поцелуй меня так, как поцеловал бы его

      Бесчисленные истерики и нервные срывы — это то, что Ёнджун привык наблюдать за всю многолетнюю дружбу с Бомгю. Он правда не понимал его. Думал, если больно — уйди, в чем проблема? Он видимо и правда плохо разбирался в отношениях, раз для него подобный выбор являлся чем-то лёгким.       Бомгю познакомился со своими нынешним парнем еще год назад и был счастлив. Первые три месяца. Нежности, сладкие прозвища, конфетно-букетный период быстро утратили свою силу. На смену пришли манипуляции, холод и эмоциональный абьюз. Не совсем сразу, но медленно, постепенно, словно тот парень — Ёнджун не был с ним лично знаком, не помнил даже имени — делал так, чтобы Бомгю незаметно, но привыкал.       И он привык. Холодное отношение заставляло его чувствовать вину за собственную навязчивость. А он всего лишь хотел прежнего внимания, потому что скучал… Непрошеная критика, завуалированные оскорбления Бомгю почти игнорировал, но всякий раз, когда его ушей касались эти слова, он плакал. Плакал тихо в ванной, на улице, порой в одной кровати с парнем. Он наверняка слышал и догадывался, но просто не предпринимал ничего, чтобы успокоить едва заметно вздрагивающего Бомгю. Ему просто было все равно.       Но самым эффективным обезболивающим для Бомгю был Ёнджун. Он всегда чувствовал себя неловко, когда привычно переступал порог его квартиры с опущенными плечами и грустными глазами. А на лице друга в это время отражались все эмоции злости на ублюдка, что вновь довёл. Душевные разговоры и тёплые объятия исцеляли хоть и на время, но помогали почувствовать себя лучше. «На время» потому что после этого он вновь шел к нему. Шел и не понимал, почему тянуло так, что хотелось бежать. «Я не должен. Я не должен! Я не должен…» прокручивалось в голове, но отчаянно продолжалось «… но я хочу». Он шел, осознавая то, что находился в замкнутом круге — плохо с ним, плохо без него. Если он уйдет, то будет невыносимо даже существовать, потому что он не мог по щелчку пальца избавиться от чувств, которых не понимал и не мог точно сказать, были ли они вовсе. А если останется, то его существование продолжится, но в тех же муках, к которым он, к сожалению или к счастью, привык.       В этот раз все было иначе. Нет, парень не изменился, не перестал обижать. Поднял руку. Это было настолько ужасно и страшно осознавать, что Бомгю не плакал. Он просто стоял перед дверью Ёнджуна и неуверенно стучал, дожидаясь, когда откроют.       Замок щёлкнул дважды, прежде чем дверь открылась, а в нос ударил запах, который ни с чем не сравнится. Он не мог описать его. Это был запах самого Ёнджуна, такой приятный и ненавязчивый, а ещё с нотами зеленого чая и чего-то сладкого.       А дома вечно пахло холодом.       — При… вет, — до этого счастливое лицо друга резко сменилось на что-то больше похожее на смесь из непонимания, паники и страха.       Он пошатнулся, впуская в квартиру, и, выпучив глаза, проводил его взглядом, изучая ссадину на щеке.       — Это он сделал? — взволнованно спросил зачем-то Ёнджун, хотя знал ответ. Он точно знал, что это он. Не сомневался.             Вместо ответа Бомгю обмяк, прижимаясь спиной к стене в прихожей, и сел на пол, вытянув длинные ноги. Он запрокинул голову, прикрывая глаза, и устало вздохнул, кивая.       — Ублюдок… — прошипел Ёнджун, сжав кулаки и звонко захлопнул дверь.       Он переступил его ноги и сел рядом на корточки. Осторожно убрав спадающие волосы с лица, что скрывали за собой ссадину, он вспыхнул ещё сильнее. Чем таким нужно ударить, чтобы так содрать кожу?       Ёнджун поджал губы, вздыхая.       Понимание того, что с этим нужно было что-то делать, настигло сразу. Так просто нельзя было оставлять, иначе все зашло бы еще дальше. Все границы дозволенного давно пересечены. Тот, кого Бомгю по глупости когда-то полюбил, зашёл за край. И Ёнджун предпочёл бы умереть, чем ничего не делать.       — Как это произошло?       — Мы снова ругались. Я сказал глупость, и он не выдержал… — с горечью в голосе сказал Бомгю, осторожно касаясь своей щеки. — Так неожиданно и больно… Знаешь, он эти кольца носит, вот и прилетело сильнее.       — Что такого ты ему сказал?       — Неважно, хён… — резко ответил Бомгю и отвел взгляд.       Он что-то недоговаривал. Ёнджун узнал это выражение лица — едва заметные растерянность и смущение. В душу же лезть он не хотел, мало ли что произошло между этими двумя.       — Вообще да… — согласился он, кивая. — Какими бы глупыми твои слова тогда ни были, он не имеет право трогать тебя.       — Да мне не больно даже… — натянуто улыбнулся Бомгю.       — Ты сам сказал, что больно.       — Да, но не физически.       Сердце защемило от этих слов. Ёнджун подсел ближе, утягивая в объятия, а Бомгю без сопротивлений утонул в них. В руках Ёнджуна он всегда чувствовал себя хорошо, словно в детстве, когда солнце светило ярче, а трава казалась зеленей. Он также согревал его своим теплом, успокаивал. Ему никогда не хотелось отстраняться первым — он бы сидел так бесконечно, правда бегущее время никто так и не остановил.       — Знаешь что? — вздохнув, спросил Бомгю.       — Что?       — Я хочу такого же парня, как ты, — пролепетал он, после чего Ёнджун мягко отстранился.       Нельзя было сказать, что Ёнджун был в шоке от такой прямолинейности, но то, что он растерялся, невозможно было отрицать. Он не мог также объяснить и то, почему так стремительно краснел и трепетал где-то внутри. Наверное, ему было просто приятно, что друг увидел в нем свои идеал. Наверное.       — Вот скажи, почему я влюбился в него, а не в тебя?       — Даже не знаю…       — Ну вот ты бы стал со мной встречаться, если бы это случилось?       — Я не думаю, что это когда-нибудь случится. Раньше же не случилось.       — Ну ты просто представь, что я признался тебе в чувствах. Как бы ты отреагировал?       Пульс учащал ритм, отчего он слышал его даже в ушах. Он боролся с желанием прикрыть лицо ладонями и запищать от смущения, пряча красные щёки, но продолжал смотреть на невозмутимое лицо друга.       — Я… я…       И вообще, почему он заикался? С каких пор он чувствовал себя таким робким в присутствии Бомгю?       — Я не знаю…       — Ну просто, стал бы встречаться? «Да» или «нет»? — не унимался Бомгю, продолжая заваливать вопросами.       Ёнджун прочистил горло, бегая глазами по его лицу.       — Н-наверное. Не знаю я! — последнее Ёнджун произнес так быстро, словно хотел, чтобы его ответ остался без внимания, отвернулся и встал на ноги.       «Да?»       — Я тебя таким красным никогда не видел, — насмешливо сказал Бомгю, смотря снизу вверх.       — Ой, да иди ты, — цокнул языком он, протягивая руку парню.       Бомгю тяжело вздохнул и протянул в ответ, поднимаясь следом.       — Снимай обувь, проходи.

***

      Они сидели на диване в гостиной. За окном вечерело, а Ёнджун злился. Нет, не на того ублюдка. На Бомгю.       — Ты либо остаешься у меня, либо у родителей. Я не отпущу тебя к нему, понятно?       — Хён, все норма-…       — Я сказал «нет».       Бомгю прикусил язык. Проще было послушаться, чем спорить с Ёнджуном, который все никак не мог спокойно выдохнуть — ему хотелось защитить. Отчаянно, но хотелось. Да так сильно, что трясло.       Тот измученно простонал в потолок, запрокинув голову на спинку дивана. Бомгю тоже узнал это выражение лица — устало опущенные веки и уголки губ, что были напряжены и истерзаны зубами.       — Ты правда хочешь туда? — с надеждой в голосе спросил Ёнджун, сводя брови к переносице. — Я не понимаю…       Сам Бомгю не понимал себя. Он чувствовал себя наркоманом, который жаждал очередной дозы. Только был зависим от человека, несмотря на ту боль, что он причинял. Любовь ли это или эмоциональная зависимость? А любил ли он его когда-нибудь?       Он не мог точно объяснить то, что чувствовал. Но знал, что прежних чувств не испытывал и не испытает. Это все было скорее похоже на привязанность, которая выработалась со временем. Ему было плохо с ним, он ничего не мог поделать, но и плохо без него. Он просто был в тупике, из которого не мог выбраться, куда бы не шёл.       Он всегда задавался вопросом: зачем ему отношения, которые приносят стресс и боль? И никогда не находил ответа.       — Я хочу, чтобы ты остался… — слишком жалобно произнёс Ёнджун, отчего у Бомгю защемило сердце.       С печальным выражением лица Ёнджун повернул голову и подвинулся чуть ближе, надувая губы и теребя шнурки на чужой толстовке.       — Я готов к тому, чтобы ты остался тут насовсем, но ты и на день не согласишься…       — То есть… — он выдержал паузу, выгнув бровь. — Ты хочешь, чтобы я пожил у тебя?       — Да.       — Я же буду стеснять…       — Слушай, — начал Ёнджун, взяв его за руку, поглаживая огрубевшую кожу большим пальцем. — Ты можешь оставаться у меня сколько угодно. Тем более когда ты в последний раз был у меня с ночёвкой?       Бомгю задумался и провалился в мысли. Они и правда мало времени проводили вместе, не говоря уже о совместных ночах.       — Хорошо, я согласен, только…       — О вещах не беспокойся, я дам тебе свои. Мне же не привыкать, да? — усмехнулся он, подмигнув.       — Ага, конечно! — с сарказмом воскликнул Бомгю. — Я редко беру твои вещи, а если беру, то возвращаю.       — Ну-ну, а это на тебе тогда что? — спросил он, оттягивая край серой толстовки.       Тот цокнул языком, признавая поражение.       — Вообще-то ты сам мне её отдал.       — Ага, когда потерял, а потом узнал, что она у тебя.       — Ну отдал же!       Оба рассмеялись.       Ёнджуну нравилось, что, несмотря на всю сложившуюся ситуацию, Бомгю все также оставался таким же жизнерадостным, много шутил и смеялся. Нравилось и настораживало одновременно. Сколько всего мог скрывать этот человек за своей улыбкой? Оставалось только догадываться.

***

      Ёнджун не привык спать на диване, но ради Бомгю он готов был спать на сдвинутых табуретках. Они разошлись по комнатам час назад, а сон все не шёл.       В голове только один вопрос, что эхом раздавался в голове: «Стал бы со мной встречаться?». Глупый Бомгю просто ляпнул лишнего, а у Ёнджуна целый поток мыслей, который даже физически ощущался, словно серый комок, что невозможно было распутать. И тревожило даже не то, что Бомгю спросил это у него, а то, что Ёнджун продолжал искать ответ на его вопрос. «Да» звучало слишком неправдоподобно, потому что ну как он мог встречаться с другом, с которым дружил большую часть своей жизни? «Нет» — то же самое, потому что… Потому что.       Он не знал.       Но если «Нет» было вне выбора, тогда оставалось… Что? Он и правда не знал.       Мысли прервал скрип двери, ведущую в его комнату. За ней показался Бомгю, завёрнутый в теплый плед, который на носочках забавно крался в сторону разложенного дивана.       — Я не сплю, — тихо сказал Ёнджун, отчего тот замер и расслабился.       — Отлично. В смысле, хорошо, что не разбудил.       — Ты чего не спишь вообще?       — А ты? — в ответ на вопрос спросил он, подойдя ближе к дивану.       — Я первый спросил.       — Ну… — произнес он неразборчиво, теребя край пледа в руках. — Мне страшно спать одному. Я заснул, а мне приснился сон. Странный.       Ёнджун привстал на локтях, сдвигаясь на другой край. Он похлопал по свободному месту, приглашая лечь рядом, и Бомгю послушался, пристроился на чужом плече и облегченно выдохнул.       Больше не было страшно. С Ёнджуном никогда не было страшно.       — Что тебе снилось?       Тишина.       Бомгю что-то думал, словно старался найти подходящие слова или вспоминал моменты из сна. Его монотонное дыхание прервал рваный выдох, отчего Ёнджун насторожился.       — Кошмар?       — Наверное. Не помню уже…       И вновь то самое «Наверное», которое также не являлось правдой. Только Бомгю был уверен, что соврал, потому что помнил. Помнил этот чёртов сон в мельчайших подробностях.

***

      Поцелуи обжигали кожу на шее и плечах. Чужие теплые руки изучали его тело, а он плавился, тихо хныкая от чувствительности. Он так давно не испытывал удовольствие в постели, а сейчас извивался, прогибался в спине и стонал, запрокинув голову. Именно поэтому он понял, что находился во сне.       Настолько он отвык от обычной ласки своего партнера, которого не узнавал.       Он не видел лица — тот уткнулся ему в шею и оставлял на ней яркие метки. Все, что он видел — черные волосы, которые были не похожи на те, что он привык видеть дома. Все, что он чувствовал — горячий язык на шее и грубые толчки, которые выбивали воздух из легких.       Без задних мыслей он продолжал закатывать глаза, отдаваясь ярким ощущениям. Он что-то бормотал, словно в бреду, не понимал самого себя.       — Ты такой красивый, — прошептал знакомый голос на ухо, отчего он закусил губу.       — Ёнджун… — на выдохе произнес Бомгю.       Он знал, что во сне почти невозможно контролировать свои действия и мысли, и не сразу обратил внимание на то, что бессовестно стонал имя своего друга. Он знал, что сны в целом по сути сложно контролировать, поэтому снова не обращал внимания на то, что желал видеть лишь того, чьё имя так звонко растягивал по слогам.       И он увидел.       Вспотевший Ёнджун хрипло выдохнул совсем близко к его лицу и до боли впился в губы. Бомгю должен был остановиться, перестать так сбивчиво дышать и избавиться от желания, но почему-то охотно отвечал на поцелуй, сходя с ума окончательно. Потому что целовать Ёнджуна было приятно и странно одновременно. Голову кружило, а сознание размывалось, отчего он перестал думать о неправильности, а просто отдался. Отдался неизвестным ощущениям. Отдался самому Ёнджуну.       Бомгю запустил пятерню в чужие влажные от пота волосы и сжал у корней, впиваясь ногтями в кожу на крепких плечах. И стонал в губы до тех пор, пока зрение не размылось, а сознание не повело.       Все, что он хотел в это мгновение — остаться во сне подольше. Но темнота застелила видение.

***

      Пробуждение было самым необычным из всех, что когда-либо испытывал Бомгю после снов с особым содержанием. Крупно вздрогнув, он раскрыл глаза, позже понимая, что находился в странной позе: он лежал на спине, его рука находилась на паху, а ноги были согнуты в коленях и сведены вместе. Под ладонью он чувствовал твердость. Чёрт.       — Блять, ну нет… — зажмурившись, жалобно прошептал Бомгю в пустоту и перевернулся на бок, не убирая руку от напряженного места.       Он не хотел даже думать о том, что произошло, но сознание само подкидывало ему мысли, которые он не мог игнорировать.       У него что, действительно встал на Ёнджуна?       Стоило только подумать об этом, как он измученно простонал, с омерзением отдернув руку. Он несколько раз стукнул кулаком по лбу, прежде чем накрыл голову подушкой, словно старался спрятаться от собственных навязчивых мыслей.       Мерзко было вовсе не из-за того, что ему приснился именно Ёнджун. И даже не из-за того, что будучи в отношениях, ему снились сны не с участием своего партнёра. Мерзко было из-за самого себя, из-за того, что его тело так неожиданно отреагировало на обычную игру разума. Ну пошутил он про отношения, но секс с Ёнджуном…       Мерзко было из-за того, что ему, кажется, даже… понравилось. Ему, возможно, хотелось испытать это и в реальной жизни, потому что даже во сне Ёнджун доводил его до предела. Быть может, ему было просто любопытно, ведь не каждый день ему снилось, как он спал с лучшим другом, но это не отменяло того факта, что Бомгю задумался…       — Ну не-ет…       Он понял, что действительно задумался. И не просто мимолётно, а глубоко и так далеко, что не хотелось заканчивать. Но он вовремя остановился, стараясь унять уже ослабленное напряжение между ног.       Когда оно окончательно спало, он больше не мог уснуть. Оставалось только идти к виновнику своей бессонницы, надеясь на то, что бывалого конфуза больше не повторится.

***

      Бессонная ночь продолжалась.       Бомгю давно успокоился и сопел на плече, забавно раскрыв рот. Только Ёнджун боялся шевельнуться и лишний раз вздохнуть, чтобы не разбудить. Иногда он поворачивал голову и ловил себя на ошибке — засматривался едва ли не часами. Умиротворенное лицо Бомгю успокаивало. Его ресницы изредка подрагивали, а губы причмокивали. Наверняка на футболке Ёнджуна останется мокрый след от слюны.       Чтобы хоть как-то отвлечься, он закрывал глаза и фантазировал о жизни, как привык делать когда-то. Вот он получает повышение на работе, радостный идет домой, а на пороге его встречает не менее счастливый Бомгю, который почему-то хорошо вписывался в его квартиру. В его жизни. Хорошо вписывался в его жизни, как тот, кто ожидал его с работы.       Мысленно дав себе подзатыльник за то, что вновь сводил все к Бомгю, он переключился на другое. Но каким бы интересным сюжет в его голове ни был, он все чаще прибегал к правкам: Бомгю там, Бомгю здесь и тут.       Сдавшись, он расслабился, позволяя навязчивым мыслям свободно летать в черепной коробке. Несдержанно поморщившись, он вновь наткнулся на одну из них, которая не давала спать.       «Стал бы со мной встречаться?».       Он вздрогнул. И даже не от того, что вновь об этом подумал, а от того, что спящий Бомгю приобнял его за талию, скользнув ладонью под футболку. Подвинул его ближе к себе и уткнулся лицом в шею, горячо дыша на кожу, что покрылась мурашками.       Стало жарко. Не от дыхания, а от будоражащих ощущений и касаний на животе. Тот нежно поглаживал кожу большим пальцем и вызывал щекотку. Видимо, делал это по привычке. Его ладони обжигали, но отстраняться не хотелось. Ёнджуну нравилось.       И вновь эти мысли.       «Стал бы со мной встречаться?».       И тут Ёнджун понял, что, кажется... «да»…