───── •⋅ꕤ⋅• ─────
— И всё-таки мне интересно, что же такое между вами произошло? — спрашивает Йен, наколдовывая у плиты обед (в случае Микки — завтрак) и поглядывая на девушку. — Ну… как тебе сказать… — начинает Мэнди, сидящая за обеденным столом, как вдруг её перебивает Микки, вышедший из туалета: — Да ничё интересного, всё как всегда: она богиня, но он атеист. Не сошлись выебонами. — Ха-ха, очень смешно, Микки! Придурок, — отвечает на колкость девушка. — Не нервничай, нервные клетки не восстанавливаются. — Не умничай, зубы тоже! — Та-а-ак, брейк, — прерывает словесную баталию Йен, после чего оглядывается на Микки. — Или ты без завтрака хочешь остаться? — Не инвалид, могу и сам приготовить. — М, хорошо, — рыжий непринуждённо обсасывает палец, испачкавшись соусом, — тогда, может, вторая неделя без секса научит тебя манерам? — О, нет, божечки, прошу! — саркастично вопит в ответ Микки. — Вы что, ребят, уже лет пятьдесят вместе живёте? — Он просто очень любит получать по заднице. В прямом смысле этого слова, — Галлагер ухмыляется; он всегда находит этот вредный характер забавным, ведь стоит им только пересечь порог спальни, как маска независимого Микки Милковича тут же спадает. — Слушай ты, крыса из Рататуя, мне твой мерзкий член вообще не… — и будто бы сам Бог помиловал, недалеко раздаётся рингтон мобильного Микки. Недовольно ругнувшись себе под нос, он мигом бросается к источнику звука, на что Йен тихо и облегчённо вздыхает: — Слава богу. Мэнди и Йен обмениваются негромкими смешками, а после замолкают. Через несколько секунд тишина гостиной прерывается разговором Микки: — Да. Здрасьте, мистер Андерсон, — Йен краем глаза замечает, как Микки нервно потирает лоб, выслушивая своего босса. Видимо, новости не из приятных. — Слушайте, у меня вообще-то… Я понимаю, но… Ладно, буду. До свидания, — последние слова он говорит чуть ли не сквозь рык, и на лице Йена появляется озадаченное выражение. — В чём дело? — спрашивает рыжий, уже сервируя стол. — Догадайся с трёх раз! — Йену и одного раза хватает, чтобы понять, что Микки вызвали на сверхурочную работу. — Почему не отказался? — Я бы с радостью, но грёбаный Хью не вышел… наверно опять обдолбался. Господи, блять, да когда его уже выпрут к едрене фене?! — А что, больше некого на замену поставить? — Ещё один такой отупелый вопрос, Галлагер, и эта паста окажется у тебя на башке! Представь себе, некого! Со стороны может показаться, что Микки — моральный урод, ненавидящий всё и вся, а рыжий — вовсе не бойфренд, а хрен с горы, жить с которым его просто заставляют. Но нет. Сверхурочная работа и вспыльчивый Милкович — самый адский коктейль, который только может быть. Любой (на месте той же Мэнди) задался бы вопросом: «Как ты это терпишь, Йен?», а ответ совершенно прост — он не терпит, он любит. Йен понимающе вздыхает и тут же откладывает сервировку стола, после чего направляется к возлюбленному. Подойдя, он притягивает его к себе и кладёт руку на его затылок, начиная нежно поглаживать. Как бы стыдно не было Микки это признавать, но его это всегда успокаивает. Милкович не сопротивляется; у всего есть предел, даже у его психов. — Я устал, — тихо произносит Микки, а затем прячет голову в груди Йена, держась за его бёдра, как за спасательный круг. — Я знаю, — шепчет тот в ответ и прижимает брюнета крепче. Мэнди по прежнему сидит за обеденным столом, притихшая, дабы не нарушать такой душевный момент между мужчинами. Если говорить честно, ей тоже хочется обнять брата, очень хочется, но она понимает, что сейчас ему больше всего нужен его любимый. У неё ещё будет время. Так что она с превеликим умилением попросту наблюдает за ними и внутренне восторгается, что у её брата есть такой невероятный человек, как Йен. Какое-то время в помещении висит тишина, пока двое мужчин молча обнимаются под пристальным женским взглядом, самую малость покачиваясь. Но вскоре оттуда вновь доносится бормотание, которое уши Мэнди распознать не в силах: — Что самое смешное, я делаю это всё только ради повышения, будь оно проклято, чтобы мы… — Чтобы мы ни в чём не нуждались, — продолжает фразу Галлагер. — Мик, мы живём в грёбаном Вест-Сайде — это уже достижение. Я знаю, что ты хочешь, чтоб мы жили ещё лучше, но… Господи, я волнуюсь за тебя, ты же просто над собой издеваешься. Микки ничего не отвечает, вновь прижимаясь носом к любимому телу и вдыхая родной, обожаемый аромат. Следующие слова таки добираются до любопытных ушей девушки. — Обещаю, вечером мы плотно поужинаем, а после тебя будет ждать ванна с пеной и крепкий-крепкий сон… или не сразу сон. — А ванна с массажем? — Конечно. Не в силах сдержаться, Мэнди встревает: — А я обещаю, что надену наушники, чтобы не слышать твои стоны! — Пожри говна, сучка! Через пятнадцать минут Микки уже и след простыл. Он съел… вернее, запихнул в себя небольшую порцию пасты, после чего нацепил на себя первую попавшуюся одежду и, собрав необходимые вещи, поспешил из дому. До автомастерской проще было добираться на общественном транспорте, однако машина у них всё же была. Не самый новый и не самый дорогой седан стоял возле гаража по будням и использовался по большей части лишь Йеном. Поэтому, когда Мэнди решила устроить себе лечебный шоппинг на пару с рыжей, бородатой подружкой, то просто взяла ключи у него.───── •⋅ꕤ⋅• ─────
Микки прибыл на работу в просто убийственном настроении. Мало того, что его вызвали в первый же выходной, так ещё и в одну смену со «злоебучим Казановой» — так Микки прозвал своего бывшего напарника, чрезмерные и омерзительные подкаты которого вынудили его перевестись в другую. К тому же, рыжий пообещал вырвать ему кадык, если это не прекратится… не хотелось брать грех на душу. У Милковича было ярое предчувствие, что впереди будет только хуже. Мало знал он, насколько прав был в своих предположениях. Всё началось с простейшей задачи. Микки проводит обслуживание на автомобиле, как вдруг его мысли начинают уносить его в совершенно другое направление. Они путаются, как клубок нитей, который невозможно распутать. Он старается сосредоточиться на конкретной задаче, но безнадёжно теряется в пространстве. Он перестаёт следить за тем, что делает, и невероятных размеров ошибка становится одним несчастным щелчком инструмента. Вмиг, масло становится фонтаном, распыляющимся по всей автомастерской. — Твою ж мать! — Микки пугается и моментально отключает инструмент, но масло уже успевает покрыть все поверхности вокруг. Он пытается схватить тряпку, чтобы убрать масляные лужицы, которые угрожают превратиться в голубые скользкие пятна, но руки его совершенно не слушаются. Микки отпрыгивает от автомобиля, выкрикивая всевозможный мат, который только приходит в голову. Трое его коллег прибегают на шум и маты, и с удивлением уставляются на происходящее. Не долго думая, они начинают суетиться, пытаясь остановить полив маслом, которое быстро превращает пол в скользкую, опасную поверхность. Звуки ругательств и шуток затериваются в хаосе, созданном несчастным случаем. Кто-то достаёт ведро с песком и начинает покрывать загрязнённые участки пола. Среди всего этого Милкович стоит, сбитый с толку, пытаясь понять, что он только что сделал. Постепенно обстановка немного улучшается, когда работники прекращают масштабные действия, но повсюду остаются следы того катастрофического момента, который произошёл несколько минут назад. Подобное никогда не случалось в их автомастерской, и все понимают, что этот чёрный день останется в памяти надолго. Микки трёт руками лицо, отчаянно пытаясь прийти в себя, когда его в пол силы толкает старший из механиков: — Ты совсем с катушек слетел?! В курсе, сколько эта тачка стоит?! — кричит коллега, слегка запыхавшийся из-за предыдущих действий (то самое исчадие, раздражающее Микки до тошноты). Он быстро замечает совершенно потерянное лицо Милковича и то, насколько оно бледное. Он кладёт руку на его плечо и обеспокоено спрашивает: — Тебе плохо? — Нормально, — чуть ли не шипит Микки, резко стряхнув его руку в отвращении. Коллега в ответ вздыхает, поджав губы. — Мне придётся сообщить об этом боссу. — Не надо! — от этих слов Микки, кажется, ненадолго приходит в себя. «За что ж он, сука, такой правильный?!» — проносится в его голове. — Я должен! Иначе головы полетят… типа ты не знаешь Андерсона. Микки молчит; отчасти он прав, ведь если они скроют этот инцидент от босса и каким-то образом он об этом узнает (а рано или поздно он однозначно об этом узнает), то легче будет разве что повеситься. — Джо, обзвони людей, скажи, что сроки смещаются. На сегодня мы закрыты, — говорит он, повернувшись к другому мужчине, а затем вновь возвращается к Милковичу. — А ты езжай домой. Отоспись. Дома, тем временем, проходят последние этапы подготовки к отправлению на шоппинг. Мэнди стоит у лестницы, облокотившись о стену, и нервно считает минуты, глядя в экран своего телефона. — Эй, пряник, где твою жопу носит?! — Сейчас! — кричит ей в ответ Галлагер откуда-то сверху. — Учти, если я не успею купить на распродаже эту чёртову кожаную куртку, то я сделаю её из твоей шкуры! — девушка недовольно топает ногой, ещё крепче сжимая телефон в руке. Больше всего на свете Мэнди Милкович ненавидит две вещи — ждать и опаздывать. Спустя ещё пять минут ожидания она срывается на отчаянный вопль: — ЙЕН!!! — и именно тогда — Аллилуйя! — он приходит. — Да здесь я, здесь. Поехали. — Сраный Боже, вроде баба из нас я, но три часа ждать приходится почему-то тебя. Не успевают они дойти до прихожей, как на телефон Йена поступает звонок. — Подожди, — говорит он, быстро проверяя карманы брюк в поисках мобильного. — Да ебёна мать, ты издеваешься?! Взглянув на экран, Йен отмечает: — Это Микки, — на что Мэнди закатывает глаза. — Сразу говорю, если ты опять забыл свои сигареты, я тебе их не повезу. Нам не по пути, — заявляет Галлагер, глядя на Мэнди и уже отсчитывая секунды до своей возможной кончины, как вдруг слышит тихое и совершенно подавленное: — Йен. Выражение его лица мгновенное пропитывается беспокойством. — Да? — Ты можешь меня забрать? — Что? — неосознанно спрашивает рыжий, когда ему кажется, что он ослышался. — Забери меня, Йен. И так. Микки целых два раза назвал его по имени. Кажется, дело дрянь. — Что-то случилось? — Милкович по ту сторону молчит, видимо, не в состоянии объясниться. — Микки? — Давай без вопросов, Галлагер, просто забери меня. Пожалуйста. — Еду. Брови Мэнди поднимаются в немом вопросе. — Я так понимаю, попасть в ебучий торговый центр мне сегодня тупо не суждено. — Микки попросил его забрать… — обеспокоено отвечает Йен, спешно обуваясь. — Какое-то дерьмо случилось, — а затем надевает ветровку. Мэнди снова закатывает глаза. — Блять… ладно, поехали уже наконец, — и тянется рукой к дверной ручке, когда её останавливает мужская ладонь, лёгшая на её плечо. — Нет-нет, Мэндс. Я поеду один. — Это ещё почему? — Понимаешь… — рыжий делает вдох, подбирая слова, дабы не разгневать девушку ещё больше. — Он при тебе и звука не издаст. Будет лучше, если я сам. Мэнди тяжело вздыхает, отведя взгляд в сторону, явно недовольная услышанным, но затем на её лице виднеется понимание. — Просто имей в виду, что я тоже за него волнуюсь. — Я потом тебе всё расскажу. Давай, скоро будем, — Йен мимолётно целует подругу в лоб, после чего быстро покидает дом. На машине дорога до автомастерской занимает не больше десяти минут. Микки уже стоит у парадного входа, переминаясь с ноги на ногу, когда тёмно-зелёный седан со знакомыми номерами подъезжает и останавливается перед ним. Брюнет садится на переднее пассажирское сидение, и на него тут же устремляется пара зелёных глаз. — Привет, — на этот раз Йен не тянется за поцелуем и лишь приветствует Микки, позволяя ему действовать так, как желает только он сам. Милкович даже не смотрит на него; Йена это не радует, совсем не радует, но он молчит, пытаясь войти в положение. — Поехали домой, — говорит Микки вновь подавленным голосом, приковав взгляд к ногам, и пристёгиваясь ремнём безопасности. Галлагер ничего не отвечает и нажимает на педаль газа. Радио выключено, поскольку Йен предполагал, что они поговорят, но… видимо, он ошибся. Около двух минут в машине царит напряжённая, почти что гробовая тишина. Рыжий нервно перебирает пальцами на руле, поглядывая на Микки, смотрящего в окно, после чего прерывает её первыми же словами, пришедшими ему в голову: — Пива дома нет. Можем заехать. — Да… пожалуй, — Галлагер чётко слышит, как подрагивает голос Микки, отчего сердце его бьётся быстрее, а руки сжимают руль сильнее. Машина сворачивает с перекрёстка. Тишина, вновь окутавшая салон, становится невыносимой, и Йен впадает в паранойю: что, если в состоянии Микки виноват кто-то? Может, кто-то его задел? Обидел? Или…? О, нет. Галлагер не выдерживает и нажимает на педаль тормоза. Машина останавливается на обочине, после чего он нажимает кнопку аварийной сигнализации. Микки хмурится и с недоумением глядит на Йена. — Мик, что произошло? Поговори со мной, — снова молчание. «Да что ж это такое?!» — Клянусь Богом, если это опять тот белобрысый мудак, я… — Нет, — перебивает Милкович, а затем нервно трёт переносицу. — Я не знаю, в смысле… Я копался в тачке, всё было нормально, но потом… что-то случилось и… брызги, паника, вопли. Я ни хрена не понял. Йен выдыхает, после чего берёт руку возлюбленного в свою и прижимается к ней губами. Он оставляет на ней несколько крошечных поцелуев, на что Микки вздыхает и сдерживает смущённую улыбку. — Ты слишком переусердствуешь. Когда тебя шарахнет было лишь вопросом времени. — Боже, Галлагер… — Нет. — Ты не понимаешь… — Я понимаю, Микки. Я парамедик, я всегда понимаю, о чём говорю. И это — уже перебор. Милкович, признавая, что Йен безоговорочно прав, вновь отворачивается к окну. Его рука по прежнему находится в руке рыжего. — Пожалуйста, не спорь со мной. Он опускает голову и, поджав губы, отвечает: — Хорошо. Йен отпускает руку брюнета и перемещает её на коробку передач. Машина трогается.───── •⋅ꕤ⋅• ─────
Вечером того же дня Микки лежит в ванне, наполненной пеной, от которой исходит лёгкий, молочно-медовый аромат. Его руки располагаются на краях по обе стороны от него, а голова расслаблено откинута назад, когда мягкие подушечки длинных пальцев аккуратно прикасаются к ней. Галлагер сдержал своё обещание; он сидит сзади на небольшой табуретке и разминает притомленные мышцы Милковича, стараясь максимально его расслабить. Он нежными движениями почти что профессионально массирует его голову, периодично спускаясь к шее и поднимаясь обратно. Глаза брюнета закрыты, когда он тихо вздыхает, погружаясь в ощущение истинного удовольствия. Он чувствует, как напряжение постепенно покидает его тело, оставляя лишь чувство блаженства и спокойствия. Йен продолжает терапию, обращая внимание на самые затянутые точки, касаясь их ласково и любовно. — Как чувствуешь себя? — Уже получше. — И всё? То есть я зря рисковал своей жизнью ради стейка? — усмехается Йен. — Не, стейк был хорош, — Микки усмехается в ответ, вспоминая невероятный вкус его самого любимого блюда из всех, что готовит Йен (и то, как в магазине он чуть не огрёб от какой-то женщины, когда забрал с витрины последний кусок). — Просто… Он замолкает, не желая вновь поднимать тему работы, но рыжий всё понимает: — Переживаешь? — Угу. — Мик… — вздыхает Галлагер, после чего поднимается с табуретки и садится на корточки сбоку. — Ты же понимаешь, что мне неважно, станешь ты нефтяным магнатом или нет? Милкович в ответ лишь закатывает глаза, отворачиваясь; сколько бы лет не прошло, комплекс неполноценности даже и не думает покидать его. Он из кожи вон лезет, гоняясь за повышением, лишь бы зарабатывать больше. Ему кажется, что он не оправдывает свою ценность. И сколько бы рыжий не напоминал ему о том, через что они прошли, сколько бы не твердил, что полюбил его ещё грязным гопником, крадущим пиво из магазина, Микки продолжает стоять на своём. Его размышления прерываются, когда Галлагер вновь берёт его за руку. — Не думай об этом хотя бы сегодня. — Что значит «не думай»? Чувак, я столько времени и сил на это убил. А если… если меня уволят? — Микки… — Я серьёзно. Что тогда мне делать? На шею тебе сесть, свесив ножки? Нет уж. — Микки, — Йен чуть повышает голос, дабы утихомирить другого. — Когда уволят, тогда и будем думать. Вместе. В этот момент Милкович поворачивается, и голубые глаза встречаются с зелёными. — Ну, вот почему ты такой? — Потому что люблю тебя? Их лица мгновенно озаряются улыбками, а в глазах зажигаются мельчайшие искорки. Сердце Микки наполняется теплом, а душа — лёгким трепетом. Он шепчет: — Иди сюда, — и Йен тут же ему подчиняется. Их губы соприкасаются легко, почти что невесомо, после чего Микки тяжело выдыхает Йену в рот, прикусывая его губу. Галлагер улыбается и, скользнув взглядом по лицу своего мужчины, обхватывает большой ладонью его шею, притягивая к себе ближе и просовывая язык ему в рот. Поза неудобна, и Микки приходится выгибать спину, но оно того стоит. Стоит томных вздохов Йена и его руки, скользящей с шеи вниз по крепкой груди и твёрдому прессу, а затем исчезающей под слоем воздушной пены. Микки не успевает сообразить, как рыжий обхватывает ладонью его член в воде и мягко трёт пальцами, заставляя его затвердеть в считанные секунды. — Если ты не настроен на продолжение, то лучше тебе прекратить. Сейчас же, — немного строго произносит Микки и всеми фибрами души надеется, что у Галлагера на него большие планы. — Сегодня я собираюсь исполнить любые твои желания, — мурлычет Йен и прикусывает кожу Микки на шее. — Я бы хотел, чтобы ты выгнал Мэнди к хуям из дома, но ты не согласишься, — бурчит Микки, когда вспоминает о младшей сестре, сидящей перед телевизором в зале. — Кстати о Мэнди… тебе придётся быть потише сегодня, — советует Йен, горячим дыханием опаляя ухо Микки. — Ни хрена подобного, — резко отрезает Милкович, — моего мнения она не спрашивала, когда решила заявиться сюда без приглашения. Так что я не собираюсь заботиться о том, что она услышит или не услышит. Её психо-травмы — не моя грёбаная проблема. Йен тихонько смеётся ему в шею, а затем убирает руку с его члена, но только чтобы обхватить Микки двумя руками и помочь вылезти из ванны. Они жарко целуются по пути в спальню, ударяясь обо все препятствия на пути, поскольку не могут оторвать губы и руки друг от друга, как похотливые подростки. Микки падает на белые простыни, немного ёжась от того, какие они холодные, но затем разгорячённое, голое тело накрывает его, словно большое одеяло. Губы Йена, кажется, повсюду. Его треклятый рот совершенно точно находит все уязвимые места на теле Микки, целуя, покусывая и облизывая. Милкович цепляется пальцами за плечи Йена, стараясь не потерять связь с реальностью. Он так долго этого хотел — Йена на себе, под собой, и в себе. Его касания горят огнём на коже, посылая маленькие электрические разряды по всему телу. Микки распахивает глаза, когда его колени разведены в стороны, и крепкое тело его любимого нависает над ним. Член Милковича дёргается в предвкушении, и он нетерпеливо тянется к тумбочке за смазкой, после чего передаёт её Йену. Палец, два, три. Микки сбивается со счёта и тонет в стонах удовольствия, пока Йен терпеливо растягивает его пальцами и собственнически вылизывает рот. Когда Йен оказывается внутри Микки, они стонут в унисон от наслаждения. Милкович готов плакать слезами счастья, ведь лишь об этом он мечтал последнюю неделю. Их тела идеально дополняют друг друга, как кусочки пазла. Они — как один, слаженно работающий, механизм. И так было всегда. Микки обнимает Йена за шею и упирается пятками ему в поясницу, подталкивая и направляя. — Я сейчас кончу, — шепчет брюнет, когда его член напрягается от нетерпения и без желания сдерживаться. — Кончай, детка, — говорит Йен и впивается в губы Милковича жарким поцелуем. Крепкие бёдра Галлагера начинают ещё энергичнее толкаться вперёд, подталкивая Микки всё ближе и ближе к краю. Он чуть сдвигается, и теперь член попадает точно по простате при каждом Божьем толчке, а узкие стенки сжимаются, говоря Йену о том, что Микки готов. Всего нескольких движений веснушчатой руки хватает, чтобы Микки выгнул спину дугой, забрызгав спермой их животы. Но когда Йен опускается, желая слизать белую капельку с груди брюнета, Микки уверен, что может кончить ещё раз. Он сжимает стенки ануса, дабы увеличить давление на член рыжего и через несколько секунд тот кончает с восхитительным выражением лица, а затем валится на грудь брюнета, опаляя горячим дыханием редкие волоски на его груди. — Мы в полном беспорядке. Ну и на кой хер я мылся? — фальшиво возмущается Милкович, зарываясь пальцами Йену в волосы. — Ты единственный человек на планете, который ворчит после секса, ты в курсе? — Йен смеётся и слазит с кровати, а затем тянет за собой Микки прямиком в ванную. Банные процедуры не занимают много времени и, сморенные усталостью, они залазят под одеяло, сразу же переплетаясь всеми конечностями. Йен целует Микки куда-то в волосы, пока брюнет пытается умоститься у него на плече, но после он поднимает голову и тихо шепчет, глядя прямо в изумрудные глаза: — Я люблю тебя. — И я тебя люблю, — отвечает Йен сквозь счастливую улыбку и тянется за нежным поцелуем. Микки засыпает почти мгновенно, пока длинные пальцы лениво и успокаивающе почёсывают его спину.