17 minuten 32 sekunden

Проточная вода стекает в канализацию и смывает лужу крови. Никто не узнает что происходило буквально пару минут назад в том отвратительном переулке, да и мало кого это волновало бы. Руки касаются тех мест, где всё покрыто мерзкими алыми пятнами. С каждой секундой они становятся всё больше и скользкое ощущение омерзения скачет из одной точки в другую. Руки трусятся хуже, чем у наркомана при ломке, Исаги сглатывает и с отвращением трёт своё грязное тело. Сперма вытекает из анального отверстия и мышцы сокращаются. Слёзы обтекают вокруг искусаных уголков губ, а отметины под рёбрами отзываются резкой болью. Бьёт себя по животу раз, два. Будто хоть один удар дал бы забыть ему всё то, что произошло. Сколько бы воды Исаги не использовал, ему никогда не отмыться. Следующий день наступил или же Исаги находится в цикличном пространстве, где всё всегда одинаково? Лишь некоторые локации меняются. Зимний ветер ударяет в нос, забирается под кожу и щекочет под лопаткой. Исаги действительно хотел бы умереть. Следующий день или это всё сон? Его нет уже два дня и если бы Исаги смел, он бы обязательно порадовался.Третий день и снова Его нет. Исаги озирается по сторонам, натягивая капюшон на лицо с кровавыми подтёками. Касается ранки на нёбе и делает несколько поворотов язычком. Глаза щиплет, Исаги сваливает это на вызванную боль. Неделю. Его не было уже неделю. Исаги совершенно не слушает что говорят на парах, не слушает и когда к нему обращаются друзья, лишь в толпе каждый раз пытается выловить небесно голубую прядь. Столовая всегда забита, всегда вокруг был Он. Почему не приходит сейчас? Почему именно после того случая? Почему Исаги не может перестать искать и ждать? 3 месяца? Полгода? Йоичи перестал считать ещё на 45 дне. Последний раз открывал рот для выблёвывание крови 2 месяца назад. Белый шум, сопение соседа по парте, баритонный голос учителя. Рука опускается под стол, нащупывает в кармане лезвие. «К» — аккуратно, почти-что нежно выводится первая буква. Положить голову на парту, зажать лист тетради между зубами. «А» – прикусить язык. «Й» — вытянуть край футболки из-под свитера. «З» — обтереть лезвие о неё. «Е» — открыть рот, отвернуть голову в сторону окна. «Р» — давить глубоко, держать лезвие 7 секунд. Звонок. Закатить рукав и заправить футболку, выйти последним. Кровит, прилипает так, что каждый раз нужно отрезать ткань ножницами. Холодно и мокро. Тот самый переулок, где всё случилось в первый раз. Исаги облокачивается на кирпичную холодную стену и смыкает веки. Тёплые руки вокруг шеи, горячее дыхание в ухо. «Потерпишь» — бьёт под лопаткой, Исаги сгибается от боли. «Не ври, что ты этого не хотел» — кусает за шею, кровь течёт из неподготовленного ануса. Противно. Так противно и плохо, сил не хватает даже на крики. Ужасно больно, ужасно стыдно. «Ты можешь сделать хоть что-то? мне неудобно ебать безвольную тряпку» — разворачивает к стене, ударяет по ногам чтобы осел ниже. 17 минут и 32 секунды. «Куда пошёл? Блять ну и иди нахуй, сам виноват» — штаны спущены, от боли передвигаться практически невозможно. Горячий душ, 16 сигарет. В первый раз Исаги думал что умрёт. «Сожми колени и рот прикрой, hurensohn» — Во второй раз уже было проще. Исаги открывает глаза и улыбается. Ему действительно никогда от этого не отмыться. Стоять под душем и вымывать кровь вошло в ежедневную рутину. Прежде среди прочих жидкостей была и сперма. Его лицо всплывает каждый день, словно наваждение. Словно запретный плод. Рука скользит ниже, поглаживает кости бедра и останавливается на члене. Раз, два, три. Смазка собирается на кончике и Исаги давит на него пальцем. Слёзы собираются в уголках глаз, Исаги смеётся сквозь них. Начало весны, сакура цветёт и кружится на ветру. Исаги смахивает лист с головы, щурится от солнца и смотрит лишь в ноги. Совершенно перестаёт надоедать ударяться о прохожих с третьего раза. И вновь удар, на который совершенно не хочется обращать внимания. «Извините» — почти беззвучное под нос просто по привычке, нежели от настоящего сожаления. Случайный прохожий останавливается. Хочется накричать, ударить или самым грубым образом сказать отойти. Тяжёлый вздох, Исаги поднимает голову и теряет её в тот же момент. Кайзер. Стоит, внимательно смотрит и по лисьи сужает глаза. Улыбается. Улыбается? Исаги тянет руку вперёд. Медленно, боясь напугать собственное воображение. Касается бледной щеки. Настоящий. Действительно настоящий, пропавший из его жизни год назад. Исаги делает несколько шагов назад, ещё. Кайзер касается его руки и вкладывает туда клочок бумаги. Наклоняется к щеке Исаги и слегка касается губами. «На самом деле я скучал» — произносит в самое ухо и переходит дорогу не оборачиваясь, словно пропал всего на несколько часов. «Кайзер!!» — Исаги пытается кричать как можно громче, совершенно не задумываясь о мнение прохожих. Кайзер делает оборот на другой стороне улицы, смотрит прямо в глаза. «На самом деле...» — Йоичи делает несколько шагов вперёд на дорогу и останавливается на середине. «...Я всегда тебя ненавидел» — Исаги улыбается, озаряемый вспышкой света сопровождающийся громким гудком. 4 алых метра крови и вкус разбитою любви, теперь душа его спокойна, а Ты во огне гори, гори.