Моряк

      Солнечный свет едва заметно прыгает солнечными зайчиками по бледному лицу. Там же в светлых просветах можно было наблюдать мелкие крупинки пыли. Она кружилась и медленно оседала на полу и шторах. Но вот послышался тяжелый гул и металлический лязг железа — это под окном проехал трамвай. Стеклянные дверцы шкафа отдались легким звоном откуда-то с кухни. Рука, сухая и горячая, медленно показалась из-под одеяла и свесилась с кровати, плавно качаясь от рокочущего общественного транспорта, что остановился буквально в паре метров от дома.       Под кроватью сверкнули кошачьи глаза. Нева весь подобрался, припадая серой грудкой к пыльному паркету. Он замер, чётко смотря перед собой. На расстоянии одного кошачьего прыжка была рука Дениса, так маняще колыхаясь в нескольких сантиметрах от пола. Мягкие лапки несли хищного зверя вперед, бесшумно подкрадываясь к добыче. Вернее её части. Белёсые усики мелко дрожали от напряжения, а глаза казались абсолютно чёрными. Секунда и… Выпад.       — НЕВА, ЁБ ТВОЮ МАТЬ! — Взвыли где-то там, наверху. ..................................................................................................................................       Свежий морской воздух ударил в лёгкие, точно молот, заставляя давиться сухим кашлем. Роман неловко почесал небритый подбородок, оглядывая тонны контейнеров прибывших вместе с ним на ледоколе. До сих пор стоять на земле казалась чем-то непривычным, не было ни вечной морской качки, ни промозглого ветра. Относительное спокойствие и тишина, если можно назвать так крики чаек, пыхтение кранов и корабельные гудки. Парень, которого все по ошибки называли мужчиной в силу габаритов, оторвал свой чемодан от гравийной дорожки и медленно побрел вдоль доков к парковке. Меж прутьев ограждения виднелось его такси, ржавое и мятое, зато надежное как московские жигули. Баренцев последний раз оглядывается на свой плавучий дом, покинутый им на долгих шесть месяцев. Невнятная тоска затлела неясным искрами на самом дне души, заставляя губы скривиться в лёгкой усмешке.              Мужчина за рулём торопливо погудел пару раз, призывая пассажира наконец-то усесться в авто. Словно очнувшись от наваждения, парень дернулся и зашагал быстрее. В конце концов, там, в глубине округа его ждут.       Санкт-Петербург встретил его удивительным для его климата теплом. Люди, точно муравьишки сновали туда-сюда, создавая целые потоки, способные затоптать любого, кто так неосторожно оступился в этой толпе. Рома стянул с себя фуражку, приглаживая коротко выстриженную макушку. Делает глубокий вдох знойного асфальта и людской суеты, прежде чем с головой нырять в него.       После полугода в плаванье, где из всех пейзажей доступен только арктический, трудно отказать себе в желании проехаться по городу. Вспомнить как выглядят людные улочки, живописные крыши, гул транспорта. Баренцев слегка покачивался в такт рельефу рельсов трамвая. Машина под ним тяжело скрипела, ворча на мелких двуногих уродцев, что смеют пользоваться такой старушкой. Ромка весело глянул в окно, боковым зрением ловя взгляды девушек, сидящих по ту сторону прохода. Да, человеческая душа так быстро окутывает себя этим волшебным чувством симпатии. Чувствительное сердечко трепетно стучит, бьётся о грудную клетку. Гормон радости врезается прямо в корку мозга, лишая способности здраво оценивать ситуацию. Руки начинают обильно потеть, а щеки наливаются румянцем. К чёрту биологию..... Трамвай слегка подпрыгнул на не ровном полотне, выводя парня из транса. Остановка как раз нужная, ловко преодолевая жалкие три метра по салону, Мурманск вкладывает в старческую руку водителя, смятую купюру и пару монет. Ему в ответ качают головой и Роман покидает транспорт, слыша его прощальное шипение.       Последние пару метров до нужного дома прошли точно в тумане. В голове роились мысль за мыслью, перебивая друг друга и мешаясь в одну кучу. Холодные металл ключей, звон, щелчок и лифт. Шипения лифта и снова щелчок.       Квартира встречает моряка тишиной и умиротворением. Время раннее, всего лишь десять утра, а по старой традиции Романовых — вставать нужно не раньше двенадцати. Баренцев тихо стянул куртку и скинул тяжелые ботинки в прихожке, около двери. Чемодан с едва слышным стуком опустился на пол около входа в кухню. Пусть там постоит немного, не развалиться. Спальня всего в шаге от него. Брюнет бросает взгляд на отражения в зеркале: черный военно-морской мундир сидел так же идеально, как и всегда. Шаг за шагом моряк прокрался в комнату, аккуратно приземляясь на край кровати. По правую руку от него лежал, свернувшись в кокон из одеяла, Денис. Обветренная рука нежно прошлась пальцами по щеке, едва заметно проводя подушечками по скуле с ярко-розовой царапиной. Когда он успел?       — Ну ещё пару минуток… — Сонно нудит Романов, слегка отворачиваясь от его руки, плотнее кутаясь в одеяло. Рома беззвучно усмехается. Наваливается сверху, смазано целуя под ухом, в висок и контур челюсти.       — Рома… Хватит я спать хочу… — Всё так же бубнит он, извиваясь от его касаний. Все телодвижения прекращаются резко. Мурино буквально застывает под ним. Глаза распахиваются и всю сонливость смывает, точно питерский дождь краску с ратуши. Растерянность в серебряном омуте быстро сменяет дикий восторг. Чужие руки обхватывают шею, заваливая рядом на кровать.       Тысячи слов так и стоят в горле, мешая выдавить простое приветствие. Они просто смотрят друг на друга. Денис осторожно обхватывает его лицо, а руки Ромки нежно притягивают ближе, крепко стискивая бёдра возлюбленного. В голове слышно только сердце, тело чувствует только тепло соседнего рядом.       Бум. С кровати летит одеяло, фуражка и мундир. Следом та не многочисленная одежда, что была на шатене. А дальше — скрип, всхлип, стон. ..................................................................................................................................       Кот, которого успешно ёбнули с кровати вместе с одеялом, сидел на пороге спальни. Кошачьи глаза без особого внимания наблюдали за двумя юношами. Нева усмехался, тихо как кошка. А после встал и медленно побрёл на кухню, к солнечному подоконнику.       — Время идёт, а ничего не меняется. — Сетовал кот, вспоминая, как Саша в былое время делал так же. Как, впрочем, и все те кто был до него…