Свободным

Он сжимает рукоять кинжала крепче, открыто наслаждаясь видом поверженного Касадора — момент, которого Астарион ждал, казалось, всю свою вампирскую жизнь. Тиран, дьявольскими письменами врезавший страх и нескончаемую боль под кожу, столько лет истязавший его и остальных отродий, теперь казался не более, чем жалкой букашкой под сапогом. Ощущение безграничной власти и близости мести почти пьянили — в сто крат сильнее, чем кровь возлюбленной, когда он отведал её впервые. Один взмах руки — и Касадор займёт место последней жертвы вместо него, напитав Астариона могуществом вознесшегося вампира. Он в последний момент взглянул на Эстер, всем существом желая, чтобы она разделила с ним сладкий миг свободы и величия, признала его, гордилась им, зная, что теперь у него будут силы, чтобы оберегать её — однако ожидаемо столкнулся с разочарованием. «Прошу, не делай этого» — она вся в этой фразе, просьба почти что звенела в воздухе, заглушая жажду мести и заставляя шрамы на спине мерзко зудеть — и для этого ей даже не нужно открывать рот. О, он едва не ненавидел её — почему сейчас, когда он так близок к тому, чтобы стать чем-то большим, чем безымянное отродье Касадора, единственное дорогое ему существо смотрит на него с такой болью? — Разве ты не этого хотела? Не хотела, чтобы я был счастлив? — спросил он зло и с нажимом, и Эстер уверенно отшагнула назад, отказываясь помогать кровавому ритуалу свершиться. — Я хотела бы для тебя жизни, которой бы ты гордился. Завершив ритуал, ты погубишь невинных людей. Ты ведь не такой, Астарион. Я знаю. Он с радостью доказал бы ей обратное, низвергнув в ад все собранные сотни душ вместе со своей собственной, но понимал — права. Слишком проницательная. Слишком глубоко пустила корни в сердце, чтобы не заметить в его глазах страх. Ей бы быть с таким, как Уилл — гребаным добряком, грудью бросающимся на защиту всех нуждающихся, а он, Астарион, далеко не герой. Лгать, подстраиваться, бояться — всё, что он до сегодняшнего дня мог. А ещё он мог выбирать. Мог говорить «нет». Мог иметь власть над своей душой и телом. Астарион не станет кем-то большим после ритуала. Он уже стал — благодаря ей. — Ты права, — выдохнул он, переводя взгляд на Касадора. Возможно, Астариону хотелось так думать — но на миг в глазах тирана мелькнуло уважение к своему созданию, что обрело волю. В конце концов, когда-то давно Зарр был такой же жертвой своего жестокого создателя. Астарион улыбнулся — а затем всадил в его горло кинжал. *** Всё закончилось. Свобода оказалась горькой, болезненной, опустошающей — она пришла вместе со звуком лязгнувшего о пол кинжала и последним вдохом Касадора, расползаясь по полу кровавой лужей под его распластанным телом. Это место, пропитанное страданиями и смертью, наконец было очищено руками простого вампирского отродья. Астарион опустился на колени — и закричал, впервые выпуская наружу себя настоящего и наконец-то живого. Отчаянный крик перерос в бессильные рыдания, доносящиеся, наверное, не только до его братьев и сестёр, но и узников в темнице. Но он был бесконечно одинок в своей боли, ведь ни один из них не мог её разделить — ни один не заплатил ту цену, которую заплатил он. Эстер бросилась в его сторону — Уилл и Шадоухарт даже не стали её удерживать, с сочувствием глядя на эльфа. Вид бездыханного Зарра перед глазами Астариона вдруг заменило родное лицо — обеспокоенное и печальное. Девушка неловко плюхнулась перед эльфом на колени, и кровь Касадора тут же впиталась в её одежду, безнадёжно пачкая подол. Астарион сам упал в её объятия, вжимаясь лицом в плечо и ещё больше марая багровыми подтёками расшитую ткань мантии, доверчиво прильнул к ней, словно бездомный пёс, ища ласки и сострадания. — Ты поступил правильно. Я горжусь тобой, — оглушенный и потерянный, он едва мог слышать её, но эти слова вселяли успокоение и надежду. Астарион коротко всхлипнул в последний раз и отстранился, тут же подбираясь и надевая маску самоуверенности — из теней к ним неуверенно подступали освобождённые отродья, и перед ними эльф хотел сохранить остатки достоинства. — Теперь вы свободны, — сказал он растерянным вампирам, поднимаясь. *** «Теперь свободен и я» — хотел добавить он, сам не веря в собственные слова. Он старался не смотреть на тело Касадора, пока наспех надевал свою кольчугу и подбирал с пола окровавленное оружие, словно боялся, что он оживёт и кошмар продолжится. Однако он лежал на прежнем месте безжизненным куском плоти, к которому притронутся разве что голодные крысы — ни один из вампиров не пожелал предать его земле, а Астариону и подавно это не нужно — пусть гниёт здесь хоть веки вечные. Он недовольно скривился, когда Эстер протянула ему фамильный перстень Зарра, но та молча указала в сторону обрыва: — Я думаю, тебе станет легче. Астарион, поняв её затею, сжал кольцо в кулаке и с размаху швырнул его как можно дальше, с удовлетворением наблюдая, как оно исчезает в тёмном провале, разрывая последнюю связь с бывшим хозяином: — А теперь пойдём отсюда. Уже потом, покидая темницу, он быстро обернулся в последний раз. Вся его жизнь в многолетнем рабстве, вся ненависть и страх остались там — и теперь, впереди Астарион видел простирающееся перед ним будущее. Вероятно, без солнечного света и силы высшего вампира, но с возможностью быть собой, принимать всё, что жизнь может ему дать, разделяя мгновения с возлюбленной и новообретенной семьей в виде Уилла и Шадоухарт, которые, как и она, не отвернулись от него в тяжёлый момент. Он незаметно от остальных поймал ладонь Эстер, с нежностью переплетая пальцы. Теперь, когда Астарион держит её за руку, ему больше ничего не страшно.