***
— Почему не ходил на обед? — Юнги зашёл под лестницу и встал рядом с Чимином у пианино, булками прислонившись к крышке, которая прятала под собой клавиатуру. Пак убрал телефон в карман шортов. Альфа протянул ему баночку как бы невзначай. Мин Юнги купил его любимый кофе и не стал обедать, потому что Чимин решил провести эту перемену в укрытии. Разве это было не мило с его стороны? Внутренне Чимин пищал. Он взял баночку у Юнги, но коснувшись пальцев альфы, переложил её в другую руку. Тыльные стороны их ладоней соприкасались, делая Чимина глупым и счастливым. Мин не изменился в лице, но руки не убирал, и, стоя к нему вплотную, Чимин мог чуять тепло в его запахе. Как бы странно это ни звучало, но воздух ощущался будто немного пригретым солнышком. — Не очень хочу есть, — тихо ответил он. — Спасибо… — Переживаешь из-за случая с арахисом? — отвернувшись, Юнги смотрел куда-то в сторону выхода из-под лестницы и вдруг, без какого-либо предупреждения, он обхватил ладонь Чимина. Маленькие движения пальцев Юнги заставляли сердце биться в грудной клетке в абсолютной истерике, а все органы в теле будто срывались со своих мест и падали книзу живота — Чимин испытывал такой странный трепет. Он обхватил ладонь альфы крепче и поднёс к своему лицу. Странное дело, но когда они были рядом, Чимин мог чувствовать примесь собственного феромона в аромате Юнги. Как будто тот раскрывал его скрытые нотки. — Устал от внимания. — Не в твоём стиле, — хмыкнул Юнги, а потом развернулся к нему, опёршись рукой о крышку инструмента. — Да-да, я знаю, — признал он с неохотой. — Даже когда я был в клубе «ви-ай-пи», это очень надоедало. Восхищение и ненависть похожи. Ты всё равно загоняешься по поводу внешнего вида и так далее. — Не загоняйся, — Юнги посмотрел ему в глаза, но взгляд увёл быстро. — Не обращай внимания. — Тебе легко говорить. Чимин проследил за тем, как Юнги тянет их сцепленные в замок руки к себе, а после делает то же самое, что и он сам всё это время с того момента, как обнаружил чудодейственные свойства запаха альфы — приближается носом к коже его запястья. — Хочешь принюхаться? — ощущая, как пылает его лицо и уши, спросил Чимин, а после лёгкого и немного заторможенного кивка альфы убрал волосы назад и предоставил доступ к своей шее. — Скажи мне, чем я пахну. Чимин притянул альфу к себе за плечо. Когда нос Юнги ткнулся в шею, по телу пробежали мурашки. Ох, он, казалось, сейчас бы потёк водопадом. Весь дрожал как пакет на ветру. Со стороны Мина послышался глубокий вздох, и после альфа устроился лбом на его плече. Чимин обнял его спину. Было так странно обнимать того, кого ещё вчера он так сильно ненавидел. — Ты пахнешь как какие-то ягоды, немного травянисто-землянисто, как будто куст малины или северной смородины нюхаешь. Ты был летом где-то в Скандинавии или на севере России? — Нет, — Чимин посмотрел с лёгким замешательством на Юнги, когда альфа поднял голову. Они были так близко друг к другу. — Не был. Спасибо, это очень… интересно. — Норвежские лесные ягоды под летним солнцем, — кивнул Юнги в подтверждение своих слов. — Не сами ягоды, конечно, а какой-то общий вайб. Ты мне напоминаешь о том времени, когда я там был с родителями. — Что вы делали там? — Отец гонял по работе, — признался тот с какой-то неохотой. — Ничего особенного. Просто смотрел как там что устроено. — Типа автомойки на Севере? — Типа да. А я? Как я пахну для тебя? — Как освежитель воздуха «Взрывной цитрус» и парфюм для дома от Demeter «Дождевой червь». — Мило. Лучше бери с собой книжки в туалет, или ещё не всю этикетку на освежителе выучил? Чимин поджал губы в лёгкой усмешке, задумавшись о том, что терзало его все выходные, а именно — почему Юнги согласился, не жалел ли тот, не обманывал ли Чимина в преддверии гона, надеясь заполучить омегу в постель? — Течка… — решившись задать этот вопрос, выпалил Чимин без особого для того предлога, вводя Мина в замешательство. — Ты рассчитываешь на то, что мы проведём её вместе? Поэтому согласился? — Я ещё даже не видел, что у тебя под рубашкой. — Можешь прямо попросить меня показать сиськи. Или слишком приличный? — Вообще-то я имел в виду ключицы. Тебя постоянно нужно останавливать. Ты делаешь это специально? — с тонкой усмешкой Юнги бережно притянул его к себе за руку и накрыл губы лёгким поцелуем. Чимин вцепился в его плечи, а Юнги немного неуверенно уложил руку ему на талию. И тогда Пак обнял Мина за шею и наклонил голову вбок, приоткрыв рот, желая утянуть альфу за собой в чуть более откровенную ласку. Юнги считал это намерение и сжал его талию в руках крепче. Чимин пропустил вдох, вобрал воздух через распахнутые влажные губы и вновь прильнул к альфе. Ну и какой тут мог быть разговор, если в общении Юнги был просто невыносим, но делать с ним всё остальное было невыносимо приятно? Юнги отвёл его от себя, взявшись за плечи, и посмотрел в глаза с серьёзным видом. — Нет. Я не рвусь этого делать. — Ты «не такой», да? — Чимин облизнул губы. Чёрт, весь бальзам съели на двоих. Сохнут ведь! — Можешь называть это так, — он пожал плечами. — С тем же успехом я могу сказать, что ты хочешь меня использовать. Ты к этому клонишь? — Не-а, потому что с бывшим же я не спал. А у тебя нет бывших. Нет же? — с некоторой опаской спросил Чимин. И правда ведь хотел быть его первым омегой. Мин вёл себя неуверенно, казалось, и первый поцелуй его Чимин украл. — Ну и, ты думаешь, я бы не смог найти себе кого-то для чего-то? Не в этой школе так где-нибудь ещё. У моего брата столько друзей, которые ко мне подкатывали. — Ой-й, слышать не хочу. Тебе льстило внимание, да? — А тебе не льстит, когда ты кому-то интересен? — Да блин, ты слишком честный! — Чимин надулся. — Откровенный и наглый, — он пытался подобрать слова, но в итоге вздохнул, приняв поражение: — Признайся, если у тебя есть какие-то намерения. Ты знаешь — я могу уничтожить ваш семейный бизнес. Я не прощу тебя, если ты сделаешь мне больно. Он посмотрел на альфу взглядом, в котором хотел выразить своё твёрдое убеждение. И это было правдой. Он не простит. — У меня нет никаких намерений, — Мин как-то нехарактерно и забавно насупился. — Я тебя кину в ЧС, когда у меня начнётся гон. Так тебя устроит? — И даже думать обо мне не смей. — Тогда не целуй меня так часто. — Хочу и целую. С нахальной ухмылкой произнёс Чимин и притянул Юнги к себе за галстук, чтобы вновь соединить их измученные бесконечными лобызаниями губы. Возможно, никому из них и впрямь не стоило открывать рта, если только не для поцелуев — Чимин чувствовал Юнги, тот его тоже, и если настроить этот канал истинности получше, они смогут понимать друг друга без слов. Но разве Чимин мог лишить себя возможности слушать глубокий, хрипловатый голос Юнги? — Но я не могу контролировать свои фантазии. И Мин говорил так вкрадчиво, что у Чимина пошли мурашки до задницы. Издевался, что ли? Пак прикрыл веки и шумно выдохнул в губы альфе, а после резко раскрыл глаза, ибо рука Юнги скользнула ему на поясницу. Хотелось закричать: «Я отсосу тебе прямо у этого пианино, снимай штаны!» Прозвенел звонок, который немного привёл Пака в чувство. — Нам, наверное, стоит сходить куда-нибудь… Выбери место и оповести меня, — сказал Юнги, поднимая его сумку с крышки инструмента. Он передал Луи Чимину. «Я сейчас стяну свои штаны! Интересно, а у него большое пианиссимо?»***
На следующий день они отправились в какую-то обычную муниципальную школу на Сеульскую олимпиаду по математике. Если Чимин уже не был правителем школы, то оставался королём математики, повелителем корней и укротителем интегралов. Выдающиеся академические способности некогда так же способствовали его возвышению, а просить списать, подсказать или объяснить с нуля его не перестали даже после того, как всё в школьной иерархии перевернулось с ног на голову. Поэтому, когда кто-то вроде ненавистного Мин Юнги отбирал у него пальму первенства, Чимин просто с ума сходил. Отец ведь непременно спрашивал: «А почему не максимальная оценка?». И как было это объяснить? Справился ли он с Олимпиадой? Скорее всего нет! Он думал всё это время о том, что его новый бойфренд, такой умный и сосредоточенный, сидит прямо впереди через три парты! Чимин был освобождён от дополнительных занятий в этот день, он предполагал, что Юнги тоже. Так и оказалось. Поэтому вместо того, чтобы вызвать водителя и укатить домой, Чимин допоздна просидел с Юнги на лавочке у реки Хан. И пусть их разговор был поверхностным, по большей части они спорили насчёт решения конкретных задач олимпиады, плечо альфы оказалось очень удобным, чтобы пристроить на него свою голову, а рука — тёплой, чтобы сжимать её, пряча от холода в кармашке пуховика Юнги. — Я должен извиниться перед тобой, — с тяжёлым сердцем выдавил Чимин, бросая взгляд снизу на лицо альфы. Они слишком долго сидели на холоде, лицо Юнги уже покраснело. Он шмыгал носом. Чимин отпрянул, подтянул шарф Юнги, накрывая его подбородок, но после решил, что своими согретыми ручками сможет спасти щёки альфы от обморожения быстрее, поэтому стянул свои перчатки и сделал это. Мин посмотрел на него с лёгким удивлением. Чимину пришлось объясниться: — Я грею. — Твои руки замёрзнут. Лучше зайдём куда-нибудь. Я видел кофейню на пути. Тебе стоит съесть булочек с углеводами, чтобы восполнить энергию, которую твой организм потратил на обогрев. — Пойдём, — Чимин широко улыбнулся, отмечая про себя, насколько это было оригинальным способом проявить о нём заботу. Альфа себе не изменял. Корзиночка с ягодами была съедена, а желание Чимина извиниться никуда не делось. Чимин чувствовал свою вину за то, как он обращался с Юнги, ведь альфа не делал ему зла. Судя по всему, ненависть Мина к нему существовала только в больном воображении Чимина. Их общение не задалось с самого начала только из-за Пака, когда он сказал: «Свали в закат. Ты мне неинтересен», — и из-за его дурацких предубеждений. — Ты не жалеешь, что согласился на… это? — Чимин указал на себя, будто бы он сам был «этим», но на самом деле имел в виду их отношения. Главное, что Мин его понял. — Нет. Ты? — Нет, но… Я немного не понимаю, — Чимин сощурился, посмотрев в честные глаза альфы. — Я был козлом. — Я тоже был недостаточно внимателен, чтобы заметить, что после каждой пакости ты мне помогал. Только недавно об этом подумал. Ты, кажется, просто не очень хорош в выражении своих чувств. Ну, и ты заложник образа суки. — На минуточку, я сука и внутри, и снаружи. И о чём ты говоришь? Конечно же я хорош, как я могу быть в чём-то не хорош? Это ты строишь лицо кирпичом. Я думал, я ненавистен тебе! — Ну, вот видишь, истинность работает. Я мудак, ты дурак. — Я хочу побыть чуть меньшей сукой, — собравшись с духом, выдавил из себя Чимин. Уголки его губ подопустились. Пак принялся рвать салфетку на мелкие кусочки и скручивать их в непонятные абстрактные фигуры. Юнги накрыл его беспокойные руки свой широкой ладонью, согревая. — Я понимаю, что был к тебе предвзятым… — Ты не первый и не последний, кто, видя моё лицо, думает, что я всех ненавижу. Тебя это обижало, — констатировал Мин. — Обижало, — признался Чимин. — Я терпеть не могу такого отношения к себе. Но я тебя ненавидел, и это было несправедливо. Хотя я даже не уверен, что это была ненависть. Я был просто одержим идеей привлечь твоё внимание. Да уж, Пак Чимин, браво, сколькими извилинами нужно обладать, чтобы на протяжении двух лет путать горячее с холодным и удивляться, что его радикальные методы не работают? — Но, говорят, любовь и ненависть похожи, — с учёным видом, призванным скрыть смущение, Чимин поднял палец вверх. — Я тоже был достаточно неприветливым. Но, чёрт… Юнги надул щёки, забегал глазами по кофейне, как будто чего-то стыдясь, а после его губы дрогнули в улыбке и он выговорил: — Сейчас я счастлив. — Прости, — тронутый донельзя, Чимин заломил брови, хотя продолжал испытывать колоссальное сожаление о своих поступках в прошлом. — Я был влюблён в тебя, — заверительный кивок альфы дополнил его неожиданное откровение. — Мне очень жаль, — повторил Чимин. — Не надо. Юнги сжал его уложенные на столе руки и по-доброму улыбнулся. Чимин оказался сражён этим. — А сейчас? — Я всё ещё влюблён. — И я, Юнги. Я не знаю, как это получилось. Но… Спасибо, — не зная, куда себя деть от смущения, тихо пробурчал Пак, а после добавил совсем-совсем тихо: — Улыбайся почаще… улыбайся мне. — Папа мне так же говорит. Буду, — не убирая улыбки с лица, пообещал Мин Юнги. Чимин совершено по-глупому поплыл, чуть не расплакавшись от того, как это было мило, хоть и немного неловко! Ему захотелось поцеловать Юнги и крепко-крепко обняться.