Невидимка

Некомфортно. Чанбину впервые было так некомфортно находиться на семейном ужине в кругу близких родственников. Его семья и семья Хенджина часто собирались вместе, особенно, когда наступали праздники, и если раньше Чанбин даже любил такие встречи, то сейчас это вызывало в нем ощутимый дискомфорт. С каких пор все успело так измениться? Напротив него за большим столом сидел Хенджин и с беспристрастным лицом нарезал на кусочки мясо. Все-таки, брат был отличным актером, умеющим повернуть беседу в нужное русло и отвести от себя подозрения, ловко увиливая от ненужных вопросов. Чанбин же чувствовал себя мошенником и наглым лгуном, пытающимся за молчаливыми улыбками и отмашками спрятать то, что с недавнего времени стало составлять важную часть его жизни. Чтобы уберечь то, что дорого, лучше оставить это в тени. Пусть Феликс живет в его сердце, чем на всеобщем обозрении. Хенджин на протяжении долгого времени скрывал Чонина, и Чанбин каждый раз поражался его умению держать неприкасаемыми границы своей личной жизни, не поддаваясь на внешние уговоры и провокации. Похоже, Чанбину теперь предстояло то же самое. Но был ли он готов к этому? Постоянно утаивать свои отношения не выглядело так уж привлекательно. Возможно, проблема крылась не только в этом: её корни уходили намного глубже поверхностного суждения и восприятия. Сражаться против мира — тяжело и сложно; нужно обладать достаточным мужеством и непоколебимостью, но чувства Чанбина слишком хрупкий, нежный цветок, и пока стоит солнечная погода он цветет, но как только подует ветер или налетит ураган, не опадут ли его лепестки на землю? — Дорогой, когда ты планируешь заняться созданием своей семьи? — госпожа Хван, сидящая рядом с мужем на противоположной от семьи Со стороне стола, снова завела излюбленную при таких встречах тему. — Мама... — вздыхает Хенджин, отпивая вино из бокала. — Опять ты за свое. Я же ясно выразился, что загружен работой. Мне некогда бегать по свиданиям. Уголки губ Чанбина дрогнули и устремились вверх. О да, его братцу действительно некогда: помимо основной работы он занят и другой, куда более приятной деятельностью, — ныряет в омут любви с Чонином. — Что «мама», Хенджин! — возмутилась женщина, недовольная таким положением дел. — Это неправильный подход! — Почему ты снова оказываешь на меня давление? — последовав ее примеру, возмущается сын. — Вон Чанбин старше меня и у него тоже нет семьи, однако тётя Со, в отличие от тебя, не требует от него побыстрее обзавестись женой и детишками. Чанбин кидает на него неодобрительный взгляд, на что брат лишь ехидно ухмыляется. — Хотя, — продолжил Хенджин, поглаживая ножку бокала, — не думаю, что хён сейчас сможет это осуществить: он так же, как и я, без ума от работы. Да, Бинни? На замаскированный выпад брата Чанбин улыбается и кивает, под столом сжимая руку в кулак. Этот мелкий засранец совсем обнаглел: они оба и находились в одной лодке, но желание Хенджина выкинуть Феликса за борт было столь же велико, как и поддразнить по этому поводу самого Чанбина. — Да, мы с Хенджином очень заняты, — промокнув рот салфеткой, отвечает Чанбин. — Строим карьеру, чтобы быть надежной опорой нашей будущей семье. Я думаю, Хенджин будет замечательным отцом и мужем, — он с улыбкой поднимает бокал и ждет когда брат поднимет свой. — Обязательно, — холодно отвечает тот и чокается с ним, одарив такой же фальшивой улыбкой. На пальце Хенджина Чанбин замечает красивое дизайнерское кольцо, и если бы он не знал, что точно такое же носит и Чонин, никогда бы не подумал, что оно может быть парное. И на душе почему-то становится противно: и от бессмысленности таких вот разговоров, и от того, что приходится скрывать правду. — Работа - это прекрасно, — соглашается госпожа Со, — но налаживание личной жизни не менее важно. — Не забывайте, — отец Чанбина откладывает вилку с ножом и окидывает парней серьезным взглядом, — что семейный статус придаст вам веса и значимости и не только в глазах общественности, но и в деловых кругах. — Состоятельность мужчины определяется не только его успешной карьерой, но и наличием успешной семьи, — вторит ему отец Хенджина, — так что вам обоим не стоит с этим затягивать. — Как насчёт того, чтобы сходить на свидания вслепую? — мягко предлагает госпожа Со. — Я не люблю свидания вслепую, — Чанбину все больше не нравился посыл этого разговора. В последнее время он чувствует себя потерявшимся глупым ребенком, которой хочет делать одно, а обстоятельства взрослой жизни требуют от него совершенно другого. Топнуть бы ногой и прокричать во все горло: «Отстаньте от меня все!», но возраст уже давно не позволял ему провернуть нечто подобное. — Я схожу на встречу после того, как это сделает Чанбин хён, — Хенджин хитро подмигивает ему, а Чанбин едва заметно скалится в ответ. — Это была вполне ожидаемая реакция, поэтому мы вместе с мамой Чанбина подготовили все сами, — довольно заявляет госпожа Хван. — Скоро вам обоим предстоит свидание с дочками наших друзей из крупных и хорошо известных всем компаний. Если не хотите выставить нас не в лучшем свете — отказ не принимается. Чанбин чувствует будто его резко окунули в холодную воду: судорога сводит все тело и даже язык отказывается двигаться. Как это обычно бывает среди богачей, семьи договариваются между собой и знакомят своих детей с целью поженить их и еще больше расширить свое влияние и структуру бизнеса. Учитывается ли при этом мнение самих детей? Спорный вопрос. Чанбин еще толком не успел разобраться со своими чувствами и как вообще с ними уживаться, не насладился сладостным периодом влюбленности, а в него уже летели стрелы проблем, щита от которых у него не было. — Как ты справляешься со всем этим… — Чанбин приходит в себя только тогда, когда они с Хенджином стоят в саду и наблюдают за тем, как солнце постепенно садится за горизонт. Пятнадцатиминутные препирания с родителями ни к чему не привели и преимущество осталось на их стороне. Аргументы в пользу позора семей и краха родительско-сыновних отношений перевешивали нежелание и упорство последних в борьбе против похода на свидание. — С чем «этим»? — Хенджин достает из кармана брюк пачку сигарет и, щелкнув зажигалкой, затягивается. — Со всей этой бесконечной ложью, — на языке горчит так же, как и на душе от всего этого фальшивого спектакля. — Хён, ты прямо как маленький, — усмехается Хван, — все так живут. Чанбин молча шаркает мыском ботинка по земле и считает, что нет, не все. Вот он до встречи с Феликсом жил открыто и ни о чем не переживал, а сейчас жизнь будто развернулась на сто восемьдесят и начала сносить с ног, и как противостоять её силе он не знал. Может, первую любовь и правда лучше переживать в юности, а не в зрелом возрасте, когда все становится намного сложнее, особенно, если эта самая любовь неправильная. Когда ты мальчишка — отстаивать и защищать свои чувства совсем не страшно, наоборот, чувствуешь себя рыцарем, способным свернуть горы, а когда ты взрослый — голова забита кучей мыслей и проблем, и в дополнение на тебя давит общество, с требуемым посылом быть как все. — Ты снова начал курить? — искреннее беспокойство Чанбина не означает, что Хенджин возьмет да и расскажет ему истинную причину своего срыва. Хочется спросить: «Как ты умудряешься так жить?», но однажды уже проваленный разговор по душам не позволяет ему совершить ту же ошибку снова. — Как видишь, — сухо отвечает брат, и приподняв подбородок, выдыхает очередную порцию дыма. — Что-то случилось? — Чанбин поглядывает на него и подмечает, что при всем кажущемся хладнокровии, тот выглядел напряженно. На красивом лице пролегла тень усталости, и в добавок ко всему он снова начал курить — значит, определено что-то было не так. Обычно Хенджин ни о чем не беспокоится, потому что всегда уверен в своих силах, но жизнь любит без нашего ведома повышать ставки в игре, одновременно с этим увеличивая возможность проигрыша. В раунде этой игры, проигрыш мог светить им обоим. — Жизнь случилась, — кратко, но в то же время ёмко, отвечает он. — И что нам теперь делать? — в этом вопросе крылось еще множество подвопросов, так или иначе волнующих Чанбина и ведущих к одному. Хенджин пожимает плечами и, выкинув окурок, спокойно отвечает: — Жить дальше, хён, просто жить дальше.

***

Завернутый в плед Феликс сидел на диване и с придыханием наблюдал за суматошными передвижениями Чанбина по квартире. Они только что вернулись с прогулки, где он умудрился отморозить себе нос и намочить кроссовки, носясь как неугомонный ребенок по большим сугробам снегам. В последние сутки уходящего года на протяжении всего дня большими хлопьями шел снег, и Феликс так обрадовался этому, что потащил упирающегося Чанбина на прогулку. Старания старшего выглядеть невозмутимым взрослым провалились, потому что Феликс умел заряжать радостью и подходящим настроением. Они погуляли по празднично украшенному городу, поели в уличной палатке горячих рыбных пирожков с токпокки, закупились продуктами к ужину и перед самым возвращением домой чересчур увлеклись игрой в снежки, благодаря которой Феликс намочил ноги и сидел сейчас укутанный в несколько слоев пледа, с виду напоминая кимбап, а Чанбин носился по квартире, одновременно занимаясь приготовлением какао и теплой ванночки для ног. Сначала он отправил Феликса под горячий душ, потом замотал в плед и заставил парить ноги в травяном отваре, постоянно проверяя температуру воды и по необходимости добавляя горячей. Лицо Феликса здорово покраснело, но не от ванночки, а оттого, что забота Чанбина вызывала в нем прилив обжигающих чувств. Закусив губу, Феликс не мог оторвать глаз от рук Чанбина: как заботливо они массировали ступни и пальцы его ног, как аккуратно вытирали их полотенцем и надевали теплые махровые носки. — Хён… Чанбин хён… — Феликс утыкается носом в макушку Чанбина и, обвив руками его шею, оставляет от виска до подбородка цепочку из поцелуев. Чанбин замирает и в не решительности опускает руки на поясницу, принимаясь осторожно поглаживать ладонями по спине. От Феликса пахло его шампунем, его гелем для душа, а от выданной сменной одежды — его кондиционером для белья. От Феликса пахло им — его домом, его повседневностью; этот цыплёнок стал частью его жизни. — И как только ты умудрился набрать себе полные кроссовки снега, — от проявленной в его сторону нежности, Чанбин теряется и единственный способ скрыть смущение – это деланно пробурчать, прижав Феликса к себе – совсем хрупкий снаружи, но такой стойкий внутри. Где-то в глубине души Чанбин подозревает, что сила его духа намного больше, чем можно себе представить. Они пьют какао и смотрят по телевизору фильм, и Феликсу на душе так тепло-тепло, так хорошо-хорошо. Он смеется на особо комичных моментах и украдкой поглядывает на Чанбина: если он положит голову на его плечо — это будет слишком? С другой стороны, у них ведь была уже особая ночь, где они позволили себе немного больше, чем просто желать друг друга глазами, но тогда это был импульсивный порыв или же нет…? Чанбин как-то неожиданно поворачивает голову и смотрит прямиком в глаза, и Феликс от этого теряется, чувствуя себя сталкером, залипшим на объекте своего интереса. — Ты почему весь красный? Неужели, все-таки, заболел? — взволнованный Чанбин тут же прикладывает ладонь ко лбу, измеряя температуру тела. — Нет, все в порядке, — выносит вердикт, облегченно выдыхая. — Тогда почему твои щеки горят? Тебе жарко? Попав в ловушку своего опрометчивого поведения, Феликс не знал, что ответить: стыдно признаться, что причиной его внутреннего «пожара» стали воспоминания об их ночи и желание повторить это снова. И пока его мозг пытался придумать хоть какую-нибудь подходящую отговорку, тело среагировало быстрее: он подался вперед и прикоснулся губами к губам Чанбина — совсем невинно и трепетно — так целуют души, впервые познавшие любовь. У Чанбина мягкие, местами чуть обветренные губы, но Феликсу хватает этого ощущения, чтобы в теле разлилась сладостная истома. Он быстро отстраняется и, все-таки, устраивает голову у него на плече; стыдливо жмурится, опасаясь последствий своего поступка. Чанбин ничего не говорит — берет его руку, переплетает их пальцы и целует костяшки. Так мягко и нежно погружая их, как маршмеллоу в какао, в безграничный мир чувств для двоих. Когда до наступления Нового года остается около трех часов, начинается самое интересное — волнующая подготовка. Чанбин чудом успевает заказать им еды, потому что за просмотром фильмов они совсем потеряли счет времени и готовить было уже попросту некогда. Феликс переодевается в подходящую для встречи праздника одежду и даже пытается уложить волосы, но его попытки не приносят ожидаемого результата, поэтому он просто расчесывает их расческой — под шапкой ведь все равно ничего видно не будет. Возле реки Хан очень многолюдно: многие собрались здесь, чтобы встретить первые минуты нового года и посмотреть праздничный фейерверк. — Как только стрелка на часах покажет двенадцать, надо успеть быстро загадать желание, — воодушевленно говорит Феликс, едва ли не пританцовывая на месте в нетерпении. — Уже придумал, что будешь загадывать? — с улыбкой спрашивает стоящий рядом Чанбин. Он не верит во все эти «волшебные штучки», но отговаривать или как-то переубеждать в этом Феликса точно не будет. — Конечно, — без раздумий отвечает тот. — И тебе советую подумать об этом сейчас, пока еще есть время. В двенадцать часов Чанбин впервые нарушает свой принцип и загадывает желание. «Пусть у нас с Феликсом будет шанс на счастье», мысленно произносит он, а небо над головой уже разрезают вспышки салютов. Феликс улыбается и кричит ему: «С Новым годом!», давая в руки танцующий искрами бенгальский огонек, а Чанбин думает, что вот так встречать праздник, он хотел бы и в следующем году. Хенджин с Чонином улетели вместе с компанией друзей встречать Новый год в другую страну, а Чанбину было хорошо и здесь, в Сеуле, держать за руку Феликса и чувствовать себя самым счастливым. Уже дома Чанбин открывает шампанское, а Феликс включает телевизор и висящие на стенах гирлянды. — Я хочу, чтобы в этом году ты был счастлив, — произносит тост Чанбин, — счастливее, чем в прошлом. — Я уже счастлив, хён, — абсолютно искренне отвечает Феликс. — Ты даже не представляешь насколько. Он выпивает первый бокал до дна и, прикрыв глаза, улыбается. Чанбин очень хочет надеяться, что это действительно так. — Хён, — когда половина бутылки шампанского оказывается выпитой, а щеки Феликса приобретают бледно-розовый оттенок, он произносит то, что застает Чанбина врасплох. — Я хочу, чтобы мы сделали это: займись со мной любовью. Выпитое Феликсом не делало его плохо соображающим, но было достаточно для того, чтобы укрепить смелость пойти на такой шаг. Он забирается к Чанбину на колени и целует первым: отчаянно, страстно, с чувством долго томившегося в нем желания. Опешивший Чанбин не сразу отвечает, раздумывая над тем: «а правильно ли это?», но потом сдается, отдаваясь во власть чувств. Их языки сталкиваются, соединяясь в жарком танце, и Феликс нетерпеливо ерзает на коленях, беззастенчиво постанывая в поцелуй. Его пальчики неистово сражаются с пуговицами на рубашке Чанбина, в то время как руки Чанбина неспешно поглаживают сквозь одежду его спину и талию. — Подожди, цыпленок. Не торопись... — просит Чанбин. Напор и ведущая инициатива от Феликса кажется чем-то иррациональным, не совместимым с его привычным образом, но в то же время это невероятно кружит голову, открывая новые грани личности. — Пожалуйста, хён, не отталкивай меня... — расправившись с первой преградой - рубашкой, Феликс спускает её с плеч и припадает губами к груди, не прекращая руками исследовать крепкое тело. Чанбину, как старшему, по-хорошему стоило бы взять инициативу в свои руки, но он, откинувшись на спинку дивана, поплывшим взглядом смотрит на игру света от гирлянд на стене, пока на него волнами накатывают ощущения. Феликс, дорвавшись до осуществления желаемого, выкидывает из головы все запреты: в эти мгновения вокруг не существует ничего кроме их любви. Он опускается коленями на пол и подрагивающими руками тянется к ширинке на брюках Чанбина. Он взволнован, смущен и испытывает страх, потому что впервые хочет подарить такую ласку, в которой у него нет опыта. — Не стоит, цыплёнок, — останавливает его Чанбин, перехватив руки. — Что случилось? — Феликсу невдомек, почему ему не позволяют проявить любовь в такой форме. — Я тебе не нравлюсь? — Дело не в этом, — Чанбину не хочется видеть Феликса на коленях, отсасывающим ему как одноразовые шлюхи. Все его перепихоны на одну ночь начинались именно так, и закреплять такую дешевую ассоциацию с его цыплёнком он не собирался. Чанбин поднимается с дивана и, подхватив Феликса на руки, направляется с ним в спальню. — Хён, я ничего не понимаю, — Феликс растерянно смотрит на своего «принца», который словно «принцессу» нес его на руках. — Почему ты... — Потому что мои чувства не дешевка, маленький, — положив его на постель, Чанбин отходит к тумбочке и принимается доставать из нее какие-то вещи. — Ты занимался этим раньше? Приподнявшись на локтях, Феликс наблюдает за ним, отрицательно мотнув головой на вопрос. — Тогда придётся потерпеть. Это может быть дискомфортно и больно. Ты уверен, что действительно этого хочешь? — присев на край кровати, Чанбин нежно погладил его по волосам. — Я хочу тебя, хён, а все остальное уже не так важно, — решительность и смелость Феликса воодушевляют и Чанбина. — Хорошо, — целует он в уголок губ. — Тогда постарайся расслабиться. И Феликс правда старается расслабиться, но в большой степени он просто терпит, стиснув зубы и глотая слезы, потому что действительно ужасно дискомфортно и больно. Требуется значительная подготовка и время, чтобы сквозь неприятные ощущения пробираться к сладким отголоскам удовольствия. Чанбин неспеша ведет их по этой дороге, раскрывая перед Феликсом новые грани близости и еще крепче привязывая их друг к другу. Феликс цепляется за плечи и тянется за поцелуем, потому что ему нравится чувствовать внутри себя все возможности любви Чанбина. Теперь они не только ментально, но и физически соединились друг с другом, отдавая и наполняя возлюбленного искренними чувствами. Висевший на шее у Чанбина кулон завораживал блеском и покачивался в такт его движениям. Феликс ловит его губами и оставляет на нем поцелуй. Точно такой же был надет и на нем. — Я люблю тебя, Чанбин хён, — на грани удовольствия шепчет Феликс, и Чанбин чувствует как они взрываются и падают, распадаются и соединяются вновь. — И я тебя, — оседает внутри сложно-простыми словами. Они летят лепестками в другую реальность, где за гранью понимания взяла развитие новая ветка событий.