Боги наказали нам жить

Голова у Амрита просто раскалывалась. Отдыхая после служения в маленькой комнатке, на старом, чуть потертом диване, он растирал пальцами виски и всеми силами старался предотвратить глаза от взрыва. Подобные мигрени после служения Богине у него начались недавно, и в истории его семьи такие случаи уже были: брахман Рам Дубей постоянно страдал от таких припадков. Самое смешное, что ничего принципиально в его жизни и не поменялось. Он все также верно служил, исполнял все ритуалы, вел службы. Консультировал другие семьи Дюжины по вопросам духовности, иногда — экономики и права, в которых тоже отлично разбирался. Никаких нареканий к исполнению своего предназначения к Амриту не должно было быть никаких. Но эти головные боли… Амрит открыл глаза. Лишь одно изменилось в последний год. Об удаче их «предприятия» Дубей узнал от Амалы в конце следующего месяца. Она позвонила ему и довольно буднично сказала, что «все получилось». Амрит со своей стороны сдержанно поздравил ее, пожелал беречь себя. Положив трубку, он добрался до своей спальни, и уже там выхлестал практически весь графин с вином в одиночку. В последний раз он так напивался в ту самую ночь, после ухода Амалы. Верный Шехар нашел хозяина под утро, практически в беспамятстве, но, к его чести, не задавал никаких вопросов. Амрит же был просто переполнен эмоциями. Какими? Он и сам вряд ли смог бы в них разобраться. Помимо какого-то совершенно коматозного отупения в нем плескался страх, возбуждение, какой-то детский восторг. Перцем витало в воздухе злорадство и чувство собственного превосходства. Но ярче всего ощущались колкие иголки предвкушения. Это действительно произошло. И Амриту было невероятно интересно, что же будет дальше. …Но фейерверков в его честь никто не запустил. Даже наоборот — на общих встречах Амала была как-то особенно отстранена. Она старалась лишний раз не подходить к Амриту, не касаться его. Хотя он чувствовал, всей своей кожей ощущал: их связь подняла голову, встрепенулась и заинтересованно смотрела на них кроваво-алыми глазами. Он чувствовал приближение Амалы. Слышал в отдалении стук ее сердца — порой предательски учащенного рядом с ним. В такие моменты она обычно поворачивалась и ловила взгляд стоящего рядом с ней Рэйтана. Тот улыбался ей краешками губ, а Амрит хотел взорваться на месте. Связь внутри выпускала в сердце колкие коготки. Но, что самое смешное, он не злился ни на кого из них. Он злился скорее на себя. На глупое желание занять место с другой стороны от ее кресла. «Я — отец твоего ребенка!» — орал внутри разбуженный тигр. А Амрит вежливо кривил губы на встречах Дюжины, когда Амала обращалась к нему за советом. Как к главному брахману Дюжины. «Я помню, как ты стонала подо мной,» — шипела на ухо змея. Под ним извивалась в ритуале храмовая жрица, а Дубей видел перед собой лишь золотистую кожу и медовые глаза Амалы. Этот образ стал его наваждением. Голос звучал в ушах всякий раз, когда по его телу проскальзывала волна удовольствия. Он знал, что так будет. Знал еще тогда, когда они оба сидели перед ним в гостиной, а между ними клубился пар от горячего чая. Когда он безмолвно допытывался до Рэйтана, как… как он смог добровольно пойти на такое, а проклятый Вайш лишь обдавал его своим жасминовым спокойствием. Да будь ты проклят, лицемер! Когда в алкогольном угаре остатка той ночи Амрита то и дело обдавало жаркими волнами, появляющимися из ниоткуда, он прекрасно знал, что ощущает. Кого ты хочешь обмануть, Вайш? Ты — такой же эгоист, как и я. Сними с себя белое одеяние напускной невинности и снова надень черное — оно тебе больше к лицу. Все следующие месяцы Амрит, затаившись, ждал, когда Амала наконец сделает объявление. Она должна была это сделать, так или иначе, беременность не вечна, скрыть ее не получится. Но Басу держалась до последнего. Официальное объявление перед Дюжиной случилось уже тогда, когда все было на виду даже в свободном сальвар-камизе. Но и тут Амала не смогла без сюрприза. Двойня, — рокотом прошлось по затихшему залу. Амрит думал, что у него подогнутся колени, и он замертво рухнет тут же. Глазами он сразу же переместился к Рэйтану, но тот был так отвратительно спокоен, что Дубей едва сдержался. Ему так ярко представилось, как он подскакивает к аватару, хватает того за грудки и трясет до тех пор, пока из него не выспятся все его скрытые эмоции. Вайш не мог быть так спокоен. Не должен был. В конце концов, он — ее муж. Официальный супруг! Почему?! Почему он делает вид, что все в порядке? А что будет, когда дети родятся?! Да все же сразу же поймут, что где-то там зарыт подвох! Вайш! Амрит дал себе волю, лишь вернувшись в опустевший храм ночью. Он долго бродил по пустынным залам, которые знал лучше, чем собственный особняк. В его руке был запечатанный кувшин с храмовым вином, но пить не хотелось. Вместо этого Амрит замахнулся и с силой метнул кувшин в стену. Тот буквально взорвался на сотню карминовых осколков. Вино брызнуло в стороны. — Ты — проклятый лжец! — орал во все горло Амрит. — Слышишь меня, ублюдок?! Лицемер и лжец, Рэйтан Вайш! Воздуха едва хватало. — Я знаю, что тебе больно! Я чувствую это, скотина! Вижу в каждом твоем вздохе. В каждом взгляде на нее! Ты тоже чувствуешь это, верно?! Я же прав, ты!.. Ты знаешь, что мы связаны! Знаешь это всю мою жизнь! И даже брак с тобой… даже ваши чувства не смогли эту связь разорвать! Какого хрена, Рэйтан?! Какого хрена ваша Великая Любовь не смогла разорвать этот блядский ритуал крови, а?! Амрит выкрикивал проклятья в воздух, а грудь разрывало от боли. В конце концов, Дубей просто рухнул на прохладный гранитный пол, безучастно глядя на красивый потолок над ним. — Молчишь?.. Ты всегда молчишь, — прошептал Амрит, чувствуя, как глаза начинает жечь. — Но не притворяйся, что тебе нечего сказать. Я знаю тебя, Рэйтан. Я слишком хорошо знаю тебя… Ты же был со мной всю мою жизнь… Когда Амрит вернулся домой под утро, с тяжелой, раскалывающейся головой, прямо на пороге его ждал Девдас. Отец довольно холодно осмотрел помятого сына, но характерного запаха алкоголя от него не почувствовал и удивленно взметнул брови. Амрит даже не стал ничего говорить — просто прошел мимо отца, словно тот был лишь вазой. Но Девдас не был предметом интерьера. — Почему ты так выглядишь, Амрит? — было первым, что спросил Девдас, когда за ним и сыном закрылась дверь в кабинет последнего. Тот лишь устало опустился на свое кресло. — Не надо. Меня. Игнорировать, — с нажимом проговорил старший Дубей, опираясь на стол и нависая над Амритом. — Что произошло? Ты… Он осекся, но все же договорил свою мысль, повисшую в воздухе. — Ты как-то к этому причастен? — К чему? — лениво двинул рукой Амрит. Двигаться было слишком больно. — К вчерашнему. — Вчерашнему? А что такого случилось вчера? — Хватит! Девдас с силой хлопнул по столу. — Хватит прикидываться и играть идиота, Амрит. Ты причастен к беременности Басу? Верхняя губа Амрита вздернусь помимо его воли. На Девдаса тяжело воззрились слишком яркие изумрудные глаза с полопавшимися сеточками капилляров. — Спроси меня еще раз, и узнаешь, что будет, — процедил сквозь зубы Дубей. — Амрит… — Спроси. Меня. Еще раз. Он тоже умел говорить так, что у собеседника возникало непреодолимое желание сбежать. И ему даже не нужно было для этого вызывать искаженные души — его собственной энергетики вполне хватало, чтобы поколебать решительность даже Девдаса. Старший Дубей не решился повторить свой вопрос. Ему много что хотелось бы сказать сыну: высказаться насчет его категорических отказов жениться, заставить перестать уже верным псом бегать за Басу. Нереализованная связь по ритуалу крови выпивала Амрита, не давая ему ничего взамен, и Девдаса начало это беспокоить — он тоже знал о головных болях сына, о том, что он стал пить намного больше. У них не было доверительных отношений, однако приближающаяся старость и пережитый в прошлом раскол в семье сделали старшего Дубея чуть более сентиментальным, и он стал больше переживать за Амрита и то, что тот творил со своей жизнью. Ему надо было через все это переступить и идти дальше. Строить собственную семью, найти себе кого-нибудь, в ком можно было бы найти утешение… Но, уходя, он кинул сыну через плечо только одно: — Ждать осталось недолго. Скоро мы все и так все узнаем. Породу пальцем не раздавишь. Амрит лишь криво усмехнулся вдогонку. Верно. Стоило бы подумать об этом раньше. А сейчас уже слишком поздно — осталось только терпеливо ждать, когда подойдет срок.

***

Звонок в доме Дубеев раздался посреди душной ночи. Июль в этом году был особенно невыносимым, он плотной пеленой сухого жара накрыл Калькутту, заставляя выставить все вентиляторы и кондиционеры. Но широкие арки окон спальни Дубея все равно впускали слишком много летнего жара, только усиливая его головные боли. Он редко засыпал спокойно и надолго, часто просыпался из-за удушающе горячего воздуха и обручем стягивающей голову боли. Разбуженная несмолкающим несколько раз кряду телефоном служанка была заспанной и растрепанной. Едва накинув халат, она сломя голову кинулась к спальне господина и застучала в тяжелую дверь. — Господин! Господин!.. — Пошла вон, — едва простонал Амрит. В глазах не было ни капли сна, духота просто душила его. — Господин, это из резиденции Басу! Замершая в коридоре служанка услышала сначала секундную тишину, потом громкий тяжелых «бух!», а спустя еще пару секунд на пороге спальни объявился и сам Дубей, кое-как скрывший пропитанную потом наготу. Впрочем, сейчас это его волновало меньше всего. На девушку воззрились тяжелым испытывающим взглядом зеленые глаза. — Что случилось?! — Звонили передать, что госпожа вот-вот разродится. Врача уже вызвали. Служанка выглядела растерянной всего мгновение, и не нужно было читать мысли, чтобы понять какие слухи ходили по Дюжине. — Она велела сказать вам. Амрит едва поймал за хвост готовое выскочить из него «Рэйтан уже там?», но смог проглотить неуместный, глупый вопрос. Мотнул головой и коротко кивнул, закрывая дверь. Накинув на себя первое, что попалось под руку, он вызвал Шехара и рванул к особняку Басу по пустым улицам Калькутты с рекордной скоростью. В доме главной госпожи Бенгалии царило такое оживление, будто это было два часа дня, а не ночи. Пред Амритом спешно распахнулись главные двери, его встретила Малати. Несмотря на глубокую ночь и замужество, девушка была в особняке — она практически жила там последние две недели, как и все ожидая волнительного момента и имея ряд четких инструкций на этот счет, которые Амала составила заранее. — Господин Дубей, доброй ночи. — Она вежливо кивнула мужчине. — Простите, что потревожили вас в такой час. — Где она? Рассыпаться в лишних любезностях Амрит был сейчас настроен меньше всего. Голова у него все еще болела, жара давила, а теперь в груди вытаптывало полянку еще и странное дрожащее чувство, из-за которого едва получалось нормально дышать. — В изумрудной спальне. С ней врач, медсестры и ее служанка, — четко отозвалась девушка. Едва все началось Амале помогли перебраться в другую комнату, чтобы подготовить ее спальню к отдыху и малышам. Была уже полностью обставлена и детская. Все было продумано и подготовлено в точности как того хотела госпожа. — А Рэй?.. Вопрос, что не давал Амриту покоя весь прошлый час, все-таки вырвался. Малати чуть поджала губы и коротко отрицательно мотнула головой, опустив глаза. Дубей зло скрипнул зубами. — Веди меня. «Только попробуй не появиться, сволочь. Я тебя из-под земли достану». Девушка торопливым шагом поднялась по лестнице на второй этаж, свернула в сторону. А дальше Амрит справился бы и сам, потому что надрывный женский крик служил весьма точным навигатором. Дубей и не понял, как перешел на бег. В комнату он ворвался на полном ходу, распахнув двери во всю ширь. Амала полулежала посреди кровати, упираясь пятками в самый край. Половину ее тела скрывала от чужих глаз наброшенная на огромный живот и колени простыня, а под тонким шелком ночной рубашки тяжело вздымалась от нарочитого ритмичного дыхания уплотнившаяся грудь. Волосы, сплетенные в растрепавшуюся косу, лежали на одном плече. Кровать окружали сразу несколько вентиляторов, направленные на госпожу, но по раскрасневшейся коже и поту, текущему по ней было очевидно, что они не справляются. Служанка пыталась унять жар, то и дело проходясь по лбу и шее Амалы полотенцем, смоченным в тазу с ледяной водой. Помощницы стояли наготове, но не мешали мужчине почтительных лет, который наблюдал за происходящим под покровом простыни. — Госпожа, давайте… тужьтесь, — спокойно и уверенно проговорил врач, кивая Амале. Она поджала губы, зажмурившись — напряжение было в каждом мускуле, в каждой клеточке тела, когда она не выдержала и снова яростно вскрикнула, словно подгоняя этим звуком не торопящееся на свет дитя. От всего этого вида Амрит замер, кажется, на целую минуту. Но наваждение быстро спало. Он сам закрыл за собой плотно двери. Широкими шагами обошел кровать, не обращая внимания ни на служанку, ни на тихо стоящих акушерок. Его глаза не отрывались от красной, страдающей в родах Амалы. Когда она замолчала, тяжело пытаясь отдышаться, Дубей приблизился. — Амала, эй, — мягко проговорил он, накрывая ее судорожный кулак. — Амрит, — она жадно облизала сухие губы, фокусируя свой взгляд и удивленно моргнув. — Ты приехал… — Конечно, приехал, о чем ты? Как только узнал, сразу же… — Голос Амрита непривычно дрожал. Он осмотрел то, с каким напряжением лежит Амала, как боятся к ней лишний раз подступиться… Глупые девки, зло мелькнуло у Дубея в голове. — Эй, ты! Служанка с полотенцем испуганно вздрогнула. — Принеси своей госпоже воды — не видишь что ли, она умирает от жажды, — жестко бросил он девушке. Та, тут же кивнув полотенце, засуетилась. Амрит же, не теряя времени даром, быстро начал вытаскивать из-под Амалы разъехавшиеся в разные стороны подушки, вместо этого садясь прямо за ее спиной. — Держись за меня. Она, не говоря ни слова, уперлась в него спиной, перехватывая поданные ладони. Пальцы сцепились замком, и едва прозвучала следующая команда врача, как Амрит ощутил напряжение Амалы всем телом. Почувствовал как пальцы сжимаются теснее, а ногти впиваются в тыльную сторону ладоней. На исходе очередного вскрика Амала обессилено опала, чуть ослабляя хватку. Служанка снова приблизилась, протягивая бокал с водой, но это не понравилось врачу. — Господин, не стоит. Во время родов лучше не пить, это может спровоцировать ухудшение состояния, ее может тошнить. — А обезвоживание не провоцирует ухудшение состояния?! — резко бросил Амрит. — Она вся мокрая, а вы запрещаете ей даже глоток воды. Грозный тон Дубея совсем не испугал врача. Мужчина явно не первый раз принимал роды — даже у таких высоких господ. Он не повысил голоса. — Если вы не хотите, чтобы госпоже стало хуже, вы будете следовать моим указаниям, господин, пока мы не явим миру ее детей. Можете смачивать иногда губы водой, протирать ее льдом в полотенце, но не давайте пить. — Взгляд мужчины был строгим и не терпящим возражений. И, наверное, впервые в своей жизни Амрит не стал настаивать. Авторитет доктора здесь явно был выше, чем его представления о правильном. Но излить свое недовольство на служанку ему это не помешало. — Смочи госпоже губы, чего встала?! — Д-да, господин! Врач отвлекся на прослушивание живота, прощупал его, заставив Амалу вздрогнуть и охнуть. Но удовлетворенно кивнул своим наблюдениям. — Госпожа, вы готовы? — Врач привлек внимание Амалы как только служанка выполнила указание Дубея. — Да, — она чуть дернула подбородком, снова крепче сжимая пальцы. — Хорошо, давайте. — Он нырнул под простынь. Сквозь очередной вскрик Амалы послышалось довольное восклицание. — Я вижу головку, госпожа! У Амрита перехватило дыхание. — Эй, Амала, ты слышала? Скоро все закончится. — С первым — определенно, — улыбнулся врач, а госпожа мученически ударилась затылком в грудь Амрита. — Не расслабляйтесь, соберитесь. Давайте… Указания врача теперь были частыми и точными, служанка не отходила от Амалы, но кажется лишь раздражала ее своим присутствием, и холодное полотенце уже никак не помогало. В эти последние минуты Амрит понял, что прежде Амала сдерживала крик, но теперь словно позволила себе полную свободу. И это придало ей сил. На тыльной стороне ладоней Дубея алели болезненные следы от ее судорожно сжимаемых пальцев, когда комнату разрезал другой, совсем новый звук — чуть захлебывающийся, откашливающийся детский плач. У Амрита просто земля ушла из-под ног от этого звука. Вот он, первый ребенок. Его ребенок. — Кто там? — срывающимся голосом спросил он. — Кто родился? — Девочка, — расплылся в улыбке врач. — У вас дочь, госпожа Басу. Плечи Амалы затряслись, но Дубей не сразу понял, что именно это значит. Пока не услышал как она нервно, пополам со всхлипом, смеется. — Девочка, Амала. Ее веселье, кажется, передалось и Амриту. Он негромко рассмеялся, чувствуя внутри дрожь, не выдержал и ненадолго прижался губами к пылающему виску Амалы. — Ты слышала? Ничем вашу породу Басу не перебить. — А ты надеялся? — Она фыркнула, пытаясь чуть приподняться. — Я хочу увидеть ее. — Не время, госпожа. — Врач осадил нетерпеливое желание Амалы встретиться с дочерью. — Еще один малыш ждет встречи с этим миром. Давайте постараемся еще немного. — Асур… — раздраженно буркнула госпожа, пристально следя за акушерками, суетящимися над свертком. Амрит же смотрел прямо перед собой Там, в небольшой щели между створками дверей, молчаливым наблюдателем стоял Рэйтан. Его было сложно заметить в ночном сумраке коридора, да еще и в этой суматохе вокруг них, но Дубей очень явно увидел, как аватар внимательно следит за порядком в комнате. У Амрита отчего-то защемило сердце: он все-таки пришел. Он наблюдал, чтобы все с ними было в порядке. Амала снова закричала, цепляясь за Дубея. Врач говорил что-то о том, что второй ребенок родится куда быстрее и проще, но Амрит почти не слышал его слов. Акушерки перекрыли Рэйтана, но в какой-то момент они все-таки пересеклись взглядами — и Вайш вдруг склонил голову в благодарности. Амрит лишился дара речи. В реальность его вернул не еще один детский плач, а скорее его отсутствие. Он почувствовал как Амала опала в бессилии ему на грудь, расслабляя хват на ладонях, но все равно тревожно глядя на младенца в руках врача. Тот перевернул его на грудь, сделал несколько шлепков, на время которых, казалось, мир просто замер. Хныканье второго малыша было не таким требовательным и более тихим. — Все в порядке? — встревоженно прохрипела Амала, пытаясь приподняться. — Да, братец решил заставить нас немного понервничать, — улыбнулся мужчина, передавая ребенка в руки помощниц. — Бра… это мальчик? — Да, госпожа. У вас прекрасные, здоровые дочь и сын. — Дайте их мне. Акушерки, стоящие у стола, на котором обмывали и пеленали детей, почему-то переглянулись. Они подошли одновременно, держа на руках два маленьких и плотных свертка в белоснежных пеленках. Таких одинаковых… и разных. Вздох потрясения сорвался с губ Амалы, на грудь которой положили ее новорожденных детей. И Амрит почувствовал, как ее снова затрясло. Дочка — красивая девочка, которая раз за разом кряхтела и открывала свои синие, но уже сейчас отливающие листвяной зеленью глазки, была смуглокожей и, честно говоря, даже сейчас больше похожей на Амрита, чем на Амалу. Но ее брат… Белокожий мальчик был очень спокоен. Он тихонечко сопел, но смотрел на всех очень осмысленными глазами цвета непроницаемой ночи. Поперек его лба шла тонкая складка, странная для новорожденного младенца, но когда Амрит посмотрел на мальчика, эта складка вдруг приоткрылась, и на них с Амалой воззрился еще один глаз — прозрачно-голубой. — Третий глаз Шивы… — выдохнул Амрит. Резко метнул взгляд к двери, но там уже никого не было. Дубей вдруг подхватился, вскакивая. — Амала, он здесь. Я найду его! Найду! Она не ответила ему, все еще потрясенная. Служанка засуетилась, снова водружая под спину госпожи подушки, вытерла стекающий с ее лба пот, но для Амалы будто не существовало ничего вокруг. Кроме двух свертков на ее руках. Дубей выскочил в коридор, подгоняемый сумасшедшим стуком сердца. Огляделся вокруг, но аватара будто след простыл. — Где ты, Рэй?.. — скрипнул зубами Амрит. Лишь бы не вернулся в Тамас-Виталу, молился он про себя, резво спускаясь на первый этаж, поскальзываясь на поворотах. Амрит вертел головой, заглядывал во все попадающиеся ему коридоры, но путь его лежал в сад, в котором он очень надеялся найти Вайша. И не прогадал. Рэйтан стоял на террасе, ведущей в сад, отрешенно наблюдая за передвижениями светлячков в траве. Он настолько погрузился в себя, в созерцание природы и собственные мысли, что не сразу даже отреагировал на Амрита, вцепившегося в его запястье. — Идем со мной, — срывающимся от тяжелого дыхания и волнения голосом выпалил Амрит. — Что?.. — Рэй, словно очнувшись, посмотрел на Дубея. Черные брови чуть сдвинулись к переносице. Но тот лишь сильнее стиснул пальцы. — Идем. Видимо, настойчивость Амрита слегка всколыхнула этот тихий омут: Рэйтан направился вслед за ним — сначала медленно, но после, подгоняемый Дубеем, быстрее и быстрее. Полы его полуночного шервани разлетались в стороны, как крылья ворона. Когда они вошли в изумрудную комнату, врач уже собирал свои вещи, оставляя какие-то рекомендации Малати, акушерок не было видно, а служанка сменила простынь на госпоже покрывалом в тон комнаты и даже переплела косу. Амала лежала у изголовья кровати, в ворохе подушек. Она подняла взгляд к двери еще до того как мужчины ступили на порог, почувствовала родное тепло. — Махадева… — с нежностью выдохнула она, и в медовых глазах расплескалась невиданная прежде волна всепоглощающего счастья. — Боги услышали наши молитвы, они сотворили чудо. Рэйтан все еще не особо понимал, что происходит, но толкающий его в спину Амрит не дал ему шанса. Они оба подошли к кровати. Амала видела его замешательство и могла понять, ей самой едва верилось в свершившееся. — Рэй… иди ко мне. Взгляни на нашего сына. — Она мягко приподняла один локоть, на котором лежал сверток с малышом. Амрит с беспокойством посмотрел на Рэйтана: тот, казалось, просто окаменел. Но все же медленно приблизился — и опустился на колени перед лежащей Амалой, протягивая руки к ребенку. С его губ сорвался изумленный вздох, а лицо за мгновение перестало быть фарфоровой маской, превращаясь в лицо обычного мужчины. Отца. То самое, каким светился и Амрит, стоящий чуть позади. — Этого не может быть, Амала… — прошептал он, неверящим взглядом вглядываясь в маленькое личико. Но было: сейчас, глядя на них, Амрит мог точно сказать — мальчишка сын Рэйтана, так они были похожи. — Может, — выдохнула Амала, смеясь и одновременно чувствуя как глаза мутнеют от слез. — Поздравляю, Махадева, — с каким-то необъяснимым внутренним трепетом проговорил Дубей, сжимая руки на плечах Рэйтана. Аккуратно придерживая недовольно ерзающую дочь, Амала чуть повернулась к мужу, предлагая взять малыша. Его сестре словно не понравилось, что все внимание переместилось от нее, и девочка недовольно скуксила свое личико, начав хныкать. Рэйтан перехватил сверток, с трудом оторвал взгляд от своего ребенка, все еще пытаясь осознать свершившееся чудо, и перевел взгляд на девочку. Губы его чуть дрогнули. — Я смотрю, породу Басу даже ты не смог перебить, Амрит, — неожиданно мягко фыркнул он. — Да мне всегда хотелось дочку, — легкомысленно дернул плечом Дубей, даже не пытаясь переставать улыбаться. — Маленькая радж-кумари. — Хочешь ее подержать? — улыбнулась Амала, уже зная ответ. — Да. Конечно, хочу. Второй сверток мягко и осторожно перекочевал в руки Дубея. А Амала невольно усмехнулась, качая головой. Картина двух мужчин, стоящих подле нее с их детьми была прекрасной и одновременно какой-то совершенно фантасмагоричной. Наверное, после всего, спустя годы, ей не стоило удивляться подобному… но чудо ее долгожданной двойни превосходило виданные до этого мистерии. Бросив растерянный взгляд на окружение, Амала только сейчас поняла, что они уже остались наедине. Помощница, завершив все дела, отозвала служанку и плотно закрыла двери комнаты, сохраняя приватность момента для них. На тумбочке у кровати стояли стакан воды и графин, и Амала наконец-то смогла утолить жажду, протянувшись к нему освободившимися руками. Амрит с дочерью отошел к окну, за которым постепенно начинало светлеть небо. Он тихо-тихо разговаривал с ней о том, что скоро встанет солнце, и мир окрасится яркими чудесными цветами. О том, сколько всего нового его маленькая девочка увидит вокруг, с кем познакомится, что испытывает. О том, что ее ждет совершенно невероятная жизнь. Болтая о своем, вглядываясь в черты своей дочери, ловя ее взгляд, он краем уха, краем глаза следил за тем, что происходит у кровати. — Это поистине божественный ребенок, — проговорил Рэйтан, кончиками пальцев, едва касаясь, проведя по сомкнутому веку на лбу у младенца. — Он обладает Третьим глазом Шивы, способным видеть нематериальный мир. Великий Махадева действительно благословил нас, в этом нет никакого сомнения — Это его дар нам… — Амала чуть подтянулась к мужу, прижимаясь к нему плечом, и мягко погладила спеленатую головку, задумчиво произнося: — Девдан. — Истинно так, — кивнул Рэйтан. А после, хмыкнув, обернулся к Дубею. — Амрит? Тот оторвал взгляд от дочери, чуть вздернув брови. — Лилавати. Амрит, чуть помедлив, склонил голову. — Да будет так, Махадева. Рэйтан улыбнулся и впервые, наконец-то, поцеловал жену в лоб. — Ты невероятна, моя лилия. — Впервые я готова с тобой громогласно и самодовольно согласиться, — фыркнула она. — Я правда… я не понимаю как получилось, что я дала жизнь целым двум людям. Что они появились из меня… Такие разные… и такие похожие. Но только не на меня! — Амала нервно рассмеялась. — Я думаю, возраст это исправит, — мягко проговорил Рэйтан. — Люди имеют свойство меняться. — Надеюсь. Она кивнула, со вздохом кладя свою ладонь поверх руки мужа, нежно придерживающей их сына. Голос ее стал тише, когда Амала озвучила то, что терзало ее. — Мне так не хватало тебя последние месяцы… Судя по лицу Рэйтана, он был готов к этому разговору. — Прости меня за это. Я видел, что тебе тяжело, но не мог позволить себе усугублять твое положение еще и своими терзаниями. Я старался поддерживать тебя, как мог, но с каждым днем приближения срока меня словно придавливало к земле все сильнее и сильнее осознанием, что я не имею к этому событию никакого отношения… — И все же ты пришел. Резкий голос Амрита разорвал тихую исповедь. Обойдя кровать, он недовольно хмыкнул и сел на ее край с другой стороны, у самых ног Амалы, чуть покачивая дочь. — Стоял у двери, как бедный родственник. — Здесь и так было слишком много народу. Но смиренность аватара вдруг вызвала в Дубее практически злость. — Твой сын — настоящее чудо! Ты же знал, что детей двое, еще на самом раннем сроке — неужели ты не почувствовал?! — Энергия плода слишком незрелая, неоформленная, — спокойно ответил ему Рэйтан. — Поэтому да, я до последнего думал, что оба ребенка — твои. Амрит лишь недовольно сморщил нос, но смолчал. — И именно поэтому я благодарен тебе за внимательность ко мне. Что ты не бросил все на самотек, а нашел меня. Иначе не знаю, когда бы я решился прийти… — Даже если бы я позвала тебя? — в глазах Амалы было совершенное неверие. — Если бы позвала меня, я не смог бы тебе отказать. Как и всегда, моя июньская лилия. Лицо госпожи Басу смягчилось. Это все еще было странно. До невозможности странно, и она не могла представить как будет складываться дальнейшая жизнь — ее, этих детей и их отцов. Одна только мысль о том, что начнут шептать в Дюжине, стоит только представить ей наследников Басу, навевала головную боль. Но сейчас это было так незначительно… рядом с ней были двое мужчин. Которые — каждый по-своему, — оберегали, заботились и поддерживали ее. Одного она любила, а второго порой даже ненавидела. Но с обоими у нее была почти физически ощущаемая связь. — Хорошо, что ты все-таки пришел, — мягко улыбнулась Рэйтану Амала и перевела взгляд на Амрита. — И спасибо, что ты был рядом со мной сегодня. Дубей аккуратно вернул уже уснувшую девочку обратно под бок матери. — Если после сегодняшнего кто-то хотя бы раз косо посмотрит на эту девочку — разорву собственными руками. — Тон Амрита не давал и сомнений в том, что он свое слово сдержит. Его горячая ладонь легла поверх ладони Амалы. — Поеду к себе. Перехватив женскую руку, он дерзко поцеловал ее пальцы и подмигнул. Кивнул Рэйтану. — Махадева. И, молодецки соскочив с кровати, направился к выходу чуть ли не приплясывая, под ошарашенным такой наглостью взглядом Амалы и вполне благосклонным — Рита-Шивы. О своей головной боли Дубей даже и не вспоминал.