***
Еще на подъезде к торговому центру зоркий взгляд Чана выцепляет среди множества людей одну хорошо знакомую фигуру. Со стаканчиком кофе в руках и солнцезащитными очками на носу, Чонин, одетый с головы до ног в дизайнерскую одежду, стоял возле небольшого фонтанчика, уткнувшись в свой телефон. Длинные ноги облегали дырявые джинсы, распаляя фантазию открытыми участками кожи. Чан отрывисто выдыхает, почувствовав во всем теле хорошо знакомое напряжение. Закусив губу, он заскользил взглядом по стройным бедрам, округлой попке, и, будь неладна эта джинсовая куртка, скрывающая под собой тонкую талию, но именно она заставила Чана достать из памяти картинки того, как выглядит без одежды это желанное тело, из-за чего в паху сразу заметно потяжелело. Он не мог отказать себе в удовольствии незаметно насладиться красотой этого мальчишки: в его глазах Чонин выглядел как ожившая скульптура, собравшая в себе абсолютно всё, что будоражило его до помутнения рассудка, до сбившегося дыхания и учащенного пульса. И дело было не только в его пленительной внешности, но и в характере его натуры. Чонин играючи заполучил его сердце, полакомился и проглотил, продолжив спокойно жить дальше, тогда как Чан практически сошел с ума. После того как Чонин сбежал в Сеул подальше от собственной семьи и своего прошлого, Чану пришлось испытать на себе всю палитру горьких чувств. В бесчисленных попытках найти ему замену он даже сбился со счета, каким количеством подделок пытался заполнить образовавшуюся внутри брешь. Он искал похожих, переделывал на свой вкус, лепил из них его образ, но никто так и не смог превзойти оригинал. Чонин вскружил ему голову, втянул в опасную игру и, получив желаемое, сбежал, оставив его в мучительном одиночестве. И если после всех его выходок он рассчитывал избавиться от Чана как от ненужного материала и продолжить жить припеваючи, то его расчеты были ошибочными. Упорхнувшей птичке пришла пора вернуться в родные пенаты, иначе пленительный вкус свободы мог чересчур сильно вскружить ей голову и окончательно погубить. И Чан, как настоящий рыцарь, собирался помочь своей заблудшей пташке найти дорогу домой. Он вернет то, что по праву принадлежит ему. — Подожди меня здесь, — говорит он своему водителю и, поправив пиджак, выходит из автомобиля. Пока он твердей поступью, с выправленной осанкой направлялся к Чонину, на него смотрели все: кто-то поедая глазами, кто-то с завистью, кто-то с желанием подойти познакомиться. Он вызывал интерес у всех, кроме увлеченного своим телефоном Чонина. И даже когда он поравнялся с ним, тот лишь поднял голову, вскинул брови и хмыкнул: строптивая детка. — Привет, лисёнок — рука Чана ложится на поясницу, обнимая Чонина, а губы оставляют на щеке короткий поцелуй. — Крис! — Чонин дергается, и на его хорошеньком лице тут же вырисовывается гримаса недовольства. Чан на это лишь снисходительно улыбается. Чонин зовет его «Крисом», когда зол или раздражен, и столь «откровенное» приветствие явно послужило поводом для проявления подобных эмоций. — Рад тебя видеть. Как твои дела? — как снисходительный родитель, не обращающий внимания на капризы ребенка, Чан пропускает это мимо ушей и приобнимает его за плечи, находя забавным то, как Чонин раздраженно повел ими, попытавшись скинуть его руку. — Ты позвонил и сказал, что у тебя есть для меня важная новость. Я весь во внимании! — сердитым тоном произнес он, все-таки высвободившись из объятий. — Давай хотя бы присядем, не стоя же это обсуждать, — Чану остается лишь вздохнуть: недолго он смог насладиться ощущением быстро ускользнувшего от него тепла. — Ладно, — сквозь зубы соглашается Чонин и, смерив его укоризненным взглядом, берет на себя инициативу выбрать подходящее место. Чан нисколько не удивляется, когда Чонин останавливается на заведении с большим ассортиментом десертов: он все так же оставался невероятным сладкоежкой. Устроившись за свободным столиком, он заказывает себе молочный коктейль и вафли с шоколадом, прося добавить в них побольше крема, а Чан берет себе только кофе. — Итак, можешь начинать, — сухо бросает Чонин, а Чан смотрит на его губы, как он снимает куртку, и как широкий ворот джемпера соскальзывает с плеча, представляя взору оголенную кожу, и как изящная кисть тут же натягивают кусок ткани обратно. Кончики пальцев покалывает от желания: хочется прикоснуться, ощутить, почувствовать, насладиться, но Чан с невозмутимым видом улыбается, благодарит официанта, принесшего их заказ, и делает на пробу глоток кофе — неплохо, но он привык к другому — самому лучшему. — Думаю, нам удалось взять след одного из них, — спокойно говорит он, в то время как Чонин чуть не подпрыгивает от услышанного, посмотрев на него с загоревшейся надеждой в глазах. — Правда? — он едва не опрокидывает еду на пол. — Значит, есть вероятность, что скоро всё наладится? — Похоже на то, — Чан забирает у него тарелку и принимается нарезать вафли на небольшие кусочки. — Что-нибудь еще известно? — он был настолько поглощен эмоциями от услышанного, что даже не обратил внимание на этот жест. — Всех подробностей пока рассказать не могу, но отмечу, что след был обнаружен в одной из мелких деревень Японии, — подцепив вилкой кусочек вафли, он подносит её ко рту Чонина. Тот хмурит брови и смотрит на него исподлобья. — Ну давай, лисёнок, всего один кусочек. Разве твой хён не заслужил немножечко награды за свои старания? — Чан мажет сладостью по плотно сомкнутым губам, и Чонин, поколебавшись какое-то время, все же открывает рот и берет вафлю. Внутри Чана разгорается настоящий пожар, когда его пальцы касаются нежной щечки. Большим пальцем он собирает оставшийся в уголке губ шоколад и отправляет в свой рот. — Что ты делаешь?! — гневно вспыхивает Чонин, уставившись на него, как на самого злейшего врага. — А что я такого делаю? — косит под дурачка Чан. Его забавляет реакция младшего, вставшего на защиту своих личных границ. Неприятно в очередной раз видеть, как он ревностно оберегает чувства, оставаясь верным своему ненаглядному любовнику. Раньше он не был таким правильным. — Прекрати вести себя так вызывающе! — в глазах Чонина полыхает огонь, на котором он без сожаления сжигает Чана, оставляя от него один пепел. Точно такой же пепел остался и от сердца Чана, когда он узнал, что Чонин в Сеуле обзавелся ухажером — Хенджином и вполне себе счастливо жил с ним. — Ты же сам говорил, что мы не чужие, — невозмутимо напоминает ему их прошлый разговор Чан. — Разве я не могу немного поухаживать за своим лисёнком? — Я отношусь к тебе как к своему хёну, не более, а ты ведешь себя так, будто между нами всё ещё что-то есть! — А раньше ты относился ко мне совсем по-другому. Помнишь? — опустив руку под стол, Чан устраивает ее на коленке Чонина. Пальцы пролазят в широкий разрез на джинсах и, погладив нежную кожу, с упоением сжимают ляжку. Чана практически трясет от накрывших ощущений, когда рука Чонина незамедлительно впивается в его запястье и, оставив на нем след от ногтей, с силой сбрасывает со своего бедра. Разъярённый такой выходкой, он подскакивает с места, хватает свою куртку, и Чан еле успевает схватить его за локоть. — Лисёнок… — Пусти меня! — вырывается Чонин, пытаясь отпихнуть от себя Чана, но тот лишь сильнее обнимает его за талию, прижимая к своему крепкому телу. — Успокойся, на нас смотрят люди, — невозмутимо произносит он. На самом деле ему совершенно плевать на всех вокруг: он наслаждался возможностью подержать своего лисенка в объятиях. — Ты долбанный псих! — яростно отбиваясь, выплевывает Чонин, вызывая этим лишь довольную улыбку на лице Чана: провокация удалась. Он вплотную прижимает к себе брыкающееся тело и, вдохнув запах волос, вкрадчиво шепчет на ухо: — Сядь и спокойно доешь. Я больше не буду тебя трогать. — Не указывай, что мне делать! — шипит ему в шею Чонин, обдав её горячим дыханием, на что член Чана незамедлительно отозвался в брюках. — Хочешь, чтобы фото с нами разлетелись по всему интернету? — давит аргументами Чан. — Я не против, а если их увидит твой Хенджин, как ты ему объяснишь это? Чонин сразу каменеет: все его эмоции схлопываются, он перестает «капризничать», и Чан понимает, что надавил на нужную точку. Поджав губы, он возвращается на свое место, метая молнии глазами. — Хорошо, я признаю, что немного перегнул палку. Извини, — на самом деле Чану ни разу не жаль, но он надевает на лицо маску раскаяния и отыгрывает спектакль одного актера. Он знает, что Чонин не верит ему, но сладкая ложь все-таки принимается легче, чем невкусная правда. — Если ты еще раз выкинешь нечто подобное, мы больше никогда не увидимся, — с такого пылкого заявления Чану становится смешно, хоть он и не подает виду, потому что они оба знают, что это бессмысленно. Если Чан захочет, он из-под земли его достанет, и никто не сможет ему помешать. Чонин всем своим видом излучал твердость произнесенного намерения, поэтому Чан, схитрив, решил мягко отступить. — Какой ты категоричный, — улыбается он, достав из кармана пиджака телефон. — В знак извинения позволь мне подвезти тебя, отказ не принимается, — сняв блокировку с экрана, он переключает на него внимание. В последующих за этим препираниях и споре Чан одерживает победу, и вот уже Чонин с пакетом из бутика присаживается рядом с ним на заднее сидение машины. Чан опускает перегородку, отделяя их от водителя, и какое-то время они едут в полнейшей тишине. Чонин снова зависает в телефоне, а Чан смотрит в окно на проносящиеся мимо них улицы столицы. — А о хёне что-нибудь слышно? — неуверенно подает голос Чонин, нарушая установившееся между ними молчание. Чан знает, что за этим вопросом скрывается множество эмоций и переживаний, каждый день бередящих его нутро, потому что из всех родственных связей это единственный человек, которого Чонин действительно искренне любит. — Нет. Пока ничего, — отвечает Чан, складывая руки в замок. Это еще одна причина, по которой некоторым людям следует работать лучше, потому что невозможно, чтобы за такой долгий срок не нашлось ни единой зацепки. Чонин кивает, и тяжело вздохнув, возвращается к телефону. В салоне опять воцаряется тишина. — Почему ты делаешь из меня плохого, Чонин? — Чан поворачивает к нему голову и смотрит на красивый профиль. — Что ты имеешь в виду? — изображает непонимание Чонин, блефует, и Чан легко это считывает. Он прекрасно понимал, о чем шла речь, просто ему не хотелось бередить затянувшиеся раны болезненного прошлого. — Я всегда был на твоей стороне. Всегда, Чонин. И даже в те моменты, когда твоя семья готова была от тебя отвернуться. И в тот день я тоже встал на твою защиту, а мог бы и не делать этого. Интересно, какой бы в таком случае была твоя жизнь сейчас? Чонин меняется на глазах: становится бледнее мела, а его пальцы принимаются судорожно теребить края куртки. Со дна глаз на поверхность поднимаются давно погребенные эмоции; как жаль, что их нельзя было удалить из памяти навсегда. — На этом видео ты или нет? Отвечай! Чонин стоял на коленях с опущенной головой, пока его отец — господин Ян возвышался над ним скалой, обрушивая на него силу своего гнева. Удары длинной деревянной палкой прилетали по плечам, спине, ягодицам, ногам — Чонин не чувствовал ни одного участка кожи, который бы остался нетронутым. — Ты оглох?! — вместе с вопросом по пояснице прилетает тяжелый удар, от которого он сгибается, издав болезненный стон. — С твоим братом никогда не было никаких проблем, зато ты просто кладезь для неприятностей! — злился мужчина. — Кроме смазливой внешности, в тебе ничего нет, даже толики того ума, что был в Чонвоне! Чонвон — главная гордость семьи Ян, Чонин — её позор. Чонин душит в себе слезы, глотает их вместе с обидой и болью, но слабину не дает: впивается ногтями в ладони и, не проронив ни одной слезинки, с вызовом улыбается. — Я в последний раз спрашиваю: на этом омерзительном видео ты или нет?! — рявкает старший Ян, грубо схватив Чонина за подбородок и дернув его вверх. В налившихся кровью глазах Чонин не видел ничего, кроме сплошной злобы и отвращения. Для отца он всегда был на второстепенных, никчемных ролях после Чонвона. Если бы он только узнал, каким на самом деле был его горячо любимый старший сын, что бы с ним тогда стало? Чонин не был фаворитом у своего отца, зато был любимчиком у своего брата. От обжигающей пощечины на губе лопается кожа, заполняя рот кровью, и Чонин не чувствует половину лица, на которую пришелся удар. Он готовится уже получить следующую, когда в кабинет заходит Чан. — Это не он, — Чан успевает перехватить замахнувшуюся ладонь и предотвратить очередной болезненный удар. — Я уже всё выяснил, — он забирает палку из чужих рук и откидывает ее в сторону, а разошедшегося мужчину усаживает обратно в кресло. — Это было подстроено глупыми завистниками с целью навредить репутации Чонина. Не переживайте, я разберусь с ними. — Безмозглый сопляк! И почему ты всегда создаешь столько проблем? — не до конца выпустив свою злость, старший Ян обрушивает её на ни в чем неповинный стол, ударив по нему кулаком. Он смотрит на сына как на пустое место, а Чонин на это лишь ухмыляется. — Простите меня за мою дерзость, господин Ян, — от вида побитого и стоящего на коленях Чонина на лице Чана начинают ходить желваки, — но вам стоит прекратить бить своего сына, — он делает паузу и, когда встречается с вполне ожидаемой реакцией - очередной вспышкой словесной агрессии, дополняет: — хотя бы по лицу. В университете с таким видом о нём могут поползти разные нелестные слухи. Чонин предпочитает не вслушиваться в дальнейший поток грязи, что решает вывалить на него отец. Он даже не до конца осознает, как Чан поднимает его с колен и, придерживая за талию, выводит из дома и усаживает в свой автомобиль. В салоне приглушенно играет какая-то музыка, Чан, опустив стекло, молча курит сигарету, ведя машину одной рукой, а за окном кометой проносятся огни ночного города. Когда они подъезжают к хорошо знакомому жилому комплексу, в котором позволить себе жить могут лишь избранные единицы, Чан глушит мотор и поворачивается к нему. Чонин продолжает смотреть в окно, ни на что не реагируя, и тяжелый вздох Чана сопровождается хлопком двери. Они поднимаются на лифте на нужный этаж, и после того как код на двери издает характерный звук, Чонин оказывается в большой квартире, в которой довольно часто, особенно по ночам, проводит время. Чан сразу отводит его на кухню, усаживает на стул и, достав из морозилки лед, заставляет приложить к пострадавшей стороне лица. Он недовольно цокает, когда смотрит на расплывшийся синяк на скуле. Достав из шкафчика аптечку, его пальцы аккуратно приподнимают подбородок Чонина и наносят мазь на разбитую губу. — Я уважаю твоего отца в первую очередь как потрясающего бизнесмена и умного человека, но за то, что он делает с тобой, поотрывал бы ему руки. Чонин начинает смеяться, но тут же шипит от противной кусачей боли. — Почему ты соврал? — спрашивает он, отложив на стол пакет со льдом. — А я должен был признаться, что на том видео был ты? — в недоумении выгибает бровь Чан. — Почему бы и нет? — Чонин пожимает плечами и, поднявшись со своего места, выходит из кухни. В гостиной он сразу берет из бара запечатанную бутылку коллекционного виски и, открыв её, пьет прямо с горла. — В конце концов, я же не Чонвон, — он машет бутылкой в воздухе, проливая на пол небольшое количество алкоголя. — Что с правдой, что без нее, он все равно меня ненавидит. Ставлю штуку баксов на то, что он лопнул бы от злости, если бы узнал, что главная роль на том видео принадлежала мне. — Я как-то не горю желанием после такого эксперимента собирать твои кости, — под заинтересованный взгляд маленького чертенка Чан снимает с себя пиджак, расстегивает верхние пуговицы на рубашке и закатывает манжеты до локтей. — Ты смотрел это видео, хён? — невинным голоском спрашивает лис, когда Чан подходит к нему вплотную и, забрав из рук бутылку виски, смотрит в насмешливые лисьи глаза. — Я уверен, что да, — Чонин забавлялся, играя на нервах и ревности Чана. С безэмоциональным лицом Чан принимается расстегивать пуговицы на рубашке своего искусителя, играя в полную невозмутимость. На самом деле, его тело вспыхнуло желанием еще в тот момент, когда они переступили порог квартиры, но Чан не собирался подкармливать самоуверенность Чонина, и так знавшего, как он на него влияет. Ладони Чонина ложатся на его грудь и легкими поглаживаниями дразнят через одежду. Пальцы Чана дергаются, а губы напротив расплываются в победной усмешке. Под черноту затянутых похотью глаз Чонин приоткрывает рот и соблазнительно проходится языком по губам вместе с руками Чана, медленно освобождающих его от рубашки. Когда дорогая вещь, заскользив по плечам, оказывается отброшенной в сторону, Чан резко разворачивает его спиной к себе. Его тяжелое дыхание оседает на затылке, а твердый член упирается прямиком в ягодицы. Он целует выступающие позвонки на шее, прокладывает губами дорожку вдоль позвоночника и, едва касаясь, оставляет невесомые поцелуи на каждом синяке. Чонин вздрагивает, когда холодные пальцы прикасаются к болезненно саднящей коже и начинают медленно втирать в неё обезболивающую мазь. — Как вам видео, господин Бан? Понравилось? — провоцирует Чонин, но Чан на это ничего не отвечает, продолжая молча заниматься своим делом. Не получив должной реакции, порядком расслабившийся Чонин совсем не ожидает, что в следующую секунду его заставят закричать. Чан впивается зубами в плечо и, как голодный зверь, рычит, прижимая к себе стройное тело. — Ненавижу! — он поворачивает Чонина лицом и сжимает рукой его горло. Большой палец проходится по губам, давит на них, и когда касается языка, Чан шумно выдыхает. Чонин ухмыляется, в глазах пляшут огоньки веселья, и это выводит еще больше. — Сука, чтобы больше я никогда не видел тебя с другими! — цедит он сквозь зубы, практически теряя над собой контроль, когда Чонин через брюки сжимает его орган. — Завидуешь, что на том видео был не ты? — издевается Чонин, невинно хлопая ресницами. — Зачем завидовать тому, что я могу получить прямо сейчас? — руки Чана опускаются на его задницу и звонко шлепают, заставляя Чонина вздрогнуть и прижаться к его телу своим. — Ты ведь постараешься доставить мне удовольствие, лисёнок? — Зачем вспоминать это? — раздраженно бросает Чонин, сжимая руки в кулаки. — Чего ты хочешь, Чан? — Чтобы ты был счастлив, — простота ответа вызывает у него ехидную усмешку. — Я уже счастлив, более чем. Не переживай, — приторно ласково отвечает он, похлопав Чана по бедру. — Это не так, — качает головой Чан. — Разве Хенджин может сделать тебя счастливым? Он бы никогда не совершил то, на что ради тебя пошел я. Ты ведь хотел этого, и я сделал. Так кто из нас в итоге демон? — И что с того? — выгибает бровь Чонин, испепеляя его злым взглядом. — Чонвон, — стоит Чану произнести это имя, как Чонин буквально начинает идти трещинами. От взора Чана не ускользает тот момент, как он старается держать под контролем эмоции. — Плевать. Это все уже давно в прошлом, — голос Чонина сочится ядом. Чан даже не сомневается, что мысленно он убил его уже сотню раз. Зарывшись рукой в мягкие волосы, он пропускает их сквозь пальцы и, наклонившись к уху, спрашивает: — А твой Хенджин знает о твоем прошлом? — он ведет носом по щеке, дурея от непозволительной близости. — Я принимал тебя любым, а он примет, если узнает правду? В глазах напротив непробиваемая стена, но Чан уверен, что за ней дрожат возводимые годами опоры, которые рухнут в одночасье, стоит Хенджину его бросить. Он смотрит на подрагивающие сладкие губы и, наклонившись еще ближе, растворяется в их вкусе. В нос прилетает удар кулака, а Чонин смотрит на него диким зверем, готовым в любую минуту напасть и разорвать. Чан смеется, вытирая рукой кровь: зверька загнали в угол правдой, вот он и ощетинился. Зверек очень боится потерять своего возлюбленного. Чонин просит водителя остановиться и практически вылетает из машины, когда Чан успевает добить его последним вопросом: — Ты больше не летаешь*, лисёнок? Если захочешь, обращайся. Для тебя найду самое лучшее, — он подмигивает, наслаждаясь появившимся на лице кривым оскалом — задел за живое. — Передавай привет жене, или, может, мне стоит самому ей позвонить и поболтать о том о сем? Бедняжка, наверное, скучает по своему ненаглядному мужу, пока он с закрытыми глазами трахает мальчиков, представляя меня, — отбивает его выпад Чонин. Он соблазнительно улыбается и, высунув кончик языка, тоже подмигивает — настоящий дьявол-искуситель, напоследок громко хлопнув дверцей машины. Чан прикрывает глаза и шумно выдыхает, откинувшись на сидении. — Куда едем, господин Бан? В офис? — спрашивает водитель, ожидая дальнейших указаний. — Нет. Сначала мне нужно снять напряжение, — отвечает Чан, изнывая от желания, которое зажгла в нем встреча с Чонином.***
В закрытом элитном заведении, где за приличную сумму денег можно осуществить любые желания интимного характера и выбрать партнера на свой вкус, Чан приезжает через двадцать минут после «побега» Чонина. За это время его пыл нисколько не остыл, напротив, возбуждение усилилось, а шлейф духов, оставшийся после пребывания в машине его лисёнка, только подкидывал дровишек в костер пылающего желания. — Мне нужен кто-то максимально похожий на него, — чтобы не ходить вокруг да около, Чан сразу показывает фото Чонина, обозначая свои предпочтения касательно внешности. Внимательно выслушав все пожелания, его отводят в специальную комнату, включающую в себя все необходимые удобства, и, пока он ждет потенциальных претендентов на роль «лисы», потягивает алкоголь, расположившись на мягкой софе. Он долго выбирает, рассматривает каждого, и, если внешность ещё более-менее ему нравится, то внутренняя «начинка» — нет, обычные куклы. Ни в одном из них нет той искры, того огня, что есть в его лисице. В Чонине живет дерзость, вызов и непокорность. Сколько бы Чан ни пытался его «воспитывать», тот всегда поступал по-своему. И даже сейчас, когда он максимально динамил его, проводя между ними границу и нацепив на себя образ хорошего мальчика, Чана это только сильнее раззадоривало. — Как тебя зовут? — спрашивает Чан, когда в комнате остаются он и выбранный им мальчик. — Джехен, — отвечает тот, — но вы можете обращаться ко мне, как вам будет угодно. — Хорошо, Джехен. Приступай, — широко расставив ноги, Чан наблюдает, как мальчишка опускается на колени и смотрит на него из-под ресниц, расстегивая ремень на брюках. Видно, что он хочет понравиться, угодить своему клиенту в надежде стать его постоянным «фаворитом». Чонин, даже стоя на коленях, смотрел так, будто это не он собирался ублажать, а его. Он не хотел понравиться — он знал, что нравится. Зарывшись рукой в волосы, Чан прикрывает глаза и представляет на месте Джехена совершенно другого человека, из-за чего его бедра начинают подаваться вперед. Мальчишка давится и мычит, но Чан не даёт ему отстраниться: крепче сжимает в кулаке волосы, интенсивнее толкаясь в рот. Уже на постели Чан ставит его в коленно-локтевую и жестко берет, вспоминая то самое видео, которое до сих пор заставляет его кровь кипеть. Он не избавился от него: оно по сей день хранится в его тайном личном архиве. Сбросив напряжение, Чан собирается, треплет Джехена по щеке и оставляет поверх уже оплаченной суммы «чаевые». — Вы придете снова? — взволнованно спрашивает растрепанный мальчишка, присев на край разворошенной кровати. Чан ничего не отвечает, только улыбается. Он придет, но обнадеживать заранее не будет. Ему придется еще какое-то время довольствоваться аперитивом, пока он получит в свои руки так желанное им основное блюдо.***
Чонин похоронил своё прошлое настолько глубоко, насколько это было возможно, но жизнь — штука непредсказуемая и периодически любит устраивать «сюрпризы». Как это обычно бывает, внезапно налетает ветер, поднимает со дна реки грязь, и чистая вода превращается в мутную. Чонин как в тумане добирается до одного из кафе, в котором он часто бывает, заказывает сэндвичи и кофе на вынос, и, пока готовят заказ, заходит в туалет. Открыв кран, он моет руки, стараясь привести себя в чувства. Неприятные предчувствия змеями обвили душу, нашептывая, что его нормальная жизнь может в любой момент сойти с орбиты. Он достаточно давно знает Чана, и то, что он видел в его глазах, не сулило ему ничего хорошего. Наивно было полагать, что со временем Чан остынет к нему и забудет, продолжив дальше заниматься своей жизнью. Чан не остыл: более того, он только сильнее затянул связывающие их нити, начиная потихоньку подтягивать к себе. Чонин поднимает взгляд и смотрит на своё отражение в зеркале: он грешник. Возможно, он будет гореть в том пресловутом аду, которым так любят запугивать людей, но ему всё равно. Какая разница, что будет потом, если при жизни на земле у него был свой персональный ад? Благодаря встрече с Хенджином он чудом выбрался из него и наконец-то смог узнать, что из себя представляет рай. Но демоны никогда не дремлют, и один из них снова открыл на него охоту. Он забирает свой заказ и едет к Хенджину на работу. После небольшого обмена приветствиями с работающим в компании персоналом он уточняет у секретаря, что Хенджин сейчас в кабинете один и в ближайший час у него не запланировано никаких встреч. Он коротко стучит в дверь и, приоткрыв ее, заглядывает внутрь. Хенджин, по обыкновению, сидит за своим рабочим столом, погрузившись с головой в работу. — Тук-тук, можно? Хенджин отрывает взгляд от экрана монитора и, увидев Чонина, улыбается. — Малыш, — ласковое прозвище, произнесенное с любовью, заставляет мурашки пуститься в пляс по телу Чонина. — Я принес тебе кофе и небольшой перекус, — он ставит пакет на стол, а сам забирается к Хенджину на колени — самое любимое и безопасное место в мире. — Что-то случилось? — сильные руки устраиваются у него на талии, и Чонин тает, желая ощутить их ласку в полной мере. — Нет. Я просто соскучился, — он обвивает руками шею и нежно целует в губы, постепенно углубляя поцелуй. Хенджин с готовностью отвечает, и вот уже Чонин ерзает у него на коленях, как кошка, потираясь всем телом, чтобы получить как можно больше ласки. — Я хочу тебя, — сбивчиво шепчет он в губы, опуская руку на ширинку Хенджина и быстро расправляясь с ней. — Прямо сейчас? — рвано выдыхает тот, прикусив губу и успев подавить стон, когда пальцы Чонина коснулись его возбужденного органа. Чонин хитро улыбается и, соскользнув с бедер, опускается перед Хенджином на колени.***
Тот, кого желал получить Чан, полностью принадлежал другому. Тот, кого Чонин боялся потерять, стал мишенью его прошлого. Каков может быть исход, если стрелы направлены в обе стороны? Выиграет тот, кто выстрелит первым.