«Но считал ли хоть кто-то из них тебя другом?»
Такая неприятная мысль, бьющая по больному. Но вопрос правильный. То, что Нагито был частью коллектива, наверняка было лишь вопросом приличия. Да, в их глазах он — тот самый странный парень, который в основном молчит и улыбается, а когда открывает рот, несёт чепуху. Это было удобно раньше, но сейчас было так тоскливо, что так и не удалось найти человека, который бы понимал его. Он ведь всегда высказывал вслух свои мысли, но на него непонимающе и раздраженно смотрели. Было понятно, что проблема в его манере речи, но научиться высказывать свои мысли «социально приемлемо» он так и не смог. Винить в своем одиночестве было некого, кроме самого себя. Положив альбом на место, он практически упал на диван, запрокинув голову вверх и уставившись на тёмный потолок. Мысли вновь вернулись к природе «надежды», в которую он верил всю свою жизнь. Что‑то всё ещё было неправильно. Месяц назад он сделал большую ставку на Комару Наеги, и с его точки зрения она отыгралась даже лучше, чем он предполагал. Такая простая и скучная личность, как она, боролась против отчаяния и вышла победителем — невозможное для обывателя в его прошлой системе мировоззрения. Но даже вытащив всё отчаяние наружу, оно не было уничтожено. Её выступление должно было скрепить людей между собой, но этого не произошло. Она выбрала путь сосуществования с отчаянием. Это то, чего он не понимал. Если идеальный мир, которого он добивался, недостижим... Если это тот путь, по которому идёт надежда... Он не хочет больше следовать по этому пути. Отречение от этой веры выбивало почву из-под ног. Такой человек, как он, обречен существовать без друзей и любви. И после того, как его идеалы разбились, оказавшись ложными, больше ничего не было. Верой в «надежду как абсолютное добро» он заменил все свои чувства с того самого момента, как много лет назад получил приглашение в Академию, но на самом деле надежда этого мира оказалась совершенно иной, чем он её себе представлял. Это ощущалось как личная измена. Нагито Комаеда остался совершенно один, обманутый собственными идеями и ожиданиями. — Похоже, истинной надежды никогда и не могло существовать. Отчаяние всегда было сильнее. Хриплый шепот прервал тишину. Нагито говорил сам с собой, ведь пустая комната не сможет сказать ему замолчать. Единственный человек, с которым он может вдоль наговориться, — это он сам. Этот вывод словно бы начал его выворачивать изнутри, вытаскивая давно закрытые чувства. — Почему я вообще думал, что это должно было быть так? Ах, да... Так судьба распоряжалась со мной и моей удачей. Всю свою жизнь он воспринимал как череду чёрных и белых полос. Так должно было быть и для всего мира, если бы он смог влиять своей удачей на него. Но... Действительно ли то, что было «белыми полосами» было «однозначно хорошим»? Приносила ли «хорошая удача» «надежду», как он думал всё это время? — После того, как родители погибли, я получил их деньги. Я мог прожить так остаток своей жизни, не волнуясь о том, чтобы работать. Разве это не подарок судьбы, компенсирующий потерю? Действительно ли та удача покрыла пустоту, что появилась от потери? Когда Нагито везло после невзгод, хотя бы раз удача давала ему надежду? — Нет... — он проглотил слюну, перед тем, как ответить самому себе, — Наследство не заменило семью. Что-то внутри с треском сломалось. Та защита, что он создал, чтобы не волноваться обо всём плохом, что произошло с ним. Никогда не проживая свои потери, обманывая себя, что это стоило того, что он получал после... Он был сторонним наблюдателем своей жизни, подсчитывающим объективную полезность и забывшим о субъективных трагедиях. Собственные чувства были скомканы и отброшены как рудимент. Но действительно ли он мог быть так индифферентен к самому себе? — Ахаха-а, конечно нет! — ироничный смех, полный жалости к себе, слабо отражался от стен, — Я даже не знал, на что тратить все эти деньги от наследства и лотерей. Такой жалкий человек, как я, даже не смог использовать подарки судьбы, чтобы исправить своё положение! Стало так по-горькому смешно. Как же это глупо. Удача была действительно бесполезна в его руках. Она не могла дать ему счастье, а он сам не мог создать его хотя бы для самого себя. Он так любил видеть своих одноклассников счастливыми, потому что не мог испытывать радости сам. И упустил все возможности найти страстно желаемую любовь он тоже сам. — Это не так, — его голос стал практически замогильно холодным, — я не виноват. Этот мир сделал меня таким. Нагито не будет брать ответственность за своё несчастье. Раз уж удача — единственный его талант, он будет винить её. Теперь, когда всё кажется кристально понятным, что он будет делать дальше? — Я больше не буду пытаться изменить этот мир. Он этого не достоин. Решение уйти было уже принято, ведь без надежды ему не для чего было жить. Но неужели этот выход будет тихим и без последствий? Как-то не в стиле Комаеды. Нужно было хорошо задуматься обо всех возможностях для своего последнего перфоманса, после чего занавес его истории навсегда опустится. — Если мне повезёт, я заберу у этого мира последнего человека, что может его изменить. После этого... — гнусная ухмылка искривила его лицо, — Пусть все ничтожные люди, что останутся, разбираются во всём сами. Те, кто может изменить мир... Он не верил в Основание Будущего. Собирая о нём информацию, он выяснил, что эта организация — очередная грязно-серая деталь этого отвратительного спектакля. После смерти «Абсолютного Отчаяния» самыми влиятельными были Осколки Отчаяния. Он сам был в их числе и хорошо знал свой класс. Но среди них был один человек, что отличался. Он был способен на большее, чем они все вместе. — Изуру Камукура. Тот, кем он был одержим. Тот, кого он ненавидел в какой-то момент. Тот, к кому он до сих пор испытывал потаённые чувства, что никогда не найдут своего выхода. Отличный кандидат. И при всём этом... Он не был частью их класса. Если он убьёт его вместе с собой, он не нарушит волю Чиаки Нанами. А также сможет забрать самое ценное в этом мире. — Самый никчемный человек украдёт самого идеального человека... — радость вернулась в его голос, — Звучит великолепно. Идеальная кульминация истории. Решимость наконец вернулась к Нагито. Встав с дивана, он вернул альбом со школьными фотографиями на место. Потерявший и разрушивший всё в своей жизни, он загорелся этой идеей. Нужно начинать приготовления к этому плану. Он намерен почувствовать что-то настоящее в своей жизни хотя бы в её последние минуты.Одиночество Абсолютного Везунчика
12 ноября 2023 г. в 20:13
Медленно проходя по практически пустым улицам, Нагито возвращался в место, которое хотя бы временно мог назвать «домом». Конечно же это была не полуразрушенная штаб-квартира «Воинов Надежды». Пусть это могло быть неочевидно для окружающих, он ценил личное пространство. В какое бы место не приводили задания от «Отчаяния», он старался найти себе уединённое место для сна и отдыха. Отдалённо он мог услышать звук разбитого стекла и сигнализации машины. Близость со скитающимися мусорщиками или роботами-Монокумами не беспокоили его — судьба всегда оберегала его от опасных встреч. Его удача оберегла бы его даже в голом минном поле. Поэтому даже эти отдалённые звуки сохранившейся здесь жизни не могли коснуться его. Он не собирался ускорять свой шаг, ещё больше беспокоя старые раны на своих ногах. После стычки с Убийцей Сё прошло больше месяца, и повреждения уже должны были зажить, но Нагито неправильно произвёл первую помощь себе, занеся инфекцию.
«Была бы здесь Микан, она бы вылечила это в тот же день» — странная мысль пронеслась в его голове.
Смотря на то, как река по левую от него сторону отражает вечерние лучи солнца, воспоминания об одноклассниках появлялись словно бы из ниоткуда. Похоже, это тоска. Он скучает по своему классу. Даже после того, как его класс стал Осколками Отчаяния, они продолжали работать вместе. Ни у кого не возникало мысли быть друг против друга. Если бы они попали в ситуацию, где им бы пришлось убивать друг друга, это было бы настолько гротескно, что даже не смешно. Был человек, дорогой им всем, что умер в попытке сохранить эту связь между ними всеми. В какое бы безумие они не впали, эту последнюю волю их погибшей старосты они хотели сохранить. Подумать только — самые ужасные военные преступники этого века установили между собой негласное правило оставаться товарищами. Наверное, это та причина, по которой они выжили так долго, в отличие от Сестёр Отчаяния.
Нагито не заметил того момента, когда он уже дошёл до дома, в котором находилось его «убежище». Судя по положению солнца, на самом деле он шёл довольно долго — от его встречи с Изуру до этого момента уже успел наступить вечер. Он миновал установленную им же систему защиты, добираясь до «своей» квартиры. Скорее, он эти пустые апартаменты просто «одолжил».
Войдя в помещение с затхлым воздухом, он всё ещё не мог расслабиться. Сейчас весь мир казался каким-то чужим, отвергающим. И даже заполненная его личными вещами обстановка не меняла этого. Повинуясь нахлынувшей ностальгии, фигура неуверенно прошла к книжным полкам. В одном ряду стояли художественная литература, находящиеся словно бы не к месту узко-специализированные пособия и документы, которыми ему «повезло» завладеть. Сейчас же в этой секретной макулатуре виделась бессмысленность его попыток вести «расследование» в этом мире. Ведь даже обладая информацией гораздо больше остальных, он не смог никак повлиять на этот мир. Дрожащая ладонь вытянула с полки единственное, что переносится с собой из города в город из чисто сентиментальных чувств — школьный альбом. Вспомнилось, как удивилась Махиру, когда он попросил её одолжить его. Она уже даже забыла об этом, поглощённая своей новой жизнью военного фотографа. Так что возвращать и не обязательно, верно?
Пальцы пробегались по страницам, где запечатлена их прошлая жизнь. Все фото были сделаны «в моменте» и кадры были «живыми», пусть и недвижимыми. Всё-таки, их делал Абсолютный Фотограф. Пусть Абсолютный Везунчик и был практически изгоем, в те дни он наравне с остальными чувствовал сильную связь с одноклассниками. Язык бы не повернулся сказать это вслух, но Нагито действительно считал весь класс 77-В своими друзьями. В отличие от других учеников Академии, это те люди, которые интересовали его не только своими талантами. Забота об их благополучии была искренней, идущей не из идейных соображений о том, чтобы они выросли в «Символы Надежды». Его категоричное требование ко всем Абсолютным «реализовывать свои способности вопреки всему» не распространялось на них. В первую очередь хотелось видеть их счастливыми, и во вторую — успешными.