Прошлое

А сейчас он лежал на холодной земле и выхаркивал последние живительные капли крови, сдирая кожу с пальцев, царапающих землю. Кровью было залито все лицо, перемешавшись с непроизвольными злыми слезами, одежда во множестве мест также пропиталась темно багровой жидкостью, забивая нос своим резким металлическим запахом. Боль была ослепительной и нещадно волнами раздавалась по всему телу, усиливаясь с каждым новым хриплым вдохом, сквозь грудь с "парой-тройкой" переломанных ребер. Ему казалось, словно он лежит на холодной, сырой земле, перепачканный грязью, на протяжении нескольких часов, и что с каждой каплей темной, почти черной крови, сочившейся непрерывным потоком из ран, бесследно сквозь пальцы утекают драгоценные секунды его жизни. Он и понятия не имел, сколько продолжалась эта бесконечная пытка от собственного тела и разума, глаза нещадно слипались , но уснуть сейчас означает отдать себя в ледяные руки самой Смерти. Слишком много крови он лишился насильственным путем, слишком много отдал сам. А она породолжала течь, с каждой секундой все ближе подводя к краю. На кромке сознания промелькнула мысль, что раньше ему и в голову не приходило думать о такой иронии в последние минуты жизни. Прежде чем отключиться, он краем сознания еле уловил, как его накрыла чья то большая тень, почувствовал чьи то сильные, смутно знакомые руки, но они не несли с собой смерть, а даровали тепло, в котором он так нуждался, и чувство защищённости. Аккуратно, стараясь не причинять ещё большей боли, прикоснулись к плечам, перед этим убрав с лица слипшиеся пряди волос, чтобы рассмотреть полуприкрытые налившиеся кровью глаза со стекающими из них алыми слезами, взгляд которых был направлен прямо на неожиданного спасителя, но расфокусирован, смотрел и в упор, и в то же время сквозь. Как вдруг все исчезло. Вместо этого он почувствовал холодные, обтянутые чем то гладким и неприятным, руки. Эти руки были чужими, а от того опасными и ещё более мерзкими для его лихорадочного сознания, что сделало единственный, как ему тогда казалось, в данной ситуации верный выбор - он начал отбиваться, вернее, умудрился сквозь пелену боли несколько раз лягнуть и слепо ударить сжатым кулаком, так как по прежнему ничего не мог различить, помимо мельтешащих всполохов, но в один миг силы, что так неожиданно вернулись на долю секунды, в раз иссякли, и тьма поглотила его. Прошло чуть больше месяца с того дня. Клаус сидел, непрерывно смотря на парня, лежащего на белоснежной кровати прямо перед ним на расстоянии вытянутой руки. Сразу после срочной операции и переливании крови он впал в кому, а спустя три с половиной недели врачи были вынуждены ввести его в нее снова уже медикаментозным способом, так как организм был в настолько недееспособном отвратительном состоянии, что просто не мог сам себя поддерживать. Бинты с лица уже как полторы недели сняли, залепив особо глубокие кровоточащие порезы пластырем, а Клаус все никак не мог забыть ту страшную картину, которую лицезрел, прибыв на место битвы слишком поздно, все уже закончилось. Парень, почти на 15 лет младше него, лежал на сырой земле и из последних сил цеплялся за жизнь, он почти не помнил, как подбежал к нему и, упав на колени, пытался позвать по имени, а когда убедился, в каком тот состоянии, решил прикоснуться, аккуратно, еле заметно, не причиняя и так излишней боли, что испытывал парень все те долгие минуты. Его руки в то же мгновение обагрились липкой, ещё теплой кровью, равно как и колени, что стояли прямо в луже темно бордовой жидкости, что не на шутку испугало его. Ещё никто и никогда на его памяти не был так сильно покалечен из членов их группы, и он не мог отделаться от мысли, что прямо сейчас, в эту секунду на его руках умирает член семьи, именно так можно было назвать их маленький, самый близкий круг весов. Это была не просто кучка людей, связанная одной работой, а настоящая семья. За все годы работы и дружбы они, несмотря на все свои странности, прикипели друг к другу и несомненно переживали, когда кто то попадал на операционный стол, благо, случалось это крайне редко. Этому эксцентричному, вспыльчивому парню со своей особой формой выражения привязанности и чувству ответственности было всего 24 года, настолько же раздражающий, насколько верный и гениальный, в тот момент задыхался, а Клаус не был способен сделать что либо, кроме как показать, что он не один, и надеяться на приезд скорой. Время словно остановилось. Вынырнув из недалёких воспоминаний, он вновь посмотрел на него более осмысленным взглядом. На специальной большой больничной кровати юноша, что никогда не жаловался на рост, выглядел столь маленьким, уязвимым и неподвижным, обмотанный трубками и капельницами, что непроизвольно наворачивались слезы, видеть его таким было странно и неправильно. Больше 70% всего его тела было перемотано бинтами, что так ярко контрастировали с кожей, слишком бледной для её здорового оттенка. Врачи сразу сообщили, что его выживание - чудо, он потерял столько крови, что обычный человек давно бы умер, а тот, в силу своей способности, продолжал сражаться и в конце концов до последнего держался в сознании. Операция длилась больше 10 часов, и все это время они сидели в полном тишине перед входом в операционную, каждую секунду ожидая, когда же выйдет хоть кто то и прервет эту томительную пытку ожидания. Лео вместе с КК не могли найти себе места, остальные же пытались всеми силами всячески держать себя в руках и не поддаваться панике, надеясь на лучшее и ни в коем случае не готовясь к худшему. Из-за того, что именно Запп отвечал за анализ, реакцию и скорость атаки, то всегда раньше остальных появлялся на поле битвы и первым брал на себя удар, либо самостоятельно расправляясь с угрозой, либо же сдерживая ее до Клауса с перчаткой. По этой причине ему всегда доставалось больше всего, и в больнице он был самым частым гостем, однако никогда ещё последствия не были столь тяжелыми, и дело не только в физическом уроне. Когда же к ним, наконец, вышла медсестра и сообщила, что пострадавшего через пару минут переведут в реанимацию, у всех отлегло от сердца, и вскоре они смогли увидеть его впервые за последние несколько часов. Возвращаясь мыслями в палату, Клаус вскользь отметил, что с того дня он выглядел не многим лучше. Бледный, с взъерошенными волосами и прядями, выбивающимися из под повязки головы, помимо всего остального тела, под правым глазом огромная темная ссадина, левый так вообще закрыт марлей, рассеченные бровь, переносица и губа еле заметно покрыты засохшей коркой. И осунувшийся. В силу своего телосложения он всегда был поджарым, однако не испытывавашим недостатка в силе, мог с голыми кулаками полезть на кого угодно и в большинстве случаев одержать победу, а сейчас лежал, словно поломанная кукла, единственным признаком жизни которой являлся непрерывный счёт кардиометра, мирно пикающего в такт сердцебиению. На следующий день после операции врач подробно объяснил им, что состояние тяжёлое, это правда, но на данный момент стабильное и выглядящее хуже, чем на самом деле. Первые несколько недель лечения после пробуждения будут муторными, однако, когда организм достаточно окрепнет, он быстро пойдет на поправку, главное следить за регулярным приемом препаратов. С другой стороны кровати на стуле спал Лео, за все это время он почти не отходил от Заппа, а когда они остались с Клаусом наедине, признался, что тот для него стал старшим братом и, несмотря на все разногласия и подколы с его стороны, и бесячий характер, он за него переживает. Клауса это совсем не удивило, Запп с Лео очень быстро спелись, он давно знал старшего, а младший был открыт и никогда не скрывал эмоции и истинные чувства. КК и Стивен регулярно заходили и узнавали о его состоянии, все были на взводе и всё ждали, когда же свершится долгожданное чудо. Запп редко оставался один, рядом всегда кто-то был. Клаус бы ещё долго мог оставаться погруженным в собственные мысли, как вдруг что то заставило отвлечься его, но он не сразу понял, что именно. В гробовой тишине комнаты, разбавляемой тихим жужжанием мед-техники, один единственный звук выбивался из общего монотонного гула - кардиометр. Скорость сердцебиение внезапно увеличилась, и Клаус уж было подскочил звать врача, но вовремя заметил изменения в лице Ренфро. До этого момента его лицо было настолько спокойным, что казалось, будто он просто в глубоком сне, но тут брови на бледном лице слегка сошлись у переносице и через несколько секунд его здоровый глаз еле приоткрылся, обрузуя узкую щелочку. Какие то мгновения он просто смотрел в никуда, очевидно абсолютно не понимая, что происходит, и Клаус решился сообщить о своем присутствии, легконько прикоснувшись к незабинтованному участку его руки. Это подействовало, и потерянный сонный взгляд медленно переместился, почти тут же став гораздо более осмысленным и в то же время каким то загнанным. -Запп? Запп, ты слышишь меня? Все хорошо, ты в больнице, тебе больше никто не причинит вреда.- заговорив, Клаус сразу же принялся успокаивать его, проклиная себя за оплошность, увидев начинающуюся зарождаться панику. _запп_ Первое что он почувствовал, когда сознание начало медленно возвращаться к нему, это слабость. Она пропитала буквально каждую клетку его искалеченного тела, что он огромными усилиями смог открыть глаза только с пятой попытки. Вернее, глаз. Затем был дискомфорт, жуткий дискомфорт от бинтов, плотной перевязи на груди, стягивающей переломанные ребра и закрывающей глубокие кровоточащие раны, и правой ноге от ступни до колена. Он ещё не чувствовал боли, так как только начинал вновь ощущать собственное тело, но непременно знал, что она придет позже и никакие обезболивающие полностью не спасут его. Он понятия не имел откуда в нем такая уверенность, мало того, вообще ничего не понимал о происходящем, помимо своего нахождения в больнице. Спустя несколько секунд, как он открыл глаза, кто то дотронулся до его правой руки, и он, переведя взгляд, увидел с боку от себя Клауса. Буквально через несколько секунд память прояснилась , а эмоции, вызванные воспоминаниями о произошедшем, захлестнули его с головой, и, видимо, это как то отразилось на нем, потому как выражение лица Клауса сменилось на обеспокоенное, и он услышал : -З..п?...апп? ... слышишь меня? Все хорошо... В ответ он только и мог сонно моргнуть и то, только одним лишь глазом, второй был закрыт марлей, как он успел заметить. Тут вдруг какой то другой звук, кроме писка медтехники, что уже успел выбесить за такой маленький отрезок времени, завладел его вниманием и он, медленно повернув голову в другую сторону, увидел спящего Лео, поняв, что этот звук был звуком его сиплого дыхания. Парень сидел в небольшом кресле, склонив голову вниз, при этом одна рука лежала на его больничной койке. Силы не спешили возвращаться, а потому он только и мог, что смотреть на него. Голова начала болеть сильнее, из-за посекундно возникающих в ней вопросов, ответы на которые ему не терпелось получить. "Сколько он так провалялся?" "Какой урон нанес тот ублюдок, так его отметеливший?" "Что произошло после?" "Где остальные?". Единственный человек, способный просвятить его, находился на расстоянии нескольких десятков см.