Несколько весёлых дней доктора Земцова, или Мясо по-французски

Платон. Сегодня у меня замечательное, весёлое настроение. Я заканчивал ночное дежурство с предчувствием чего-то очень хорошего. Я зашёл в кабинет к заведующему родильным отделением Бондареву. - Валентин Иванович, ночью родила Синицына. Нормальные роды, без осложнений, девочка. Историю родов я уже заполнил. У остальных пациенток ничего срочного. - Хорошо, Платон Ильич, на сегодня всё, можете быть свободны. Идти домой не имело смысла – через час у меня приём в женской консультации. Позавчера мне предложили совместительство на полставки, и я согласился. Через несколько минут я стоял в ординаторской. Поддавшись неожиданному порыву, я снял с себя верхнюю часть моего рабочего костюма и подставил плечи солнечным лучам. Генерал Ракитин. Я постучал, а затем вошёл в ординаторскую. Там у окна был по пояс голый доктор Земцов. Я увидел татуировку на руке и спину со шрамами. - Я хотел бы видеть Елизавету Юрьевну. - Здравствуйте. Её здесь нет, она вышла, - ответил Земцов. - Значит, будем разговаривать по-мужски. Земцов? - Да, я Земцов. Извините, я сейчас оденусь. Я только махнул рукой. Какое мне дело, я же не девка, чтобы краснеть при виде полуголого мужика. Хочет шляться по больнице без рубашки, ну и пусть. Земцов приглашающим жестом предложил мне сесть. - Какого лешего Елизавета Юрьевна делает здесь с тобой? - неожиданно для себя заорал я на него. – Отдай мне её, Земцов. - Не припомню, чтобы мы с Вами когда-либо пили на брудершафт, - спокойно ответил Земцов. - Не отдам. Его «не отдам» прозвучало так твёрдо, что мне показалось, будто я с размаху впечатался лбом в очень прочную стену. - Я сказал, отдай, - крикнул я. - Юпитер, ты гневаешься, значит ты не прав, - усмехнулся врач. – Перестаньте орать. Я не у Вас в казарме. Здесь больница. По непонятной причине орать мне расхотелось. Уже более спокойным тоном я сказал: - Я хочу, чтобы Лиза Филатова была со мной. - Николай… Простите, как Вас по отчеству? - Тимофеевич, - ответил я. - Николай Тимофеевич, а её Вы спросили? – Земцов был невозмутим. - Елизавета Юрьевна не вещь и не Ваша собственность. Она будет со мной. - Слушай, Земцов, что ты о себе возомнил? Я ведь могу тебе врезать, будет больно. - Испугали ежа голой… - Земцов не договорил. – Я не боюсь боли, я долго жил с сильной болью. Будьте любезны, обращайтесь ко мне на Вы и по имени-отчеству. Меня зовут Платон Ильич. Чаю хотите? Я отказался. Земцов налил себе и удобно устроился на диване с пиалой в руке. - Ну что мне, воевать с Вами? – спросил я. - Воевать с Вами я не буду. Эту битву Вы уже проиграли. Мне стало немного не по себе. Этот спокойный врач с исчерченной шрамами спиной оказался сильнее меня. - Как и почему? - Лиза не любит Вас. Она собиралась улетать к Вам, но осталась со мной. И будет со мной. - Да объясните же наконец, почему Вы так в этом уверены? - Лиза вышла замуж. Она – моя жена. Если не верите, могу показать паспорт. Я посмотрел на правую руку Земцова. На безымянном пальце блестело обручальное кольцо. Я охнул. Да, это поражение. Я мог претендовать на его девушку. Но не на его жену. Никогда в жизни я не позволял себе отношений с замужними женщинами. Не позволю и сейчас. Я протянул ему руку: - Мир? - Я с Вами никогда не воевал. Мир, - ответил он, и мы пожали друг другу руки. Я вздохнул. - Что же мне теперь делать? - Солнце зашло, наступил вечер, завтра взойдёт новое солнце, и оно уже не будет вчерашним, - задумчиво произнёс Земцов. – Это из старой восточной сказки. - Не понял. - Была тебе любимая, стала мне жена. Так понятно? ======================================= Примечание. Доктор Земцов цитирует фразу из песни «Я спросил у ясеня». Авторы песни: слова Владимира Киршона, музыка Микаэла Таривердиева. ======================================= - В общих чертах. Но это не ответ на вопрос, что мне делать. - Ждите своего завтрашнего солнца. - Да откуда же мне его взять? - Однажды, когда мне было очень больно, пациентка сказала, что помощь придёт с самой неожиданной стороны. Ко мне она пришла. Придёт и к Вам. … В дверь постучали. - Войдите, - сказал Земцов. Вошла белокурая красивая девушка с короткой стрижкой, в военной форме, отдала честь, представилась: «Лейтенант Филатова», - и попросила разрешения обратиться к врачу. Я разрешил. - Лейтенант Филатова. Прибыла для прохождения диспансеризации, - сказала девушка Земцову. - Представьтесь пожалуйста, полностью, - с улыбкой попросил врач. - Филатова Елизавета Владимировна. - Елизавета Владимировна, Вам нужно пройти в смотровую номер один. Приём начнётся через полчаса. Вы можете подождать в кафе. - Разрешите идти? – обратилась она ко мне. Я разрешил. Девушка вышла. - Хороша… Обручального кольца нет. - Я почувствовал себя снова двадцатилетним мальчишкой и, словно заворожённый, смотрел на дверь. - Николай Тимофеевич, Вы говорили, хотите, чтобы Лиза Филатова была с Вами, - сказал Земцов и неожиданно заорал: - Встать! За лейтенантом Филатовой – шагом марш! Я пулей вылетел в коридор и помчался в кафе. Плевать, что за моей спиной, в ординаторской, смеялся врач. Плевать, что на лестнице старшая медсестра сказала кому-то: «Никак, сегодня в городе можно встретить динозавра! Ну как это почему? Ты когда-нибудь слышала, чтобы доктор Земцов так хохотал?» Плевать, что подумают обо мне окружающие. Я сказал, Лиза Филатова будет со мной. И так оно и будет! Лев Борисович. Я зашёл в туалет и направился к писсуарам. Там уже стоял Вадим Любавин. Щёлкнула задвижка одной из кабинок, Платон Земцов прошёл к раковине и стал мыть руки. - Платон Ильич, можно у Вас спросить? – сказал Любавин. - Спрашивайте. - Почему Вы никогда не пользуетесь писсуаром, а всегда только кабинкой? - Вадим Родионович, я похож на фонтан «Манекен Пис» работы Жерома Дюкенуа? – усмехнулся Земцов. Любавин не унимался: - Не похожи. Но всё-таки. Вы стесняетесь или у Вас там какие-то проблемы? - Омниа мэа мэкум порто, - ответил на латыни Платон Ильич. - Что, простите? - Всё своё ношу с собой. И на работе никому показывать не собираюсь. Буду Вам очень признателен, если впредь Вы не будете задавать мне такие гениальные вопросы. - Платон Ильич, начмеду-то всяко покажете, - буркнул Любавин. - Вадим Родионович, я не намерен это с Вами обсуждать. - Земцов вытирал руки. - Нагрузите свою телегу получше. - Что? – не понял Любавин. – Какую телегу? - На Востоке говорят: «Плохо нагруженная телега громыхает, хорошо нагруженная телега молчит», - засмеялся Земцов. Платон Ильич вышёл. Мы с Любавиным мыли руки Любавин с вытаращенными глазами, я просто молча. - Да, Вадим Родионович, «умыл» Вас Земцов, - сказал я через несколько секунд. - Вот зараза! – восхищённо произнёс Любавин. – Так изящно мордой об забор меня ещё никто в жизни не возил. Толковый мужик этот Земцов. Молчит-молчит, а потом как скажет! Марина Станиславовна. Я вошла в кабинет к Земцову. Он сидел за столом и что-то писал. - Платон Ильич, здравствуйте. - Здравствуйте. Марина Станиславовна, – откликнулся он. – Присаживайтесь. Вы ко мне? По делу или по состоянию здоровья? - По делу. Платон Ильич, мне необходимо посоветоваться с Вами по поводу пациентки. - Я внимательно Вас слушаю. Какая пациентка? Гинекологическая? Беременная? Роженица? Родильница? - Считает себя беременной, Платон Ильич. Жалобы на задержку, на приёме показала положительный экспресс-тест на беременность. Посмотрите, пожалуйста, её карту. Платон. Я взял карту пациентки, открыл её и удивился. Карта была совершенно пустой. - Не понял. Это шутка? Или Вы заполняли карту невидимыми чернилами? - Я не шучу. Я не знаю, что мне делать с этой пациенткой. - Она, что, тоже беременна от инопланетянина? - Ну какие инопланетяне, Платон Ильич? Она беременна от зем… - …лянина? – подхватил я. - От Земцова. Это Елизавета Юрьевна. …Я улыбнулся. Я уже знал. Понял, почувствовал. Та ночь. Мясо по-французски, с монгольскими приправами. У нас всё получилось. Лиза беременна… - Марина Станиславовна, Вы не знаете, что делать с Елизаветой Юрьевной? Почему? - Она пришла ко мне с намерением помириться, с просьбой вести её беременность. Я высоко ценю это доверие и рада тому, что мы с ней помирились. Но меня кое-что смущает. Сбор анамнеза у нас предполагает много информации интимного характера. Я не хочу девять месяцев быть в положении человека, который держит свечку своему коллеге и своему руководителю. Платон Ильич, зачем мне Ваши семейные тайны? - Вы правы, Марина Станиславовна. Что Вы предлагаете? - Возьмёте пациентку? Формально как заведующая женской консультацией я могла бы Вам приказать, но не буду этого делать. Я просто прошу Вас. Так вот почему карта была пустой. Савина хочет, чтобы я сам вёл беременность Лизы, с самого первого приёма до родов. - Я Вас понял. Но я не могу решать этот вопрос один. Мне надо поговорить с женой. Савина весело улыбнулась: - Платон Ильич, насколько я понимаю, Вас можно поздравить? Скажите, а до того, как я Вам сказала, Вы знали? - Спасибо. Я догадывался. - Ещё один вопрос, Платон Ильич. В прошлом Вы принимали сильнодействующие анальгетики. По Вашему мнению, может ли это сейчас представлять опасность для эмбриона? - Сперматозоиды созревают от семидесяти двух до восьмидесяти четырёх суток. Со дня операции прошло намного больше. Я прекратил приём препаратов ещё до операции. Я чистый, Марина Станиславовна. - Вы уверены, что сейчас ни на чём не сидите? – осведомилась Савина. - Ещё как сижу. Во-первых, на стуле. Во-вторых, извините, на попе, - пошутил я. Хохоча и цокая каблуками туфелек, Савина вышла. Я посмотрел на часы. Пора начинать приём пациенток. Дверь открылась, в кабинет вошла сияющая лейтенант Филатова. - Здравствуйте ещё раз, доктор. Представляете, я только что в кафе познакомилась с генералом! Ну, с тем, который был с Вами в ординаторской. Вот такенный мужчина! Немолодой, правда, но это неважно. - Понравился? - Очень! Мы с ним немного поговорили в кафе, он сейчас ждёт меня там, я сейчас пройду медосмотр, и мы с ним продолжим беседу. - Имейте в виду, генерал привык командовать. Вас это не смущает? - Ни капельки не смущает: я знаю, как управляться с такими, как он, - девушка засмеялась. - Доктор, хотите мы с Вами поспорим - через месяц он у меня будет прыгать через верёвочку, но при этом будет считать, что это его собственное решение. Я внимательно посмотрел на неё и понял: спорить тут не о чем, она не врёт, так оно и будет. Мне стало смешно. Кажется, Ракитин основательно влип. Попала кошка в когти льву… И, пожалуй, я знаю, что будет через год. По селу бегут мальчишки, Девки, бабы, ребятишки. Словно стая саранчи В трубы дуют трубачи. Раздаются тары бары, К нам приехали гусары. Все красавцы усачи В трубы дуют трубачи. Слышен голос командира: - Размещаться по квартирам. Дело близится к ночи, В трубы дуют трубачи. В эту ноченьку немало Баб с солдатами шептало: - Без тебя хоть, милый, плачь, Протруби и мне, трубач. А когда зарю сыграли, Бабы слезы утирали. И в котомки взяв харчи, Уходили трубачи. Через год в каждой избенке, Народилось по мальчонке. Глотки драли, как сычи, Тоже будут трубачи. =================================== Примечание. Здесь приведены слова песенки о трубачах, прозвучавшей в кинофильме «О бедном гусаре замолвите слово» . Авторы песни: слова Михаила Савоярова, музыка Андрея Петрова. =================================== - Не будем заставлять генерала долго ждать, - сказал я. - Раздевайтесь, я Вас осмотрю. Вита Игоревна. - Платон Ильич, можно? - Конечно, Вита Игоревна. Вы по делу или на приём? - Платон Ильич, я беременна. Буду рожать. Мой Квитко уже знает, я ему уже сказала. Я хочу встать на учёт. - Хорошее решение. - Вы не могли бы вести мою беременность? - Согласен. - Платон Ильич, а над чем Вы сегодня так сильно смеялись? - Да так, было что-то. Уже не помню. Я вздохнула. Что за человек – слова из него не вытащишь. Он действительно уже не помнит или не хочет рассказывать? - Проходите за ширму и подготовьтесь к осмотру, - сказал Платон Ильич. Лиза. - Тук-тук-тук, - сказала я, входя в кабинет, где Платон только что закончил приём пациенток. – Я соскучилась. - Я тоже. - Вита Игоревна сказала, ты сегодня своим смехом поставил всю больницу на уши. Я тебя просто не узнаю. Что случилось? Расскажи, я тоже хочу посмеяться. - Лиза, представляешь себе, первый и, наверное, единственный раз в жизни командовал генералом! - Каким генералом? - Ракитиным. - Он был здесь? – я вздрогнула. Я больше не хотела видеть Ракитина. - Был. В ординаторской. Ушёл. Думаю, больше он тебя не побеспокоит. Услышав немногословный рассказ мужа о случившемся, я и сама засмеялась: Платон орёт на генерала – в это трудно было поверить! Как жаль, что я это пропустила! Платон осторожно взял меня за руку, посчитал пульс, заглянул в глаза, и поинтересовался: - Лиз, ты ничего не хочешь мне рассказать? - О чём? - Кто-то из нас беременный. - Ты знаешь? - Я понял неделю назад. Хотел, чтобы ты сказала мне сама. - Я хотела тебе сказать сегодня. Я пока говорила только Марине Станиславовне. Пошла становиться к ней на учёт. Мы с ней долго были, как кошка с собакой, я решила с ней помириться. - Марина Станиславовна пришла ко мне и предложила взять пациентку. Тебя, Лиза. Не думай, что она не оценила твоего доверия. Позвони ей и выслушай её. Я набрала номер Савиной. Мы поговорили. - Вопрос с Савиной не обсуждается. Командовать парадом буду я, - сказал Платон. Я хихикнула. - Лиза, мне нужно тебя осмотреть. Пойдём. Я подготовилась к осмотру. Платон взял меня за руку: - Пожалуйте на трон, Ваше Величество. Несколько секунд он просто стоял рядом, ничего не делая. - В чём дело? – не поняла я. - Что ты делаешь? - Любуюсь, - он улыбнулся. - Платон, блин, хочешь, я тебя сейчас пну? Любуется он! Мне неловко! - Не хочу. Меня нельзя пинать. Пинать его я, конечно, не собиралась. Но я действительно была смущена. Из-за смущения моё тело было напряжено. - Лиза, расслабься. Я не причиню тебе боли. Знаешь анекдот про бабушку и гинеколога? – спросил Платон, приступая к осмотру. - Не слышала. Расскажи. Он рассказал. От смеха у меня на глазах выступили слёзы. От моего смущения не осталось и следа. Платон не соврал. Ни боли, ни каких-нибудь неприятных ощущений. Удивительные, волшебные руки, бережные прикосновения, ни одного лишнего движения. Меня окутало ощущение тепла и спокойствия. Этот врач - настоящее чудо. Я была потрясена. Это чудо – мой муж. - …Всё, Лизонька, одевайся. Ты беременна. Пять недель. …Я оделась и присела к столу. - Ну что, становимся на учёт? – спросил Платон. - Конечно. Заполнив начало карты, Платон выписал мне направления на анализы. - Теперь УЗИ? – спросила я. Платон кивнул. - Лиза, давай подшутим над Дыбенко? - Давай. Андрей Васильевич. - Андрей Васильевич, ты свободен? - услышал я в телефонной трубке голос Платона Ильича. - Свободен. - Я сейчас приду. - Приходите, Платон Ильич. Через несколько минут в дверь моего кабинета постучали, потом вошёл Платон Ильич с Елизаветой Юрьевной. - Андрей Васильевич, есть дело на миллион. Уговор - никому не болтать, - сказал Земцов. - Обижаете, Платон Ильич, - ответил я. – Какое дело? Платон Ильич протянул мне листочек бумаги, на котором было написано, что Елизавета Юрьевна направляется на УЗИ для уточнения диагноза. Чуть ниже был написан предполагаемый диагноз: внутри мышь (?). Опять Платон Ильич дразнится! Да сколько же можно? Недавно я опростоволосился: дежуря в стационаре, я прописал одной из женщин внутримышечные инъекции. Обычно я сокращаю это слово так: «внутримыш.» или просто «в/м». В спешке вместо «внутримыш.» написал «внутри мыш», а сменивший меня на дежурстве Платон Ильич заметил в листе назначений эту ошибку и уже несколько дней дразнит меня. - Платон Ильич, ну сколько Вы меня будете подкалывать этим внутри мышем? - Андрей Васильевич, а ты, когда пишешь, думай. Тогда и подкалывать никто не будет. Мы по делу. Надо уточнить диагноз. - Какой? - Там написано. Я ещё раз перечитал строку с предполагаемым диагнозом, и удивлённо уставился на Платона Ильича. Он отличный диагност – и вдруг такой несуразный диагноз? Платон Ильич подмигнул мне. Да что это с ним? - Платон Ильич, с Вами всё в порядке? – спросил я. Он кивнул. - Думай, Андрей Васильевич, думай, - Платон Ильич улыбался. Елизавета Юрьевна с трудом сдерживала смех. Я ещё раз перечитал диагноз. Внутри мышь. Мышь. Внутри. Стоп. Мышь? Внутри? У Елизаветы Юрьевны? И Платон Ильич хочет, чтобы я уточнил диагноз, сделав УЗИ? Я начал понимать, в чём дело: - Большая мышь-то, Платон Ильич? (Я размышлял. Гинекология или акушерство?) - Мышонок, - Платон Ильич улыбнулся. - В норке, - сказала Елизавета Юрьевна. Всё ясно. Акушерство. Ну что ж, будем искать «мышонка в норке». Елизавета Юрьевна легла на кушетку. Я начал обследование… …И сразу же нашёл… - Вот ваш «мышонок», смотрите. - Андрей Васильевич, напиши заключение. - Платон Ильич, а направление? И какой диагноз писать? Нельзя же в карту про мышей. Земцов и Филатова засмеялись. Платон Ильич скомкал листок с «внутри мышем» и положил на стол передо мной заполненный по всем правилам самый обычный бланк направления на УЗИ. Я взглянул на диагноз - никаких мышей. Елизавета Юрьевна беременна. Андрей Васильевич. На той же неделе через несколько дней, ночное дежурство. Я вошёл в ординаторскую. Там сидел Платон Ильич и пил свой любимый монгольский чай. - Чай будешь, Андрей Васильевич? - Буду. - Садись. Мы молча пили чай. Мне хотелось кое-что спросить, но я не осмеливался. - Спрашивай уже, - улыбнулся Земцов. - Не тяни кота… - Что, Платон Ильич, залетели? Он засмеялся. - Что смешного я сказал? - Залетели – это когда в пятнадцать лет по дурости, - ответил он. – А я… - А Вы? - А я не пятнадцатилетний пацан. Я люблю жену. Мы помолчали. Платон Ильич начал негромко и размеренно декламировать, делая паузы для дыхания после каждого слова: - Взамен ушедшей жизни новая родится жизнь, Так повелось на нашей холодной земле. Жаркая плоть в единении с жаркою плотью Новую жизнь зачинают в теплой мгле… Читаемые таким образом стихи звучали неописуемо. Я заметил его взгляд. Он смотрел в сторону кабинета начмеда. Там сейчас, ночью, никого не было, тихо и темно. Но, казалось, он видит там любимую женщину. У меня перехватило дыхание. Я не понимал, что происходит. Мне казалось, будто я прикасаюсь к чему-то очень сокровенному, чему-то незапятнанно чистому. Одно я знал точно: Платон Ильич любит. - Это что-то монгольское? – спросил я. - Чукотское, - ответил Платон Ильич. - Юрий Рытхэу. - Что будете делать? Рожать или? - Андрей Васильевич, ты головой ударился? Какое или? Ты думаешь, я способен получить своё, а сам в кусты – и так обидеть женщину, которая столько для меня сделала и которую я люблю? - Простите, Платон Ильич. - Я за неё кого угодно на лоскутки порву… Если бы не она… - Что? - Андрюха, ты хоть примерно знаешь, где у меня была травма? Платон Ильич произнёс латинские названия трёх позвонков в грудном отделе позвоночника. Я присвистнул. - Тише, Андрей Васильевич, - сказал он. – У меня были сильные боли. Не было денег на эту операцию. Всё, что я заработал в Монголии, ушло на шесть предыдущих операций. Лиза… Елизавета Юрьевна сделала всё, чтобы я смог поехать на операцию. И вовремя. У меня уже почти не оставалось времени. Знаешь, что мне после операции сказали врачи? Я молчал. - Один из этих трёх позвонков треснул прямо во время операции. От простого прикосновения. Меня спасло то, что я уже лежал на операционном столе, и шла операция. Что, если бы я не лежал там, а шёл или принимал роды? И если бы обломки задели спинной мозг? Я охнул. - Понимаешь, Андрюха? Тогда бы всё, что ниже этого позвонка… Ни возможности двигать ногами, сидеть и ходить. Ни контроля над органами выделения. Ни… Андрей Васильевич, ты сам мужик. Понимаешь, о чём я? Потрясённый, я был не в состоянии ничего сказать. Нарисованная Платоном Ильичом возможная картина личной катастрофы даже на слух была страшной. А он побывал на самой грани этой катастрофы. И не рухнул в эту пропасть только потому, что Елизавета Юрьевна успела прийти ему на помощь. Успела спасти его. - Елизавета Юрьевна любит Вас, - сказал я. - А я люблю её. Она моя жена. Остальное ты видел на УЗИ. - Она попросила Вас вести беременность? - Она пошла к Савиной. Сам понимаешь, женщине о таком проще с женщиной… - И что Савина? - Технично слила её мне. Под благовидным, правда, предлогом. Не хочет держать нам свечку, - улыбнулся Платон Ильич. – Но так оно и к лучшему, я сам буду наблюдать её. - Платон Ильич, - спросил я. – Елизавета Юрьевна сказала Вам о беременности, или Вы уже знали к тому моменту? Тибетская диагностика и всё такое. - Знал. Почувствовал. Пульс изменился. И запах. - Неужели беременность чем-нибудь пахнет? - удивился я. - Мне – пахнет. Я чувствую этот запах. Женщина начинает пахнуть по-другому. – Платон Ильич, а как Вы?.. Ну там первичный осмотр беременной, кресло и всё такое, ну Вы понимаете. - Что я, беременных никогда не осматривал, что ли? - Так жена же. - Андрюха, когда любишь жену, ты её любишь всю. Какая есть, такую и любишь. И там тоже. Любишь – потому и как муж, и как врач будешь с ней обращаться, как с хрустальной вазой. - Да не, я не об этом, - возразил я. – Я читал, если муж-врач смотрит на жену там. Потом бывает… ну, в общем, на полшестого. - Не замечал за собой такого. - Платон Ильич засмеялся. Мне захотелось задать ему ещё один важный вопрос: - Платон Ильич, мне сейчас вспомнилось. Ещё до Вашего отъезда на операцию меня вызывала Савина и спрашивала, не замечал ли я, что у Вас проблемы... с определёнными препаратами. - Андрей Васильевич, и что ты ей ответил? - Я ответил - если б я заметил, что Вы неадекватны, то не стал бы ей об этом рассказывать, но помог бы Вам стать адекватным, - сказал я. - Платон Ильич, только честно - было? - Было, - Земцов спокойно и открыто смотрел мне в глаза. - До операции. - Но почему, Платон Ильич? Зачем? - Чтобы работать. И при этом не сойти с ума от сильной боли. - Платон Ильич, а сейчас Вы что-нибудь принимаете? Он улыбнулся, потом достал из кармана флакон с какими-то таблетками, открыл его и отправил одну таблетку себе в рот. Этикетку на флаконе я не видел. - Андрюха, хочешь таблетку? - он улыбался. Я уставился на него: - Что это? - Я прописал это Лизе. Я с ужасом посмотрел на коллегу. Как? Он сам принимает непонятно что, предлагает мне и даже не пожалел беременную женщину - свою жену? - Платон Ильич, - возмутился я. - Немедленно прекратите! Утром я напишу на Вас докладную на имя начмеда! - Зачем же тянуть до утра? Прямо сейчас и напиши. - Прямо сейчас и напишу! - огрызнулся я, сел за стол, взял ручку и лист бумаги. - Пиши-пиши, Андрей Васильевич. Я даже продиктую тебе, что писать. - Земцов сел рядом и начал диктовать. - Докладная. Довожу до Вашего сведения, что сегодня во время ночного дежурства... Написал? Во время ночного дежурства в моём присутствии ординатор Земцов П. И. принимал сам и предлагал мне принять... Он замолчал, затем поставил на стол передо мной флакон с таблетками: - ...Вот. Я взял флакон в руку, посмотрел на этикетку и покраснел. Какой же я осёл! Витамины в таблетках. В дозировке, подходящей для профилактики дефицита витамина у взрослых и для приёма женщинами во время беременности. Платон Ильич смотрел на меня, в его глазах я увидел искорки веселья. - Ну знаете, Платон Ильич, за такие шутки можно и по шее! Это самые обычные витамины. - Конечно, витамины, - сказал Платон Ильич и протянул мне руку для рукопожатия. - Я проверял тебя. Запомни, Андрюха, я никогда сам не стану принимать ничего без причины. Никогда не дам жене ничего, что могло бы навредить ей и моему ребёнку. Не причиню вреда и не позволю это сделать никому другому. А ты что подумал? ... Я пожал ему руку, мне всё ещё было стыдно. Известное дело, что я подумал, и Платон Ильич понял это. Он расхохотался. Просмеявшись, он с улыбкой посмотрел на меня: - А ты говоришь – залетели… Внезапно я понял, что в начале нашей беседы ляпнул Платону Ильичу глупость. - Простите, Платон Ильич. И спасибо за искренность. Вы, наверное, мало кому обо всём этом… - Ты, Андрей Васильевич, в душу грязными ботинками не лезешь. И ты не придуриваешься, ты действительно хочешь понимать. Потому тебе и открылся, - сказал Земцов. В дверь постучали. - Платон Ильич, там Парамонова рожает, схватки начались. Платон Ильич встал. - Пойду поработаю.