***
Одним уже ставшим ему типичным утром Илай неохотно пробудился ото сна, возвращаясь в гнетущую, ужасающую реальность, где его лишили чувства безопасности и уверенности в завтрашнем дне. Слепой взгляд ещë долго сверлил потолок, пока провидцу не наскучила эта оглушающая тишина, что вынудило его подняться со своего ложа и немного прогуляться по подвалу – а что ему ещё оставалось делать? Неспешно он прошагал к лестнице наверх и поднялся вверх по ступенькам, побрякивая цепью, затем остановился, прильнув ухом к двери, прислушался: по ту сторону едва слышалось, как уже пробудившийся Эзоп хлопотал где-то на кухне. Ещё ни разу не было такого, чтобы он оставил дверь открытой, и всё же надежда в груди Кларка не угасала, он решил испытать удачу, положив ладонь на дверную ручку и надавив – безрезультатно. Он обречённо вздохнул, хотя и понимал, что ждать иного исхода было чересчур наивно. Он уже хотел было вернуться назад, чтобы продолжить ожидать своего похитителя, но тот неожиданно явился куда раньше, чем друид мог себе представить. – Ты уже проснулся? – раздался всё такой же ровный, почти безэмоциональный голос подстать его обладателю. – Как видишь, – откликнулся вздрогнувший от голоса насильника Илай. – Ты что-то хотел? – Да нет... – ответил он на автомате, но следом решил изменить свой ответ, – Хотя знаешь, пить что-то хочется. Не мог бы ты принести мне стакан воды? – Хорошо, подожди минутку. На самом деле, пить Илаю совершенно не хотелось, но он знал, что Карл не сумеет исполнить его просьбу, не открыв двери: если Эзоп не запрёт его тут же после этого, быть может, ему удастся выйти за пределы уже порядком утомившего подвала. Как в подтверждение его мыслей, спустя несколько мгновений дверь отворилась, и провидец принял у явившегося на пороге Карла стакан воды, в тот же момент приступив к его осушению. Бальзамировщик остался стоять напротив, задумчиво запустив ладонь в грязные волосы своей жертвы. – Не хочешь искупаться? – вдруг предложил Эзоп, заставив Илая оживлённо встрепенуться. – Я бы с радостью. – Что ж, тогда пошли, – принял решение Эзоп, забрав у Илая пустой стакан.***
В доме Карла, как уже успел выяснить друид, было две ванные комнаты: та, что предназначалась для гостей и располагалась на первом этаже, и та, что находилась на втором. Эзоп открыл кран с горячей водой, закупорив слив пробкой, посидел недолго, наблюдая, как поднимается уровень воды, а затем подошёл к Илаю, принявшись расстёгивать пуговицы на его рубашке. – Подожди! – воспротивился Илай, отпрянув. – Ну что опять? Кларку потребовалась пара секунд, чтобы собраться и вздохнуть поглубже: – Эзоп. Ты ведь знаешь, что я хоть и слепой, но не недееспособный, так? Я и сам в состоянии раздеться, помыться, поесть. Мне не нужна в этом твоя помощь, и я был бы благодарен, если бы хоть что-то ты мне позволял делать самостоятельно, – Эзоп не ответил, – Ты же понимаешь, что я всё равно не сумею сбежать? – Ты прав, – заговорил Карл, немного помолчав, – Что ж, похоже, мне и правда следует дать тебе чуть больше свободы. Так и быть, я позволю тебе питаться и принимать ванну самостоятельно. – Спасибо большое, Эзоп, – бальзамировщик сделал шаг вперёд, легонько чмокнув его в лоб. – Полотенце я оставил на тумбочке, гели и шампуни сам отыщешь на полках. Бритву я тебе пока не доверю, уж извини, так что можешь её даже не искать. Я же вернусь к приготовлению завтрака; буду ждать тебя в гостиной. Если что-то понадобится – зови. Илай молча ему кивнул, выражая своё согласие, и дождался, когда Карл выйдет из ванной комнаты. Дверь легонько захлопнулась, и друид, оставшись наедине с собой, облегчённо выдохнул – его радовало, что постепенно, помаленьку, ему удавалось отстаивать свои личные границы: такими темпами свобода может оказаться в его руках скорее, чем он изначально предполагал. Белоснежная рубашка спала с усыпанного следами любви Эзопа тела. Кларк опустился в тёплую воду, уже чувствуя, как расслабляется, и блаженно прикрыл глаза. Всё-таки ванна творит чудеса: ещё недавно он и места не мог найти от стресса, а сейчас он ощущает лишь окутавшее его безмятежное спокойствие. В самый первый день, спустя лишь некоторое время после тошнотворного акта, Эзоп тщательно вымыл его, несмотря на все протесты – Илаю и без этого хватило унижений. Не имея сил и возможности сопротивляться, друид был вынужден терпеть, пока Эзоп заботливо намыливал его, как маленького ребёнка. Помимо свободы Эзоп так же отобрал у Илая одежду, документы и все принадлежавшие ему вещи, спрятав их где-то в потаённых уголках своего дома. Друиду ничего не оставалось, кроме как мириться с тем, как Эзоп изо дня в день пожирает взглядом его обнажённое тело, только изредка прикрытое одной из рубашек самого Карла, дабы состояние провидца не усугубилось холодом или даже простудой. Илай безуспешно пытался прикрыться этой тканью как мог. Как бы то ни было, ни бритвы, ни каких-либо потенциально опасных предметов в ванной и вправду обнаружено не было – Кларк убедился в этом, когда достаточно отдохнул и решил немного обыскать полки. «Он действительно всё предусмотрел,» – догадался Илай; вероятно, если бы он совсем отчаялся и попытался наложить на себя руки, ему бы не удалось сделать даже этого. Дотянувшись до случайной бутылочки с шампунем, Кларк выдавил немного содержимого на ладони и принялся втирать его в каштановые волосы. Засчёт своей структуры они доставляли ему немало проблем: они куда быстрее пачкались, из-за чего приходилось мыть голову гораздо чаще, а локоны были насколько непослушными, что уложить их во что-то адекватное порой было самой настоящей пыткой, но он уже привык. Нужно было что-то предпринять. Идею о яром сопротивлении он отбросил сразу – бессмысленно, да и вреда больше, чем пользы: он уже убедился в этом на своём горьком опыте. Кто знает? Быть может, если бы в день, когда его жестоко обесчестили, он не вырывался, паникуя и бросаясь в Эзопа бесчисленными оскорблениями, его первый раз не оказался бы столь травмирующим? Если бы он просто принял свою участь и смиренно перетерпел проявление неукротимой похоти Эзопа, он бы не испытал на себе многочисленные удары, боль от грубого проникновения, в кровь разорвавшего нежные мышцы, и унизительные комментарии Карла, ранящие куда сильнее, чем сказанные до этого слова Илая. Мысли о каждом из их сношений вызывали у друида только рвотные позывы. В любом случае, он твёрдо знал, что действовать нужно осторожнее, но вот какой же подход следовало подобрать? Меньше всего Илаю хотелось лишнего вторжения и без того нарушенное личное пространство. Как следствие, он начал задумываться о том, чтобы предложить Эзопу компромисс – спокойно сесть и всё с ним обсудить, нащупав в процессе ту самую золотую середину, что сумеет в равной степени удовлетворить их обоих. Этот вариант звучал разумно, но только до тех пор, пока Кларк не приходил к осознанию непреклонности Эзопа, что, очевидно, упивался своей властью и явно не желал что-то менять. Провидец думал дальше. Что бы могло заставить его переменить своё решение? Возможно, он мог бы уступить, если бы Илай помог ему воплотить его желания. Проблема в том, что все его желания концентрировались только на одном человеке в этой вселенной – на самом Илае; на его вожделенном теле и взаимной любви, о которой он наверняка грезит по сей день. Что ж, раз уж он так хочет любви Илая, он её получит. Так и быть, друид подстроится, друид изменится, друид ему покажет, что такое настоящая любовь. Даже если просто представлять те действия, на которые ему придётся ради этого пойти, было мерзко до тошноты. Вот только ему следовало быть в этом деле осторожней: один неверный шаг, неверный жест или неверно сказанное слово – и последствия могут быть необратимы. Вдруг Кларк падёт невольно вечным заложником своего насильника, став его безропотной куклой для самых низменных утех? Либо Карл и вовсе обозлится, уличив его в обмане, за что провидец может и вовсе поплатиться жизнью? Возможные исходы до ужаса пугали. Но Кларк решил. Он подыграет Эзопу: сделает вид, что всё взаимно, и что на деле он ровно так же пылает к нему любовью, да был слишком напуган, вот и сторонился его всё это время. А после, как только Эзоп достаточно ему довериться, затеять с ним тот самый разговор, на который он так полагался – с чётко выстроенными личными границами будет всяко легче думать о побеге. В конце концов, за эти дни Илай стал немного увереннее – по-видимому, начал привыкать к происходящему вокруг безумию – поэтому его слова в какой-то степени могут показаться даже правдоподобными. Решительно кивнув в ответ на свои мысли, Кларк, закончив мыться, осторожно выбрался из ванны.***
Спустя несколько мгновений с момента, как Илай покинул ванную комнату, Эзоп встретил его, заключив в мягкие объятия. Он уткнулся носом в мокрые волосы, вдыхая приятный запах чистоты; сколько бы раз Илай ни сталкивался с подобными жестами, он никак не мог привыкнуть к ним достаточно, чтобы не напрягаться. После Карл нежно взял возлюбленного за руку, дабы отвести его к столу, где их обоих уже ожидал завтрак, чей аппетитный аромат был слышен ещё у ванной. – Уверен, что мне не стоит тебя кормить? – вопросил Эзоп, не сводя с предмета своего обожания серебристых глаз, – Ты ведь даже не будешь видеть, что ешь. – Уверен. Не переживай, я справлюсь. – Ну хорошо, хорошо. Посвоевольничай немного, раз такой капризный. Илай только тяжко вздохнул, но не ответил. Он просто прикрыл свои глубокие незрячие глаза и спокойно приступил к трапезе, стараясь не обращать внимания на пристальный взгляд Эзопа, что он так явно ощущал на себе в те минуты. На тарелке Илая ожидал классический английский завтрак: крайне сытное сочетание яичницы, бекона, колбасок и бобов. Всё же Кларк не мой отрицать – готовил Карл отменно. Они почти не разговаривали, сидя за столом: лишь пару раз бальзамировщик обратился к объекту воздыхания, чем-то поделившись, но в ответ Илай только молча бороздил просторы своих мыслей, толком и не вслушиваясь в короткие рассказы похитителя и разве что отстранённо кивая для видимости своего присутствия в этом «диалоге». – Илай, – юноша поднял голову на прозвучавший в завершение оклик, – Этой ночью я к тебе зайду. Просто будь готов к моему визиту. Друид кивнул, не сказав ни слова. «Сегодня» – понял он.***
В те самые моменты, когда Илай на долгие часы оставался в подвале один-одинёшенек, он нередко погружался в собственное подсознание – заняться в любом случае было нечем. Там, глубоко внутри собственного разума, он отправлялся в целое новое измерение, где не было никого, кроме него самого, Брук Роуз, что была навеки с ним связана, и случайных духов, тихо бороздящих скрытое ото всех пространство. Ранее они были ему незаменимыми помощниками в многочисленных предсказаниях, сущностями, что ведали больше простого человека, и оттого способные помочь, указав верный путь. Ныне они ему не отвечают, как бы отчаянно порой Илай к ним ни взывал. Уж слишком глубока у них обида – обида за спасённую однажды жизнь. И пусть Гертруда лишь простая смертная, пусть он не должен открывать другим даже самые крохотные и незначительные тайны грядущего, пусть он лишился зрения и части своего чудесного дара, пусть Гертруда всё равно умрёт – жизнь покинет её лишь в далёком будущем, когда она будет уже дряхлой, но счастливой старушкой, что спокойно отдаст душу Богу в окружении большой и любящей семьи, Илай знал это наверняка. И он бы ни разу не колебался, если бы ему пришлось вновь перенести все те страдания или вовсе умереть – ради Гертруды и её жизни он был готов на всё. Но высшим существам на это наплевать – им это чуждо, а Илай никогда не имел в сравнении с ними достаточно прав, чтобы оспаривать справедливость избранного ими наказания. Брук Роуз же выступала своего рода проводника между юношей и потусторонним миром, сосудом для этих заблудших душ и своеобразным катализатором сверхъестественных сил друида. Только здесь она могла предстать перед ним в своём истинном обличии – в виде прелестной синеокой девушки в древних кельтских одеяниях. Хотя... Можно ли сказать, что это – её истинный облик? Ведь изначально, в своей сути, Блодьюведд – лишь собрание соцветий ракитника, таволги и дуба, при помощи магии обращённых Гвидионом в милую невесту для его дорогого племянника Ллеу Ллау Гифеса. Для несчастного юноши, обречённого на тяжёлую судьбу собственной опозоренной и оттого обозлённой на мир и ни в чём не повинного сына матерью... Гвидион стал мальчику родителем, заменив настоящих, был с ним поблизости в горе и радости, всегда готовый прийти на выручку. И после этого совсем не удивляет, что после столь вероломного предательства оказавшейся неверной мужу Блодьюведд, он отомстил ей за всю боль, за всё отчаяние, что она оставила на разбитом сердце чудом выжившего супруга. Он обратил её в сову, сделав её вечной пленницей сильнейших чар, ставших для неё жестоким наказанием до скончания времён. И как хорошо, однако, что чёрные полосы никогда не длятся вечно: светлый лучик – Илай Кларк – озарил собою её нелёгкую жизнь, повстречав её спустя множество столетий беспокойных скитаний по острову Британия. Конечно же, такая разница в их возрасте, их опыте и взглядах не могла не отразиться на их взаимоотношениях. Нередко у них возникали недопонимания, а порой и конфликты: что уж говорить, если прозвище Брук Роуз Илай выдумал для своей многовековой совушки сам, несмотря на полную осведомлённость о том, кто она на деле, и её явное недовольство подобной кличкой. И всё же новое имя намертво прилипло к ней, да так, что и она сама со временем смирилась. А главное, что, несмотря на все их перепалки, они поистине дорожили друг другом – в конце концов, за годы их общения они по-настоящему привязались друг к другу. Блодьюведд полюбила Илая, как собственного сына. – Duw! – сокрушалась она, видя его мучения, – Fy anffodus, что же он вытворяет с тобой... Как же тебя так угораздило? – Прошу, не беспокойся, – отвечал Илай в её объятиях, – Я справляюсь, правда. – До чего же мне больно, что я никак не могу тебе помочь. Этот anghenfil совсем лишил меня свободы: я даже сама выбраться не в состоянии, а вызволить тебя не способна и подавно. Arglwydd Dduw, что же нам делать... – Брук, милая, послушай меня, – заговорил он со всей серьёзностью, взяв её нежные ладони в свои, – Кажется, у меня появился план побега. Он безумно рискованный, я запросто могу сделать всё только хуже, но пока это единственный вариант, к которому я пришёл. Мне очень страшно, но я понимаю, что не могу просто сидеть сложа руки и позволять ему пользоваться мной, как только вздумается! Я должен попытаться. Сегодня... Я сделаю свой первый шаг. – Илай... – Прошу тебя, Брук. Помолись за меня.***
Илай невольно взрогнул, когда звук отворившейся двери прорезал затянувшуюся тишину. Эзоп выполнил своё обещание и теперь неспешно спускался вниз, приближаясь к своей жертве. Илай собрался с духом – настало время претворить план в реальность. Как только он ощутил чужие прикосновения на своей коже, Илай прильнул к насильнику, потянувшись к тонким губам и целуя их так нежно, так проникновенно, как мог позволить себе лишь с одной Гертрудой. Сказать, что Карл опешил – ничего не сказать, друид мог только представить, какое у него сейчас было лицо. Чувственно обнимая его, Кларк не остановился, мягко переместив юношу на свою постель, попутно избавляясь от его одежды. Он спустился ниже, теперь его губы касались тонкой белой шеи. Не сказать, что в этот момент он не подумал о том, чтобы перегрызть ему сонную артерию – ему попросту не хватило духа для такого поступка. Эзоп затаил дыхание, прислушиваясь к новым ощущениям и невольно вжимаясь в Кларка, сдерживая стоны: похоже, провидец только что отыскал одну из его наиболее чувствительных зон. Руки коснулись его груди, подушечками пальцев Илай нащупал чуть выпирающие рёбра; «Неужели он так мало ест?» – подумал он. Губы оставили на его теле дорожку из лёгких поцелуев, неспеша добравшись до паха, друид остановился, медленно, дразняще сняв в себя рубашку, вожделенно смотря Эзопу прямо в глаза. – Что с тобой стряслось, мой ненаглядный? – подал голос Эзоп, – Что это за перемена? Иди ко мне, мой милый, я хочу тебя обнять. Кларк приблизился, сливаясь устами с похитителем. Изящные руки обвили его плечи, крепкие ладони Илая коснулись лица Эзопа, с нежностью огладили щёки. Осторожно и ненавязчиво Карл сменил своё положение, оказавшись сверху, где продолжил осыпать возлюбленного поцелуями, и остановился он лишь для того, чтобы услышать наконец ответ Илая. – Понимаешь, Эзоп... – молвил Илай, собравшись с мыслями, – Ты всегда мне нравился. Ещё с самого первого дня я почувствовал к тебе симпатию. В действительности меня останавливала только Гертруда, моя невеста. Я хотел остаться верным ей до последнего, ведь я считал, что так будет правильно. Проблема в том, что и ты сам в какой-то момент переменился. Твоё поведение, твоё отношение ко мне, твои намерения... Не солгу, меня это по-своему будоражило, и быть может я даже сам в глубине души желал того же, что и ты, но в то же время меня это пугало. Невообразимо пугало. А после похищения ситуация только усугубилась: из-за твоего обращения со мной и стресса на фоне всех этих перемен я никак не мог расслабиться. Но вот, прошло время, и я смирился со своим положением. Я принял тот факт, что уже не покину это место, и что более не сумею увидеться с Гертрудой. Я отпустил её. Теперь моё сердце принадлежит лишь тебе. И я правда готов любить тебя и стараться ради наших отношений, если ты тоже готов работать над собой и отдавать мне свою любовь. Я согласен быть с тобою, я не лгу. – Ох, Илай... – произнёс Карл, тронутый его речами. Он приблизился к его лицу, целуя его вновь и вновь, разделяя этот миг любимым человеком. Его тонкие руки незаметно переместились выше, сомкнувшись прямо на шее. – ТЫ ПРАВДА ДУМАЛ, ЧТО Я ПОВЕРЮ В ЭТУ ЧУШЬ??? – совершенно неожиданно даже для себя сорвался на крик Эзоп, сжав его шею со всей яростью и жестокостью, пока перепуганный друид тщетно вырывался, вцепившись пальцами в руки безумца, – ДУМАЛ, СЕЙЧАС ПРИТВОРИШЬСЯ, БУДТО ЛЮБИШЬ МЕНЯ, А Я ВОЗЬМУ И ПОВЕДУСЬ??? ТЫ МЕНЯ СОВСЕМ ЗА ИДИОТА ПРИНИМАЕШЬ??? ДА Я НИ ЗА ЧТО НЕ ПОВЕРЮ В ТО, ЧТО ТЫ СДАЛСЯ И ЗАБЫЛ О ПОБЕГЕ!!! – ногти провидца глубоко впились в кожу Карла, на его глазах выступили слёзы, но тот, словно ничего не замечая, продолжал сотрясать воздух в своей истерике, всё крепче и крепче сжимая ему глотку, – И ТЫ ЕЩЁ СМЕЕШЬ ИЗДЕВАТЬСЯ НАДО МНОЙ И МОИМИ ЧУВСТВАМИ??? СИМПАТИЮ КО МНЕ ИСПЫТЫВАЛ ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ, ХАХ, КАК ЖЕ!!! А ТО ВЕДЬ Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ТЫ НА САМОМ ДЕЛЕ ОБО МНЕ ДУМАЕШЬ!!! ТЕБЕ ЕЩЁ ХВАТАЕТ НАГЛОСТИ УПОМИНАТЬ СВОЮ ЁБАНУЮ НЕВЕСТУ, ДА ЧТОБ ОНА СДОХЛА, ЭТА ПОГАНАЯ СУКА!!! Эзоп пришёл в себя только когда почувствовал ослабшую хватку Илая – с его стороны уже не было никакого сопротивления, ведь в тот миг его последние силы ушли на то, чтобы попросту остаться в сознании. Карл поистине ужаснулся этой картине, что предстала перед ним как только пелена гнева спала с его взора. Под ним лежал еле дышащий провидец с затуманенными, полуприкрытыми глазами и побледневшей от недостатка кислорода кожей. Эзоп в страхе прижал ладони ко рту, широко раскрыв напуганные серые глаза. – Нет... Нет-нет-нет, Илай, прошу... – трясущиеся ладони с беспокойством коснулись бледного лица, пытаясь привести его в чувства. Почувствовавший отсутствие давления на своё горло провидец в то же мгновение раскрыл глаза, начав сильно кашлять и жадно глотать воздух, всё ещё пребывая в шоке от только что пережитого. Продлись вся эта тирада ещё хотя бы две секунды, и… – О, Боже, Илай! – с облегчением воскликнул Эзоп, прижавшись к его телу, – Прости меня, Илай. Прошу тебя, прости меня. Я... Я не знаю, что на меня нашло! Умоляю, извини меня! Я не хотел! Илай со злостью стиснул зубы: хотелось оттолкнуть его, высказав ему в лицо всё, что накопилось у него на душе за этот месяц, но он стерпел, проглотив свой гнев и осторожно приобняв чуть подрагивающего от испытанных эмоций Эзопа. Сейчас он глубокой досадой думал о своём решении. Как он вообще пришёл к этому и с чего решил, что эта игра во взаимную любовь станет наилучшим вариантом? Очевидно, что Эзоп всё равно уличил бы его в обмане и справедливо рассердился, так к чему эти попытки угодить? Но несмотря на это, поздно уже было о чём-то сожалеть: что сделано, то сделано, и прошедшего не воротишь. Остаётся только брать себя в руки и снова думать, как же разобраться с последствиями своих ошибок...