Re:Zero - 5 Арка «Звезды что Творят Историю»

Сидя на корточках на земле и тяжело дыша, Субару наконец поборол желание упасть. Эмилия и Беатрис окружили его с озабоченным видом, и даже Лилиана выглядела обеспокоенной. Присцилла, казалось, проявляла слабый интерес, охлаждая лицо веером. Окунувшись в их обеспокоенные голоса и взгляды, Субару постепенно переориентировался. Чувствуя, что время постепенно возвращается в нормальное русло, Субару понял, что за вкус у него во рту. Он напоминал переключение каналов на телевизоре. Не было ощущения потери обоняния, вкуса или зрения, но его окружение внезапно рассыпалось в порошок и превратилось в нечто совершенно иное. Глаза, уши, нос и кожа Субару адаптировались к новому миру, но его сознание не могло забыть предыдущий канал, поэтому возникло ощущение нарушения. Все, что он мог сделать, - это игнорировать его, жевать, жевать, жевать и глотать чувство беспокойства, возникающее при переключении каналов, пока оно наконец не закончится. Субару: "--" Субару стиснул зубы и наконец поднялся на ноги. Он покачал головой и огляделся. Парк, залитый ярким солнечным светом, фонтаны, зеленые лужайки и разноцветные клумбы. Сейчас Субару окружали четыре прекрасные девушки - Эмилия, Беатрис, Лилиана и Присцилла. Слова Лилианы он слышал уже дважды. Эмилия: "Ты в порядке, Субару? Твой цвет лица выглядит не очень хорошо" Субару: "...Эмилия-тан. Только что Лилиана сказала, что споет еще одну песню?" Лилиана: "С чего бы мне вообще начать! Меня, Лилиану, игнорировали до такой степени, что эта ситуация шокировала и ранила мое сердце! Компенсация! Я требую компенсации!" Заговорив, Лилиана в ярости схватила Субару за рукав, объявляя судебный иск, но Субару лишь отмахнулся от нее. Он проигнорировал возмущенное "эй!" певицы и повернулся к Эмилии, которая, похоже, уловила серьезность Субару Эмилия: "Да. Лилиана сказала, что споет нам еще одну песню, которую мы пропустили" Потом Субару и Лилиана начали о чем-то тихо болтать". Субару: "Это случилось только что? Я понял, спасибо... спасибо". Спасибо. Просто произнося эти слова, он испытывал невыразимое чувство отвращения. Субару не удержался и прикрыл рот рукой. Увидев его в таком состоянии, Эмилия озадаченно нахмурилась. Эмилия не сделала ничего плохого. Не стоит и говорить, что его благодарность не была горькой. Однако она вызвала болезненные воспоминания о прежнем мире. Субару: "Значит, это означает, что я..." Умер, - наконец осознал он, но не смог произнести это слово. - Нацуки Субару умер. После смерти он снова вернулся в то время, когда попрощался с миром. И хотя он испытал облегчение от успешного возвращения, в его груди поднялись угрызения совести. Очевидно, что Субару должен был быть в полном сознании. В том лесу год назад, в Убежище, во время Испытания, Нацуки Субару решительно отверг Смерть и сопутствующие ей обиды. Но он все равно умер. И так легко. Без сопротивления, без чувства неповиновения, даже без осознания. Почему так произошло? Ситуация явно была ненормальной, это факт, но даже сам Субару не понимал, что произошло. Он сам пережил это, но не мог рационально объяснить. Субару даже не осознавал, насколько ненормальной была та ситуация. И не только Субару. Все присутствующие были охвачены тем же безумием, что и он. Они, конечно, видели закованного в цепи, воющего мальчика, но все неистово болели за его солидарность. Не говоря уже о безумных аплодисментах, сопровождавших падение ребенка. Что именно вызвало все это? И когда Субару стал свидетелем всего этого, как именно он умер? Он не смог распознать агента своей Смерти и даже сейчас не мог найти его. А может быть, она все время была перед ним, но он не видел в ней угрозы. Но он не мог доверять ничему из того, что почувствовал тогда. Хотя он и осознал ненормальность ситуации после своей смерти, до того самого момента он не мог ясно мыслить. Как же он все-таки умер? Была ли на теле мальчика взрывчатка? Они могли взорваться при столкновении с землей, унеся с собой все. Собственно, именно так и выглядело воспоминание об этой смерти. Все было очень смутно. Его память в момент смерти была сильно затуманена его тогдашним безумием. Даже если бы он сейчас был совершенно спокоен, то душевное состояние, в котором он находился в тот момент, не позволяло ему рационально осмыслить это воспоминание. Если бы Субару находился в состоянии безумия, то вспомнить, что произошло на самом деле, было бы практически невозможно. Эмия: "Ты действительно в порядке, Субару? Даже у Лилианы такое озабоченное выражение лица". Лилиана: "Я не делаю ничего такого бессмысленного. То, что Нацуки-сама думает обо мне, совсем не огорчает меня, так что не подумайте ничего плохого". Эми: "Видишь? Это же так очевидно, что тебя это беспокоит". Даже невежественная Эмилия раскусила наглость Лилианы. В ходе их диалога Субару вспомнил о своей нынешней ситуации. Субару в этот момент должен был воспользоваться песней Лилианы, чтобы сходить по делам и купить сладости для примирения. И вскоре после покупки он встретил монстра, которого звали Гнев. До начала этой кошмарной речи оставалось меньше пятнадцати минут. Субару: "Ты шутишь..." За все время игры в «Возвращение через смерть» Субару ни разу не видел, чтобы время между точкой сохранения и смертью было так близко друг к другу. Время от нескольких часов до нескольких дней - вот что "Возвращение смерти" всегда давало Субару в прошлом. Сейчас у него было мало времени, почти до предела. Что Субару мог сделать за пятнадцать коротких минут? Но даже пока он размышлял над этим, время текло. В этой ситуации избежать смерти было невероятно просто. Субару нужно было лишь избегать места, где будет произноситься речь. Таким образом, причина смерти, например, возможная бомба, не затронет его. Было невероятно маловероятно, чтобы была подготовлена бомба, поразившая весь город. Поэтому, если Субару хотел жить, он мог просто не идти. Сириус не стала бы появляться рядом с Субару. Не было никакой конкретной цели, и Субару просто оказался там. Поэтому, даже если бы Субару не было рядом, эта площадь все равно стала бы местом преступления Сириуса. Выступление, не связанное с присутствием Субару, произошло бы на прежнем месте, и все, кто там находился, были бы затронуты. Однако, как бы это ни обернулось, падающий ребенок был обречен на смерть. Субару: "Я должен остановить это... черт, я должен...!" Субару почесал голову и принял решение. Он не мог не спасти его. Этот ребенок, Лусбел, с нетерпением ждал появления на свет братика или сестрички и занял место своей возлюбленной на этой башне. Как можно быть настолько бессовестным, чтобы думать только о себе и не попытаться спасти его? Субару: "Мы с Беако..."  мы пойдем вместе нерешительно произнес Субару. Беатрис: "И что, Субару?" Повернувшись лицом к Субару, Беатрис задала серьезный вопрос. Теперь, когда он знал, что критическая ситуация неизбежна, взять с собой Беатрис было очевидным выбором с точки зрения боевой эффективности. Если бы ее не было, боевая мощь Субару уменьшилась бы вдвое. Тем не менее Субару колебался. И дело было не в сентиментальности, а в том, что он не хотел, чтобы Беатрис сражалась. Конечно, сказать, что это вообще не было соображением, было бы неправдой, но это не было главной причиной Субару. Это была Эмилия. Или, скорее, оставление Эмилии здесь. Субару: "--" Культ ведьм находился в этом самом городе. Эти фанатики - хотя он еще не знал, следует ли употреблять это слово во множественном числе, - по крайней мере, архиепископ Гнева присутствовал здесь. Он не имел ни малейшего представления о том, сотрудничает ли она с другими культистами. Однако в городе, где активно действовал Культ ведьм, мысль о том, что Эмилию придется оставить одну и некому будет ее защитить, вызывала у Субару томительное беспокойство. Оставлять кого-то важного в недоступном для него месте было слишком опасно. Если кто-то окажется вне поля зрения, дьявольские руки Культа ведьм дотянутся до него или эти важные люди дотянутся до ключевого террориста. В глубине души Субару терзал страх. А взять Эмилию с собой против Гнев? Об этом не могло быть и речи. Если Эмилия столкнется с Культом ведьм, это, несомненно, приведет к трагедии. Только в этом можно было быть уверенным Одно лишь воспоминание о Петельгейзе ясно давало это понять. Субару не мог подпустить Эмилию к Культу ведьм. И дело было не в том, почему. Это было просто так. Субару: "Беатрис и я..." Беатрис: "И что, Субару?" Субару: "Мы будем есть один и тот же десерт, ты не против?" Беатрис: "...?" Беатрис нахмурилась, услышав слова Субару. Вероятно, она подозревала, что он думал совсем о другом. Субару кивнул Лилиане с потерянным видом и повернулся к Эмилии. Субару: "Я отправлюсь в небольшое путешествие, чтобы купить немного сладких закусок, а потом сразу же вернусь. Эмилия-тан, просто подожди здесь, элегантно и непрерывно слушая песню Лилианы, и будь умницей". Эмилия: "Я поняла. Но разве ты не хочешь, чтобы я пришла?" Субару: "Все в порядке, верь в меня. Я защищу тебя". На его слова Эмилия моргнула расширенными глазами и кивнула с румянцем. Затем Субару тихонько позвал Беатрис, которая проводила его подозрительным взглядом." Субару: "Защити Эмилию для меня. Если мне понадобится твоя сила, я сразу же позову тебя". Беатрис: "...с чем ты столкнулся, о чем не можешь рассказать даже Бетти?" Субару: "Просто будь хорошо подготовлена. Если я позвоню, независимо от того, готова ли ты к этому, мы окажемся в ужасной ситуации". Субару легонько ущипнул слегка недовольную Беатрис за нос, затем махнул рукой и сорвался с места, чувствуя на своей спине взгляды четырех человек. Бежав по дороге, он добрался до площади менее чем за пять минут. Однако время его отъезда немного запоздало. В такой напряженной ситуации малейшая разница во времени могла стать вопросом жизни и смерти. Субару: "Хотя так и есть, без покупок у меня будет почти десять минут..." Субару замедлил шаг и оглядел площадь, на которую прибыл. До этого он сосредоточился на башне и не имел возможности осмотреть окрестности, но, по крайней мере, сейчас никаких заметных незнакомцев в черных одеждах нигде не было. Значит, архиепископ Греха, скорее всего, действовал в одиночку. Субару: "Вопрос в том, что делать дальше. Как только начнется эта речь, я вполне могу снова впасть в это затуманенное состояние". Поскольку происхождение этого аномального пространства было неясно, то, как только оно снова захватит его, он не знал, сможет ли он прийти в себя. Таким образом, Субару предположил, что из-за пугающей силы промывки мозгов распознать аномалию станет невозможно Субару: "Может, сказать всем, чтобы укрылись где-нибудь подальше отсюда?  Это будет похоже на ситуацию с Петельгейзе... нет, людей не хватит, а если Сириус тем временем предпримет упреждающие действия, то это будет самоуничтожением". Он мог бы попросить жертв, которые не должны быть вовлечены в ситуацию, укрыться. Но как этого добиться? Ведь если бы речь Сириуса не имела конкретной цели, она бы не ограничилась этой площадью. Если бы здесь не было публики, она бы просто отправилась в другое место. В результате инцидент обернулся бы только другими жертвами. Субару: "В таком случае единственный выход - устранить преступника...!" Его главным преимуществом было знание того, что Сириус планирует появиться здесь. Это было очень похоже на битву с Петельгейзе и его сектой. Несмотря ни на что, нельзя было допустить, чтобы Культ ведьм оказался на свободе. Чтобы помешать злому культу совершать свои преступления, необходимо было устранить его основные причины. В противном случае трагедии будут повторяться. Он понял это слишком поздно. Если бы он пришел к такому выводу сразу, Субару не стал бы приходить один. Возвращаться в парк было уже поздно. Он размышлял, можно ли вернуться в отель, обратиться за помощью к Вильгельму или Юлиусу. Субару: "Тратить время на эти мысли бесполезно. Сейчас здесь только я один. Как только начнется речь, я должен быть готов действовать... нет, на самом деле решение гораздо проще!" Субару заметил небольшое окошко в нижней части башни, в которое, предположительно, и вошла Сириус, чтобы произнести свою речь сверху. В таком случае она уже должна быть в башне, готовясь к выступлению, которое должно было состояться в ближайшее время. Даже если это не так, Лусбел может быть связан там, ожидая спасения. Поэтому Субару осторожно огляделся слева и справа, тихо подошел к неприметным железным воротам, открыл их и проскользнул внутрь башни. Внутри часовой башни было непривычно темно, а холодный воздух наполнен пылью. Во всей башне царила полная тишина. В отличие от часовых башен его мира, в этой башне не было шестеренок. Хронометрический механизм полностью управлялся магическими камнями, которые создавались сиянием магии, наполнявшей атмосферу. Это постепенное изменение отражалось в изменении цвета кристаллов башни. - Поэтому единственный звук, который можно было бы услышать внутри башни, был бы издан кем-то другим. ???: "...Ммгрр!" ???: "Не нужно так шумно плакать. Ты хороший мальчик? Ты, должно быть, сильным ребеноком. Папа Муслан и мама Ина, и твой младший брат тоже, они, наверное, гордятся тем, какой ты сильный мальчик. Ты такой хороший мальчик" раздался неприятный голос. Послышались испуганные детские хныканья. С вершины винтовой лестницы доносились всхлипывания. В нем звучали обида, благословение, ненависть и любовь. Он был искажен. Он был искажен. Его нельзя было назвать нормальным Субару: "--" Субару определил, что это действительно Сириус, глубоко вдохнул, а затем задержал дыхание. Сердцебиение участилось, в груди заклокотало, пока он поднимался по ступеням. К счастью, лестница была каменной. При соблюдении осторожности он мог сделать шаги тихими, тем более что внимание противника должно быть сосредоточено в другом месте. Медленно поднимаясь по лестнице, Субару приготовился в любой момент позвать Беатрис. Напряжение нарастало по мере того, как звук, доносившийся сверху, становился все громче и ближе. Хотя сама башня была достаточно высокой, чтобы Субару пришлось задрать голову, чтобы увидеть ее вершину, на пути наверх не было ничего особенно примечательного. В центре башни возвышался большой столб, а вокруг него шла винтовая лестница. С конца лестницы доносился голос демона и героя. Лишь одно единственное окно выходило на внешнюю сторону башни, предположительно для того, чтобы люди могли регулировать и проверять выгравированную резьбу на магических камнях. Звук исходил из пространства перед этим окном. По ощущениям это можно было сравнить с чердаком. Субару незаметно выглянул из-под лестницы и увидел, что в безмолвной темноте действительно стоят две бродячие фигуры. Больше никого не было. Культистов, похоже, не было. - Значит, Субару должен быть готов к тому, что она попытается вытеснить его собственную душу. Субару: "--" Захватить ее живой не представлялось возможным. Хотя он и хотел это сделать, но сложность была бы слишком высока. Не говоря уже о том, что, пока она жива, кто знает, на какие уловки она способна? Субару присел и положил руку на талию. Он ухватился за то, что поддерживал его пояс, и выдернул его. В его двуручном захвате оказалось оружие с удлиненным, изогнутым концом, сплетенное из особых волокон. Это оружие было широко известно как булатный хлыст, и археологи в самых известных фильмах его мира, как известно, носили его при себе, исследуя руины. Кнуты имели больший радиус действия, и управлять ими было сложнее, чем казалось в фильмах, но за последний год под руководством Клинда мастерство Субару значительно улучшилось. Выбор кнута был прост. В отличие от мечей, молотов, копий и луков, хлыст был невероятно универсален. Более того, с таким оружием, как меч, возможности Субару по совершенствованию за несколько коротких лет были невероятно ограничены. Субару уже был немного знаком с игрой на мечах в кендо и прекрасно понимал, как трудно ему будет достичь каких-то высот, используя это оружие. Поэтому Субару выбрал не копье и не меч, а хлыст. Изначально он всегда полагался на свою смекалку, креативность и хитрость, чтобы победить. В таком случае оружие, которое играло бы на его сильных сторонах, позволило бы ему лучше использовать свою силу. Кроме того, хлысты позволят ему атаковать с более дальнего расстояния. Субару: "--" Субару осторожно вдохнул и медленно выдохнул. Затем он снова задержал дыхание. Он встал и продолжил подниматься по лестнице, сжимая хлыст правой рукой. Скрытая в тени фигура не обнаружила его. Это давало ему преимущество. Субару сделал полшага вперед и вскинул руку вверх. С резким свистом хвост кнута полетел к цели. Эта упреждающая боковая атака, в которой скорость, изогнутая под углом, преобладала над силой, была похожа на прием в бадминтоне. Голова змеи рассекла воздух и укусила цель за незащищенную спину, пытаясь сбить с ног эту злую фигуру. Однако, Сириус: "Почему ты так сердишься?" Силуэт, стоявший к нему спиной, ответил растерянным голосом. Сразу же после этого она молниеносно взмахнула правой рукой, чтобы отразить удар хлыста Субару, используя цепи, которые висели вокруг ее руки. Словно одна змея взмыла в небо, чтобы перехватить другую. На секунду Субару был ошеломлен этим зрелищем, но, придя в себя, наклонил руку к краю и убедился, что передняя часть хлыста действительно соприкоснулась с добычей. Сириус: "О, Боже?" С легким хихиканьем рухнувшая фигура Сириуса восстановила равновесие и поднялась на ноги. Хотя цепь, свисающая с ее правой руки, отразила удар Субару, хлыст перекусил часть замков цепи, и Субару потянул Сириус к земле. Субару: "Ха-ха!" Столкнувшись с сопротивляющийся Сириус, Субару еще сильнее сжал хватку и бросился к этой забинтованной уродине полукругом, врезаясь в нее плечом. Ее тело, оказавшееся легче, чем ожидалось, легко полетело вперед под его массой. Сириус: "Мн, Га!" Сириус издала тихий крик и, плюхнувшись на землю, кувыркнулся через окно, как и планировал Субару. Отсюда до первого этажа было гораздо больше десяти метров, ребенок, упавший отсюда на землю, был бы раздавлен. Субару: "Ты в порядке, Лусбель?" Субару не стал подтверждать удар Сириуса, а побежал к другой фигуре на полу. Это маленькое тело принадлежало Лусбелу, который держал концы цепи в обеих руках, со страхом глядя на Субару. Цепь в его руке была соединена с цепью, обвивавшей всю нижнюю часть его тела, - еще одно проявление дурного вкуса Сириуса. Субару: "Этот парень...! Заставил тебя связать себя...!" Постепенно он осознал весь ужас, который должен был испытать Лусбел, будучи вынужденным держать эту цепь на своей шее. Даже сейчас следы ужаса все еще были выгравированы на его лице. Осознав эту злобу, Субару почувствовал неконтролируемый гнев. Он тут же схватил мальчика за плечи, вырывая у него цепь. Субару: "Хватит! Все будет хорошо. Тебе больше никогда не придется делать ничего подобного. Пойдем со мной!" Лусбел: "Но если... я не выполню условия нашего соглашения, то Тина... Тина...!" ответил Лусбел, глаза его слезились, а губы дрожали. Увидев его, Субару поперхнулся от волнения. Этот ребенок, пытаясь защитить своего друга детства, согласился на сделку с дьяволом. И, даже пережив то, что произошло, Лусбел волновался за своего друга больше, чем за себя. Даже если у него дрожали ноги, даже если зубы стучали, даже если зрение было затуманено слезами, даже если он больше не мог строить связные предложения. Субару: "Нет. В этом городе есть... много... надежных людей". Его хриплый голос не мог передать то, что он хотел сказать. Чтобы юноша чувствовал себя спокойно, ему нужно было говорить утешительные, авторитетные слова. Святой Меч сейчас находился в городе. Здесь были и рыцарь среди рыцарей, и ведущий целитель королевства, и различные люди, способные разрушить город. Поэтому бояться было нечего. Никакие злые силы не могли разгуляться. Да. Именно так. Страх был совершенно излишним. В нем вообще не было нужды. И вот, Субару: "Так... ноги, хватит, трястись!!!" На глазах у Лусбел, чьи глаза расфокусировались от страха, Субару отчаянно бил по своим безответным ногам и кричал. Его голос, пронизанный печалью, неожиданно отозвался эхом и усугубил страх, поселившийся в его груди. Субару почувствовал, как чувство отвращения неизвестного происхождения опутывает все его тело. Лусбел: "- Гуухк". Лусбела вырвало со звуком, похожим на лопающийся пузырь. Выдохнув, он начал биться в судорогах и рухнул в лужу собственной рвоты. Субару хотел помочь ему подняться, но тут он тоже почувствовал, как внутри него скручиваются органы, и выплеснул содержимое в желудок, чувствуя себя так, словно его бросили в полет. Дайсукияки, который он съел утром, стал неузнаваем, а едкий, тягучий запах желудочных кислот был просто ошеломляющим. Субару продолжал энергично отплевываться, ощущая лишь боль, когда рвота грозила его утопить. Пока его тошнило и рвало, голова кружилась, в ушах звенело, он все еще дрожал. безостановочно. Но не от холода. Невидимая рука скручивала его живот, внутренние органы перекашивало. Субару понимал ее происхождение. Они, несомненно, были, Сириус: "Твой страх - лишь доказательство твоей мягкости". Услышав нежный голос, доносящийся из-за спины, Субару снова вырвало. Почти захлебнувшись переполнившей желудок жидкостью, Субару рухнул на грязную землю. Он почувствовал прикосновение слизистой жидкости к своей щеке. Он находился так близко к скоплению грязи на земле, что время от времени короткий вдох приводил к лопанию желтого пузыря. Большинство людей не смогли бы вынести такого ужасного зрелища, но она смотрела на него с мягкой улыбкой. А Субару и Лусбел смотрели друг на друга, отчаянно пытаясь вдохнуть собственную рвоту и сотрясаемые невидимой дрожью, Сириус: "Люди способны понимать друг друга. Люди могут стать единым целым. Мягкость существует не для себя. Она существует для других. Мягкость сияет только потому, что она существует ради других. Быть нежным только к себе - это эгоизм! Так что ваша мягкость, существующая ради других, достойна почитания! Ах, ах, это Любовь! Субару: "Гу, а, хк..." Сириус: "Пожалуйста, чувствуйте себя комфортно. Позвольте мне стать свидетелем. Почувствуйте и позвольте мне стать свидетелем вашей Любви. Твоей бесконечной нежности. Твою добродетель, которая позволила тебе спасти Лусбел-куна!" Пока она говорила, Сириус пустилась в пляс, глядя на обоих, лежащих в луже рвоты. Она скрестила руки, указывая одной рукой на Субару, а другой на Лусбел, и покачивала талией. Как будто танцуя. Как бы отдавая дань уважения. Сириус: "Страх Лусбел-куна вы, две нежные души, почувствуете вместе. Ты почувствуешь страх Лусбел-куна, и через него чувства Лусбел-куна перейдут к тебе. Лусбел-кун через ваш страх почувствует то, что вы снова почувствуете от него. Ваши страхи снова ощущаются, и страх Лусбел-куна усугубляется. Ваш страх, ощущаемый Лусбел-куном, в свою очередь, усугубляет ваш собственный страх. Этот страх, смешанный со страхом Лусбел-куна, превратится в совершенно новый, свежий страх, а свежесть страха Лусбел-куна снова перейдет в ваш истинный страх. Истинный страх, который ты чувствуешь, и второй страх, рожденный через Лусбел-куна, приведут к его страху, и следующий уровень страха, порожденный сердцем Лусбел-куна, будет добавлен к твоему собственному новому величайшему уровню страха..." Что-то шептало ему на ухо. Этот непреодолимый импульс приближался к бессмыслице. У Субару не было времени, чтобы попытаться осмыслить эти слова. Почему? Потому что для Субару все, что проходило через его слух и зрение, было ужасающим. Если страшно было дышать, то страшно было и моргать. Но не моргать было очень больно и невыносимо. Даже эта боль существовала лишь для того, чтобы символизировать ужас Субару. Почувствовать одну боль - значит почувствовать боль, которую он почувствует в следующий раз. Это заставило бы Субару испытывать непрерывный, бесконечный, безграничный страх. Поэтому отказываться моргать было нельзя. Но если он моргнет, мир на мгновение погрузится во тьму. В этот темный момент, когда ничего не было видно, он не мог понять, что происходит. Хотя, возможно, ничего и не происходит, он не мог знать наверняка. Невозможность подтвердить что-либо была ужасающей. Если неизвестность инстинктивно вызывала страх, то жизнь была лишь бесконечной попыткой преодолеть этот страх. В конце концов, так называемый страх всегда был чувством слабости, которое охватывало существо, когда оно ощущало угрозу для своей жизни. Способность испытывать эту эмоцию была синонимом принадлежности к форме жизни. Функция этого ужаса была схожа с функцией боли. Ведь существа, оставившие инстинкты опасности, не могли выжить. Заглушить свой страх - значит обречь себя на гибель. Сириус: "О боже? Вы оба, похоже, сходите с ума. Любящие и эмоционально обогащающие люди иногда могут быть очень хрупкими. А, это потому, что Любовь - это просто боль. Однако именно благодаря тому, что любовь существует, мы можем выжить. Это действительно очень сложно. Тогда я попрошу Тина-чан помочь мне. Лусбел-кун много работал". Не замечать ценности жизни означало нарушить врожденную способность к выживанию. Другими словами, страх был необходим. Поэтому не было ничего постыдного в том, чтобы даже похвалить исполнение чувства страха, как сейчас. Конечно, это было всего лишь предположение, не имеющее никакого смысла. Но ведь проведение подобных мысленных экспериментов - лучший способ противостоять всепоглощающему, доминирующему страху в надежде на победный прорыв, не так ли? Субару определенно так считал. Лусбел, стоявший перед ним, начал биться в конвульсиях, а его глаза закатились назад. Свеча жизни этого юноши вот-вот погаснет. Это было печально и прискорбно. Однако Субару не мог унывать. Он будет бороться и сопротивляться до конца, ведь именно так он поклялся? Даже во время того ужасного, утомительного, разрушительного испытания в прошлом году. Если нет, то почему Субару было так грустно и больно выживать даже в этом случае? Страшно. Очень очень страшно. Ужасающе. Все было ужасающим. Живое. Страшное. Мигающее. Ужасающе. Дыхание. Ужасающе. Прогорклость. Ужасающе. Отвратительный. Ужасающе. Страшно. Страшно. Страшно. Страшно. Страшно... ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ ※ Лилиана: "После того, как песня закончится и они снова начнут общаться, не стоит ли нам приготовить для них еду и напитки? Побаловать их сладкими закусками - это, конечно, создаст настроение, которое сократит расстояние между ними, ты так не думаешь?" Мир в мгновение ока перевернулся с ног на голову, и Субару рухнул, едва услышав новый звук. Его падение подхватило неловкое лицо девушки, когда он с силой столкнулся с ней лбом. Лилиана: "Га!?" Субару: "А?" раздался резкий голос. Субару оступился на несколько шагов назад от внезапной, пронзительной боли. Где-то впереди раздался звук падения чего-то в траву. Субару не сразу отреагировал, так как был слишком занят, потирая лоб. Субару: "Что только что...?" Эмилия: "Что случилось, Субару? Ты внезапно ударил Лилиану головой. Это нехорошо. Если тебе что-то не нравится, ты должен решить свои разногласия путем разговора". Беатрис: "В общем-то, верно. Прежде чем прибегать к насилию, мы должны предупредить эту неотесанную девчонку, что хотим отправить ее в полет, я полагаю". Лилиана: "Неужели я такая уродливая!?" Лилиана вскочила на ноги с неожиданным возгласом. Услышав ее слова, Эмилия и Беатрис молча обменялись взглядами. Лилиана получила еще один удар и снова упала. Присцилла: "Что за нелепый фарс. Простолюдинам не позволено так обращаться с моей певчей птицей. Этого больше не повторится". Не желая терпеть насилие над Лилианой, Присцилла подала жалобу на поведение Субару. Субару отрывисто кивнул ей, еще раз подтвердил свое местоположение и.., Субару: "...отвратительно". Повторная перезагрузка ничуть не изменила его оценку этого уродца.