Подстава

      На то, чтобы понять, почему Ноль подставил их всех — засунул в чертову криогенную камеру, морозильник, как ненужные полуфабрикаты (не трогай, это на Новый год), — уходит всего две недели.       Первую неделю они тратят абсолютно бездарно: знакомятся с новым миром, исследуют навороченные модные гаджеты, привыкают к курсу доллара — как после августовского дефолта, и это у них хороший мир считается? пиздец; а еще ищут, где сгрести лавэ, и пытаются порешать семейные вопросики. Ну все, кроме Вжика, у которого родных и нет-то.       О родных Фил и думает, в первую очередь, точнее — на родных. Даша, которая теперь мутит с гребанным Ноликом — и двух лет не прошло после их исчезновения, как свадьбу отыграли, блять. Что он ей пообещал? Что позаботится о ней, о Лешке, который совсем как родной сын, а пацана одной растить нелегко, особенно, девчонке, что и не работала никогда.       У Фила горит что-то внутри — он может понять Дашу, правда, может. Хоронить себя вместе с мужем смысла нет, стоит строить свою жизнь заново, пусть больно и несправедливо, — но, сука, Ноль? Почему именно Ноль?       И почему именно Даша — глупая девочка с конкурса красоты, с грудничком на руках и кольце на пальце? Фил ее знал-то давно, знал, сколько в ней силы и огня, но Олег Егорович? Просто за красивые глазки убрать четверых пацанов, которые верно на тебя работали, да еще таким дерьмовым способом? Не убить нормально даже, просто заморозить, оставить на хранение — 20 лет прошло, забирать будете? Нет, что-то все-таки не сходится.       Следующую неделю Фил крутится аккуратно возле родных и особняка Егорыча. Старается урвать минуты встречи с Дашей, улыбается Лёшке, встречая того у шараги. Сын обычно пропускал первые две пары и уводил кореша Санька пожрать во всякие фешенебельные кафешки, и как бы ни осуждал молодой отец такой откровенный плевок в сторону образования, провести хотя бы пару часов с сыном, хотя бы так — ему было дороже. Да и что с того, что он его друганом считает своим. Дружить с сыном, заработать его доверие в этом возрасте — не об этом ли родители мечтают?       С Дашей, конечно, сложнее. Каждый раз, когда они видятся, — на короткие мгновения, но все же — у нее глаза на мокром месте, а жесты такие осторожные и неуверенные, словно она боится, что Саша растворится прямо у нее на глазах. Касается так неуверенно, и Фил бы хотел не верить то, что видит, но — это не от любви. Нет, больше нет. В глазах у жены сожаление, боль, неверие, укор и обида, но любви там нет ни капельки. И признавать это также больно, как и то, что Даша изменилась внешне. Не постарела, нет, он, хоть и не готов кричать об этом направо-налево, как Чак, любил бы ее любой. Изменилась его малыха — стала роскошной статной женщиной, с плавными аккуратными движениями и жестами, гордо поднятой головой и слегка поджатыми губами. А огонёчек, который так привлекал и манил его в своё врем, спрятался где-то внутри, если не угас.       Фил считывает все изменения, старается наладить контакт с Лёхой и просчитать варианты действий в отношении Ноля, наконец, когда к концу второй недели на трубу, которую им любезно одолжил Шуруп, поступает звонок.       — Здравствуй, дорогой, — подчеркнуто вежливо отзывается Олег Егорович, и от одного его голоса у Фила все застывает внутри, как будто снова в камеру вернулся. — Что ж ты все бегаешь по стенам, мог бы и через дверь зайти уже. Как не родной совсем.       Фил стискивает зубы, считает до десяти. Ему бы сейчас глок в руку и мишень перед глазами, чтобы все пули — в ноль. Но глока нет, есть только пацаны, напряженно смотрящие в его сторону.       — Ну раз в гости приглашаете, — говорит медленно, цепляется взглядом за Чака — слушай, всекай, запоминай, — может, встретимся, поговорим уже? По-честному.       В трубке хмыкают так недоверчиво, презрительно. Многовато хочешь, малыш, встречу он боссу назначает.       — Чтобы пацанчики твои отмороженные моим людям снова «Бригаду» устроили на минималках? Нееет, Саш, мне вас проще прихлопнуть разом вместе с этим долбанным автосервисом. Думаешь, не знаю, где вы шухерились все это время?       — А чего не прихлопнули, Олег Егорыч?       Угрозы — это ерунда. Ноль на угрозы не разменивался раньше, надо было избавиться от конкурентов — шайку-лейку на бой и голову с плеч. Либо постарел и хватку ослабил, либо действительно не хочет их пока из игры выводить. Но на кой черт?       — Хотели бы от нас избавиться — мы бы уже не жильцы сейчас были. Так чего хотите-то? — бросает Фил устало.       — Борзый ты стал, Саша, — осуждает голос по ту сторону. — Что хочу… Тебя, Саш.       Чья-то ледяная железная рука как будто сжимает внутренности. Ничего нового Ноль не сказал — Фил знал: от него постараются избавиться, как только Олег Егорович поймет, что эксперимент провалился. Поймают, закопают в ближайшем лесочке, а сверху солью посыпят, да в грудь кол воткнут, чтобы точно не воскрес в этот раз. Ну или попытаются — свою жизнь Фил собирался продать подороже, ему все еще было, что терять.       — Поговорить нам действительно стоило бы. Но только без пацанчиков твоих, лады? Не пойми неправильно, видеть всю банду сразу у себя в гостях не готов пока. За шкуру свою не бойся, охранников отпущу. Будем только ты и я, договор?       От предложения заверсту несет подставой. Фил лихорадочно ищет варианты: пацаны — его ответственность, и брать их с собой — наверняка подставить. Ноль не дурак, предположит, что ребята поедут с ним, и будет их ждать расправа на месте.       А еще — Дашка с Лёхой, стоят по другую сторону доски, на самом краю, и одного неловкого движения хватит, чтобы полетели в воду. Пока Ноль не выводил их как пешек на поле, но сомневаться не стоит — вопрос времени.       А значит, он один. И решить это все полагается ему в одиночку.       — Договор, — подтверждает Фил в трубку. — Буду через три часа.       И отрубает телефон.