Пока не кончится зима

«Ты куда?» - пожалуй, максимально бесящий вопрос, когда в груди уже вовсю разгорается самая настоящая буря. У Миши она разгорелась ещё дней десять назад, но именно сейчас, после мишиного возвращения домой, могла наконец найти выход — в пьяных истериках две ночи подряд, в оторванной, вечно раздражавшей, створке старого серванта, и теперь вот ещё и в предательски лопнувшем шнурке. Миша так основательно затягивал свои гады, что одно слишком резкое движение и всё, перестарался. Конечно, можно было бы придумать что-то правдоподобное, можно было бы вести себя по-человечески — вдруг это вообще их последний разговор — но Лёша нависал прямо над растрёпанной душой, а Миша был с адского похмелья, поэтому он только зарычал и, не обнаружив подходящего шнурка на лёхиных ботинках, принялся завязывать всё, как есть. На самом деле Миша уже смутно разбирал, это он злился или так своеобразно скулил от боли, ведь чёрная дыра в его сердце всё росла и росла, тоска сплеталась со страхом никогда больше Андрея не увидеть, и это добивало окончательно. Распрощавшись с больничной койкой, Миша в первую же ночь отправился в тот самый район, к той самой стене — просто на разведку, хоть и с пушкой в кармане, просто его канатами туда тянуло, душило, словно только там он вздохнёт, но нет. Облегчения это не принесло никакого, потому что там не было и намёка на любимый запах. Среди красиво расставленных омег не мелькало знакомой светлой макушки ни в первые пять минут, ни в следующие полчаса, и, что вгоняло Мишу в ещё большую панику, красной девятки тоже не было. Ни Андрея, ни Реника, какие-то совсем незнакомые и не запоминающиеся лица, какой-то совсем другой, без обледеневших дорожек и серых сугробов вокруг, двор. В голове сразу забурлили безумные мысли, что он свихнулся, сам всё себе придумал, или ему так черепушку отбили, что он забыл, куда вообще идти надо было, и Миша стоял в растерянности через дорогу и не мог сдвинуться с места, борясь с тахикардией и подкатывающей тошнотой. План провалился, получается? Где и как их искать? Он теперь будет приходить сюда в виде побитой собаки и ждать-ждать-ждать, пока не случится чудо? - Ты куда? - повторил Лёша, хватая Мишу за плечо, да так крепко хватая, что альфе не сразу удалось спихнуть с себя назойливую руку. Смотреть Лёшке в глаза было совсем невмоготу, ведь брат тут же найдёт на мишином лице нужные ему ответы, а вот Миша… Миша увидит там ужас, отчаяние, мольбу — так же обычно смотрят на срывающихся наркоманов, а Лёша думал как раз об этом. Да пусть бы он и дальше так думал, лишь бы не пытался влезть туда, где Мише лучше одному ползти. Мише себя не жалко, а вот у Лёшки ещё вся жизнь впереди. Лёшка сможет, Лёшка простит. - Я скоро вернусь, - Миша, наверное, соврал. Нихрена он не знал, скоро ли он вернётся и вернётся ли вообще, но нужно же было что-то пообещать. Не купившись — всё-таки как тонко у омег чутьё работает — Лёша снова дёрнул Мишу на себя, на этот раз за грудки, и тут уже невозможно было не взглянуть на это искажённое гневом лицо. - Куда ты, блять, опять собираешься, а? - Лёша кричал, а до Миши, словно сквозь вату в ушах, долетали обрывки, - У тебя пистолет с собой, я видел! - И чё? - он старался казаться грубее, старался быть жёстче и холоднее, иначе так и не смог бы брата одного здесь, в этой жизни, кинуть, - Надоело трястись ходить, ясно? Точно так же он и Дане сказал, когда просил пушку ему достать. Достать в принципе несложно было, а вот объяснить, почему вдруг понадобилось, почему сейчас… Миша уже, похоже, очерствел настолько, что и глазом не моргнул, не раскрывая всех карт своему другу. Ну не объявит же он вот так просто, что хочет завалить его постоянных клиентов, может, даже друзей, а потом ещё и себя самого. - А мне не надоело за тебя трястись, думаешь? - Лёша отпустил, наконец, наоборот с силой Мишу от себя отталкивая, и звучал он и пах так горько, и так смотрел умоляюще, что Миша чуть не сдался. Вот достался же ему омега в братья, вот как против него переть, когда инстинкты вопят «останься», «успокой», «защити»? - Вернусь я, - пробормотал Миша, всё так же избегая зрительного контакта — обманывать нехорошо всё-таки, - Ну, всё нормально, Лёх. Иди сюда. Вопреки всему они оказались в объятиях друг друга, и Миша даже не стал бурчать, как обычно. Ощущалось это прощание и правда совсем иначе, не как за хлебушком выйти, и не как разъехаться на неделю из-за подступающих физиологических потребностей. Нет, ощущалось паршиво на самом деле, как если бы он ржавый гвоздь воткнул под кожу и возил им там ещё, медленно так и тупо, и сам бы ещё виноват был. Миша был непутёвым сыном и ужаснейшим в мире братом, ведь он гнул свою линию несмотря ни на что. В случае провала Лёшка будет совсем один, и даже это Мишу не могло больше затормозить. Там Андрей, там где-то далеко, с полумёртвым стоном в темноте — он именно таким Мише и снился — всё ещё звал его Андрей. Миша не смог бы между ними выбрать, но ведь тут и не то чтобы речь шла о каком-то выборе. Лёшка без Миши справится. Андрей — нет. Перетаптываясь на месте и выкуривая одну за одной, словно он заводная обезьянка, умеющая делать всего три движения, Миша провёл несколько часов напротив невзрачной стены с пёстрыми омегами, в ожидании хоть чего-нибудь. Уйти ни с чем он не мог, но и томиться здесь было едва выносимо — в памяти как на зло всплывали картинки со всех тех вечеров, когда Миша копил свои копеечки, а Андрей промерзал здесь же, прямо на мишиных глазах, пока его не уводил под ручку очередной ублюдок. Тогда Миша считал, что это худшее, что он может увидеть, но теперь… не увидеть — вот что было в тысячи раз мучительнее. Миша уже почти поверил в то, что он сбрендил, уже почти ломанулся в эти их замусоленные квартирки, готовясь любыми способами выбивать из всех вокруг ответ на свой единственный вопрос — где его омега — когда из мимо проезжавшей тачки выпорхнула рыжая девчонка в огромной шубе. В башке что-то щёлкнуло — он знал эту девушку, Андрей с ней грелся, Андрей рассказывал о ней — и Миша, не раздумывая ни секунды, бросился к ней, догоняя под козырьком подъезда: - Маша? - Ты нашёл его, да? - тихо проговорил Лёха, тыкаясь острым подбородком в мишино плечо, и раньше Миша бы непременно на это зашипел, повёл бы плечом, может быть, вообще бы съязвил насчёт телячьих нежностей, но сейчас застыл послушно, впитывая в себя всю лёхину любовь. И надеясь на то, что Лёха тоже получает от брата хоть что-нибудь похожее на тепло. - Почти, - Миша сглотнул противный ком в горле — Лёха слишком умный, чтобы пытаться от него что-то скрыть. Казалось, что он и так понял всё, без слов, оттого и прилип к Мише клещом — не мог насытиться этими не внезапными вовсе, но всё равно выбивающими из равновесия проводами. Свежий, хоть и промозглый воздух мартовского вечера отрезвил немного и, задвигая подальше муки совести после такого открытого, искреннего с ним Лёхи, Миша всё же направился, как и было запланировано, к Дане. Было так непривычно не месить снежную кашу под ногами, а вышагивать по проступившему асфальту — весна в этом году быстро брала своё. Он должен был, наверное, радоваться, замечать, как дни становятся светлее, предвкушать, как летом поедет на дачу и обожрётся клубникой, но его целиком и полностью занимала мысленная жвачка о предстоящем деле. Проверяя драгоценный конверт, спрятанный во внутреннем кармане куртки, Миша позволял себе помечтать только об одном — как заглянет ещё разочек в голубые глаза, вдохнёт ещё разочек дурманящий дикий мёд, хотя бы мимолётно дотронется до мягких волос. Теперь, когда у него появилась надежда на то, что Андрей ещё должен быть жив, что ещё можно успеть, Миша пёр напролом, ведь у него было что предложить взамен. - Лицо спрячь, - девушка сверкнула густо подведёнными серо-зелёными глазами, и Миша, заслышав торопливые шаги за спиной, поднял повыше ворот своего свитера. Для подобных заведений это нормально, когда клиент не хочет светиться, поэтому и новенький — вместо Реника — мудила, получив денежный свёрток, не стал задавать много вопросов и рассмотреть тоже не пытался. С финансами, само собой, у Миши был полный крах, Лёхе даже пришлось толкнуть у рынка магнитофон и пару крутых пластинок, но Миша всё равно не пожалел, что прихватил с собой бабла. - Не думала, что ты снова сюда припрёшься, - зашептала Маша, как только они уединились в свободной комнате, - Это ты наивный или отбитый такой? Миша заморгал, безмолвно открывая рот и теряясь — Маша всё делала так оперативно, что альфа успевал только удивляться. Она сразу же заперла дверь, задёрнула шторы, забралась на край кровати, закурила и, жестом подзывая Мишу к себе, шикнула на него, когда он всё же решился заговорить. - Тише, - Маша выдохнула с клубами дыма прямо на аккуратно присевшего рядом Мишу и, не скрывая своего пристального, изучающего взгляда, продолжила: - Тебя вообще не должно быть здесь, так что давай потише. Нам запретили тебя пускать. Но новенький дебил конкретный, так что он ничего заподозрит. Чего надо? - Андрей… - начал Миша и прокашлялся — не от сигарет, а из-за собственного ломанного от волнения голоса, - …где? - Андрей-Андрей… Лёгкий, карамельный аромат, что Миша невольно уловил возле омеги, вдруг наполнился горчинкой, и налившиеся влагой глаза и сжатые в тонкую линию аккуратные губки девушки заставили Мишу скорчиться заранее — сердце заколотилось как припадочное, и сложенные на коленях руки бесконтрольно задребезжали. Только бы не то, о чём он подумал, только бы не это… - С ним тут такое… - Маша потрясла своей огненной карешкой, отворачиваясь и смахивая на пол пепел с тлеющей сигареты, и Миша еле держал себя в руках, чтобы не наехать на неё с требованием выдать ему всю правду, да поскорее уже, - Реник начал возить его по баням и дачам, а это знаешь, такое… не самое конченное, но приятного мало… меньше, чем здесь. Андрею это в качестве наказания прописали, чтобы понял, что у него-то ещё всё хорошо было, но… его как подменили, он не слушался и… - Он жив? - само как-то сорвалось с покусанных на нервяке губ, и Маша, опуская вниз пышные ресницы и тоже едва справляясь с дрожью в голосе, выдавила из себя: - Не знаю, я правда не знаю. Он несколько раз пытался убить себя, а вчера… ещё и Реника ножом поцарапал. Его еле поймали, а я вот думаю, лучше бы не успели, отмучился бы уже и всё… - Нет, не говори так! - Миша вскрикнул, вскакивая с места, не в состоянии сидеть смирно, и заходил туда-сюда по крохотной комнатке, взъерошивая свои волосы. Он так боялся того, что могут сделать с его Андреем, что совсем не задумывался о том, что с собой может сделать сам Андрей. Он ведь не раз предупреждал, что не вывезет это всё больше, а теперь точно отчаялся ждать, когда там Миша его вытащит. Боль от ещё только вероятной потери рубанула по альфе так мощно, что он пополам согнулся, задыхаясь от спазма в грудной клетке. Неужели всё закончится вот так, неужели всё было зря, неужели они больше никогда, никогда не встретятся, и это всё, всё… - Реник его к браткам увёз. Когда вот так увозят, уже не возвращают назад. Так что я не знаю, жив он или нет, я уже ничего не знаю. Белые, местами слегка поцоканные жигули ждали Мишу на точке, и Даня приветственно махнул рукой из-за руля. Самая обычная жоповозка, а Даня себе её совсем недавно позволить смог… понятно на чём заработав. У Миши от отца оставалась волга — до сих пор крутая, черная, с салоном кожаным — но они с Лёхой продали её сразу, как только смогли, потому что нужны были деньги. Интересно, если бы они не профукали её тогда, смог бы Миша на эту сумму Андрея разом выкупить? Стоит ли одна маленькая жизнь никому ненужного пацана как раритетная волга? Может, там бы и Реник сам повёлся, что ему Андрей, когда тут такое? Теперь уже ясно было, что нет, даже это бы не прокатило, но не гонять об этом Миша не мог. - Ну чё, ты как? Нормально? - Даня буднично похлопал плюхнувшегося рядом Мишу по плечу и, дождавшись короткого кивка в ответ, добавил: - Ствол на базу давай. - Чего? - Миша немного опешил от такого заявления — как он вообще на разборки поедет и без страховки? — но Даню оказалось не так-то просто наебать. - Давай, давай. Мих, я тебе помогаю, как могу. Ищу с тобой твоего этого… Ты сказал, у тебя для Кирпича что-то важное есть, ну так вот и вези это важное, а пушку я у тебя забираю. Ты думаешь тебе там палить дадут что ли? Нервно фыркнув, Миша задрыгал согнутой в колене ногой, отвернулся к окну и уставился на расплывающийся переулок. Ну вот опять всё идёт наперекосяк, как же он уже устал барахтаться в этом дерьме. Кем ему надо стать, чтобы почувствовать себя наконец сильным и решающим хоть что-нибудь? Даня вздохнул, выжидая — понятно, вопрос принципиальный, либо так, либо Миха не едет — и Миша, конечно, подчинился. У него и правда план немного изменился, тот первый, где требовалось Ренику пулю в лоб пустить, не был основным, но всё равно… всё равно хотелось. Ещё чуть-чуть и девушка бы расплакалась, Миша видел, как она задрожала и повесила голову, укрываясь волосами, но тут его осенило, будто молнией прошибло, и Миша снова подлетел к ней, хватая за худенькие плечи: - Погоди… к браткам? Ну это… к хозяину типа? Так я найду, я… я найду! Я же и так договаривался, я же деньги копил, он сказал, можно… - Ты точно наивный, - Маша шмыгнула носом, утирая ладонями щёки и вдыхая поглубже, чтобы поскорее успокоиться, - Какие же вы оба… Андрей мне про тебя рассказывал, но я каждый раз думала, боже, Андрюша, ну разве так бывает, чё ты веришь-то всему, глупый? Рассмеявшись сквозь мелкие дорожки слёз по щекам, Маша опять полезла за сигаретами: - Никто тебе его не продаст. Он свеженький, хорошенький, ещё лет пять-десять отпашет, даже если его на хмурый посадят. Ты столько не найдешь, вечность копить будешь. Миша обессиленно сел обратно, взял протянутую ему сигарету, тонкую и с какой-то химозной сладкой отдушкой, но было уже как-то всё равно. Пять лет. Десять лет. И в утиль. Андрей прав, что собрался выйти раньше, Миша не продержался бы ни дня. Внутри вдруг стало так холодно, Мише казалось, что вообще всё застыло, потому что не было причин функционировать дальше. - Что же делать тогда? - еле слышно произнёс Миша, безотрывно глядя на тлеющий огонёк между его пальцев. Он в буквальном смысле готов сделать что угодно, но этого никому не нужно. Наверное, так и ощущается всесторонняя безысходность — осталось только лечь и подождать, когда сдохнешь. Воображение ему рисовало всякое, начиная от заброшенной деревенской избушки, заканчивая роскошной территорией за мощнейшим трёхметровым забором, но на деле это была обычная такая дача, и не так уж далеко от города. Ну да, сад имелся, дом двухэтажный из хорошего белого кирпича, гараж. В целом вот так посмотришь и не подумаешь, что здесь собираются какие-то авторитеты, крышующие целый район и держащие в пленниках… Миша даже не мог подсчитать сколько омег. Сколько у них вообще точек? Чем они ещё барыжат? Сначала ему малодушно захотелось забиться в сидение и просипеть что-нибудь вроде «Я тут подожду», но это очень быстро выветрилось, ведь ждать-то Мише больше нечего. Сейчас или никогда, он всем нутром предчувствовал, что это конечная. Особенно, когда заметил во дворе ту самую девятку, что для Миши была как для быка красная тряпка. По крайней мере эта сука должна быть здесь, по крайней мере Ренегату Миша отомстит и очень даже болезненно. Даня покопался с минуту, потом вытащил с заднего сидения рюкзак с товаром и бодрячком выпрыгнул из тачки, и Миша отмер, вылезая следом и возвращая себе самообладание. А потом снова теряя его, ведь они только распахнули входную дверь, а Миша, как натасканная ищейка, учуял свой, родной, единственный и неповторимый клевер. - Куда?! - воскликнул Даня, но не успел поймать край мишиной куртки, так что Миша уже бежал, нет, мчался через полупустой коридор, потом ещё комнату и ещё, не обращая внимание на обстановку. Какими-то остатками разума он понимал, что уговор был не такой, что он ведёт себя как подцепивший бешенство, что он даже не представляет, куда именно рвётся, но остановиться было нереально — его вели его рецепторы, его интуиция, его сердце. Всё громче становился низкий мужской гогот, намешанный с девичьим повизгиванием, всё ярче врезались в нос запахи, всё сильнее раздражало звонкое чужое веселье и бесконечные «Стой!», летевшие от Дани вдогонку. В «предбаннике» его чуть не схватили два зазевавшихся паренька, но Миша оказался проворнее и, дёрнув ручку очередной на его пути двери, он ввалился в неожиданно просторный зал. Всё, что он сумел осмотреть были бревенчатые стены с парочкой картин в золотых рамках, массивный стол с цветастой скатертью, белые кожаные диваны, смазанные лица пяти или шести мужиков и их полуголых подружек и бильярдный стол в дальнем углу, от которого Мише больше не удалось отвести взгляд. Его и не видно было почти, но Миша узнал за одну сотую секунды. Прямо на этом самом бильярдном столе, в коленно-логтевой, вцепившись бледными руками в края, заходился в крупной трясучке абсолютно голый Андрей. Позади него в пьяном угаре шатался парень и давил Андрею на спину, заставляя прогнуться получше — он следил, чтобы горлышко от бутылки шампанского из омеги не выходило, и чтобы всё содержимое заливалось чётко внутрь. Ему было так весело, что чем громче Андрей всхлипывал, тем яростнее он эту бутылку втрахивал, переглядываясь со вторым альфой, что удерживал Андрея за волосы у своего паха. Второй тоже развлекался — Миша как раз, видимо, застал особенно забавный для них обоих момент — и насаживал андреев рот на свой хуй как можно глубже, из-за чего Андрей скрючивался весь в безуспешных попытках отстраниться, прокашляться, проблеваться и вдохнуть. Ещё не совсем осознанно, но уже с белым шумом в ушах из-за накатившего на него приступа ярости, Миша рванул в открытую на того, что со спущенными штанами, опрокидывая его и обрушивая на его невменяемое ебало столько ударов, сколько вообще можно было успеть в тот несчастный миг замешательства вокруг. - Он со мной, со мной! - Мишу оглушил данин вопль — слишком резко он вернулся в реальность из своего остервенелого забытья — и в глаза ударил жёлтый электрический свет, заставляя моргать слепо и трепыхаться с заломленными за спиной руками. Миша и правда был бешеным псом, он всё ещё рычал, пылал чистейшей ненавистью и вовсе не желал успокаиваться. Он всего на миг прикрывал веки и тут же видел картинки с растерзанными телами и оторванными бошками всех этих уродов, что издеваются над его омегой, и тут же жалел о том, что Даня всё-таки отнял у него пистолет, иначе как было бы потрясающе пристрелить их тут всех и будь что будет. Сердечная мышца так разгоняла бурлящую в венах кровь, что Мише даже тяжело было дышать, и он фырчал, уставившись на свои оббитые за зиму гады, потому что не вынес бы всех этих сальных альфачьих рож. - Он со мной, - запыхавшись, повторил Даня и для пущей убедительности закинул ещё на мишину сутулую спину руку, будто так ему не поверят, - Ну и устроил! Простите, у него дела сердечные… - А я ж знаю придурка этого, - сверху раздался до того знакомый раздражающий голос, что Миша тут же взбрыкнул, поднимая голову — Ренегат, ну наконец-то, нашёлся, - Это с ним Княжна и съебалась. Упоминание «Княжны» резануло по самому больному, ведь Миша не мог сейчас даже выпутаться как-нибудь и на Андрея взглянуть, и сам Андрей был таким притихшим, что никому не было до него никакого дела. Все взоры были направлены на Мишу, а он пялился в одни лишь серые, полные надменности и злорадства глаза, и ухмылялся, не в силах сдерживаться. Кто кого? - Это он? - заговорил грузный, развалившийся на диване мужичок, и Миша невольно перевёл на него взгляд — он звучал так удивлённо, и в то же время так отрешённо, был из всех, пожалуй, самым равнодушным к происходящему и вообще продолжал тискать в своих огромных ладонях красотку в купальнике, - Тот, что копил? - Копил? На шлюху? Ренегат заржал первым, показательно, смачно, чтобы уж точно заручиться поддержкой остальных, и да, захмелевшим на отдыхе парням многого не надо, чтобы с чего-нибудь уссаться. Миша сразу понял, что вот этот, простенько стриженный, с полуседыми висками и изучающими, хрен пойми какого цвета глазами, отъевшийся, с выпирающим из не до конца расстёгнутой чёрной рубашки животом, обычный с виду — вот он Мише и нужен. В любой другой раз его бы задел этот галдёж, эти насмешки над его, очевидно, жалкими попытками намесить своими лапками им с Андреем светлое будущее, но сейчас это всё уже не имело никакого значения. Он обратился именно к этому альфе, почему-то не испытывая ни страха, ни сомнений — тут надо быть на равных, чтобы к тебе прислушались, надо быть повыше, и поумнее, и понаглее, поэтому Миша произнёс уверенное: - У меня кое-что для вас есть. И смех постепенно стих, ведь этот их Кирпич заинтересованно кивнул — Миша своим серьёзным настроем ему явно понравился. Мишу отпустили, и он размял плечи под взволнованный данин шёпот прямо над ухом. «Давай бырей, чё у тебя там?» - Даня подгонял, и оно понятно, Даня за Мишу переживал больше, чем Миша. Миша уже выставил себя идиотом, и теперь, чтобы не усугубить ситуацию — опять сорвётся ведь — он принял решение пока на Андрея не оборачиваться, хотя тонкой ниточкой сквозь пространство он чувствовал, чуял своего омегу у себя за спиной. Он потянулся в потайной нагрудный карман, вытащил слегка потрепавшийся за этот вечер конверт и должен был передать его дальше, но, опять как дурачок, вспомнил, что у него свои условия. - Только… - начал Миша, глядя всё так же исключительно на пахана, - За это, - он повертел конверт в руках, будто набивая ему цену — Мише просто хотелось хоть каких-нибудь гарантий, - Я заберу Андрея. - Кого? - Кирпич непонимающе нахмурился, отсаживая от себя проститутку, и Миша мысленно сделал глубокий вдох — ну да, им ли не поебать, как их потрахушек зовут? - Княжну, - выдохнул Миша, указывая назад, на бильярд, и обещая себе больше никогда не использовать эту кличку, никогда. - Ну и золотая задница у этого пацана, ну и кипиш, - теперь уже рассмеялся сам Кирпич, и Миша снова начинал закипать от этого пренебрежения — они и правда Андрея и за человека-то не держали, а так, чисто у него есть какие-то рабочие части тела, и всё, - Может нам, эт-самое, присмотреться надо, принюхаться? Новая волна веселья заставила Мишу сжать в напряжении кулаки, и Даня, предотвращая неладное, взял мишкин конверт и сам вручил его пахану, приговаривая, что Мише верить можно, что он ровный, что это именно он Дане недавно жизнь спас. На этих словах Кирпич переменился в лице, а у Миши сердце замерло в груди, потому что толстые пальцы всё-таки вскрыли конверт и вытащили на свет стопку цветных фотографий. - Есть одна идея, - Маша перевела задумчивый взгляд на Мишу, словно прикидывая что-то, и Миша двинулся ей навстречу, заранее готовый на всё, - Достанешь мне фотик? Только маленький и тихий, мыльницу, сможешь? - Найду, - тут же выпалил Миша, бросая окурок по машиному примеру прямо на паркет и затаптывая его ботинком, - Чё фоткать будешь? - Не знаю, поможет ли это Андрею, но мне так хочется отомстить! Меня рвёт изнутри, я не могу… не могу простить! Хочется, чтобы эта гнида сдохла, и не просто так, а как-нибудь мучительно и с позором, после всего, что он с Андреем сделал, я не могу, понимаешь? Маша была так близко, что Миша мог видеть злостные искорки в её глазах, и он понимал. Он понимал о чём она, как никто другой, у него самого его внутренний моторчик на одной лишь жажде мести и крутился. Миша взял девушку за руку, с каким-то странным, обречённым ликованием радуясь, что нашёл союзника, и, приободрённая, Маша заговорила снова: - У него постоянно встречи в другом районе, и он и нас с собой таскает, требует, чтобы идеально всё было, чтобы мы кентов каких-то его бесплатно обслуживали, и вот я подслушала… нечаянно вышло. Он крышу новую себе нашёл, прикинь, да? Делишки какие-то всё обсуждает, процент им уже отстёгивает, наши его поэтому в ментовку и упекли, что денег слишком мало приносить стал. Мне сначала похуй вообще было, в нашей-то житухе один хер ничего не изменится, но потом… что с Андрюшей стало… и я подумала… вот бы фотик, вот бы Кирпичу показать… только мне никто не поверит, да и слушать никто не станет, да и боюсь я… боюсь, но… не могу больше, мне Андрей… дороже всех… был… Вот тут уже Маша разрыдалась, упав на мишино плечо, и Миша гладил её содрогающуюся, тощую, с выступающими позвонками спину и клялся, что к завтрашнему же дню добудет всё, что Маша скажет. Он прекрасно осознавал, насколько ей на самом деле страшно было впутываться во всё это, и насколько это опасно, ведь попадись она — ей точно не избежать жестокого наказания, но упускать этот шанс свести счёты с Реником было никак нельзя. - Это чё за хуйня? - Кирпич всё быстрее и быстрее перебирал фотографии, очевидно, не веря своим глазам, а потом, добравшись до самых чётких — не все, к сожалению, получились качественными, но Миша отдал в печать сразу всю плёнку, молясь только, чтобы её не испортили — швырнул их на стол так, чтобы все видели, и в зале повисла гробовая тишина. Воздух отчётливо накалялся разъярёнными ароматами и, пользуясь случаем, Миша решился нарушить эту тишину первым, чтобы правильно расставить акценты: - Реник давно тебя обувает. Сливает твои дела, кинуть тебя хочет. Нашёл вот тех, кто ему жопу прикроет. Я бы не нарыл это всё, если бы не Андрей. Это пойдёт за его выкуп? На какое-то мгновение Мише показалось, что он повёл себя слишком борзо, тем более, что он это всё вывалил под горячую руку, но нужно было действовать, нужно было вовремя напомнить о своей выгоде, иначе никак. Пусть бы хоть лепёшку из него сейчас сделали — вообще плевать, он в эту же лепёшку сам пришёл разбиваться, чтобы расковырять уже эту занозой в душе застрявшую проблему. Кирпич хмыкнул и удостоил Мишу вторым за вечер одобрительным кивком, процеживая короткое «Забирай», и Миша, изо всех сил стараясь не выдавать своего волнения, лишь мимолётно скользнул взглядом по лицу Ренегата, но зато какое это было лицо. Сморщенный в отвращении нос, искривлённые в негодовании губы, покрасневшие глаза за прямоугольными стёклышками — ещё чуть-чуть и он бы накинулся на Мишу, но Миша не собирался тратить на это время, поэтому сразу ускользнул, а вот Ренику такой возможности не дали. - Да это подстава какая-то! Как он это вообще сделал? - возмущения Ренегата слились с общими выяснениями, да Миша как-то и не вслушивался — он наконец-то встретился взглядом с ничего не соображающим Андреем, наконец-то подбежал к нему, на ходу стаскивая с себя кожанку. Свернувшись клубочком и обняв свои колени, Андрей всё так же лежал на этом столе, всё так же дрожал, озябший от наготы и лужи шампанского под ним, и как будто и Мишу-то не узнавал толком — настолько он был измотан, забит и замкнут в собственных мыслях. Бегло осмотрев его покрытое кровоподтёками тело и обнаружив ярко-красные полосы на его ступнях, Миша уже не стал спрашивать, сможет ли омега идти. Он на секунду завис, прислонившись лбом к андрееву лбу — это я, я с тобой, всё теперь обязательно будет хорошо — но возле него нарисовался Даня и прошептал многозначительное «валим, валим», и Миша сгрёб тряпичного Андрея в объятия, укутывая его в свою косуху и прижимая покрепче к себе свою самую дорогую ношу. В зале творился хаос — Ренегат пытался всем что-то втереть, но его уже никто не слушал, предпочитая в очередной раз швырнуть обличающие его фото ему в лицо. Его опустили на колени, ему тыкали дулом пистолета в висок и «просили» рассказать более правдоподобную версию, почему же не стоит верить этим доказательствам, и он так отчаянно изворачивался, так жалко заискивал перед братками, что Мише даже стало мерзко наблюдать за этим, хотя он раньше думал, что будет запоминать каждую крупиночку с этой долгожданной расправы. Наверное, всё дело было лишь в том, что у него появилась забота куда поважнее — увезти Андрея как можно скорее отсюда — и потому он просто пробирался к выходу вслед за Даней, когда кто-то прокричал: - А вдруг блондинчик тоже что-нибудь знает? Он же с ним везде таскался! Их затормозили на полпути, и снова паника огромной лавиной обрушилась на мишину черепушку — ну нет-нет-нет, неужели опять что-то пойдёт не так, мишино сердечко больше не вынесет поражений. Не подававший до этого признаков жизни Андрей тоже вздрогнул, вцепился пальцами в мишин свитер и вообще весь превратился в такой напряжённый комочек, что Миша уже набирал в лёгкие воздуха, чтобы зарычать, что ничего он не знает, что уговор есть уговор, и они уходят, но Андрей всё-таки забормотал еле слышное: - Деньги… у него деньги и бумаги какие-то в тачке… под сиденьем… Этого хватило, чтобы удовлетворить падких на лёгкую добычу парней, а вот Мише словно подзатыльником прилетело — документы, он чуть не забыл про документы, про то, что наконец позволит Андрею стать полностью вольным человеком. Он повернулся к пахану с одним лишь словом «паспорт», слетевшим с губ, и, видимо, выглядел Миша в этот момент таким растерянным, что с него опять поугорали. Кирпич махнул кому-то, цокая языком «Ну прям истинные!», к ним присоединился щупленький пацан, на вид мишкин ровесник, и Даня, крепко стиснув мишин локоть, потащил всех на выход — придал ускорения. - Да кому вы верите?! - взревел Ренегат, и Мишу аж передёрнуло от того, как жутко это звучало — он ломался, теряя власть, срывался от понимания, какой суд его ждёт, и в этом как будто бы отчасти была мишина вина, но… но пусть даже и так, пусть Миша хоть в ад, лишь бы и Ренегат попал туда же и желательно вот уже сегодня, - Сосунку этому?! Ему же шлюха помогала, он же со шлюхой… - А ты сам-то не шлюха, а? - было последним, что Миша услышал разборчиво, а дальше по щекам хлестнула ночная прохлада, дальше Даня запихнул его с Андреем на заднее сиденье, со всей мочи хлопая дверцей, и вот они уже гнали оттуда, и хоть и не домой — сначала ещё на один адрес, за дюшиной свободой — но Мишу потихоньку отпускало, накрывало вот тем шоком, в который он не позволял себе провалиться весь вечер. Его заколотило так, что руки и ноги ходуном ходили, и, неожиданно для себя самого, он захлюпал носом, а потом и по-настоящему расплакался, не находя в себе больше никаких ресурсов на самоконтроль. Он качал на своих руках отрубившегося Андрея и сам льнул к нему всем собой, грудью к груди, щекой к щеке, он перебирал его грязные, слипшиеся волосы и вдыхал его тоже грязный, нихрена не сладкий и не вкусный запах, но всё равно ощущал себя так, словно вернул на место выдранную половинку из своей души. Теперь всё, точно всё, теперь им никто не предъявит, теперь Андрея и пальцем никто не посмеет тронуть — Миша никогда больше не допустит такого. Теперь просто жизнь, самая обычная, с соседями, ругающимися на мишину полуночную игру на гитаре, и вечно пригорающей к чугунной сковороде картошкой, которую Миша так и не научился нормально жарить, и которую Андрей всё равно искренне нахваливал. Теперь они вместе, и это всё, что им нужно, просто быть вместе, а всё остальное можно будет решить. Просто держаться друг друга, и хоть бы Андрей всё ещё мог, всё ещё хотел того же — Миша всё для него сделает, лишь бы он жил.