Ты что, умеешь плакать?

      — Серьёзно, Чон? — выгибает бровь омега, с нескрываемым презрением оглядывая полумрачное помещение в освещении разноцветных галогеновых лент, гирлянд и редких настенных светильников. — И ради этого ты вытащил меня из дома?       Тэхён моментом бросает убийственный взгляд на какого-то парня, что пьяной походкой проходит вперёд, задевая его плечом. Тот тут же вскидывает руки в примирительном жесте, понимая, кого именно он задел. Ким Тэхёну представляться не нужно: все знают главную сучку их небольшого города. А ещё знают, кто эту сучку ебёт. Потому связываться с Чонгуком или с Тэхёном никто не хочет, наперёд зная, что нехило огребут.       Сомнительная вечеринка какого-то из друзей альфы проходит на самом отшибе, чтобы уж точно легавые, вызванные ворчливыми соседями, не посмели тревожить то веселье, которое намечается в этих стенах. Уже сейчас парень примечает полуадекватных омег, ритмично извивающихся под громкую музыку посередине просторной гостиной, и рядом же вместе с ними несколько альф, явно намеревающихся залезть кому-то из них в штаны. И Тэхён наперёд знает, что никто из этих парней не будет против такого расклада. Наоборот, в подобные места только для того и ходят: неистово потрахаться под ошеломительным действием сильных наркотиков, смешанных с различного рода алкоголем и приправленных табачным дымом.       — Выключай своё сучье настроение, заебал, — несильно зацикливаясь на грубости своих слов, выдаёт Чонгук, по хозяйски устраивая свою руку на худющей талии омеги, ощутимо сжимая, за что получает вспыхнувший недовольный блеск в его глазах.       — Я не твоя собачонка, чтобы ты всюду таскал меня за собой, — неистово шипит Тэхён, игнорируя чуть подкосившиеся ноги от внезапного всплеска чужого тяжёлого запаха, пытающегося его приструнить. — Я вообще-то собирался с парнями на гонки, — он не скрывает укора во всем своём теле: омега от пяток до кончиков окрашенных волос сплошное недовольство.       — До тех пор, пока на тебе моя метка, ты самая что ни на есть верная собачонка, — игнорирует его возмущение парень, довольно скалясь, замечая, как начинает психовать Ким при упоминании укуса. — И надо же, — голос его становится наигранно удивлённым, — она навсегда, — шепчет ему на ухо альфа, лениво растягивая слова и мажа губами по проколотым хрящикам, подтянув Тэхёна ближе в один момент и не затратив на это почти никаких усилий.       Боль от нежелательно смыкающихся острых зубов Чона на нём со спины в районе шеи фантомными воспоминаниями накрывает омегу, вызывая жар в месте укуса. А злость и ярость, закономерно возникающие после этого, преследуют его постоянно. И даже сейчас всё, о чём желает он, это сцепить изящные пальцы на горле парня и придушить того за опрометчивый поступок, которым Чон буквально привязал его к себе, пресекая любые попытки измены. Тэхёна просто тошнит рядом с другими альфами, запахи, какими бы сильными или слабыми они ни были, ломают его пополам, вынуждая постоянно почти на коленях ползти к Чонгуку, единственному, кто может все его желания, которых он никогда не стеснялся, удовлетворить с особым для них двоих фанатизмом.       — Что, к бывшему своему захотелось? — возвращается к теме гонок Чонгук, ревностно поддевая лицо омеги за подбородок и вынуждая смотреть на себя полыхающие карие глаза.       — Он хотя бы не метил меня, не считаясь с моим мнением, — Тэхён никогда не отличался покладистостью, поэтому не сдерживается от едкого сравнения своего не то чтобы идеального бывшего парня с просто отвратительным нынешним.       — Старая песня о главном, — закатывает глаза альфа, сжимая пальцы. — Так иди потрахайся с ним. В чём проблема, Ким?       — Блять, — истерично, на выдохе отвечает омега, противно улыбаясь. — Спасибо, что разрешил, так и сделаю.       Он пихает Чона в руку, чтобы тот убрал её от него, и это даже работает, даря мимолётную надежду избавиться на сегодня от его перманентного присутствия рядом. Но когда Тэхён начинает вырываться из захвата, то парень перестаёт играть по его правилам, сжимая тонкие запястья, грозясь их переломать в случае чего, чтобы Ким перестал распускать руки в попытке ударить альфу. Гости вечеринки предпочитают обходить стороной эту странную парочку, иногда косясь на них в надежде засунуть свои любопытные носы в очередной скандал между ними. Только глухой не слышал то, как эти двое поливают грязью и благим матом друг друга прямо посреди колледжа, а потом примерно с такой же громкостью ебутся в ветхой кабинке туалета. И кто его знает, почему Тэхён и Чонгук всё ещё вместе и не переубивали друг друга.       Чон не сдерживает силы, толкая омегу к стене и блокируя его движения. Тот чуть не скидывает торшер в чужом доме, нервно дышит, вздымая грудь, и сдувает чёлку с лица. У него к парню одна только ненависть: жгучая, ядовитая, неконтролируемая, сбивающая с ног, выворачивающая внутренности. И она в полной мере отражается на лице омеги, полагая, что это взаимно. Потому что по мечущим молнии чёрным глазам, беспорядочно бегающим по его фигуре и обещающим муки и страдания, понимает, что альфа разозлён. Он разозлил. Тэхён довольно скалится, вмиг прекращая все свои попытки избавиться от его грубых касаний. Бесить Чонгука нравится больше словами, нежели действиями.       — Что, Чон? — он впивается самодовольным взглядом в парня, подтягиваясь на носочках к вечно горячим губам, и ухватывается руками за его растянутый свитшот. — Уже представил, как я выстанываю имя другого? Как думаешь, если отсосу ему, то рискнёт ли он перебить твою метку своей? — и по чуть дёрнувшейся щеке парня Тэхён начинает праздновать свою победу.       — Как самонадеянно, — не уступает альфа. — К тебе никто и на метр не приблизится — жить хотят, — хмыкает Чонгук, ловя чужое, такое близкое и далёкое, неровное дыхание.       — Ему похуй на тебя, впрочем, как и мне, — бросает небрежно Ким прежде, чем парень меняется в лице и внезапно отпускает его, делая шаг назад от нахмуренного и недоверчивого Тэхёна.       Он задаёт ему немой вопрос непроизвольно, но Чонгук всё равно отвечает, надевая маску равнодушия и пожимая своими широкими, накаченными плечами:       — Вперёд. Тебя никто не держит.       — Ты ахуел, Чон? — негодующе прикрикивает омега, чтобы заглушить громкую музыку, вслед одной лишь спине альфы, который даже не оборачивается, оставив парня посреди коридора, в котором они в очередной раз выясняли свои отношения.       Сначала Тэхён в злобе правда хочет развернуться, послать Чонгука на хуй и уехать прочь, вызвав такси. Его всё ещё ждут на неофициальных гонках, где хотя бы есть люди, которых парень с натяжкой может назвать своими друзьями. На этой тусовке его никто и ничего не держит, как и сказал альфа. Но в момент Ким передумывает и решает, что обязан проучить Чона, чтобы тот за своим языком следил, и всякий раз, когда его занесёт, бред всякий не нёс. А потому в последний миг захлопывает металлическую входную дверь, на одних пятках разворачиваясь и возвращаясь обратно вглубь дома, находу подбирая какие-то стаканчики с сомнительным содержанием.       Внутри омеги закипает чан с адовой смесью, грозящийся вылиться на голову альфы, кинувшему его одного в этом логове разврата и бесчинства. Не то чтобы Ким не может за себя постоять в случае непредвиденных обстоятельств, но тот факт, что Чонгук так просто отказался от него, отправившись развлекаться в одиночку, нехило выводит из себя. Какого вообще хрена? Откуда у него есть такое право после всего, что он вытворил? Залпом осушая пластиковый стакан, парень стремительно проходит в гостиную, оказываясь посередине комнаты, с явным желанием пытаясь отыскать Чонгука среди всех этих нетрезвых тел.       Раньше их отношения вполне устраивали Тэхёна. Они бесили друг друга, потом трахались, снова бесили — трахались. Выводили друг друга, трепали нервы, не стеснялись в колких и едких замечаниях, чтобы потом с тем же рвением и страстью выбивать бесстыдные стоны на белых простынях. И не только на простынях. Не было никаких обязательств — каждый делал, что хотел, и гулял, с кем хотел. Пока в один из дней, когда парень в действительности очень сильно разозлил Чонгука и когда его ревность по отношению к лучшему омеге города достигла своего апогея, альфа не придумал ничего лучше, чем пометить его, привязать к себе телом и душой. Ему это не стоило ничего, а у Тэхёна жизнь разделилась пополам, заставляя зверя Кима отныне принимать только одного единственного человека рядом с собой. Он пытался множество раз перебить метку, найти более сильного альфу с таким же сильным запахом, чтобы Чонгуку неповадно было, но никто и близко к помеченному Тэхёну не подходил, боясь гнева Чона, а от тех, кто был не так умён, парень сам сбегал, не в состоянии находиться рядом так долго, чувствуя, как прямо-таки ломает изнутри. И это нельзя сравнить с отходняком после выпивки или наркотиков, это хуже.       Подходя к столу с алкоголем, Ким подливает себе ещё, самостоятельно с очагом внутри справиться не может. Там тянет что-то противное и мешающее. Он даже не замечает нескольких омег, заинтересованно поглядывающих в его сторону и активно переговаривающихся, наверняка, промывая ему все кости. Тэхён давно привык, что его место всегда в центре внимания. Лучший студент, несмотря на свою разгульную жизнь, красивейший и популярнейший омега, и парень у него, хотя его таковым можно назвать с большой натяжкой, не абы кто, а Чон Чонгук — альфа, за которым бегает пол города, а вторая половина — от него. Великолепный мерзавец — так зовёт его Ким, ведь тот и правда горяч и хорош собой, особенно когда молча втрахивает его в матрас. Но на этом его плюсы однозначно заканчиваются.       — Хей, — наваливается кто-то со спины на Тэхёна, отчего тот чуть не роняет стакан, расплёскивая отравляющую жидкость. — А чего вы порознь? Опять посрались? — пьяно лепечет старый знакомый из компании Чонгука, которого омега смутно, но всё же помнит, не отказывая себе в том, чтобы закатить глаза.       — Не твоё дело, — сквозь зубы проговаривает парень, стрельнув глазами на руки альфы, полуобнимающие его, и выпутывается из них, сохраняя дистанцию. — Сиги есть? — бесцеремонно спрашивает он, переводя тему, и тот лишь пожимает плечами, хлопая себя по карманам в попытке найти пачку и зажигалку.       Ему всё же удаётся отыскать сигареты, не без тремора в пальцах вытаскивая одну и передавая Тэхёну. Тот лишь молча засовывает её в рот, с нарастающим раздражением следя за жалкими потугами парня зажечь фитиль. В голове проскальзывает мысль, что сегодня все решили подействовать ему на нервы. Выхватив зажигалку, Ким одним точным движением прокручивает колёсико, зажимая кнопку, и наконец-то впускает в лёгкие такой необходимый ему дым. Но почти тут же им давится, заходясь в неконтролируемом, страшном кашле, сталкиваясь глазами с пристальными чоновскими, которые будто бы только и ждут, когда омега обратит внимание на него. На него и на какого-то парня, преспокойно восседающего на коленях Чонгука и что-то прытко ему рассказывающего.       Тэхён подвисает на несколько секунд, пока серый пепел с медленно тлеющей сигареты осыпается на пол, а после хмурит свои идеальные брови, не зная, куда деться от распирающего в груди чувства, придающего жару лицу. Он списывает это на палёный алкоголь, отмирает и показывает средний палец на другой конец комнаты, вызывая лишь усмешку на невозмутимом лице Чона. Нервно поднося остатки сигареты ко рту, Ким делает несколько глубоких затяжек, отвернуться хочет и перестать лицезреть эту картину, но не может, продолжая с каким-то неведомым ему до этого негодованием неотрывно пялиться на парочку.       — Блять, — вслух срывается у Тэхёна, зная, что это, как и любые другие его мысли, потонут в бесконечном шуме музыки.       Выводить Чонгука на ревность всегда приятно. Это как минимум заканчивается замечательным сексом и приятной ломотой в костях, напоминающей о незабываемой ночи, на следующий день. Только Чон никогда не проделывал обратного: его взгляд всегда устремлён только на омегу, слова обращены только к нему одному, проблемы он решает только его. Ему нет дела до тех бедолаг, что вечно пытаются добиться его расположения, вынудить забыть про Ким Тэхёна хотя бы на вечер. Чонгук всегда выбирает только его, показывая всем остальным, что на других размениваться не собирается. И омега принимал это как должное, не упуская возможности пофлиртовать мимолётом с кем-нибудь или же потанцевать между несколькими парнями, извиваясь змеёй, в те жалкие секунды, пока его не начнёт тошнить от их запахов.       Впервые так отвратительно. Он будто бы специально заинтересованно смотрит на омегу, вальяжно потягивая что-то из стакана, не забывая при этом удобно расположить руку на чужой заднице, пока тот продолжает пьяно улыбаться, обнажая зубки, и наслаждаться своим дебютом. Пусть Чон потом попробует этими руками к нему прикоснуться: Тэхён ему лицо расцарапает. Теперь парень понимает, о чём сплетничали омеги, и не может не ловить насмешливые взгляды тех немногих, полагающих, что это конец эпохе Кима. Как бы не так.       Тэхён пылает изнутри и не скрывает этого. Кто этому блядскому Чонгуку разрешил такое вытворять? Как может он распоряжаться его репутацией, ставя под сомнение сложившийся авторитет Кима? Оставляя потушенный бычок где-то на краю стола, омега клянётся, что подерётся с кем-нибудь, если они не перестанут так на него смотреть. Среди прочих он ощущает чей-то жалостливый взгляд, который выбивает воздух окончательно. Да кто смеет жалеть его? И из-за чего? Из-за Чона, который свой член в штанах удержать не может? Из-за которого вся жизнь парня пошла по одному месту? Которого так ненавидит? Да поебать ему на него!       Именно поэтому омега отворачивается и хватается уже за бутылку, отхлёбывая прямо из горла под зачарованный взгляд своего случайного приятеля на этой вечеринке. Ким Тэхён сильный и смелый, сильнее кого-либо, а потому пережить подобное унижение ему не составит труда. Это просто рандомный омега на рандомной тусовке, где все уже настолько нажрались, что и не вспомнят ни о чём завтра. Чонгук не сделает ничего из того, что бы подорвало его жалкое доверие к альфе ещё больше. Не после нежелательной метки, которой он привязал к себе парня. Ему просто хочется позлить Тэхёна так, как это делает обычно омега. Просто зеркальное отношение на его поведение, просто…       Нихуя не просто! Сжав зубы с каким-то нечеловеческим рыком, словно проиграв самому себе, Ким резко поворачивается обратно, жалея об этом тут же. Парень приоткрывает рот от шока, округляя большие глаза, и сомневается в том, что то, что он видит, реальность, а не игра его больного и пьяного воображения. Омега, немного пошатнувший уверенность Тэхёна, нагло восседает сверху на бёдрах альфы и с поразительным рвением вылизывает его рот. Этот поцелуй, этот болью простреливающий сжавшееся сердце поцелуй вызывает неведомые доселе эмоции, обрушая полюбившуюся маску куда-то под собственные ватные ноги Тэхёна. Но куда больнее бьёт пронзительный, направленный прямо в глаза, взгляд Чона, который всё это время, не скрывая своего неподдельного удовольствия, следит за реакцией Кима.       И в одну секунду Тэхён думает, что лучше бы поехал на гонки, как и обещал Чонгуку, чем продолжал стоять, как вкопанный, на месте, обессиленно кулаки сжимая до побелевших костяшек. Свою боль омега давно уже привык глушить яростью, и алкоголь в крови придаёт ему определённый стимул, поэтому под всеобщие заинтересованные взгляды парень преодолевает то расстояние, что разделяло его с этими двумя, не тратя времени на размышления и разговоры, и скидывает несчастного паренька со своего альфы, очень удачно ухватившись за его волосы. Тот, не ожидающий, что их так бесцеремонно прервут, резко вскрикивает, вцепляясь ногтями в руку Тэхёна, и он отпускает, не желая завалиться на пол вместе с ним.       — Вот же сука! — злится Ким, сверху-вниз смотря на него и намеренно избегая насмешливого взгляда Чонгука где-то сбоку.       — Ты охуел?! — прилетает ему с пола, когда омега пытается подняться, но парень не даёт ему этого сделать, пихая ногой в грудь обратно.       — Кто тебе, блять, разрешил вставать, падаль? — орёт сквозь музыку Тэхён, и его напряжённые глаза горят алым пламенем, обещая муки и смерть любому, кто посмеет приблизиться к ним. — Сиди, — он прибивает одним грозным голосом Чонгука обратно к своему месту, не давая ему сделать попытку прекратить тот балаган, что устроил его омега.       Чон, на удивление, слушается, занимая почётное место в первом ряду, и с особым удовлетворением наблюдает за тем, как Ким не жалеет кулаков, наваливаясь на парня и превращая его лицо в кровавое месиво. Дерущиеся омеги это красиво. Дерущийся Тэхён — великолепно. Он часто-часто дышит, хватая воздух ртом, задерживает дыхание, когда его тоже пытаются ударить, отбиваясь, но эти жалкие попытки ничто. Парень достаточно времени провёл в этом всём, чтобы уметь разбить лицо не только вот таким сучкам, позарившимся на то, что им не принадлежит, но даже альфам. И если сейчас Ким свой пар не выпустит, то обязательно взорвётся от переполняющих его чувств.       Смирившемуся с происходящим Чонгуку приходится почти что оттаскивать увлёкшегося парня от уже давно несопротивляющегося омеги, чтобы тот его просто не добил. Тэхён брыкается, вернуться обратно хочет и закончить начатое, и громко ругается матом. Он не в силах справиться с тем всем, что в момент разрывает его на части. Попадает и альфе куда-то кулаком в челюсть, когда тот запихивает его в пустующую ванную комнату. Удар у него выходит не слабый, это Ким понимает по заходящимся от боли костяшкам, которые начинает разминать, отскочив от Чона и морщась от неприятных ощущений.       — Что ты устроил? — спокойно спрашивает Чонгук, подходя на небезопасное для себя расстояние, учитывая, в каком состоянии находится его парень.       Пульс гулко отдаёт в виски яростно вдыхающего спёртый воздух Тэхёна, когда он поднимает свои полупьяные и оскорблённые глаза на альфу:       — Что я устроил? — неверяще переспрашивает он. — Что ты устроил? — вопит. — Это я должен терпеть после всего дерьма, которое ты принёс в мою жизнь? Я не могу даже стоять спокойно с другими из-за твоей ебаной метки, а ты идёшь и преспокойно сосёшься со всякими шлюхами? — Тэхён активно машет руками куда-то за дверь. — Мне нельзя, а тебе можно трахать хоть весь город? И тебе за это ничего не будет? — его лицо искривляется в гримасе отчаяния. — Так иди, — отправляет его омега, со всей силы пихая в грудь двумя руками, — иди и пометь ещё кого-нибудь, чтобы так же, как я, сидел на жопе ровно, пока ты развлекаешься с другими! — он делает паузу, переводя дыхание, а после пронзительным взглядом врезается в Чона, коварно спрашивая: — А если бы я уехал, если бы не остановил вас, ты бы выебал его или как, а, Чонгук?       Чонгук недоверчиво поглядывает на него, не скрывая своего шока, молчит, а после вкрадчиво спрашивает:       — Ты что, — игнорирует всё, что высказал ему парень, и моргает несколько раз, думая, что это всё-таки какое-то наваждение, — умеешь плакать?       Тэхён только сейчас чувствует горькие слёзы обиды, произвольно возникшие и так предательски стекающие по его щекам. Но он им не противится, устало сдаётся, давая волю эмоциям, с которыми не справляется в одиночку. Ревность. Никогда ещё парень никого так неистово и жадно не ревновал, а Чонгука к какому-то неказистому омеге приревновал, в ярость пришёл от одной мысли, что кто-то его место занять может.       — Чонгук, ты!.. — шмыгает заложенным носом Ким, заходясь в рваном вдохе на середине и запрокидывая голову назад, чтобы мокрое, раскрасневшееся и опухшее лицо спрятать. — Иди нахуй! — с жаром бросает Тэхён, отворачиваясь, не в силах такого позора пережить.       Расплакался, как мальчишка, да ещё и перед этим альфой. Он с психом сбрасывает с себя крепкие руки, обхватывающие острые плечи в попытке то ли успокоить, то ли развернуть его обратно. Только жалеть вот его не надо, особенно после того, как лапал ими того омегу. Тэхён и сам с этим прекрасно справляется, по ночам рыдая в подушку от своей безысходности. Приложив руку ко лбу, парень пытается заставить раскалывающуюся от мыслей голову замолчать, но у него отчего-то не выходит. Чонгук поступил как свинья, самая настоящая, и даже не пытается оправдаться. Вот пусть и катится на все четыре стороны, пусть хоть со всеми здесь по углам зажимается.       — Тэхён, — настойчиво зовёт Чон, не прекращая попытки в заплаканные глаза посмотреть. — Тэхён, — повторяет имя, которым так редко зовёт его, предпочитая пренебрежительное «Ким».       Собрав последние крупицы своей гордости, парень поворачивается к нему, сложив руки на груди, и выжидающе поглядывает на альфу. Взгляд останавливается на припухших губах, которые совсем недавно целовал другой, вырисовывая в памяти противно въевшиеся кадры, вынуждающие кровь закипать по новой.       — Неужели ты правда думаешь, что хоть кто-то за этой дверью меня возбуждает? — Чонгук своего скепсиса не утаивает, а Тэхён лишь фыркает. — Стал бы я тут распинаться перед тобой, пытаясь успокоить?       — А ты пытаешься? У тебя отвратительно получается, — недовольно бросает омега, не протестуя и подставляясь под неожиданную ласку, когда парень бережно вытирает влагу на лице пальцами. — Думаешь оправдаться? Не получится. Как сотрёшь с моих глаз то, что я видел?       — А мне как стереть? — защищается Чонгук, скалясь. — Все те разы, в которые ты как последняя потаскушка скакал между несколькими мужиками, не зная кого выбрать? И всё ради чего, Тэхён?       Возмущение застревает где-то посередине горла омеги, сдавливая тугими тисками и выдавая его немного растерянным видом. Сам не замечал, как заставлял Чона каждый раз испытывать нечто подобное, веселясь и забавляясь. Он прячет взгляд, впервые, кажется, за всё то время, что они вместе.       — Проучил меня? — продрав голос, озлобленно исподлобья интересуется Ким.       — Не знаю, — пожимает плечами, — время покажет.       — И не раскаиваешься? — прищуривается, когда как челюсть его ходуном ходит, смириться с оглушительным поражением не может.       Чон усмехается, оглаживая уже высохшие мягкие щёки, видя, что в глазах напротив нет больше и намёка на слёзы:       — А должен?       — Чон, — предупреждающе, сквозь зубы зовёт Тэхён, чуть дёрнув головой в попытке высвободиться, но тот не позволяет:       — Чего ты хочешь от меня? Извинений? Мольбы о прощении на коленях? — ухмыляется.       — Как минимум, — цедит парень, и альфа видит, что он не шутит.       — А если я не стану? — с интересом чуть склоняет голову к плечу Чонгук.       Тэхён только лишь морщится, сдвигая брови к переносице. Ему быстро надоедает эта нервотрёпка, выкачавшая все силы из него. Так альфа ещё и выкобеливается, подначивает, будто добить его окончательно хочет. Тяжело вздохнув, парень намеревается опять на него наехать, приготовив не менее длинную речь, но Чон перебивает, видимо, сдавшись, и чуть виновато улыбается, произнося:       — Прости за этот поцелуй.       И Ким даже выпадает из реальности на мгновение, расслабляясь всем телом, явно не ожидая услышать когда-либо эти слова из уст парня. Омега с интересом всматривается в лицо альфы, цокая:       — Ты хотел его?       — Что? — не понимает тот.       — Ты хотел его трахнуть? — нервно уточняет Тэхён, мысленно ругая себя за эту слабость, за то, что продолжает унижаться, и не прилагает особых усилий, чтобы убрать руки Чона от себя одним движением.       — Тэхён, — снисходительно зовёт Чонгук, опираясь на плитку в ванной, предотвращая попытки к бегству омеги. — Включи хоть раз свою прелестную голову и подумай хорошенько, стал бы я тебя метить, если бы хотел спать с кем-то другим?       — Откуда я, блять, знаю! — вспыхивает парень. — Мы никогда о таком не говорили, — бурчит, своих же чувств и желаний стыдясь, не в состоянии признать, что ему так не хватает разговора по душам с этим придурком Чоном.       — Господи, такой ты бесячий, конечно, — прикрывает глаза альфа, взывая ко всем высшим силам, чтобы те дали ему терпения.       — Ненавижу, — выплёвывает Тэхён сквозь зубы, встрепенувшись.       — Ага, я тебя тоже, — кивком соглашается Чонгук, игнорируя настойчивый стук в дверь, видимо, кому-то резко приспичило в туалет. — Нет, не хотел и не собирался, — возвращается к вопросу омеги, видя, что он не намеревается отступать, — даже если бы ты свалил на гонки к своему ебанному бывшему и сосался с ним там как в последний раз, — по лицу Кима можно понять, что он вполне доволен его ответом. — Теперь я прощён? — издевательски уточняет парень, обнажая острый край зубов.       — Нет, — огрызается Тэхён, моментом вызывая волну недовольства внутри Чона, сквозь которую совсем немного проскальзывает лёгкая растерянность. — До тех пор, пока от тебя воняет той шлюхой, нет и не будет тебе прощения.       Сердце в груди отбивает последние гулкие и чёткие удары, когда глаза этих двоих сталкиваются в немой напряжённой борьбе. Ким не выдерживает первым, наплевав на все свои принципы, и жадно припадает губами к Чонгуку, от собственной злости и страсти сталкиваясь с ним зубами. Но оба делают вид, что ничего такого не произошло. Чон позволяет омеге этот его приступ ревности, поэтому Тэхёна ничего не останавливает от того, чтобы усиленно сминать чужие горячие губы, грозясь сожрать альфу полностью и без остатка. Слиться с ним в единый организм. Он вжимается всем своим телом в него, хватается за шею, чтобы не свалиться на пол, зная, что парень не позволит, обнимая его и даря ощущение защиты. Да, у них вот так: колюче, резко, жарко, с угрозой убить, но их это вполне устраивает, даря эмоции похлеще, чем от алкоголя, сигарет и наркотиков вместе взятых.       Послушно размыкая губы, альфа пропускает юркий язык Кима в свой рот, зная, что иначе тот не успокоится. Пока полностью не искоренит чужое пребывание, спать спокойно не будет. Тэхён почти рычит сквозь поцелуй, превращённый им же в схватку, показывает Чонгуку его место, где и с кем он должен всегда быть рядом. Можно было бы оставить ему такую же метку, как у него, альфа бы весь покрытый укусами ходил. Ни один участок кожи с таким манящим ароматом не остался бы нетронутым.       — Ким, — протяжно выдыхает его фамилию альфа сквозь поцелуй, видя, как у того сбивается дыхание и алеют щёки.       — Помолчи, — приходит в недовольство омега, с затуманенными глазами притягивая его обратно.       Они вновь поедают друг друга с характерным причмокиванием, забываясь во времени и пространстве. Гуляющий в крови алкоголь распаляет их больше, чем пошлые поцелуи на грани разумности. Тэхён вжимается лопатками в плитку, цвет которой даже не запомнит, потому что весь, целиком и полностью тонет в альфе. Мало, этого слишком мало, чтобы избавиться от отвратительного чужого запаха, застрявшего на одежде и смоляных волосах Чона. Он с силой неожиданно кусается, довольно улыбаясь, когда Чонгук даже не дёргается, принимая акт собственничества со стороны омеги с гаденькой улыбкой на лице. И Ким знает, что ему позволено делать всё, что угодно, потому что парень принадлежит ему.       Проводя языком по пострадавшей губе Чонгука, Тэхён всего на короткое мгновение задерживается взглядом на его глазах, ощущая, как что-то внутри обрывается, завязываясь в тугой узел в районе паха. Он хочет его, зная наверняка, что его хотят не меньше. Тело парня всегда говорит больше, чем сам Чонгук мог бы произнести, хотя ему-то явно не занимать колких и обидных слов, которыми они оба всегда любезно обмениваются между собой с таким же будничным тоном, как если бы просто желали каждый день друг другу доброго утра. И Ким улыбается, задыхаясь в небольшой ванной от духоты, когда альфа разворачивает его спиной к себе с кристально чистыми и понятными намерениями.       Повидавшие многое джинсы вместе с бельём летят вниз к обуви омеги, и с губ срывается полувздох-полустон, стоит Чону ощутимо ударить по мягкой заднице, оставляя розовый след своей большой ладони. Это расплата за укус, да и за всё остальное тоже. Он ему нервы постоянно треплет, Тэхён только и делает, что выводит из себя Чонгука. У него это получается с особым фанатизмом, словно он был рождён для этого. Но омега всё равно подмахивает бёдрами, нарываясь, потому что им двоим необходимо как можно скорее почувствовать близость другого.       Чону нет необходимости его растягивать, буквально перед самым выходом омега пытался заставить его остаться дома, как следует изгибаясь под настойчивым телом альфы. И у него это почти получилось, но теперь Тэхён рад, что они оказались здесь, в укромной ванной комнате посреди шумной тусовки, не забыв устроить скандал и потасовку. В этом вся суть их сумасшедшей пары: доводить до белого каления, а после доводить в постели. Альфа приспускает штаны, высвобождая вставший от одних только мокрых и грязных поцелуев с Кимом член, приставляет его ко входу и с поразительной лёгкостью проскальзывает между половинками, вышёптывая что-то в покрасневшее ушко Тэхёна. Тот даже не пытается понимать, что ему говорят, отдаваясь ощущениям и атмосфере быстрого и незапланированного секса, неустанно преследующего их.       Сжимая его в себе, парень выгибается в спине, откидываясь чуть назад, чтобы найти опору в Чонгуке — как же ему жарко. Впрочем, альфа тоже был бы не против сбросить ненужные тряпки, дабы прочувствовать разгорячённое тело омеги не только изнутри, но и снаружи. Он опускает руки на поясницу парня, поражаясь его худобе, когда собственные ладони почти полностью смыкаются на нём, и одним точным и размашистым движением выбивает из податливого Тэхёна первые стоны. И омега совершенно не сдерживает голоса, наоборот, пытается быть ещё громче, чем он есть, чтобы каждый на этой грёбаной вечеринке понял, что никого, кроме него самого, Чон Чонгук трахать не будет. Только через его труп, но и тогда этому не бывать.       Опуская руку на собственный член, парень начинает надрачивать себе, желая поскорее кончить и ощутить ту приятную истому, что обычно накрывает его, расползаясь по всему телу снизу-вверх. Поджимая пальцы ног и прикрывая в наслаждении глаза, Тэхён и не замечает вовсе, как Чон срывается на остервенелый темп, гортанно рыча ему в ухо и не удерживаясь от того, чтобы не оставить засос на открытой шее омеги. Ему откровенно плевать, пусть делает, что хочет, только не сбивается, только не мучает в попытке поиздеваться, замедляясь.       Но тот словно читает мысли, в самый последний момент останавливается, не вынимая твёрдый член из пульсирующих стенок, и глушит возмущённый протест Кима в новом поцелуе, ощутимо перехватив его за скулы. В жалкие секунды доводя и его, и себя почти что до звёздочек перед глазами, Чонгук внезапно продолжает и совершает финальные толчки, ловя губами неожиданный визг Тэхёна, и выходит из него, обильно кончая на поясницу, с шумом выдыхая и припадая лбом к плечу омеги. У того дрожат ноги, отказывающие держать кончившего следом парня в вертикальном положении, и он упирается руками в стену, обламывая ногти о плитку, и переводит дух.       — Сам будешь меня мыть, — ворчит Тэхён, делая жалкую попытку нормализировать дыхание, и пытается игнорировать вязкое семя, медленно стекающее по бёдрам, коленям и голеням к его джинсам.       — Я бы с удовольствием посмотрел на тебя такого ещё раз, — Чон пропускает мимо ушей очередную попытку поддеть себя, ухмыляясь. — Твоя ревность — прекрасное зрелище.       Тэхён оборачивается и хмурится, метая пронзительные молнии, которые с удивительной точностью застревают прямо в Чонгуке:       — Ты запомнил его лицо?       — Кого? — устало закатывает глаза альфа, наивно полагая, что эта тема уже закрыта.       — Как только выйдем отсюда, обязательно посмотри и запомни. Ещё хоть раз, — угрожающе начинает парень, старательно проговаривая каждое слово, — и у тебя оно будет таким же.       — А мы что, уже уходим? — Чонгук тихо посмеивается, но в это вполне серьёзное и даже грозное предупреждение охотно верит.       — Что за дурацкие вопросы, Чон? Конечно же, нет.