Франкенштейн

      Коул как раз собирался в отель. К мистеру Синклеру, чтобы выяснить, какого чёрта Гевир остался без связи. И к Адаму. Они договорились встретиться позднее, когда его смена подойдёт к концу, благо теперь большинство гостей разъехались по домам, и выкраивать время для свиданий стало проще. Они должны были встретиться вечером, но… непонятное смутное беспокойство вынуждало Коула бежать сейчас. Что-то не так было с этим чёртовым островом, с отелем, а теперь добавилось ещё и неясное волнение за Адама.       Но он не успел. Дверь распахнулась, и Адам сам ввалился в кабинет.       — Майерс…       Сухие губы растянулись в подобии улыбки. О загаре на Гевире не стоило и мечтать, но и так бледная кожа Адама выглядела почти белой. Под глазами залегли глубокие тени, будто с их последнего ночного рандеву он вовсе не спал.       Коул резко подался в сторону Адама, но тут же вспомнил о его предостережении и начальнике за тонкой стенкой. Пришлось удержать себя от опрометчивого желания схватить Адама в объятия и не отпускать. Не отпускать никогда. Он мотнул головой в сторону соседнего кабинета, приложил палец к губам, специально понизил тон, хоть и понимал, что Мёрдок всё равно услышит разговор — перегородки в местном полицейском участке словно из картона.       — Что ты здесь забыл? Говори тише, я не один.       Адам покачнулся. Казалось, если он сейчас не сядет, то свалится к ногам Коула. Не то чтобы Коул был против ещё разочек увидеть Адама на коленях перед ним, но… не в таком состоянии. Не в данной ситуации.       — Парень, да ты еле на ногах держишься, — прошептал, с всё возрастающим беспокойством вглядываясь в знакомые черты лица и не находя прежних эмоций.       — Спасибо за демонстрацию столь потрясающих детективных способностей. Я в порядке.       «В порядке». Самая вопиющая ложь, которую только Коул слышал в своей жизни. Послав на хрен все меры предосторожности, он сделал шаг вперёд, подставил Адаму локоть и аккуратно усадил его в своё кресло, а сам опустился на пол. Положил ладонь на лоб, чтобы проверить температуру. Заодно смахнул несколько влажных прядей с лица.       — Да с тебя пот ручьём льёт, — нахмурился Коул. Зачем ты вообще приехал в таком состоянии?       Жара он не почувствовал. Давление? Мигрень? Уровень сахара упал, и надо предложить сладкий чай? Твою мать, как же мало они друг о друге знают. Список возможных хронических болячек Адама ему сейчас очень бы пригодился.       — Позволь… перевести дух, — отозвался Адам. Тихий голос растерял все свои командные нотки, зато окрасился новыми — просящими.       Коулу ещё не доводилось их слышать. Даже когда он решил немного подразнить Адама и долго оттягивал момент его оргазма, заставляя ёрзать от нетерпения и портить дорогую ткань пиджака шершавой корой дерева, тот лишь требовал. Не умолял.       — Ну и беспорядок тут… — взгляд Адама блуждал по кабинету, не останавливался на нём, словно они опять играли в «мы с вами не знакомы, мистер Майерс».       Коул зафиксировал подбородок пальцами. Вынудил смотреть на него.       — Ну уж простите, не готовился встречать королеву. Т… вам поплохело при виде моего творческого беспорядка?       Он всё время сбивался с нужного местоимения. А Мёрдок не должен надумать себе что-то лишнее. Будто бы само появление Адама здесь укладывается в рамки случайно пересёкшихся пару раз из-за расследования людей. Фарс, сплошной глупый фарс, больший, чем тот нелепый бал в отеле, — вот во что превратилась вся его жизнь. И только колющая подушечки пальцев щетина являлась чем-то настоящим.       Адам потёрся о его руку, как выпрашивающий ласку кот, и еле слышно рассмеялся. Очень больной кот и очень нехороший смех. Дрожащая ладонь накрыла щёку Коула.       — Даже в такой ситуации ты умудряешься шутить, — мягко. Нежно. В тон невесомым прикосновениям.       Коул бы в полной мере насладился таким — искренним и любимым — Адамом, если бы не осознание того, что он едва понимает, где вообще находится.       Будь они в полицейском участке действительно одни, будь Адам здоров… Господи, как же хотелось позволить себе больше, прижаться ближе, развести обтянутые шелковистой костюмной тканью колени в стороны, расстегнуть пряжку ремня, оттянуть край брюк и…       Коул сглотнул наполнившую рот слюну. Заставил себя вернуться к происходящему в реальности, а не продолжать упиваться своими фантазиями, какими бы притягательными они ни были. Адаму нужна его помощь. Он добрёл сюда из отеля в таком состоянии явно не для того, чтобы Коул ему отсосал.       — Если ты по собственной воле перешёл на неформальное общение, значит, дела совсем плохи.       — Кстати, видел твой сушёный веник. Очень мило.       Он закатил глаза. Серьёзно? Они будут обсуждать этот несчастный букет?       — Веник?       И вообще-то он действительно старался, практически ползал по земле, собирая вереск — ни одного цветочного магазина на Гевире, разумеется, не было. Даже ленточку нашёл, чтобы красиво перевязать.       — На вересковом поле, на поле боевом… Лежал живой на мёртвом, и мёртвый — на живом, — затянул Адам какую-то балладу. Ну да, он же грёбаный любитель поэзии.       Или дело не в том, что букет был так уж плох? А в том, что предназначался он Скарлетт? Кто бы мог подумать, что Синклер-младший бесится из-за недоставшихся ему цветочков. Ладно, соберёт он ещё один букетик. Только не из вереска. Интересно, на этом острове растёт венерина мухоловка?       — Если собираешься помирать здесь, учти, я сделаю вид, что ослеп и оглох. За веник.       — Договорились.       Они обменялись понимающими улыбками, только улыбка напротив была слишком тусклой. Блёклой копией привычной. Коул покосился на закрытую дверь, за которой сидел Мёрдок, и, осмелев, поднялся с колен. Положил руки на плечи Адама, скользнул ими по спине, притянул к себе. Адам благодарно уткнулся ему в грудь, позволил пальцам зарыться в волосы в неком подобии массажа, покорно подставился под незамысловатую ласку.       — Ты вообще как? — Коул сам едва себя слышал. Уткнулся в чужую макушку, вдыхая тонкий аромат шампуня и пропитавшего всё табачного дыма. — Не обижайся, но выглядишь… паршиво.       Усталая усмешка потерялась где-то в водолазке, голос тоже звучал глухо:       — На себя посмотри.       — Я хотя бы не выгляжу, словно при смерти, — попытался отшутиться Коул.       А потом несильно потянул за волосы, убеждая Адама запрокинуть голову. Склонился, чтобы поцеловать самые желанные в мире губы. Забрать этим поцелуем частичку чужой боли и постараться передать языком капельку своей заботы.       В карем глазу Адама сразу же отразилось понимание его намерений, ладонь упёрлась в грудь — не отказ, нет, просто очередное напоминание, что не здесь и не сейчас. Оказалось, Адам контролировал себя лучше, чем он предполагал. Губы обдало горячим дыханием.       — Даже не думай.       — Что не думать? — обманчиво невинно поинтересовался Коул.       Они по-прежнему оставались в преступной близости от поцелуя, но Адам качнул головой, разрывая контакт. Откинулся на спинку кресла — Коулу оставалось лишь тяжело вздохнуть и убрать руки. Отпустить. С надеждой, что Адам опять вернётся в его объятия, как уже бывало.       — Не думай что-то в духе «Может быть, этот славный малый не такой плохой парень». Ты не знаешь наверняка, плохой или нет. Я и сам не знаю.       Неожиданные слова застали его врасплох. Ни о чём подобном он, разумеется, не думал, потому что… Адам не мог быть злодеем в этой скверной истории. Синклер-старший — вполне возможно. Вот он Коулу с первого взгляда доверия не внушал. Но Адам… нет, никогда.       — Не угадал, — он очертил пальцем губы Адама, задержался на нижней. Вот о чём он думал. И продолжал думать. Но, разумеется, сказать об этом вслух не мог. Ну и была ещё одна вещь, которая не давала ему покоя. — Я пытался понять, зачем ты заявился сюда в таком состоянии.       — На то были причины. Коул, пожалуйста, послушай меня, — при каждом движении губ кончик его пальца оказывался в плену, а потом снова на воле. Пусть продолжает говорить — и скоро брюки начнут жать в области паха.       — Я уже давно весь во внимании, — промурлыкал Коул, смутно осознавая смысл собственной фразы.       Адам отпихнул его руку. Кажется, он опять сердился. В голосе послышалось раздражение:       — Я серьёзно. Тебе нужно срочно найти способ покинуть остров.       Коул недоумённо моргнул. Кажется, они уже это проходили? Попытки его прогнать, не допустить к расследованию, сделать вид, что ничего их в настоящем не связывает…       — В каком смысле? — он отступил назад, скрещивая руки на груди. Снова проделки папаши, или у Синклера биполярное расстройство личности? — А, я понял. Хочешь спасти отель — честь семьи? Нет уж, друг, так просто я от вас не отлипну.       Он намеренно выделил слово «друг». Может, в какой-то другой реальности они и могли бы подружиться. Может, в параллельной вселенной стоят сейчас напротив в качестве действительно лишь друзей, и не было между ними ни встречи в клубе, ни последующего секса, ни всех этих встреч украдкой на Гевире. Но в этой истории, в той, что пишет Коул, они ни хрена не просто друзья.       Взрыв недовольства Коула придал Адаму сил, не иначе. Во всяком случае, гневные искры в зрячем глазу грозили прожечь в нём дыру.       — Ты не понимаешь! — сердитый окрик, виноватый взгляд на стену, снова переход на громкий шёпот. — Послушай внимательно и сделай так, как я говорю. Скорее всего, в ближайшее время никакой паром больше не приплывёт. Поэтому тебе нужно будет найти и выкрасть рыбацкую лодку или что-то вроде этого… не знаю, может, у маяка что-то найдётся.       Он издевался? Кража чужого имущества, тайное отплытие с острова, на котором осталось неизвестно сколько — но очевидно, много — тайн. И мили солёной воды между ними.       — Ты издеваешься?       — Если плыть строго на юг, сможешь добраться до острова Вийой, а там и до цивилизации.       Захотелось выпить. Не кофе. Нажраться до невменяемого состояния крепким алкоголем, пока слова Адама не сотрутся из памяти. Это же просто смешно. И пусть не думает, что Коул ещё решит к нему приблизиться по своей воле. Хватит с него этих американских горок. Накатался.       — Адам, я не треклятая русалочка, чтобы грести по волнам несколько часов. И ради чего?       — Ради себя?.. — ответ прозвучал растерянно. Словно Адам и сам не был уверен.       А в следующую секунду сложился пополам, стискивая зубы от боли. Коул мигом оказался рядом. Плевать, что там Адам болтает, ему не привыкать. Схавает все эти бредни «оставь меня, возвращайся на материк» ещё разок, только бы… Чёрт возьми, да что с ним такое?       — Да что с тобой такое? Мне вызвать врача из города?       И связи нет, когда она так нужна. В компетенции местных докторов Коул ох как сомневался. Жители острова — хмурые, неприветливые, какие-то… ненастоящие —доверия не внушали. А в случае острой необходимости даже санавиацию не вызвать — он уже проверил, связаться с экстренными службами также невозможно.       Коул, разумеется, обладал навыками оказания первой помощи. Ну, остановить кровотечение, например. Не совать ложку в рот эпилептику в припадке. И всё такое прочее, бесполезное сейчас. Он скрипнул зубами, схватил запястье Адама, чтобы посчитать пульс, хотя — зачем? В этом сраном участке даже примитивной аптечки не было!       — Ко мне возвращаются воспоминания, Коул. Это всё отец виноват. И я. — Адам облизнул сухие губы, пережидая очередной приступ боли. Он не мешал Коулу суетиться вокруг, но сам оставался безучастным к попыткам осмотреть себя. — Я… не должен был сюда возвращаться. Это была ошибка. Учился бы спокойно в Европе, зарабатывал на жизнь, но нет, мне приспичило доказать отцу, что я хоть на что-то способен.       Вина. Синклер-старший. Адам. Европа, учёба… Коул передёрнул плечами, ослабил галстук и принялся расстёгивать верхние пуговицы на рубашке Адама. Врачу не позвонишь, придётся везти самому на патрульной машине. Знать бы ещё, где местный эскулап обитает… Упаси бог спрашивать об этом Мёрдока, точно нарвётся на очередную проповедь, которую можно уложить в краткое «Не лезь не в своё дело, Майерс». Лишь бы Адама не укачало в пути, водитель из Коула так себе, вечно забывает, что на поворотах принято притормаживать, а ямы на дорогах необходимо объезжать.       — Ничего не понимаю, поясни.       — Я только в этом году вернулся на остров, чтобы помогать отцу с отелем. До этого жил отдельно, потому что учился. В тринадцать лет, когда я уехал на учёбу, у меня случился провал в памяти. Я не помнил очень много событий в своём детстве. С тех пор я не возвращался на Гевир даже на летние каникулы. До этого года.       Теперь Коул начал понимать. То путанное объяснение, кто на него напал и оставил шрам… Он покосился на голую грудь Адама — кажется, слегка увлёкся. Всего-то хотел обеспечить приток свежего — в этой хибаре, ага — воздуха.       — Например, как то, кто такой Зверь? — спросил осторожно. Тема была скользкой.       Потому что Коул погуглил, какое животное может оставить шрамы такого размера и такого расположения. Интернет ответил ему, что никакое. Во всяком случае, из тех, что официально входили в перечень разводимых на острове.       — Да, именно. Но я не помню очень много моментов.       — И ты не помнишь, почему так произошло? Может, травма головы или что-то вроде того?       — В тот год что-то едва не убило меня, но убило что-то во мне, понимаешь?       Слишком хорошо. Вот только до разговора о прошлом Коула они пока не успели дойти, и сейчас речь шла о другом. Он проглотил лишнее сегодня признание.       — Ммм… без высокопарных выражений, пожалуйста. Ты сказал, что память возвращается. Но что ты вспоминаешь сейчас?       Взгляд Адама — испуганный, растерянный — опять заметался по стенам. Чёрт, не такой реакции он ожидал. Коул хотел оградить дорогого ему человека от пережитого ужаса. Он ведь умеет прикрывать товарищей в перестрелке, пусть по большей части лишь на тренировках — всё же не оперативник. Он, не колеблясь, закроет случайно попавшего под траекторию пули прохожего своим телом. Но как справиться с тем ужасом, что живёт внутри Адама? С ужасом, который спал столько лет, и вот теперь проснулся.       — Как… — сипло начал Адам и тут же замолчал. — Как… — вторая попытка вышла не лучше первой.       — Мистер Синклер?       Голос начальника заставил Коула подпрыгнуть. Подкрался совершенно беззвучно, ублюдок! Он поспешно отступил назад, попытался воспроизвести на лице самое нейтральное выражение, не переставая про себя материться. Как не вовремя, как же всё не вовремя…       Мёрдок перевёл цепкий взгляд с одного на другого. Оставалось уповать, что крохотный мозг не справится с пониманием происходящего. Не уловит сквозящего между ними двумя напряжения.       — Что-то произошло? Кажется, ваша смена ещё не закончилась, мистер Майерс, — жёстко спросил Мёрдок.       — Да, я в курсе, — холодно ответил Коул.       Адам перетянул внимание Мёрдока на себя:       — Я… пришёл повидать мистера Майерса, мы общались с ним в отеле.       Что ж, не худшее объяснение. Общались, именно. В отеле, точно-точно. Коул не мог перестать взволнованно смотреть на Адама. Он понимал, что выдаёт себя. Подставляет Адама. Но ничего не мог поделать. Гевир всё больше напоминал ему блуждания по девяти кругам ада.       — Я в курсе. Ну что, поболтали?       Коул всеми силами удерживал себя, чтобы не вступить в последовавшую за этим перепалку. Едва держащийся на ногах Адам был не способен сопротивляться настойчивости Мёрдока. И явно не желал возвращаться к отцу. Съездить бы по ненавистной роже начальничка, сгрести Адама в охапку и…       И что дальше? Рвануть на маяк в поисках оставленной кем-то на берегу лодки? Без связи, без медикаментов и чёткого понимания, что вообще надо лечить, без парома…       — Я помогу вам дойти до машины, мистер Синклер.       Коул едва не зарычал, увидев, как тяжёлая рука Мёрдока хватает Адама. Хотелось закричать: «Убери от него свои лапища, ублюдок!», но он молчал. Винсент всё-таки отец. Он точно поможет сыну. А Коул сейчас бессилен. Опять бесполезен.       Прежде чем позволить себя увести, Адам бросил на него последний взгляд.       «Сделай, как я говорю.»       Коул надеялся, что его глаза не менее выразительны.       «Я тебя здесь одного не оставлю.»       Они оба неплохо научились понимать друг друга без слов, ведь самое важное сказать вслух нельзя. Можно лишь так — общаться вдали от наблюдающих, взглядами и прикосновениями, вписывая свою историю между строк чужой.