Моя Секретная Вселенная это Ты

«Я должен радоваться, но я так чертовски устал, устал от взглядов, чужой болтовни, да и своей тоже. Я выпустил этот чертов альбом, на который потратил кучу времени, собирая свои эмоции и чувства в строчки, будто эти строчки могут передать через что я прошел, будто они могут передать всю мою боль, мою любовь к нему, но… правда в том, что каждое новое слово лишь отдаляло меня от него и вскрывало мои раны, которые я пытался заполнить чернилами. Когда я пою «люблю» … разве другие могут понять, что я вкладываю в это слово? Разве они могут хоть на секунду представить эмоции, которые я испытывал, находясь рядом с ним? Они могут представить, что я проживал, когда видел его улыбку, когда касался пальцами его кожи и слышал его шепот, когда он наклонялся, чтобы сказать что-то забавное? Ничего они не могут. Они не могут понять, что стоит за этим «люблю». Всё, что они могут — это писать свои вариации событий, но ни одна из этих вариаций не будет верной, потому что они не знают меня, они не знают нас и что было между нами» - Нон сидел в кровати, протирая свое уставшее лицо руками, пытаясь остановить поток мыслей, но не мог. Всё, что он мог — думать о человеке, которому посвятил свой альбом, о человеке, который сделал вид, что этого альбома, всех этих строк и бессонных ночей, что за ними стояли, просто не существует. Он достаёт телефон и открывает твиттер, начиная скролить ленту, пытаясь зацепить хоть какую-то информацию в надежде, что мог пропустить поздравление от него, но пальцы замирают и глаза начинают бегать по экрану. Он видит Ленга в звукостудии и его подпись о подготовке материала, а внизу ответ Ома: “в ожидании…». Нон не понимает какие эмоции сейчас испытывает…злость? Не похоже, ведь при этом он испытывает слишком много грусти. Пожалуй это ревность. Ревность к тому, что этот комментарий не для него, что ни один комментарий Ома не был посвящен ему, а он провел в студии часы, оттачивая строки и их звучание, чтобы довести всё до идеала, чтобы каждая маленькая деталь в этом альбоме хотя бы чуть-чуть передавала глубину его любви. Пролистав ленту, глаза опять натыкаются на Ома. Нон не может отвести взгляд, погрузившись в мысли о том, какой он красивый, как ему идёт эта рубашка цвета хаки и как контрастно выделяются его чёрные волосы в которые он хочет запустить свои пальцы, вместо того, чтобы гладить их на экране телефона кончиками пальцев, вспоминая их шелковистость, но такой знакомый и родной голос, который он может узнать из тысячи других голосов вырывает его из мыслей: «В Ленге есть много вещей, которые определенно ищет каждый. Я сам каждый день подмечаю что-то новое в нём». Нон нажимает на паузу, пытаясь унять тоску в районе солнечного сплетения, прожигающая его душу и отнимающая его воздух. «Раньше он узнавал что-то новое обо мне и говорил только обо мне, будто я весь его мир, но оказалось, что только моя вселенная крутится вокруг него.» — он начал перебирать воспоминания в своей голове, каждый взгляд Ома, направленный на него, а затем усмехнулся. Его собственный мозг начал вытеснять его из воспоминаний, заменяя его на Ленга, на другие лица, будто Нона никогда и не было. И сам он ощущает, что его никогда не было, он никогда не был пунктом назначения для Ома, он был отрезком времени, которое закончилось.