Он не пидор

*Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит, праздник к нам приходит…* — Да выруби ты эту хуйню уже! Антон лишь окинул озадаченным взглядом нервного друга и продолжил месить тесто, как ни в чем не бывало. Дел у них итак по глубокое горло. Помимо приготовлений на кухне, стоит вопрос об избрании подарка родителям и этому, бесноватому. С какой-то стати за второго он переживал куда сильнее. Может потому, что это первый их совместный праздник. И ко всему еще приходилось привыкать, учитывая, что до недавнего времени они знать не знали о том, как судьба распорядится в отношении них. Антон и не подозревал, что одним воскресным утром будет жарить своего друга, как сейчас мандарины. Но если к выбору жратвы он был непривередлив, то к презентам относился с учтивой серьезностью. При всем при том, он никогда не был силен в подборе, поэтому скупал либо все сразу, либо нихуя. Бумбокс продолжает трещать во всю, а нервы Леши закипать. Мало того, что сейчас он выглядит как настоящая домохозяйка в этом фартуке, так еще и вынужден заниматься совершенно не мужским занятием. Он по своей натуре добытчик, а бабские обязанности не входят в число его активностей. Да и готовить выходит хреново, честно говоря. В его семье, должным образом, традиционное разделение труда — то, к чему он так привык, и то, что ему хорошо знакомо. Но Леша решил умолчать о своих правах, засунув гордость куда подальше, потому как под ложечкой начинает сосать от обилия ароматов, витающих в воздухе, не говоря уже о звуковом сопровождении, капающим на мозги. Нет. Это какое-то блядство. Дабы сохранить еще остатки ясного ума, Леша вырывает шнур из розетки и наконец-то облегченно вздыхает. Долгожданная тишина ощущается как небесная манна. — Ну и нахуя ты это сделал? — Антон прерывает благодать друга. — Неудивительно, что ты вырос пидором с таким-то музыкальным вкусом. — Можно подумать твои вкусы смогли исправить положение. Антон довольно скалится, обнажая белые зубы. Леша терпеть не может эту зловредную и наглую улыбку. И терпеть не может то, как Антон выигрышно выглядит в такие моменты. И какой бы двусмысленной не казалась такая эмоция, Леша не имеет права позволить себе стушеваться. Устроить спарринг? Набить морду? Окунуть головой в месиво? Что угодно лишь бы стереть сейчас это нахальное лицо. Леша терпел и терпел долго. Но терпение не резиновое, а он не девка, чтобы прогибаться. Знал бы Леша, чем обернется подобная вольность, но действовал он неосознанно, чтобы предвидеть последствия. Что-ж поделать с его горячим темпераментом. Взрывной он у него. И по всем законам логики реакция вполне себе ожидаема, но Леша делает неожиданный даже для себя выпад. Он поддается вперед, вжимая Антона в плиту. Масло шкворчит и жалит, но никаких послаблений, лишь суровая доминация. — Эй… Но Антон не успевает договорить, Леша предупреждает все помехи на своем пути. Глаза в глаза, губы в губы. Завладеть чужой волей и отнять право снова так зубоскалить, снова насмехаться над его строптивостью. Пусть себе знает, чего стоит подобное вынуждение. Но Антон не подает признаков сопротивления, напротив, он делает свой ход, улавливая наперед Лешины помыслы. Ответный толчок в грудь, вынуждая приземлиться мягкой задницей на украшенную мукой разделочную доску. — Я ведь их только постирал! — Поплачь еще, — у Антона загораются глаза, видеть таким Лешу выше его сил, — они все равно тебе не понадобятся. Леша готов был возмутиться и напомнить умопомрачненному другу, что тот категорически не прав. Может быть, он и пидор, но был таковым отчасти, точнее по своей сути он оставался все еще при своем натуральном естестве. — Плакать будешь? Леша стиснул зубы, гордо вскинув голову. Никакой экзальтации. Хрена с два он даст волю эмоциям. Не покажет. Лучше подавится. Леше нужно по-мужски, по-настоящему. Без бабских соплей и нежностей. Чтобы было ощутимо, чтобы до самых костей. Антон лишь криво усмехнулся, принявшись стаскивать с себя футболку. Леша не медлил, подхватывая заданный темп. Злоебучий фартук полетел на пол, вместе с тем и сопротивление желаемому. Ему бы в себя, немедля и на всю длину. — Соскучилась, детка? — Завали. — Какие мы говорливые. — Еще одно слово и девкой будешь ты. Антон игриво ущипнул Лешу за сосок и протянул на ухо самым сладким голосом, от которого повставали не только волоски: — Тогда поплачь. Леша не успел возмутиться, как оказался прижат лицом к столу. Одним легким движением, да так пренебрежительно, словно он самая настоящая сучка. Сучка Антона. От осознания последнего, тут же потянуло в паху. И как он докатился до жизни такой? Но Леша не жаловался. Не жаловался даже тогда, когда рука прошла вдоль позвоночника и стянула домашние трико. Не жаловался и тогда, когда на пороге появился Феликс со страшно выпученными глазами, тихо поскуливая. На прелюбодействие он как-то не рассчитывал, но отступать было поздно. — Сука, полегче. — Не зажимайся. Не зажиматься выходило с трудом, потому как мука забивалась в ноздри, от чего хотелось безостановочно чихать. Но Леша крепко зажмурил глаза, пытаясь принять в себя щедро смазанный палец, и между тем, борясь с позывами выхаркнуть легкие. — Хули они такие жирные? — Кто? — невозмутимо поинтересовался Антон. — Твои пальцы, блядь, чем ты их смазал. — Тебя ебет? — Ебет, это все еще моя задница. Антон помедлил, думая над тем, как бы так помягче проинформировать друга. Глаза Леши выдавали настоящую взволнованность, от которой хотелось заржать на месте. Но Антон держался и держался молодцом. Узнал бы тот ценник такого удовольствия и вовсе бы присел на жопу, но под рукой ничего лучше не нашлось. — Оливковое… — Че? —…масло. — Спасибо, что не кетчуп, — признаться, рассчитывал он на худшее. — Могу устроить. — Не посмеешь. Вместо ответа влажный и глубокий поцелуй. Антон жадно накинулся на разгоряченного Лешу. Эти бедра. Эти долгожданные сладкие бедра. Страсть сводила с ума. Антон благодарил судьбу за деланную возможность. — Бляяя, — больше, как скулеж. Ритмичные пальцы разрабатывали, как надо. Ощущения взрывоопасные, ни в какое сравнение со стандартным перепихоном. Скулил ли он или его пес, его не волновало. Перед глазами картинка блядства, и он бы упрекнул собственное зрение, если бы так откровенно не желал продолжения. Хотелось разрядки. Острой и продолжительной, чтоб до слепоты и удушения. — Еби уже. — Как скажешь. Антону повторять дважды не надо. Влажная головка уперлась в расслабленное колечко. Рука легла на лопатки, грубо прижимая к поверхности. Леша пролепетал что-то неразборчивое, пытаясь улечься поудобнее — ноги затекали будь здоров. — Не елозь, сучка. Антон качнул бедрами и вошел без промедления. Грубо, без стеснений, погрузившись сразу на половину. Никаких проволочек в виду небольшого привыкания далее не последовало. Антон принялся дико насаживать на себя Лешу, который, в свою очередь, вцепился зубами в руку в надежде, что сможет совладать с ощущениями. Сдержать голос было тяжко. Было лишним. Ярость друга не знала границ. Антон знал, как ебать. И ебал знатно. Леша и не думал, что от ебли в жопу так сносит крышу. И сносит будь здоров. Удары мошонки о собственную задницу, вспотевшие ладони на пояснице вперемешку с тяжелым дыханием. Антона было слишком много. Его разрывало, распирало и пробирало. — Черт возьми. Леша нащупал рукой член и принялся себе дрочить в такт толчкам сзади. Двойная стимуляция сказывалась слишком хорошо на собственном возбуждении. — Сучке мало? Антон притянул волнистые волосы, отрывая горящее лицо от столешницы, и с удовольствием приметил извалявшуюся в грязи щеку, помутненные глаза и, приоткрытый в немом желании, страстный рот. Видок заводил похлеще порнухи. — Горит… — протягивает Леша сухими губами. — Ммм, не сомневаюсь. — …сковорода. Антон не берет во внимание сказанное, продолжая адскую долбежку. Лишь когда запах становится ощутимей, он хмуро принюхивается, улавливая источник горения. Но Антон слишком сосредоточен, чтобы отвлекаться от процесса. И если честно, ему глубоко на сраные мандарины. — Ну, значит, обойдешься без пирога. — Уебок ты, — сквозь зубы. — Я его так хотел. — Не ссы, заполним мы твой рот. Антон усиливает амплитуду, пот капает градом, руки потрясывает. Нужно дойти до кондиции быстрее, потому как он по легкомыслию не принял во внимание тот факт, что от едкого запашка начинают слезиться глаза, а дышать через нос выходит с трудом. Феликс оказался умнее, свинтив из зоны поражения. Дымовая завеса уже потянулась к потолку. Времени остается в обрез. Благо, Леша активно подмахивает к развязке. Он уже рядом. Девять. Восемь. Семь. — Сука… Кончить от члена в жопе? Легко. Леше хорошо, и Леша кончает. Обильно, много. И по боку, что живот липнет. И пофиг на удушливый запах. Пофиг на все. Леша обмякает безвольной восьмидесятикилограммовой тушей, обессиленно простонав что-то напоследок. Шесть. Пять. Четыре. — На колени, живо! — командует Антон. Никакой сиесты, пока все не кончили. Рука мертвой хваткой сжимает плечо, опуская несопротивляющегося Лешу вниз. — Рот. Три. Леша слишком слаб, чтобы сопротивляться. Два. Антон додрачивает впопыхах, пытаясь прицелиться пульсирующим членом по верно заданной траектории. Один. Белая вязкая жидкость наполняет рот. Леша, как закоренелый дегустатор сходу отмечает вкус. Сладкая. — У тебя даже сперма пидорская, — восклицает Леша, дергая ручку окна. — Рад, что тебе понравилось. Антон выкручивает кран на полную мощность. Сковорода тут же начинает шипеть и сопротивляться ледяному потоку. Теперь еще и отмывать это добро. Антон как-то приуныл. Дела не сделаны. Стол не накрыт. Еще и уборки прибавилось с нихуя. — Как же я заебался, — вздыхает Антон, опускаясь на колени. Долбанные праздники, кто их вообще отмечает. Не успевает он пустить мужскую слезу, как сопливую атмосферу прерывает веселая новогодняя мелодия. Дурная и отбитая. Но Антона пробивает моментально. Он ржет и плачет, плачет и ржет. — Jingle Bells, сука, — лыбится Леша, застряв в проходе с гигантской коробкой в руке. — Леха? — Так и будешь ныть, как баба или, может, поможешь? Феликс тоже не отставал, радостно виляя хвостом, он кинулся на Антона и стал облизывать его носки. Красная шапка съехала ему на морду, но она похоже никак не мешала его прелюдиям. — А его ты зачем нарядил? — поинтересовался Антон, отрывая целлофан. — Ну, а че, пусть развлекается, — Леша кивает в сторону прихожей. — И, кстати, у него тоже для тебя подарок. Антон закатывает глаза. — Опять? — Не опять, а снова, — хихикает Леша, протягивая Антону пакетик, — Хэппи Нью Йиар. — Ага, — о своем он решил пока умолчать.