Кошкин раб

Проснулся Саша от того, что едва не задохнулся. За ним не водилось привычки спать под тёплым тяжёлым одеялом, создававшим иллюзию присутствия кого-то в постели, так что то, что что-то не так, он осознал сразу. И попытался это сбросить, но это… Это было здоровенным пятнистым котом. «Оцелот» — всплыло у Саши в голове, и тут же уплыло в неизвестном направлении, ибо краснокнижная тварь выпустила когти прямо сквозь простыню впившиеся в грудь. — Твою ж… Саша врезал кулаком оцелоту прямиком по нежному розовому носу. С собаками в Тагиле срабатывало, с этим тоже. Ошалевший от человеческой наглости зверь попятился назад, и Саша рывком дёрнул на себя простыню, лишая зверюгу равновесия и накрывая простынёй. Оцелот, однако, пеленаться не пожелал. Острые когти располосовали простыню, и зверь дал по лицу Саше, освободился и принялся наступать. В жёлтом свете фонаря зрачки оцелота опасно сверкали, из горла рвалось клокочущее рычание, и Казьмин отчётливо понял: добыча тут именно он. Говорили же этим долбаным любителям экзотики: не заводите, блять, тех, за кем не сможете уследить… В темноте он бедром наткнулся на тумбочку. С неё грохнулся телефон. Оцелот отвлёкся на шум, и обрадованный неожиданным спасением Саша опрометью кинулся в ванную, отгораживаясь от экзотической смерти деревянной дверью. Когда сердце немного успокоилось, и перестало пытаться вырываться из грудной клетки, Саша осознал, что животинка в его квартире подозрительно затихла. Не шумела опрокидываемыми мисками, не ступала мягонькими лапками по коврам. Значить это могло ровно две вещи: оцелоту или надоело дожидаться, пока добыча соизволит покинуть убежище, и он свалил в другую квартиру также, видимо, через открытый балкон, как попал к Саше; или не надоело, и он дожидается Казьмина под дверью в ванную. Чёрт, а ведь он думал о домашней животинке… Она могла бы его разбудить, почувствовав приближение хищника. Надо было, всё-таки, последовать Женькиному совету раньше и подобрать ту рыженькую помойную кошечку, которая так умильно тёрлась о ноги выходящего из офиса Казьмина… Теперь её, видимо, ждала судьба так и остаться бомжихой, потому как даже если потенциального хозяина не сожрут, то точно оставят зоофобом. Саша подумал, что перспектива провести ближайшие пару недель, которые человек способен продержаться без еды, в ванной — это не то, чтобы плохо. Вода есть, свет над раковиной можно включить и отсюда, даже чтиво есть в виде освежителя, и пол тёплый… Всё-таки не зря он повёлся на поводу у мейнстрима и раскошелился. Спустя несколько минут инженерных размышлений, Казьмин даже сообразил, что сможет позвать на помощь, используя акустику водосточных труб… С соседями в элитной новостройке он пока не ссорился, так что вероятность спасения была ненулевой. Единственное, что было не в порядке — так это отсутствие телефона. Сказать по правде — не такая уж и страшная расплата за спасение собственной шкуры, но неявка на рабочее место без предупреждения, ещё и когда Ростислав Вячеславович не у себя, на Мальдивах, а вполне себе тут… Он заставил себя подняться с пола, включить свет. Всё-таки, темнота навевала не самые приятные мысли и мешала рассуждать трезво. Хотелось то съёжиться и забраться под ванную, как бурый Женин котик, который, видимо, ждал не Сашу, а ещё кого… Не то броситься в бой, и придушить это экзотическое полотенцем. Разумеется, в целях самообороны. Вспыхнувший свет заставил Сашу зажмуриться. Он малодушно понадеялся, что всё это окажется просто кошмаром, на худой конец — сонным параличом… Но нет, тусклая лампочка над раковиной осветило его всего — растрёпанные волосы, дикие глаза, всё ещё кровящие царапины на голой груди… Казьмин в очередной раз подумал, что пора бы ему в отпуск. Только не на Мальдивы, и не в Австралию, как Ростислав Вячеславович… Куда-нибудь, где фауна зашуганная или вообще отсутствует… — Если выживу — в октябре на Манхэттен. — пообещал Казьмин сам себе и плеснул в лицо холодной водой. В этот момент в дверь постучали коготками. — Как только выживу, так сразу… — переобещал Саша и на всякий случай вытащил из-за стиральной машины швабру, которой пользовалась приходящая уборщица. — Открывай, кожаный. — мурлыкнули из-за двери. — Или выломаю и сделаю очень больно. — Я не трогал вашего оцелота… — Казьмин вцепился в швабру покрепче. — Уходите, или я вызову полицию, у меня связи… — Никакой у тебя связи. — по двери ударили с такой силой, что Саша со страхом осознал: против такого махать шваброй довольно-таки бессмысленно. Тут нужен дробовик, при чём заряженный «на медведя». — Телефон у меня, кожаный… В двери появилось отверстие, из которого показалась человеческая рука со странным длинным и несоответствующим мужскому голосу за дверью маникюром. Саша, размахнувшись шваброй, как копьём, засадил ненормальному хозяину хищной твари по пальцам. Хозяин за дверью взвыл, и на этот раз видимо грянулся об дверь плечом. Замок снесло напрочь. Изуродованная дверь пронеслась перед лицом Саши и ударилась об унитаз. Швабра, попавшаяся под траекторию её движения, вылетела из рук у Саши и разнесла зеркало. На пороге стоял обнажённый человек с Сашиным телефоном в руках. За его спиной не наблюдалось оцелота, зато наблюдался его пятнистый хвост. Где-то внутри Саши, сеньор-джава-программиста с именем, репутацией, шестизначной зарплатой и медалью за «Математическое кенгуру», взвыл маленький фанат аниме из Нижнего Тагила. — Блять, нэко… — пробормотал Казьмин, так как мозговые клетки, отвечавшие за инстинкт самосохранения, предпочли дружно вымереть от стресса, и осталось, что осталось. — Хуеко. — уши ночного гостя дернулись. — Да, мальчик, я существую, а теперь мне придётся тебя убить. Не так Саша представлял себе встречу с подростковой влажной фантазией, конечно… — А теперь, будь хорошим кожаным, разблокируй телефон. Саша задумался о том, сколько времени он потратит на то, чтобы вызвать МЧС через экстренный вызов, и сколько понадобится этому прости господи нэко, чтобы переломить ему шею и скормить его этому своему оцелоту? — Нет. — настолько уверенно, насколько мог, сообщил Казьмин и уже от самого себя добавил. — Иди нахуй. — Ах нет… — нэко, не глядя, кинул телефон на стиралку, сделал шаг вперёд и схватил Сашу за горло. — Ты пожалеешь, кожаный… — Ты уже пообещал меня ёбнуть. — полузадушенно прошуршал Казьмин. — Я пожалею в любом случае. — Верно. — мурлыкнул нэко. — Но ты же не хочешь умереть в жутких муках? Так что разблокируй, блять, телефон. — Иди нахуй. — Казьмин чувствовал, что по шее, как и по груди, текут капельки крови, и на последнем издыхании врезал коленом нэко между ног, и тут же почувствовал, что хватка на горле чуть ослабла и рванулся вперёд. Они покатились по полу. Дальнейшее казалось Саше калейдоскопом. Он чувствовал под пальцами то мех, то кожу, и не всегда получалось разобрать, что именно он сейчас пытается сломать, вывихнуть или укусить. Увидел бы его сейчас их сэнсей-физрук, решивший сколотить из 9-го «А» не то шао-линьский монастырь, не то бригаду — подавился бы пуэром. То, что вытворял сейчас его самый хилый и бесполезный ученик, сражаясь за свою жизнь с немного ни мало чудовищем, тянуло на чёрный пояс. В конце концов Саша неожиданно для себя обнаружил, что восседает верхом на спине поверженного нэко, левой держит того за натянутый струной пятнистый хвост, а правой — за волосы. Картина что надо. Прям на японские миниатюры. Что особенно приятно — влажная фантазия теперь вырываться не пыталась. Он беспомощно скребла когтистыми руками по полу и рычала, но больше ничего сделать, кажется, не могла. Устала, бедненькая. — Ну что с тобой делать? — Понять, простить и отпустить? — предложил нэко, силясь повернуть голову. Саша удержал его в исходном положении. Нечего. Видел он, как коты, даже обычные из Женьки верёвки вьют. Особенно бурый — Яр… Какое, всё-таки, дебильное имя для кота. — Значит ты, врываешься в мою квартиру… Посреди ночи. Будишь меня перед тяжёлым рабочим днём. Обещаешь меня сожрать… — каждое обвинение Саша сопровождал тем, что прикладывал нэко лбом об пол. — Ломаешь мне дверь в ванную. Дерёшься со мной… А я тебя, значит, пойми. Прости. И отпусти. С каждым новым ударом нэко казался в руках Саши всё более и более расслабленным. Кажется, с силой ударов Казьмин всё-таки переборщил. — Ну я же тебе не чужой. — заканючил нэко. — Помнишь, как ты меня у Жени тискал? Саша охренел так, что выпустил пушистый хвост из рук. А делать этого было нельзя. Кот мгновенно извернулся в его руках, и несмотря на то, что Казьмин всё ещё занимал верхнее положение, расстановка сил изменилась кардинально. — Я его пушистый бурый котик, который тебе так понравился. — изменился, видимо, и подход у нэко, его глаза стали огромными и сияющими, как у кота из долбаного Шрека. — Тебе же так хорошо было со мной, помнишь? Даже голова болеть перестала, когда я уселся к тебе на колени… Когтистая рука прошлась по Сашиным волосам, не больнее, чем расчёска. — Ну же, помнишь. — продолжил… Яр? — Будь умницей, кожаный, разблокируй телефон, и я… — Желание исполнишь? — хмыкнул Саша, с трудом отводя взгляд от бездонных глаз оборотня и упираясь взглядом куда-то ему в ярёмную впадину. — Н-нет, пожалуйста… — по телу кота вдруг прошла ощутимая дрожь. — Прошу, только не это… Больно. Да и не отмоюсь я потом от позора… — Что, страшно? — довольно поинтересовался Казьмин, продолжая буравить взглядом тяжело вздымающуюся костлявую грудь нэко. — Тебе на кой мой телефон? — Историю удалить… — Какую нахрен… — Историю. — нэко сел перед Сашей и ухватил его за руки, коготки упёрлись в кожу, но не прошили её. Берёг, надо же, вот это эмоциональные качели. — Где я с Владом играю… — Чего? — Влад. Чёрный Женин котик. Новый. — зашептал нэко. — Я высший, благородных кровей, бес попутал с этим отбросом помойным играть, когда Женя принёс, я не устоял, а ты на камеру всё это снял… — Ты из-за этого меня порешить пытался? — Напугать только. — нэко подался вперёд, нервно дёрнулся пятнистый хвост, уши прижались по бокам к голове. Само раскаяние. — Мне очень, очень надо эту историю удалить, а то родные увидят, и мне хана… — А мне-то что? — скептически поинтересовался Казьмин. Он не был уверен, что второй раунд сможет выдержать в том же ритме, что и первый. Он чувствовал, что исцарапан и искусан с ног до головы. И самое выгодное — стереть нахрен эту историю, где двое симпатичных Жениных котов, с первого же взгляда на них укравших Сашино суровое нервное сердце, валялись на диване в обнимку и то облизывали друг друга, то лениво кусали за уши… Но что-то азартное, что позволило Саше подняться на высоты жестокого айтишного мира, не дало согласиться просто так. — Хочешь, отдамся? — нэко умоляюще наклонил голову. — Пожалуйста, только сотри… — За то, чтобы стереть историю? Шутишь? — Ты не понимаешь, что будет, если мои родные узнают… И со мной, и с тобой, и с Женей… — И с Владом. — подсказал Казьмин. — Да похер мне на Влада этого! — Яр облизнул губы. — Они желаний не пожалеют, чтобы меня от рода отлучить, а всем остальным за это отомстить. — Да уж, хороши у тебя родичи. — пробормотал Саша. — Так что, ну? — Ладно. Удалю. Отпущенный на свободу Яр бодро рванул за телефоном. Притащил. На нём из угла, которым он ударился во время неловкого броска, расходились трещины. — Сука ты. — сообщил ему Казьмин, открывая инстаграмм. А история залетела. Просмотры, сердечки… Не сказать, чтобы Казьмин прямо-таки жил инстаграммом, но удалять было обидно, чтобы нэко окончательно уверился в его благих намерениях, Казьмин даже галерею открыл, и оттуда дорогое сердцу видео, которым планировал любоваться зимними вечерами, удалил тоже. Яр облегчённо выдохнул… Обратился в кота и драпанул в окно. Мда, а на что, интересно, рассчитывал Казьмин… Он встал с пола, вздохнул и полез в кэш. Котик явно с техникой был не на «ты». Понятия не имел, что при удалении файла программным путём, без форматирования диска, стирается только заголовок, а всё содержимое подлежит восстановлению. Видео вернулось в галерею через пару минут во всём своём постыдном великолепии. Саша прислонился спиной к стене и принялся внимательнее разглядывать его. Да, котики явно не просто «играли», как выразился Яр. Теперь, когда Саша смотрел на этот видос открытыми глазами, было вполне понятно, чего он так подорвался спасать свою честную репутацию… Саша поплёлся в ванную — обрабатывать царапины и ссадины. В голове, привыкшей к разработке сложнейших алгоритмов, уже складывался план мести за ссадины, раны и непрошенный ночной стояк. На Манхэттен он полетит первым же рейсом, и выложит котиков уже оттуда, накрутит просмотры… А дальше… Что ж, котикам придётся раскошелиться на желания, в которых у Казьмина недостатка не было никогда. А придут драться, он будет в ванной — с душем наперевес. И дробовиком «на медведя».