Лев дома Шуйских

                                                17 день Просинца                                                 Лето 7102 Празднества заняли не менее двух дней, бояре распивали квас, скороморохи всё также плясали, государь был чист душой и телом, он не учавствовал в пирах. Годунов не дремал, очи его темные наблюдали за царскою дщерью, за своею же сестрою да супругом её, государем нашим. В царский терем прошел с размахом одетый дьяк посольского приказу Афонька Власьев, тот челом бил пред ликом государевым, очи его горели желали чтобы государь весть принесенную им ведал. — Государь, Феодор, я весть принес от кайзера ашрийского — Говори немедля, Афонька! — Дщерь твою в невесты взять желание имеет царевич ашрийский, брат меньшой кайзера. — Как звать то его? — Машмилиан, батюшка его ныне покойный был дядей кайзеру. — Он велел гнать коней? — По весне, государь Тут же поднялся Мстиславский, по крови он был Гедиминовичем, опалу терпел от шурина царского, человек богатый хоть и потерял милость государеву за заговор мнимый. — А не врать ли желание он иметь? Не намерен ли он разделить ляхов державу, а как свадьбу то дулю показать? — Ему не стало и десяти лет, хворь заиметь может в пути, просинец ведь не прошёл Царь выпрямился, подошёл к брату своей супруги ожидая совета от него, мало кому сын Иоаннов доверять смел, заговоры вокруг были. А я в свою очередь занимал место подле батюшки да дядюшек, квас был прекрасно приготовлен, ведь и после испития его не имелось желания почивать. — Дай господь нам сил, в этот день начнем ход до монастыря. — Как скажешь, батюшка. Годунов отхлебнул кваса с чарки и направил взор свой на Мстиславского, давного соперника, тот желал Ирину Феодоровну заточить в монастырь, а сестру свою в царицы заделать, простить этого Борис ему не мог. — А почто кайзеру врать своему брату? Цезарю сидящему на Москве, он именует его августом в письмах, а сие истина. — Оттого что брата отдавать иноверцам грех для него! — Почто королевич Ливонский по воле ещё батюшки государя нашего стал супругом княжне Марье? — Оттого что он не исповедует веру латинскую, а именуемую лютерской! — Пока обещает он, сие истина! Токмо не станет кайзер другу и соратнику измену учинять! Гедиминович отпил кваса и замолчал, новой опалы он боялся, а государь по наветам шурина мог и в монастырь врага заточить, не убережет господь от сией участи никого. К государю подбежал Истомка Безобразов, натянул теплую и нарядную шубу, одел шапку, поправил рукава царские и безмолвно остался рядом с государем своим — Степка, вели телегу запрячь, ход святой начнем Государь обратился к кузену Годунова, Степану, стоявшему подле родича своего великого, тот молча направился по ковру прочь из терема, выполнять волю царскую. — Аз есмь государь на Москве Федор Иоаннович имею намерение отбыть в Новодевичий монастырь, да помолиться во здравие дщери моей единой. Я незамедлительно поднялся с места, батюшка допив квас отбросил чарку на пол и набросил на себя шубу направившись по коридору, вслед за царём. Сквозь ряды шли и братья Романовы, и Голицын, и Годунов с родней, и Мстиславский, и стольник государев Петька Басманов, и дядья. Колонны были словно с парсун гишпанских сняты, высокие, прямые, ашрийский кайзер лишь завидовать мог. Ковры расписные, соколом обрисованные , несколько лет назад я своими очами видал зверя невиданного, заморского, слоном которого звали гонцы. — Никитка, запрягай коней! — Хорошо, барин! Царь сел в телегу, подле него постельничий его да супруга, подле государя в иной телеге занял место Бориска Годунов с уже почти юной дщерью Аксиньей да сыном Федоркой пяти годков. Супруга его, некогда невеста батюшки моего, Марья Григорьевна была подле супруга. Дядя Дмитрий уже в одну с нами телегу сел, толковать с батюшкой видать желает. — Души не чает в Бориске государь то наш, чай беда сие. Прибыша с татарской земли дед его Сабурову девку царицей сделал! Супругой Василия Иоанныча, деда ныне царствующего Федора Иоанныча, но не вышло уморить государя, теперь вновь за сие дело взялись. — О чём толкуешь, братец? Ты ведь сам в казематах сидел, ведаешь как боязно учинять заговоры ныне. — Аль уморит царевнушку то? Отраду единую для царя то, помрёт то с горя он. — Как один родня Годунова то в бояре записались, а наши братцы Сашка да Ванька всё в рындах ходят, а почитай служат то поболее этих Годуновых, нехристей. — Чего же желаешь ты, дядюшка? Не смог я смолчать, ведь и сидеть в стороне было бы грехом, но и вновь терпеть побои в темнице от прислужников шурина царского намерения нету. — Уморить надо Бориску дабы государь не дай бог не сгинул! — Тише, тише, братец — Предупреждал Василий, ведь людей то по телегам много, бояре да окольничие, и царь то сам неподалеку. — Чем уморить, дядюшка? Чай не убивцы мы — Отравою, а то и змеюкой. Вон приедет царевич ашрийский, встречать его Бориска выйдет, вон на пиру и яду то и подольешь, ведь стольник ты. — Не стану я, дядюшка, вбивцей в уподобие врагу нашего, мудрее стоит быть.                                                 27 Просинца                                                 Лето 7102 В молитвах какой день государь часы проводил, подобно ему и люди служилые грехи отмаливали, а иные заговоры плели, чай не прознает Бориска. Вон Мстиславский обиду держал грозную, отца его уморили в келье подобно мученичеству Филиппа убитого Малютой, а моя родня и подавно, я то сам лета юные провёл в казематах, а не подле родной травки-муравки. Приехала телега, с нее незамедлительно слез англицкий лекарь, а подле него стоял один из царских спальников, тот велел звать государя к себе, речь имелась. Федор Иоаннович окончив молитву вышел из кельи с грустным ликом, он ступал по снегу своими сапогами, следом вышла царица и её старший брат. — Дочта васа помарла, по воне лихорадки ужаснай. — с некоторым трудом говорил лекарь по русски Дядя царевны зарыдал, он припал к снегу, это было ужасающей вестью для него, он метал снег и плакал словно дитя, узнать по слухам убийцу и злобного отравителя было невозможно. — Что ты говоришь, смерд? Феодосия приставилась? — Сие так, государь — с опечаленным лицом проговорила его супруга, Ирина Федоровна. Царь был в истинном ужасе, тот поднял свой жезл и принялся наносить ужасающие удары по лицу англицкого медика, Федор был в ярости, его единое дитя отправилось на тот свет пока он проводил время в молитвах. — Прасти, цезарь! Прости! — лекарь пытался вырваться, но кровь уже текла по снегу, царь в пылу был уподобен своему отцу. — Получай, смерд! Это ты уморил мою дщерь, ты! Последний удар разломал кости на его голове, снес шляпу украшенную перьями, Борис поднявшись попытался остановить зятя что ему не удалось. — Иди прочь, Бориска! Мстиславский бросился к царю поднявшись с телеги, подбежав тот выхватил жезл, царь упал на снег и зарыдал, порыв гнева прошёл, но не ужасная печаль. Потеряв дочь он был в ужасе, спустя столько лет брака наконец господь осчастливил его рождения дитя, прошёл год, но и теперь господь прибрал её. — Поезжаем в Москву, следует похоронить доченьку… Я услышав весть о кончине Феодосии Феодоровны пребывал в некотором ужасе, по кончине царевны некому было занять стол на Москве, а царю оставалось недолго, он слабел… Намечалась борьба за престол, борьба за Мономахову шапку…