***
То, что было максимально ожидаемо, и то, о чём не подумал никто — журналисты. Как только дело по освобождению и поимке успешно прошло, то сразу же было предано широкой огласке. СМИ, пожалуй, самые ответственные работники будущего — тут как тут, буквально за пять минут после доклада разведки вышестоящим государственным органам, готовые запечатлеть кадры шокирующего эксперимента. И это было прямое доказательство того, что теперь все подопытные и правда в руках государства, а не других захватчиков. Немного успокаивало. Но долго они не пробыли под светом вспышек — почти сразу их посадили в специальные машины, разделив почти всех на три группы по три подопытных и по два разведчика. Основной критерий, по которому делили: по виду человека. Во избежание неприятностей все омеги ехали в одной машине, альфы — в другой, а беты — в третьей. Только одного заперли в одиночку, подстраховавшись на случай неожиданностей.______
— Госпожа Пак, какого хера нас так по тупому поделили? — Минхо до последнего не собирался садиться в машину, и когда его в неё насильно запихнули, он ворчал всю дорогу. — Или Вы не приметили, насколько Хани было херово без меня? — Это все приметили в том тайнике. — хоть Сынмин и закатил глаза, но мог согласиться с тем, что предоставленная компания в машине была не из лучших. — Генерал Пак просто не захотела случайно посмотреть в зеркало заднего вида и увидеть вашу гадость. — Я тебе щас жопу на гла… — Обращайтесь ко мне не по званию — просто мисс Пак. — генерал на переднем сидении посмотрела в зеркало, чтобы встретиться своими суровыми глазами со спорившими. — Да, господин Ким, это тоже верно. Но господина Хана и без этого следовало везти отдельно от всех — состояние гона непредсказуемо. — услышав тоскливое согласие явно испорченного настроения, она задала новый вопрос в менее строгом тоне. — Я заметила, что Вы так никому и не позвонили. Не получилось? — Лучше встретиться лично. — мрачно ответил Сынмин, всё это время нервно сжимая свой выключенный телефон. Всё бы было хорошо, кроме разговора с матерью. — Ведь вы в любом случае передали, что со мной всё в порядке. — Хо — ты не мог хотя бы несколько минут помолчать? — закончившая звонок Черён за секунду сменила милость на гнев. — Пытаюсь поговорить с мамой, а на фоне твои ругательства. — Всё, что я могу сделать для тебя — послать нахер. Когда потребуется, обращайся. — Ты с Джисоном стал таким добрым — исполняешь чужие просьбы. — Сынмин решил отшутиться и на всякий случай немного отсесть ближе к окну. — Милашка прям. — А давайте помолчим? — мисс Пак хоть и была наслышана о характере каждого подопытного от Чана, но всё же рассчитывала на что-то получше, чем вспыхивающий взрыв в рабочей машине, поэтому поспешила его прервать. — Хах… парни. — И не говорите… — устало протянула Черён, опуская голову. В других машинах всё обстояло получше. Хёнджин с Йеджи спокойно созвонились с мамой и узнали, что она уже с миссис Ким находится в организации и ждёт их. Через неё упомянутая попросила узнать, что с Сынмином и почему до него не получается дозвониться, но кроме «с ним всё в порядке» сказать невозможно. Хотя можно было бы и догадаться, почему его телефон выключен, и это не могло не расстроить. Чтобы переключить брата, после звонка Йеджи настояла на серьёзном разговоре, раз они ехали только вдвоём — два разведчика не в счёт. И как бы сильно Хёнджину не хотелось съехать с этой каверзной темы, которая по его мнению могла её расстроить, пришлось отвечать на вопросы, когда сестра раскрыла всё, что знала. И в итоге получил он только одобрение и… слишком много издёвок. — Уж извини, но мне он нравился дольше, чем тебе. — пряча смущение, Хёнджин повернулся к окну. — Не вставляя палки в колёса я терпеливо ждал, когда вы расстанетесь. Я же лучше тебя. — Лучше бы ты из себя строил уверенного придурка не передо мной. — Йеджи пихнула брата по плечу, улыбаясь от его наигранного образа. Она то знала, что он всегда так делал, когда оказывался не прав в разговоре с ней. — Я лучше, поэтому первая его получила. Но зачем мне бурчащая кукла, если у меня есть симпатичная машинка? Которая, кстати, сама ехала тебе в руки, а ты ей отказал. Ты такой однолюб, лебеди поди про тебя легенды плетут. — Так вот что ты имела в виду тогда с этими игрушками… Отвратительно, ахах. — У Мина научилась юмору. — Ну тогда… — Хёнджин в действительности задумался, но вскоре решил, что сравнение невозможно — Сынмина он любил, а Йеджи просто терпел и только иногда дорожил. — Нет, в твоём случае отвратительно. Всё это было терпимо для «вора кукол», поэтому оставшуюся часть дороги они говорили более расслабленно и беззаботно, периодически толкая друг друга за превышение допустимой наглости. Скоро ведь всё должно закончиться. У Чана, сидящего вместе с полковником, Феликсом и Чанбином всё проходило без неудобств. И это то и удивительно — вечно щебечущая парочка молчала всю дорогу. Точнее Феликс пытался разговорить своего парня, но вскоре от полного игнорирования сдался и лёг на него. А в это время Чанбин, проанализировав все мелочи в поведении полковника, сделал окончательный вывод. — Как долго ты будешь притворяться неизвестным для меня? — в ответ последовало только молчание и лёгкое дёрганье руки, поэтому он решил сказать всё прямо. — Полковник Со, а мы с Вами, по-моему, слегка родственники. — Да? Не думаю — фамилия не такая уж и редкая. — полковник не отвлекаясь от дороги продолжил вести машину чётко, хотя волнение в держащих руль руках было заметно. — Да и нет у меня родственников. — Пап, ты думал, что я тебя не узнаю? Голос сменил мастерски, но твои глаза и манеры я узнаю из тысячи. — Да? — остановившись на красном свете, полковник был удивлён этому громкому заявлению. Не меньше него поражены остальные присутствующие, затаив дыхание в ожидании ответа. И вскоре он появился — повернувшись к сидящим, полковник стянул маску, открыв своё лицо полностью. — Правда? — Ох… — Чанбин впал в ступор и выдал самую неожиданную реакцию. — Извините, обознался. Видимо на мне нет метки «гений»… Он действительно ошибся, за что получил рухнувшие резко вспыхнувшие мечты об отце-разведчике и издевательский хохот Феликса, а потом ещё и полковника — Чан только улыбнулся и попросил больше не доставать никого. Слегка грустный поворот, но да ладно, не в первый раз обламываемся.***
Как только машины доехали до здания организации разведки, то подопытных не сразу повели внутрь. Первым делом разбирались со всеми причастными к преступлению, отправив потерпевших немного поодаль. Но один из них проскользнул через агентов прямо к фуре. — Ёпт мою мать… — протянул Минхо, заглядывая во внутрь прицепа. — Не знал, что можно выебать даже машину… В крытом металлом прицепе фуры было две камеры. В одну из них посадили Чонина, во вторую — Джисона. И как раз состояние второй вызывало смешанные эмоции — хотелось и посмеяться, и слегонца сильно испугаться. На явно очень крепких металлических стенках осталось огромное количество вмятин, что, безусловно, сделал перевозимый, о чём эмоционально докладывал водитель генералу. Хотя когда ворота открыли, нельзя было сказать, что Хан настолько буйный пассажир. Выпрыгнув из фуры и стремительно оббежав стоявших разведчиков, не собираясь слушать их приказы, он сразу чуть ли не упал в руки Минхо. Генерал сделала шаг, чтобы остановить его, однако вскоре передумала, ведь ничего страшного не произошло — Джисон только прижался к чужой шее, вдыхая полной грудью успокоительный запах. Постепенно агрессия, вызванная гоном, непониманием от ситуации и полным одиночеством сошла на нет. — Я бы прибил того, кто сказал бы мне месяц назад, что я буду так сильно зависеть от запаха кончи… — уже более спокойная версия Джисона смогла даже улыбнуться. — Месяц назад ты мог только обосраться от испуга. — смеялся Минхо, продолжая разглядывать камеру и сконфузившиеся лица разведчиков. — Ну ты хотя бы не маньяк, кайфующий от крови, так что не выёбывайся. Хотя перепугал ты тут всех, зверёныш, не меньше, хах. — А ты не боишься этого? Минхо, мне слишком тяжело себя контролировать… Хёнджин держался намного лучше и дольше, а я… Джисон отстранился, но продолжил сжимать со всей силы кофту Минхо. Он не чувствовал, что сжимает не только складки одежды, но ещё и кожу Ли, что было достаточно болезненно. Но его, разгромившего пол прицепа и так жалобно смотрящего теперь продолжали обнимать за плечи. — Да Хёндрын идёт в зад, просто терпила. Да и чё тебя бояться? Ты просто жалкий. — Минхо без сожаления грубил, вернув к Хану свой горящий взгляд и мягко улыбаясь. — Если нападёшь на меня, то только трахнешь или засосёшь, а это же не угроза. А если кинешься не на меня, то я просто поржу. Ну или могу на видео снять и тоже поржать. Как бы сильно Джисон не бурчал, для него это был лучший ответ — он так много лет избегал своей злости и чужого страха, чтобы после победы теперь вновь вызывать его в других. Но не в Минхо. И даже если бы Хану предложили обменять его вечные издёвки на настоящую поддержку и нежность, о которых мечтал много лет, он бы точно отказался — в словах Ли невозможно усомниться. И это успокаивало. — Нихера ты его достал… — когда очнувшегося Чонина силками вытянули из первой камеры и повели первым в организацию, Минхо ядовито разглядывал его всё ещё мутный взгляд на исцарапанном лице. — Отомстил за всё хорошее, да? Пизданул через стенку? — Не думаю, что я здесь виноват… Половину оставшейся дороги он снова кричал. Мне кажется, что это он сам себя исцарапал. Не думал, что его лицо сможет стать более жутким, чем было… — Это потому что он больше не сможет смотреть, как мы трахаемся. Я бы тоже завыл. — и снова всё волнение Хана как рукой сняло одной фразой Минхо. Когда последние задержанные ушли, потерпевших повели в организацию. Хёнджин ни капли не жалел уводимого Чонина, однако на шедшего следом за ним и точно так же в наручниках врача, он нервно сглотнул ком в горле. Вечно угрюмый, но, как оказалось, не такой уж холодный человек, который работал в центре только для того, чтобы лечить подопытных, приравнивался к тому, кто их гробил. Отвратительная несправедливость. Не только Хёнджину было тяжело смотреть на представшие на первый взгляд счастливые обстоятельства. Неизвестность пугает, но ещё страшнее узнать ответ. Хочется вечно жить в этом состоянии неопределённости, где тебе уже не плохо, но ещё не хорошо — ведь кто может знать, чем это «хорошо» обернётся? Да, выяснилось, что весь эксперимент не имеет под собой государственную базу и не направлен на мировое распространение, однако разве это «хорошо»? Их уже изменили, и как им теперь жить в этом мире? Отвратительными мутантами, зависящими только друг от друга? Примут ли их? Как они будут жить в обществе нормальных людей? И позволят ли им в принципе жить? Всеми этими вопросами задавался Сынмин ещё в машине, когда возмущения Минхо перестали баламутить его мысли. Поэтому и сейчас он просто молча шёл навстречу своей казни, никак не реагируя на идущих рядом и не слыша их тихий разговор. — А что я могу сделать? — шипел на сестру Хёнджин, когда она усердно подпихивала его к Киму. Он и сам переживал, но не мог заговорить из-за старого правила: если Сынмину плохо, он сам всё расскажет; если молчит, то Хвану не стоит лезть. Поэтому он мучился, но не трогал. — Захочет — расскажет. У нас так всегда было заведено. — Иногда мне стыдно, что ты мой ближайший родственник. — Йеджи была категорична, шлёпнув брата по плечу. — Сейчас у вас другой уровень, или тебе хочется, чтобы тебя понизили обратно? Вот вроде ты только что мне говорил: «Мне стоило отбросить его прошлый образ, чтобы наконец всё понять и признать», а сам же этим прошлым Мина отмазываешься сейчас. Лучше послушай того, кому достались все мозги при нашем рождении, и будь рядом как физически, так и в его мыслях. Не успев увидеть закатывание глаз от последней реплики, Йеджи ушла к Черён, чтобы узнать про разговор с её родителями и рассказать о своих. Пожалуй у Хёнджина было совсем мало времени, чтобы в его голове вновь произошёл спор между родным «не буду лезть ради него» и новым «буду лезть ради него», поэтому почти сразу второй вариант победил. Сынмин с тем же потухшим постоянно опускающимся в пол взглядом рассказал о своих страхах, доказав, что личный страх Хвана вновь оказался неоправданным. Однако Йеджи была права только наполовину — от потянувшейся к нему руки Ким отмахнулся, пряча свою в карман. Они уже входили в здание, поэтому сейчас нельзя, как бы сильно не хотелось. — Я не хочу, чтобы ты боялся. — не обижаясь на последний жест, Хёнджин сохранил дистанцию, стараясь говорить уверенно и с улыбкой. — Тебя не должны тронуть. Опасность для общества представляем только мы с Джисоном и Йеджи, но я думаю нам подыщут успокоительные на время гона. Вряд ли нас убьют или посадят — только по статье о гомосексуальных отношениях, но при учёте наших обстоятельств мы будем оправданы. А потом будем жить, как обычные люди. — А мы? Снова дружить я не хочу. — нахмурив брови, Сынмин стал говорить тихо, но очень настойчиво. — Ты же знаешь — я упёртый до последнего, пока не решу передумать. Вчера я передумал, потерял сознание, но не сменил своего мнения после того, как очнулся. И даже твои попытки отговорить меня не разубедили в моих чувствах и желании — значит всё, это серьёзно. — Я пытался отговорить?.. — Хёнджин смотрел ошарашенно на отвернувшегося Кима, а затем улыбнулся от знания того, что тот наверняка сейчас смутился от собственных слов. — Всё, я больше не дам тебе шанса на подумать. — чтобы приманить его глаза к себе, он сказал самую неподходящую к их разговору фразу. — Тогда женишься на Йеджи, а я на Черён. — Ты издеваешься? — получилось лучше не куда — Сынмин возмущённо смотрел прямо на него, впившись пальцами в его предплечье. — Я не умею драться, но ради тебя… ради твоей глупости я скажу Джисону, что за то время, пока он сидел в фуре, ты ударил Минхо! Я упёртый, но ещё боюсь быть настолько уверенным, чтобы начинать уговаривать тебя — надеюсь, что парочка ударов по голове сделают это за меня. — Да ты семейный тиран — тебя к сестре опасно подпускать снова. — Хёнджин тихо посмеивался, пытаясь скрыть свой до дурости влюблённый взгляд. Он до сих пор находился на этапе осознания реальности произошедшего, однако так просто не собирался с ним расставаться. И озвученная идея пришла ему в голову ещё в машине — даже Йеджи уже знала о ней. — Это так, запасной план — для виду создадим официально законные браки, приобретём общий домик на две семьи, а после работы будем с сестрой меняться жёнами. — Ага… План конечно не плохой, вот только… Я по-твоему жена? Спасибо, но ты будешь жить во дворе. — Для меня ты не жена. А вот для Йеджи был бы ещё как да. Ты же тоже её побаиваешься? — Мы с ней встречались почти год!.. Поэтому да, бывало. Отсмеявшись на общем «несчастье», Сынмин немного успокоился и даже опустился рукой от предплечья к ладони Хёнджина, ещё немного пугливо переплетаясь пальцами. В этом жесте не должно было быть ничего странного и постыдного — внимание остальных было скорее прикреплено к слипшимся Джисону с Минхо, — зато это то, что казалось необходимым и желанным на момент, когда они уже поднимались в лифте на нужный этаж. Это был первый шаг Сынмина к тому, чтобы не бояться и не стыдиться быть ближе к дорогому человеку при других. А первый шаг для Хёнджина — не относиться к Киму, как к хрупкой статуэтке, боясь задеть и разбить его, а начать сжимать ладонь в ответ ещё крепче. — Ты… ты чего, Мини?.. — Кима разбить было невозможно — Хёнджин сам сильно смутился, когда почувствовал на своей шее лёгкое касание губ. — Действие подавителей ослабело и живот тянет… И раз Джисону можно, то и мне, верно? — по коридору они шли самыми последними, поэтому Сынмин смог даже хитро улыбнуться, пряча свою лёгкую радость где-то в ключице Хвана. — Ты же помнишь — запах кимчи всегда меня спасал… — Я уже успел забыть, чем пахну, хах. — объяснения успокоили приятное волнение в груди Хёнджина лишь на малую часть. — Скажи честно: если бы я не пах кимчи, ты бы не влюбился? — А это разве не очевидно? Ты обед, а я десерт — кстати за свой ванильный запах я буду тебя вечно ненавидеть. Да-да, я помню твоё сравнение со мной и ванилью — мы тебя тянем, хоть и сильно горчим. И знаешь… Ты тоже, как и кимчи, не вылетал из моих мыслей, даже когда мы так долго не общались… Ох, я так скучаю по кимчи… Хёнджин мог только рассмеяться — не начать же ему ревновать к еде? Да и он помнил признание Сынмина — тот любил его уже очень давно, но просто боялся. Сейчас они не просто могут, они обязаны не бояться, готовясь ко всему вместе. Но видимо инстинкт самосохранение в Киме всё ещё был сильнее, нежели чувства — войдя в зал и разглядев в толпе знакомый взгляд, его ладонь быстро исчезла с ладони Хвана, возвращаясь обратно в карман. Через мгновение перед ними уже стояли две озабоченные женщины. — Почему не позвонил мне? — в голосе миссис Ким была нотка строгости, но глаза скорее встревожены. — Спасибо Хёнджину, что он обрисовал твоё состояние. — Телефон разрядился, прости. — они остались вдвоём, и для Сынмина было важно не сплошать. — Одолжить ни у кого не мог — просить что-то у кого-то и быть зависимым даже в такой мелочи это же неправильно, я помню. — Не вгрызайся так в мои советы. Что с тобой произошло? Нам толком ничего не рассказали, как будто фраза «вашего ребёнка принудили к эксперименту над его телом» не могла заставить переживать! Что они сделали? Как себя чувствуешь? Я вижу, что ты напуган. — Прости, я стараюсь быть сильным. — от того, что придётся рассказывать обо всём самому, Сынмину стало ещё тяжелее. Потому что после известия мама вряд ли останется такой же мягкой и переживающей — он ведь подвёл её ожидания. — Да при чём тут сильный вообще?.. — миссис Ким резко остановила расспросы и взяла сына под руку, потому что генерал Пак попросила всех сесть на свои места. — Пойдём, стоит сохранять дисциплину, раз мы находимся в таком месте… Оу, это же миссис Ли с твоим одноклассником… Минхо, кажется, да? — Да и да. — с лёгкой завистью Сынмин взглянул на чересчур эмоционально вцепившуюся в Минхо женщину, от которой тот пытался отцепиться. — Некрасиво и слишком вызывающе. — последнее, что себе под нос пробормотала миссис Ким, садясь на кресло в первом ряду. Вечный порядок. Вечные укоры за неподобающее поведение. Вечная картинка безупречного гражданина. Сынмин знал и чувствовал, что его любили, но чёткие рамки «это можно, а это невозможно» раздражали. Он всю жизнь дорожил своей репутацией в лице других, но после двух недель, прожитых в свободе, ему не хотелось возвращаться обратно в мир, где желания исполняются только тогда, когда не перечат идеологии образцовой жизни. Однако не один Сынмин был разочарован, когда вошёл в зал. К Джисону вообще родители не пришли, передав через ассистента отца пачку таблеток и письменное разрешение для классного руководителя, чтобы тот вместо них присутствовал при допросе. Как и всегда, они заботились о нём так, как считали нужным при учёте постоянной занятости на работе. Это именно то, что нужно для Хана, отчаянно ищущего спасение от разрывающей тело смеси всевозможных негативных эмоций. Кого-то похожего на своих родителей Джисон ожидал увидеть и у Минхо, однако его мама была буквально их полной противоположностью — не допуская никаких возражений, она притянула сына к груди, как бы громко тот не бурчал. Хотя пожалуй её трепетное отношение тоже могло объяснить его поведение — от такой любви и вследствие вседозволенности он, вероятно, и вырос эгоистом. И безумная тактильность к тому, кого Минхо любил, явно от неё же — одними объятиями дело не закончилось. Вскоре взрослого сурового парня стали щупать, дёргать за ухо, нос, щипать за бока и целовать туда, куда получалось, проверяя целостность его тела после непонятного эксперимента, о котором ей сообщили секретари организации. Как бы он не пытался сделать вид, что мамины прикосновения ему неприятны, ласково-игривый взгляд, который Джисон прекрасно запомнил на себе, теперь был направлен к маме. И конечно же Хан завидовал и раздражался, сжимая ненавистную пачку с таблетками — у него такого даже в детстве не случалось. Минхо посчитал, что ассистент — это отец, поэтому совершенно не понимал, почему тот слишком быстро испарился из зала. Мрачный ответ Джисона заставил его удивиться ещё сильнее. — Ассистент? Твоим родителям в кайф тратить лишние деньги на ассистента? — У них достаточно «лишних» денег, чтобы потратиться на ещё десяток таких же. Отправить одного такого намного проще, чем самим приехать и узнать, что произошло с их сыном. — Твоих родителей здесь нет? — окончательно прилипнув к сыну, миссис Ли выглядела шокированной. — Они приедут позже, да? — Походу нет — у богатеньких деловых людей своя вселенная. — Минхо увидел повышающееся раздражение в лице Хана, автоматически начиная злиться. Недолго думая он, прекрасно зная свою маму, нашёл отличный вариант. — Познакомься — это Хан Джисон, мой одноклассник, мой близкий человек и мой парень. Хан Джисон, как ты уже давно понял, эта очаровательная сумасшедшая дама — моя мама. — Мог бы остановиться на очаровательной… — без обиды ответила миссис Ли, внимательно разглядывая представленного парня. Казалось, что его роль в жизни её сына удивляла не из-за её незаконности. — Близкий Минхо… я так долго ждала, когда он мне хотя бы приятеля в дом приведёт, а тут сразу так… Наверно ты невероятный человек, Джисон, раз для тебя раскрылось это чёрствое сердце. — с этими словами она ущипнула сына за грудь в районе сердца, улыбаясь и щурясь, прямо как и он. — Так Хани ещё и богатенький. — за замечание Минхо получил ещё один щипок и недобродушный взгляд, который всё ещё считал забавным. Затем, всё так же не спрашивая разрешения, второй рукой миссис Ли обняла бедного брошенного родителями парнишу. Нельзя сказать, что она сама так расчувствовалась или сразу же приняла его в свою семью — раздражённый парень, который по началу зло шипел на неё, не сильно впечатлял, да и про опасность однополых отношений она ещё обязательно поговорит наедине с сыном. Однако она видела реакцию Минхо, понимая, что из общих объятий тот вряд ли захочет смыться. Он определённо пошёл в маму — её мысли были такими же простыми, зато всегда касающиеся личной выгоды. И, что неудивительно, иголки Хана вскоре спрятались — их бы изначально не было, если бы не гон, — и вместе с ним Минхо наконец успокоился. Вскоре к ним лично обратились, усаживая на места, чтобы начать доклад.***
Как выяснилось, центром занимались сразу после исчезновения детей. Один из родителей был слишком настойчивым, заставив руководство школы предоставить ему весь пакет документов — объяснения «ученики выбранного класса ради исследования не могут сейчас поддерживать связь напрямую, но всю информацию нам передаёт центр» и «это один из главных научных центров Кореи» для него не были достаточно вескими. Он воспользовался своими связями, и это дело перешло в руки Национальной разведки Кореи. И, конечно же, они занялись им не просто так. Данным научным центром управляли невероятно именитые люди. Руководителем был Ян Кегван, действительно известный в кругах науки доктор психологических и биологических наук и обладатель Нобелевской премии в области психологии за «раскрытие особой поведенческой психотерапии в борьбе с падением рождаемости человека». Его научная работа объясняла причины всеобщего отторжения общества к противоположному полу и такую склонность к созданию однополых отношений, которые, по его мнению, возможно повернуть в нужное русло. Однако в этой же работе его внимание особенно уделено части, в которой он отвергает собственные слова: поведение человека возможно сломать и без угроз смертной казнью, но более верным решением станет развитие, усовершенствование и использование технологии ИЕО. За её создание отвечал младший брат Ян Кегвана — доктор медицинских наук Ян Кёнду, заместитель руководителя научного центра и также лауреат Нобелевской премии в области физиологии и медицины, причём не только за ИЕО, но и за разработку быстро и невероятно эффективно действующих лекарств. Хоть весь мир изучал данную технологию, однако по сути она была отложена, так и не став главным решением для снижения рождаемости — все правительства мира продолжили укреплять традиционные браки путём гонений и наказаний, лишь бы рождение детей не прекращалось. Поэтому два гениальных брата управляли научным центром, продолжая самостоятельно искать решение главной задачи человечества — психофизиологический способ прекращения катастрофически низкой рождаемости. То, что эта область являлась основным объектом исследования, стало ясно только сейчас — официально они руководили Научным центром инновационных лекарственных средств. Для многих из родителей и Чана лица двух учёных, показанных на экране, оказались узнаваемы. Ученики же не признали от слова совсем главного руководителя, однако его заместитель оказался неожиданной фигурой. Доктор Ян Кёнду или, вернее сказать, врач научного центра, который, имея такую высокую должность, напрямую занимался с подопытными в случае их травм. Хёнджин с ужасом осознал что тот, кого он принял за невинного медработника, на самом деле был соинициатором и сосоздателем всего, что с ними произошло. Чтобы понять его шок и шок тех, кто лично встречался с врачом, стоит упомянуть реакцию Минхо. За всё время доклада, особенно при упоминании фамилий и их заслуг, которые ему было сложно переварить, он сидел с закрытыми глазами и почти что засыпал. Однако при рьяной реакции и горловом рычании Джисона, он внимательно рассмотрел показанное фото и обомлел. Один из двух главных преступников с невероятным влиянием ещё пару часов назад недовольно спорил с Минхо, отказывая ему в обезболивающем для травмированного носа. НЦИЛС монополизировали под себя всю фармакологию Кореи, имея буквально мировое значение, поэтому у докторов Ян была государственная неприкосновенность. Президенты мира в области медицины и поведенческой психотерапии — неофициальное, но безумно точное описание двух братьев. И конечно же никакие обычные ордера на обыск не сработали бы — они должны быть намного масштабнее даже для того, чтобы просто заглянуть в центр. Однако это было сделано, причём ещё до исчезновения целого класса — великая сила хоть и привела к излечению огромного количества людей даже от смертельных болезней, однако всегда считалась пугающей для общества, если не подчинялась государству, а сама его подчиняла под себя. Почти восемь месяцев назад после прохождения огромного количества тестов и проверок генерал Пак назначили младшим научным сотрудником НЦИЛС. Параллельно с её разведкой шла феноменальная работа над тем, чтобы найти способ перекрыть работу НЦИЛС в случае обнаружения преступной деятельности. Не так давно выявленные правонарушения, такие как лишение свободы несовершеннолетних, физическое и психическое принуждение, пропаганда и развитие сексуальных однополых отношений и прочие, запустило мощнейший судебный механизм. И наконец преступники пойманы, а удерживаемые выпущены. По мере расследования всей документации НЦИЛС станет известно, какие наказания понесут причастные к делу. Конечно же так просто доклад не закончился — родители стали задавать бесчисленное количество вопросов, по большей части связанные с сутью эксперимента и что именно сделали с их детьми. На них генерал Пак отвечать не стала — она курировала всё дело в целом, а частью с потерпевшими занимался полковник Со. Поэтому разъяснив всем основу, она хотела оставить их. Однако на крайний вопрос захотела ответить сама. — Вы сказали, что работали младшим научным сотрудником, выполняя мизерные обязанности. — Чан, за эти две недели ставший особенно внимательным в мелочах, зацепился за одну из них. — Но задержанный Ян Чонин был на той же должности, однако курировал буквально самый важный проект центра. Как? — Отличный вопрос. Однако Вы, мистер Бан, из всех «подопытных» обладали большей информацией, нежели кто бы то ещё — мистер Ян пичкал Вас ей ради Вашего успокоения и, что я не могу отрицать до проведения допроса, некой симпатии. — мисс Пак высокомерно улыбнулась, когда догадалась по реакции учителя, что он понимает суть её мыслей. — И, как и большая часть из его слов, занимаемая им должность — ложь. Ян Чонин — сын доктора Ян Кегвана, унаследовавший его гениальный ум. Если бы он не пошёл по стопам отца, возможно его имя смогло бы стать даже более выдающимся: в двадцать лет он стал кандидатом психологических наук, активно работая над получением статуса доктора и, параллельно, над статусом кандидата медицинских наук — невероятный парень. Однако два года назад его активная деятельность резко прекратилась. Последние данные — зачисление на работу в НЦИЛС. Интересная семья, верно? — Какая у него будет смерть? — грубо перебив Чана, Джисон сжал подлокотник кресла, в мгновение сломав его. — Достаточно мучительная? Минхо, поймавший перепуганный взгляд мамы, не смог посмеяться над произошедшим. Хотя и без её волнения ему показалось, словно таким вопросом его самого посадили на электрический стул — это было уже чересчур, Хана пора останавливать и успокаивать, пока его бешенство не вышло за пределы контроля. А генерал Пак, неоднозначно ответив «пока никакая» вышла из зала. Настала очередь самого тяжёлого — доклад об эксперименте от полковника Со.