Боги наказали нам жить

— Госпожа, проснитесь…. уже так поздно! — Ракна… — простонала в подушку девушка, пытаясь натянуть одеяло на голову и скрыться от настойчивого голоса служанки. — Проснитесь, пожалуйста! Госпожа, ваш учитель скоро прибудет. — Ракна, пойди прочь… — Госпожа, вы же уже проснулись. Давайте, давайте… Одеяло безжалостно сдернули чужие руки, и она почувствовала как по телу прошелся прохладной волной воздух. Декабрь в этом году не был ни чем необычным —температура на улице едва опускалась ниже двадцати пяти, так что кондиционеры, как и летом, работали в полную мощность. И стоило остаться без уютного тепла одеяла, как все сонное марево спало с недовольной молодой госпожи. Она бы хотела упрямиться и дальше, хотела валяться в кровати вместо того, чтобы вставать и тем более идти на занятия… но сон как рукой сняло. Разочарованно вздохнув, девушка нехотя села на кровати, зевая и потирая веки. А когда наконец-то посмотрела на свою служанку, в зеленых глазах было возмущение достойное поистине королевской особы. Но Лилавати Басу практически такой и была. Наследница главной семьи в Дюжине и Бенгалии, дочь правящей и ведающего, благословенная любовью самого Махадева Рита-Шивы. С детства окруженная мужчинами, которые делали все, что она пожелает. Отец, дедушка, дядя, брат, да и все подрастающие в Калигхоре юноши буквально готовы были выполнять все ее причуды, хотя она еще была лишь наследницей, а не главной госпожой. И Лилавати этим с огромным удовольствием пользовалась. — Госпожа, давайте скорее, — причитала Ракна, которая сама была всего лет на пять старше Лилавати. Наверное, поэтому совершенно не являлась для нее авторитетом, и почти всегда тщетно пыталась добиться от Лилы следования расписанию. А расписание у нее всегда было очень насыщенное. Многочисленные учителя, от истории и философии до политологии или танцев, сменялись официальными мероприятиями и неофициальными визитами. Едва Лиле исполнилось четырнадцать, мать стала активно вовлекать ее в общественную жизнь Бенгалии, брать на деловые встречи и в поездки. Вот уже два года госпожа Басу полностью передала на дочь часть своих забот: например, помощь одному из приютов Калькутты и инициативу по реставрации храма. Конечно, все дела ей еще не доверяли, по финансовым вопросам были наставники и специалисты, но Амала Басу настойчиво готовила дочь к тому, что ее ждет в будущем, максимально вовлекая в свои дела и обязанности. И Лила иногда готова была буквально кричать от этого. Громко, надрывно, требовательно и возмущенно, кидаться в прислугу подушками и топтать ногами, бунтовать против бесконечных дел. В конце концов, ей всего шестнадцать! Что ее мать делала в этом возрасте?! Играла, гуляла, училась в школе и была самой обычной девушкой! А не… вот это все! — Госпожа, что у вас с волосами? — со вздохом покачала головой служанка, когда, недовольно поджимая губы, девушка села за туалетный столик. На голове у младшей госпожи действительно было что-то странное. На ночь длинные густые волосы заплели в две косы, но они снова каким-то магическим образом распутались и растрепались. Служанка быстро принялась ее расчесывать, наводя привычную красоту. Впрочем, даже растрепанная и заспанная, она не могла жаловаться — Лилавати была красива. Вобрав в себя лучшие черты матери и отца, смуглокожая и зеленоглазая, с пухлыми губами и стройной фигурой, но не лишенная привлекательных округлостей — которые довольно рано оформились на зависть всем ее сверстницам, — с роскошной копной черных, чуть вьющихся волос. Она ловила восхищенные взгляды где бы ни появлялась, видела как на нее смотрят и мальчики, и мужчины… и совершенно этого не стеснялась и не боялась. Она знала, что никто не посмеет даже подумать о том, чтобы прикоснуться к ней, если не хочет остаться без глаз или руки. И эта вседозволенность иногда играла злую шутку, потому что наряды молодой госпожи порой были более чем роскошными и провокационными. Но не сегодня. Сегодня Ракна приготовила ей классический лехенга-чоли роскошного изумрудного цвета с золотыми цветами по юбке и топу. Она потратила немало времени, чтобы найти в шкатулках на столике нужную пару сережек, колье и широкие золотые браслеты — украшений у Лилы было, кажется, даже больше чем у ее матери. Ей дарили их все: от отца и дяди до бизнесменов, желающих получить поддержку семьи Басу. И ей нравилось иногда менять украшения по три раза на дню, как и переодеваться. Они успели собраться почти вовремя. Оказалось, Ракна обманула госпожу и заставила думать, что та проспала, лишь бы поднять к нужному часу. Обман раскрылся, когда в гардеробной Лилавати увидела настенные часы. — Уллу! Ты говорила, что я проспала! — гневно воскликнула Лила, прожигая служанку взглядом. — Не выражайтесь, госпожа! — ужаснулась она. — Если ваша мать услышит… — Пусть слышит! Зачем ты солгала мне? — Если бы я не сказала, что вы проспали, вы бы не встали. — Встала бы! Не смей больше лгать мне. Ненавижу. — Да, госпожа… Не удостоив больше служанку вниманием, Лила направилась в столовую. Время завтрака в их доме уже прошло — госпожа Бенгалии обычно начинала свой день куда раньше. Они давно уже не собирались на завтраки всей семьей, чаще всего только на выходные. И это тоже не нравилось молодой госпоже. Внутри сверлило странное обидное чувство, будто ее просто все бросили. И это при том, что в особняке Басу в последние годы было столько жильцов! Но Боги улыбнулись Лиле в этот день. И хмурое личико девушки преобразилось. — Дядя! Неужели я наконец-то буду завтракать не одна?.. Киран, по своей старой привычке читающий утреннюю газету, широко улыбнулся племяннице, с шелестом страниц складывая прессу в сторону. — А вот и наша прекрасная принцесса проснулась. Присоединяйся. Несмотря на то, что именно Киран Басу, вместе со своим бизнес-партнером и лучшим другом Риши Дубеем, стал амбассадором компьютеризации в Бенгалии, и к концу тысячелетия список их клиентов перевалил на тысячу, сам он, повзрослев, любил с утра прочитать именно печатную прессу, чтобы быть в курсе свежих новостей. — Проснулась… — фыркнула Лила. — Скорее, была безжалостно вытащена из кровати асуром. Она заняла место за столом напротив, и кто-то из служанок тут же метнулся к ней с подносом, вынося то, что дожидалось на кухне позднего второго завтрака. Правда, девушка проигнорировала пани-пури и потянулась к фруктам. Киран лишь усмехнулся. Уж он-то хорошо знал нрав своей племянницы. Несколько лет назад он вместе с беременной первенцем супругой переехал обратно в особняк Басу. Амала очень хотела, чтобы вся семья держалась вместе, к тому же Джая теперь работала в международном отделе при администрации Калькутты, и младшей ветви семейства Басу не было нужды искать себе отдельное жилье. Киран и Джая не стали особо сопротивляться — в особняке у них был полный штат слуг и нянек, которые только освободились от активных детей главной госпожи и готовы были перехватить новую эстафету. С тех пор семейство Басу благодаря Кирану и Джае расширилось еще на двоих детей, младшему из которых совсем недавно исполнился год, и уж теперь Амала могла вообще ни о чем не переживать — наследников династии было хоть отбавляй. У Риши и Дипали тоже родилось двое детей, и Амрит, после спокойной смерти своего отца от старости оставшийся единоправным хозяином огромного особняка Дубеев, благодаря своему дару убеждения смог переманить расширившееся семейство перебраться в опустевший дом. Ему все еще принадлежала немалая часть особняка — и номинально, и по бумагам, — однако Амрит уже давно там не появлялся. А Киран, наконец, смирился с тем, что Дубей — такая же часть его семьи, как и Амала, и Рэйтан, и племянники. Сложные взаимоотношения между двумя семьями стали привычными для общественности. Даже в какой-то степени почитаемыми: никогда еще семьи Дубей и Басу не были такими сплоченными. Этот анклав казался нерушимым, и каждая семья в Дюжине мечтала к нему присоединиться. Перед Лилавати появилась масала, и она наконец-то перестала уничтожать персики, тщательно выбирая их с фруктовой тарелки. — Ты не видел Деву сегодня? — Нет, милая, не видел, — пожал плечами Киран. — Может, он в Калигхате? Я слышал от Амрита, что парень просился в тайную храмовую библиотеку. — Папу карри не корми — дай посидеть в библиотеке. Ну или в мамином кабинете. — Она фыркнула. — Боги, лучше бы я с ними сидела, чем эти бесконечные учителя. Зачем, зачем мне может понадобиться эта проклятая химия?! — Кошечка, смысл школьных предметов не в том, чтобы они тебе когда-то в будущем пригодились, — назидательно проговорил Киран, медленно смакуя кофе. — А в том, чтобы научиться смотреть на мир с разных сторон, понимаешь? «Кошечка» было домашним прозвищем Лилавати за красивый разрез глаз и привычку медленно, немного жеманно, совсем как кошка, моргать, глядя собеседнику в глаза, когда ей что-то было от него нужно. А еще — за умение выпускать коготки. — Я уже ездила в Италию, Швейцарию, Грецию, Францию, Англию и Израиль, я и так могу посмотреть на мир с разных сторон, — парировала она. С тех пор как детям исполнилось десять госпожа Басу старалась находить в году хоть одну неделю, чтобы провести ее где-нибудь в другой стране всей их большой семьей. Она пользовалась возможностью показать Лиле и Деве мир, на время погрузить в другие культуры. Воспитывая детей с глубоким уважением к наследию Индии, она всегда призывала смотреть на жизнь шире. — Я имел в виду другое, — мягко, терпеливо улыбнулся ей Киран. — Кругозор — это замечательно. Путешествия и знакомства с новыми культурами тоже расширяют кругозор, ты права. Но я говорил про законы Вселенной. Почему наша планета крутится вокруг Солнца и не улетает в открытый космос, к примеру? Потому что она подвластна законам физики, которые держат ее на эллиптической орбите. Почему сила воды может преобразовываться в энергию? Что такое огонь? Как из двух клеток получается спустя девять месяцев целый человек? Школа дает знания понемногу обо всем, позволяя разобраться в себе и понять, чем тебе интересно будет заниматься в будущем. Киран фыркнул, глядя на племянницу. — Но мои слова для тебя, конечно, ничего не значат, и я это понимаю. Я тоже в школе хотел только гонять мяч по площадке и больше ничего. Но я вырос, и именно школьная база позволила мне поступить в университет и заняться большим и интересным бизнесом. А баскетбол оставить для души. И не только — в свои тридцать четыре года Киран обладал шикарной формой именно благодаря регулярным тренировкам и спорту. — Дядя, я прекрасно знаю, чем я буду заниматься в будущем. Лилавати всегда говорила это со странной смесью крайнего самодовольства и отчаяния. Ей нравилось как это звучит — «главная госпожа Бенгалии», нравилось положение, признание и власть, нравилось осознавать себя буквально будущей королевой. И одновременно вызывали ужас и ненависть все эти уроки, встречи, дела. Единственным, кому она открыто могла сказать о своих страхах, был Девдан. Только ему всегда уверенная девушка, с горделиво вздернутым носиком и торжествующим взглядом, могла тихим шепотом сказать, что боится. Дева был ее самым доверенным человеком с раннего детства. Она очень любила и маму, и отца, знала, что всегда может прийти к Рэйтану за советом и никогда не получит от него осуждения… но именно брат, с которым они разделили миг рождения, оставался самым близким. Молчаливый сын аватара порядка Махадева Рита-Шивы тоже нес на плечах свое бремя — быть духовным проводником Бенгалии после того, как его отец снимет с себя полномочия. Он упорно учился, поглощая знания о культуре и духовности, изучал с отцом нематериальные миры, пробовал свои силы. Он знал, что Третий глаз Шивы, коим он был одарен с рождения, может быть как помощью, так и самым разрушительным оружием во всем человеческом мире. Но для нее он был просто «ее Дева», а она «его Лила». И не было ничего более умиротворяющего, чем объятия ее брата. — Что ж… Здесь не поспоришь, — улыбнулся Киран. И подмигнул ей. — Поэтому ты имеешь полное право прогулять пару-тройку уроков по химии. — Так и скажу маме в следующий раз, когда она спросит меня почему я сбежала, — рассмеялась Лилавати. Они поболтали еще немного за завтраком, пока не пришла служанка Лилы, чтобы проводить ее в кабинет, где проходили занятия. Химия, физика, геометрия и прочие точные науки были у наследницы Басу ненавистными. Она предпочитала гуманитарные науки, даже любила читать, хотя и предпочитала этому занятию что-то активное. Танцы и музыка были единственными уроками, на которые она готова была идти куда и когда угодно. Лиле было чуть больше шести, когда ей дали первый урок игры на ситаре — учитель решил попробовать традиционный инструмент вместо классического фортепьяно, и не прогадал. Тогда в комнату зашел отец девочки и так любовался ей, что Лила буквально загорелась желанием научиться играть. Папа рассказал ей как сам учился игре в детстве, но забросил, и она твердо решила, что научится. Теперь на семейных праздниках или после ужинов ее часто просили сыграть что-нибудь и спеть — Лила почти никогда не отказывала. Ей нравилось как внимательно все слушают ее, нравился любящий взгляд отца и горделивая улыбка матери. Но сегодня занятие было не из приятных — изучать нудные, сложные формулы было совершенно невыносимо. особенно когда в окна комнаты из сада начали доноситься детский смех и голоса. Дядя риши часто приезжал в особняк с женой и детьми — младшие Дубеи и Басу были погодками и с удовольствием проводили время вместе. В такие дни дом превращался в филиал детского сада, но даже приверженная своим делам госпожа Бенгалии не возмущалась такому шуму и суете. Наоборот, она любила такие моменты, ей нравилось слышать детские голоса. Учителя по химии сменил учитель истории, потом, после короткого перерыва на обед, у Лилавати были два часа литературы. Полдник Ракна принесла прямо в кабинет. — Госпожа, — обратилась она к девушке, когда тарелка с самоса опустела, — ваши родители хотят видеть вас. Они ждут в кабинете. Лила нахмурилась. Она слишком хорошо знала, что кабинет не означает ничего хорошего. Госпожа Бенгалии четко разделяла вопросы семейные и деловые, поэтому вряд ли мать с отцом пригласили ее, чтобы просто узнать как прошел день. В кабинет Лилавати зашла без стука. Мама сидела на диване в той части комнаты, где стоял стол переговоров. Отец был в полуметре от нее на том же диване, довольно расслабленно расположившись в подушках, и неспешно потягивал из чашки масалу. Заметив вошедшую дочь первым, он тепло ей улыбнулся, пустив от глаз мелкие морщинки, и привычным норовистым движением откинул от глаз волны челки с проседью. — Мама, папа… Лила прошла к ним, но не торопилась занять место рядом, предчувствуя какой-то разговор. — Милая, я не видела тебя со вчера, хотя мы живем в одном доме. — Амала устало потерла переносицу и прихлопнула ладонью по дивану. — Как будто это моя вина, — пожала плечами Лилавати. — Лила… — Ты вечно занята, а у меня постоянно куча занятий. — Лилавати. Амрит решил вклиниться в разговор своих любимых женщин. Тон его был мягче, чем у Амалы, но показывал, что дерзкий норов дочери сейчас лучше не проявлять, а послушать родителей. — Детка, я буду рада если ты присядешь, и мы сможем поговорить. Лила не смела ослушаться отца: однажды испытав на себе его гнев за непослушание, она поняла, что даже всепоглощающая любовь имеет свои пределы. Вернее, его терпение. И больше старалась не испытывать лишний раз. На диван она так и не села, потому что хотела видеть родителей, просто пододвинула один из стульев, стоящих у стола, и села напротив. Мама переглянулась с отцом, вздохнула — это Лиле тоже совершенно не понравилось, дурной знак — и заговорила. Неторопливо, спокойно и очень… осторожно? Обычно все, что обсуждалось в кабинете, преподносилось более уверенным и решительным тоном, но мама почему-то была сейчас очень не настойчива. — Лила, любовь моя, я знаю, что ты в последние пару лет начала свои первые шаги, чтобы приблизиться к титулу главной госпожи Бенгалии. И хотя у тебя еще не один год до этого момента, хотя все это лишь дела далекого — я надеюсь, — будущего, мне приятно видеть как становишься на этот путь. У меня не было столько времени как у тебя, пришлось постигать все разом, учиться на ходу: так, словно… меня просто бросили в бурную горную реку и сказали «плыви». С тобой все иначе, и у тебя есть время подготовиться, научиться, понять все… — Мам, о чем ты? — Знаю, вступление очень долгое, но так нужно. Дело в том, что статус главной госпожи Бенгалии требует некоторых… обязательств. И не только в качестве главы Дюжины и Калигхора. Например, она должна оставить после себя наследников. Кошачьи глаза Лилавати изумленно расширились, и она испуганно бросила взгляд на отца. — Не пугайся! Просто послушай! — тут же вскинула руки Амала. — Мы не собираемся выдавать тебя замуж в ближайшие годы, Лила, не бойся, — поддержал ее Амрит. — Формат ранних браков в нашей семье благополучно ушел на второй план, и я этому даже рад! Но… Обычно все, что шло после «но», было плохим. — Тебе стоит начать присматриваться к достойным кандидатам уже сейчас, — продолжил Амрит. — Это серьезный шаг, Лила. — Нет, — категорично отрезала Лилавати, скрещивая руки на груди и возмущенно запыхтев. — Дорогая, послушай меня, — снова заговорила мать. — Я понимаю, что это не вопрос ближайших лет. Не замужество, нет. Но помолвка это то, о чем тебе стоит задуматься уже сейчас. — Нет! — Лила! Не отрицай эту мысль так скоро, прошу тебя. Подумай об этом, присмотрись к потенциальному мужу… — Вы уже и это решили?! — Возмущение всколыхнулось в девушке волной, она вскочила со стула. — Ты хочешь отдать меня кому-то? Хотя сама пошла против того, что была «нареченной» и не просто помолвкой, а связанной перед Богами?! — Пошла. — Мать улыбнулась. — А теперь мой «нареченный» — твой отец, мужчина без которого я не представляю свою жизнь, которого я люблю. Судьба привела меня к нему, хотя я отчаянно от него бежала. — Ага! Но замужем ты все равно за другим! — Потому что у меня не может быть два официальных мужа, — вздохнула госпожа Басу. — Девочка моя, послушай. Просто услышь меня. Нам с твоим отцом поступило предложение о помолвке — с достойным, привлекательным молодым человеком. Он всего на три года старше тебя, красив, богат и буквально осыпет тебя подарками и украшениями, если ты станешь его супругой. Не раньше, чем вы оба будете готовы, конечно же. — О ком ты? Лилавати прекрасно знала все семьи из Дюжины и большинство близких к ним, но родители бы точно не рассматривали кого-то менее доверенного и влиятельного, чем… — Кунал Шарма. Амрит чуть сощурился, очень внимательно наблюдая за реакцией дочери. Лила фыркнула, усмехнувшись и скривив губки. Кунал… был хорош собой. Он действительно являлся почти ее ровесником, но эта минимальная разница в годах играла в его пользу как фора в матче. Спортивный, уже непохожий на нескладных мальчишек ее лет, он был… молодым мужчиной. Слово юноша ему вообще не подходило: широк в плечах, подкаченный. Она хорошо помнила это после того как этим летом Дюжина устроила поездку в резиденцию на Бенгальском заливе. Кунал был очень красивым… Хотя, конечно, вряд ли мог бы затмить Девдана — брат, даже будучи младше, обладал такой фигурой, которую она видела разве что у статуи Аполлона Бельведерского в Ватикане, а о волосах, глазах и губах вообще можно было только вздыхать. Но Кунал... не разочаровывал. А о сапфирах и украшениях Шарма не знал только слепой, глухой и немой — у нее уже было несколько украшений от этой семьи, невероятно красивых и неприлично дорогих. А еще он всегда неплохо шутил. Когда они еще были детьми и проводили время в шумных компаниях наследников, всегда соглашался на ее рискованные авантюры. А один раз даже взял вину на себя, хотя по глазам отца Лилавати видела — он ни на секунду не поверил. Наверное, поэтому и заставил смотреть как наказывает Кунала. Притихшая, задумчивая дочь вызвала у Амрита торжественную улыбку, которую он едва успел подавить. Но Амала все равно смогла увидеть, как дрогнули углы его рта. — Подумай об этом, — нарочито небрежным тоном кинул отец. — В любом случае, если он тебе не по нраву, можно не переживать за парня: не думаю, что такая хорошая партия, как Кунал, будет ходить холостяком долго. А мы совершенно не торопим тебя с решением. — Да, мы не настаиваем, — согласно кивнула мать, вынуждая Лилу поднять задумчивый взгляд к родителям. — Конечно, Шарма очень ждут и надеются получить ответ, но мы дали им понять, что такие решения не принимаются быстро. И что я не дам согласия — без твоего. Поэтому мы просим тебя подумать, хорошо? Лила неуверенно кивнула. — Вот и отлично, — улыбнулась мама, переглянувшись с отцом, и протянула к дочери руки. — Иди сюда, девочка моя, не сиди букой. Расскажи нам как прошел твой день, ладно? Лилавати из врожденного упрямства выждала несколько секунд, прежде чем подняться и неторопливо подойти к дивану, присаживаясь между родителями. И сразу же оказалась в сомкнувшихся объятиях матери. Госпожа Басу крепко стиснула дочь, целуя ее в висок и в лоб. — Я хочу знать все. Рассказ Лилавати, как всегда, был богатым на эмоции, эпитеты, жесты и мимику. Рассказывая даже о самых обыденных вещах, она словно экранизировала по ролям литературное произведение, подражала и передразнивала манеру речи, корчила рожицы и изображала. С годами в этой манере стало меньше детской театральности и больше саркастичности, но все равно наблюдать за ее живым и ярким лицом в такие моменты было крайне увлекательно. Они проболтали около часа — обсудили день, планы на выходные, предстоящие рождественские праздники. На общий ужин сегодня снова не было времени, так что в столовой они оказались на этот раз с Джаей, Дипали и всем выводком их детей. Дяди уехали по делам, оставив своих жен в особняке. Суета понемногу стихала. Родители снова заперлись в кабинете, тети — в большой игровой комнате для детей, куда переместились из сада. Но мелкие, вымотанные активным днем, уже зевали, и скоро их крики и визги сошли на нет. Переодевшись в пижамный костюм и небрежно собрав волосы в косу, Лила расположилась на подоконнике с одной из недосчитанных книжек. Около девяти вечера к ней в комнату постучались. — Лила, это я, — услышала она голос брата. — Могу зайти? — Дева! — Она охнула, соскакивая с подоконника. — Конечно, входи. Девдан, все еще в дневной одежде, прошел к ней, плотной закрыв за собой дверь. В руках он сжимал книгу, очень старую, судя по потрепанному переплету, — явно взятую на время из той самой тайной храмовой библиотеки, куда он так стремился попасть, — но сразу же отложил ее на тумбу, чтобы не отвлекаться. Лилавати уже потеряла счет всей той литературе, что прошла через ее жаждущего знаний брата. Его черная с серебристой вышивкой шервани была застегнута на все пуговицы, но на вьющихся, немного отпущенных у ушей волосах осела пыль, которую Девдан, скорее всего, не заметил: в плане внешнего вида он все-таки был педант почище любого из их отцов. — Ты уже готовишься ко сну? — Дева с легким удивлением окинул легкомысленно короткую пижаму сестры. Подобное выражение эмоций было для него максимумом. С возрастом Девдан стал еще больше похож на своего отца сдержанностью и некоей отстраненностью от мира. Что делало его невероятно привлекательным в глазах множества подрастающих наследниц Дюжины. Однако и в этом Дева отличался от окружавших его людей: в тринадцать лет он совершенно будничным тоном, за завтраком, вдруг объявил, что его не интересуют ни девочки, ни мальчики, жениться ни на ком он не намерен, и вообще, единственным истинным интересом в этой жизни он считает изучение законов мироздания. Родители приняли это заявление с пониманием, дядя с недоумением, а самой Лиле было буквально все равно. Брат оставался для нее главным оплотом доверия и спокойствия. И даже после этого он не перестал приветствовать ее или прощаться так, как они привыкли еще в малолетстве. — Просто избавилась от всей этой тяжести и читала. — Она пожала плечами, подходя к брату. Крепко его обняла и приподнялась на носочки, чтобы нежно прижаться к его губам. Девдан, прикрыв глаза, поцеловал ее в ответ. В их поцелуях не было ни капли эротизма, лишь нежная привязанность, исключительное доверие. Брат с сестрой никогда не делали таинства из своих чувств друг к другу: весь ближайший круг знал об этом приветствии, прощании и просто жесте поддержки. Но после того, как Девдан сделал то заявление за завтраком, внутри Лилы поселилось маленькое чувство гордости, что лишь она теперь имеет право целовать эти красивые губы. — Тебя что-то волнует, — проговорил Дева, когда сестра чуть отстранилась. Сокрытое око, Третий глаз Шивы, был плотно закрыт, но ему не нужно было божественное вмешательство, чтобы считывать эмоции Лилавати. Она скорчила рожицу и кивнула в сторону кровати, забираясь первой. Усевшись в позу лотоса, она обняла одну из подушек. — Меня сегодня вызвали родители. Они сказали, что пора задуматься о помолвке! О помолвке, представляешь?! Мама устроила такое долгое и пространное вступление, как будто ей его надиктовал Рэйтан прямо в ухо. А все к одному — я должна согласиться. Это их «подумай» не означает, что, если я откажусь, они кивнут и оправят Шарма восвояси… — Шарма? — Брови Девдана чуть вздернулись. — Ты же сама не далее как месяц назад с придыханием бегала по всей комнате и говорила о том, насколько Кунал хорош собой и как метко шутит. — Я так не делала! — мгновенно возмутилась девушка. — Ничего я не бегала и не… придыхала… Но ее щеки предательски вспыхнули. — Лила. Тебе нравится Кунал. Но ты просто набиваешь себе цену перед родителями. — Не смей так говорить! — Лилавати возмущенно прихлопнула по колену сидящего рядом брата подушкой. — Я не набиваю себе цену! Да, он… он красивый, богатый, он с чувством юмора… но я не хочу, чтобы он еще десять лет ходил с самодовольным лицом и думал, что я его собственность! — А с чего ты решила, что он будет так делать? Может, ты искренне нравишься ему, и он хочет не упустить тебя. — А может, это такая же сделка как продажа одного из их заводов, — недовольно поджала губки девушка. Ее осенило секундой позже. — А мы можем подсмотреть за ним?! Ты можешь? — Нет, — категорично отрезал Девдан. — Использовать божественный дар ради этого я не буду. И нет, пока ты не сказала это вслух, просить отца подсматривать за наследником Шарма я тоже не буду. Это мелочно, Лила, и недостойно. — Как может быть мелочно то, от чего зависит вся моя жизнь? Они выдадут меня за него, а вдруг он окажется… извращенцем! А вдруг… жестоким? Это же моя безопасность, от этого зависит моя жизнь! Дева мученически вздохнул и уронил лицо в ладони. — Махадева Шива накажет меня за это… — глухо пробормотал он. — Не накажет, это во благо! Брат долго буравил Лилавати черными глазами — и протянул ей раскрытую ладонь. — Ладно. Немного подсмотрим за ним. Но только один раз! И если там не будет ничего интересного, то больше мы этого повторять не будем, ясно? — Какой ты строгий. — Лила протянула руку и крепко сжала его ладонь. — Дыхание, — коротко кинул ей Дева, закрывая темные глаза. Им надо было синхронизировать дыхание. Сердечный ритм тоже понемногу успокаивался, становясь редким, но очень четким. Видений у Лилы не было, и искалеченными духами она не умела управлять, как это делал ее отец, но ей и не нужно было — Девдан выступал в роли идеального проводника. Веки Сокрытого ока чуть дрогнули и приоткрылись. Перед ними растянулось, отливая синеватым туманом, окно в реальности, в котором виднелся кусок чужой комнаты. Кунал был не один… и почти не одет. В одних расшитых штанах, небрежно приспущенных на бедра, он расхаживал по комнате туда-сюда и перекидывался небольшим мячом с младшим братом. — И они согласились? — допытывался Анил. — Родители не сказали, — пожал плечами наследник Шарма, и Лила почувствовала как в груди стало волнительно-жарко от того, как прокатились мышцы по его торсу, когда мяч улетел в руки его брата. — Басу никогда не принимают такие решения быстро. — Зачем это тебе? Ты хочешь жениться? — Конечно, хочу. — Фу, гадость. — Посмотрю на тебя через пять лет. Будешь ныть, что всех нормальных девчонок разобрали, и тебе достанется какая-нибудь простушка. — А тебе, конечно, подавай самую лучшую. — Лилавати и есть лучшая. Девушка самодовольно улыбнулась, а вот двенадцатилетнему Анилу было явно все равно. — Обычная, как все, девчонка и девчонка. — Не говори так, — строго осадил его брат. — Лила — дочь двух лучших семей. Она красивая, умная и при этом не рафинированная. Не притворяется и не юлит. Капризная местами… — он пожал плечами, — но такой как она это позволено. — Ну да, конечно, любимая дочурка, — скривил губы Анил. — Кунал, брак — это стремно. Жена постоянно будет виться вокруг тебя, представляешь? А такая, как Лилавати, вообще совать свой нос повсюду. И кстати! Ты всегда будешь ниже ее по статусу. Тебя разве это не злит? — Басу должны править. У них это хорошо получается. Статус не главное, все равно будем заодно. — Ага, пока она не найдет себе второго мужа как мамочка, — мерзко хихикнул младший. И не успел опомниться, как его за тонкую рубашку схватил Кунал, чуть встряхивая. — Не тебе судить о замысле Богов. Молоко еще на губах не обсохло, а уже тявкаешь. Рискнешь сказать такое госпоже Басу, Дубею или Махадева Рита-Шиве? — Э! Ты чего, я же это… ну, просто… пошутил типа. — Грязь это, а не шутка, — отбрил Кунал. — И вообще, кто бы что ни говорил, а их союз стал для всей Дюжины спасением. Отец разве не рассказывал, что творилось здесь двадцать лет назад? Нам с тобой и представить страшно такое, когда брат идет на брата, предательство внутри ближайших родственников. Они все это вычистили и построили новый порядок на руинах старого. И мы все живем в мире и довольстве только из-за этого. Судя по взгляду младшего Шарма, он знал. — Ой, да ты просто запал на эту Басу и все, — скривился Анил, явно не желая признавать правоту брата. Кунал фыркнул — и взъерошил ему волосы. — Дурачина. Лилавати чуть сжала ладонь брата, давая понять, что увидела достаточно. Когда пространство перед ними затянулось, Девдан длинно выдохнул и задумчиво посмотрел на сестру. — Ну, что думаешь? — Думаю, мне нравится, когда он думает, что мне все позволено, — самодовольно улыбнулась девушка. — А что подсказывает тебе твоя мудрость? Дева открыл было рот, но не успел ответить — в закрытую дверь два раза отрывисто постучали. — Девдан, Лилавати, откройте. Брат покаянно опустил глаза, услышав голос отца. Тихо поднялся со своего места и безоговорочно открыл дверь. На пороге комнаты стоял, сплетя руки перед собой, облаченный в черное Махадева Рита-Шива. — Рэйтан, — как ни в чем ни бывало улыбнулась Лила. — Добрый вечер. — Здравствуй, отец. Под проникновенным черным взором Рэйтана Дева сразу же присмирел, отойдя вглубь комнаты. Рэйтан прикрыл за собой дверь и осмотрел подростков: стыдливо опустившего перед ним голову Девдана и совершенно не подающую вида Лилу. — Я знаю, что вы тут устраивали, — чуть помолчав, проговорил он, но тон его не был злым или осуждающим: Рэйтан просто констатировал факт. — Использовать Божественное Око для подглядывания, Дева? — Прости, отец, — совсем тихо пробормотал Девдан, опуская голову еще ниже. — За кем вы следили? — Я хотела узнать, что обо мне думает будущий жених, — решительно заявила Лилавати. — От этого ведь зависит мое будущее, моя жизнь, судьба. Это важное дело, это не было ради шутки. Губы Рэйтана вздернулись в тонкой улыбке. — Узнали? — Да. — Она довольно кивнула. — Ты удовлетворена увиденным? — Ну… наверное, да. Мне понравилось то, что я услышала. А вот брат у него — мелкий асур, еще и дурно говорил о маме. Но Кунал вступился за нашу семью. Думаю… он мне подходит. — Я тоже так думаю, — благосклонно кивнул Рэйтан. И положил ладонь на плечо все еще стыдливо смотрящего в пол сына. Девдан, почувствовав это, наконец поднял на него глаза. — Я не злюсь на тебя. На вас, за простое любопытство. Амала тоже в прошлом грешила чем-то подобным. — Рэйтан улыбнулся. — Но, Дева, не злоупотребляй. Махадева Шива наградил тебя своим Оком не для того, чтобы ты заглядывал в чужие комнаты. Девдан ответил на улыбку родителя и уверенно кивнул. — Постараюсь не распылять божественный дар, папа. — Умница. Рэйтан погладил сына по волосам, чуть отряхивая с них сизую библиотечную пыль. Мягко посмотрел на Лилавати. — Не засиживайтесь допоздна. — Хорошо. — Она закивала. — Мама с папой сказали, что в субботу будет ужин. Все будут, даже дядя Киран и дядя Риши. Ты придешь? — Да, я буду там, — кивнул Рэйтан. Улыбка расцвела на лице Лилавати. — Наконец-то, все вместе. Когда Рэйтан покидал их комнату, Девдан смотрел отцу вслед и размышлял. Слова младшего Шарма застряли у него в голове. Отец учил его, что только через любовь к людям он познал глубину великого божественного замысла любви. В чем ее созидательная и разрушительная энергия. И Девдан знал, что отец говорил про маму и Амрита. Двое смертных, с которыми он связал свою сущность и с уходом из жизни которых закончится и его бытие как аватара порядка. Дева относился к этому спокойно, с принятием и смирением, и готов был занять его место в мире людей. Но то, что было для него просто семьей, для других людей, оказывается, было чем-то странным. Даже в какой-то степени… порицаемым. Люди обычно брали себе одного супруга и оставались верны ему. Но ведь любовь столь многогранна, разнообразна и величественна, что это настоящее кощунство — ставить ей какие-то рамки. Девдан знал, видел, как нежно и трепетно отец относился к матери. Ласково, с ноткой покровительства, — к Амриту. И при Деве между ними никогда не было конфликтов, что могли бы поставить под сомнение любовь между ними. Конечно, родители порой не сходились во мнениях, но они разрешали все неурядицы диалогом. И, наверняка, не только им, но эта часть жизни была Девдану неинтересна. Что же не так видели другие люди в отношениях между их родителями, если там уже многие годы царила гармония? На эти вопросы у Девы не было ответов, сколько бы книг он ни прочел. Оставив эти вопросы на потом, он снова вернулся на кровать сестры и лег на ее подставленные колени. Прикрыл глаза, позволяя Лилавати расслабленно перебирать его кудри, пока она читала. А в саду громко трещали цикады и кричали павлины, прощаясь с уходящим на ночь солнцем.