***
Я не помню, когда и как именно началась моя жизнь, но это было что-то скудно-серое и едва различимое. Нет, мы не рождаемся из яиц, как многие думают, но если бы я не был в этом уверен сам, то совершенно точно бы решил, что эта скучная серость принадлежит скорлупе. Лишь спустя какое-то неопределимое количество времени мир вокруг меня начал наливаться красками и обретать формы, а я был подобен этому миру. Мать утверждала, что способность обращаться в «лысое мягкое месиво» было со мной с рождения. И пока я был достаточно маленьким, чтобы успешно завернуть моё нестабильное тело в пеленки, она успешно скрывала этот факт от сородичей, но заттерианцы быстро растут… непоседливые глазастые малыши с тонкой мягкой чешуей и писклявым тонким визгом вместо грозного рёва, да. И я таким был. И стоило мне впервые самостоятельно подняться на ноги и выбежать в песчаные каньоны Заттеры, как переполняющие меня эмоции моментально обратили чешую и шипы в розовую детскую кожу. Отчетливо помню, как один из старших с рыком бросился на меня, явно желая проглотить человеческого ребенка, как маленькую букашку, но крепкий материнский хвост звонко остановил непонятливого соседа, от чего тот довольно забавно свалился навзничь, попутно шипя и кряхтя, как настоящий старик. Мать спешно загребла меня когтистыми руками, прижимая к своей широкой груди, и торопливо объясняясь перед окружившей её толпой ящеров. Да, она была самой порядочной заттерианкой в нашем поселении, и она никогда бы не позволила себе связаться с теплокровным. Я не смел сомневаться в её честности, да и спустя годы осознание ситуации само пришло ко мне. Проблема была вовсе не в людях или каких-то там кровосмешениях. Когда я подрос достаточно, чтобы уверенно стоять на ногах в каждой из доступных мне форм, отец сразу же отвел меня к местным знахарям, чтобы те попытались излечить мой «недуг». — Оте-е-ец, думаешь, это поможет? — сомневающееся проблеял я тонким голосочком, наблюдая, как пожилая заттерианка со стеклянными маленькими глазками водит вокруг меня хороводы, громыхая тонной различных амулетов и прочих обрядных украшений из камней и костей. Её длинный тяжелый хвост, покрытый мелкими рваными от старости чешуйками, громко елозил по каменному полу. — Прикрой-ка рот, Сайзот. Знахарка Сатата лучшая в своём деле! Тем более, она была единственной врачевательницей, которая смогла излечить мой разваливающийся зуб! Большой шипастый зауриан, одетый в простые одежды рабочего ремесленника, скрестил руки на своей груди, гордо рассказывая о глубоких медицинских познаниях Сататы. Его тёмно-зеленая, словно болотная тина, чешуя красиво поблескивала тёплым светом от расставленных по углам комнаты свечей. Он выглядел внушительно и брутально, а я не мог дождаться, когда стану таким же, как он. Я тяжело вздохнул, когда старушка начала поджигать дурно пахнущие коренья прямо над моей макушкой, а до меня начало приходить осознание, что мой странный «дар» немного неправильно сравнивать с больным зубом. — О-о-ох… — трясущимся горлом выдохнула Сатата, вздымая остатки острых шипов на своей спине. — А? Что такое?! Что с ним?! — обеспокоенно подскочил отец, пытаясь самостоятельно что-то рассмотреть в тлеющем корешке. — Всё очень плохо, Камодай… О-о-очень плохо… — О, Высшие боги, не томи! — почти что прорычал огромный ящер, с треском сжимая спинку деревянного стула, на котором я сидел уже битый час, свесив хвост. Старая ящерица громко прочистила горло и потушила грубыми пальцами маленький красный огонёк на конце корешка. — Твой сын проклят. — Грх… КЕМ?! — одичало взревел ящер, а из его оскалившейся пасти брызнула едкая слюна. — Королевой Ситорин.***
Я отлично помню, как момент осознания жизни настиг меня врасплох. Всепоглощающая тьма разверзлась и чудесное неведение спало с моих уже не слепых щенячьих глаз. Первое, что предстало перед мной — клетка. Толстые, погрызенные клыками и ржавчиной, решетки клетки. Моё слабое маленькое тело тряслось от такого внезапного открытия суровой действительности, а после теплая большая рука матери аккуратно подняла меня, чтобы обнять и прижать к себе. Я ощущала её выпирающие кости и прерывистое дыхание, а ещё… мои уши впервые услышали чудесный заботливый голос, что словно укутывал моё только что пробудившееся сознание. «Что такое, Ка`Хара? Глазки открылись?» — нежно прошептала она, внимательно осматривая моё испуганное лицо. Наверное, она смогла что-то увидеть во мне с помощью своих материнских штучек, и это «что-то» очень сильно обрадовало её, от чего мать начала расцеловывать каждый сантиметр моего лица. «Ах, желтоглазка, прямо как дедушка…». И стоило мне провалиться в случайный щенячий сон, как случился громкий хлопок за пределами клетки, и нас озарил тусклый свет. Огромная широкая фигура вошла в комнату, где, как оказалось, грустно ютились расфасованные по тюрьмам твари, подобные мне, матери и чему-то, с чем я не могла на тот момент сравнить. Следом за крупной фигурой вошла ещё одна поменьше, после чего комната наполнилась самыми разными звуками голодных существ, но в тот день отворилась только одна клетка. — Та-а-к, Матильда, радость моя, порадуешь меня своим щеночком? Он хотя бы жив? — скрипучий грубый голос сразу же ударил по моим ушам, а мать послушно отстранила меня от своей груди и протягивая двумя руками к источнику мерзких фразочек, — ого, оно живое! Эй, глянь-ка. Впервые у нас такой мелкий собачий опёздлик, э? Чуть позже я поняла, что бородатый грозный мужик с блестящей лысиной, что крутил меня в руках, как какую-то треснувшую бабушкину вазу, был нашим «хозяином», а мужичок поменьше, без бороды, но с волосами на макушке, скорее всего, являлся его сыном. — Ну надо же… это ещё и девка. Вон чо, пырит как… глазюща страшные! — Как луны, блин! — подметил мелкий. — Точняк! Как луны… Эй, Матильда, почему она всё ещё не похожа на собаку? — с грозным тоном обратился старший к моей матери, кладя меня обратно на прохладные полы тюрьмы. — Она ещё слишком маленькая. Дайте ей время и первые клычки появятся совсем скоро… как окрепнут ножки… Мать сразу же подхватила меня, оборачивая в подол своей растянутой грязной ночнушки, пытаясь согреть ненаглядное чадо. Её голос был удивительно тихим и испуганным, лишенным той недавней нежности. — Кхе, ладно. Мелкий! — А? — Сыпани ей две порции, да тряпок накидай. Не хочу, чтобы мелочь сдохла. Сам понимаешь… — Понимаю… — дебильноватым тоном ответил сын, вываливая в деревянную миску непонятного вида жужево из всё ещё бурлящей этим кастрюли, — а как назовём-то её? Мужик скривил гримасу неких «размышлений», попутно громко почесывая затылок. Даже моего едва пробудившегося зрения было достаточно, чтобы увидеть, как ошметки перхоти разлетаются под его скребущими ногтями. — Да хер его знает… пусть будет Мо. Мать тихо усмехнулась, но возражать хозяевам не стала, тем более, когда миска с едой всё ещё находится за пределами нашей тюрьмы. Она знала моё настоящее имя, и оно принадлежало мне ещё до рождения — Ка`Хара. Волчья дочь.***
Заттерианка со светлой, почти что желтой чешуей, резко подскочила с места, обеспокоенно осматривая меня и своего мужа, как только мы появились на пороге семейного логова. — Камодай? Что с Сайзотом?! — обеспокоенно прошипела она, нервозно выгибая кончик своего острого хвоста. Отец тяжело выдохнул, положив одну когтистую лапу на моё плечо. На тот момент я едва доставал его пояса, а отцовская ладонь была в четыре раза больше моей головы. Он не хотел говорить. Не хотел расстраивать любимую Анку. Я уже хотел открыть рот и попытаться объясниться самостоятельно, как черные когти предупреждающе сжались на моём плече. Я сразу же затих. — Сатата сказала, что это не болезнь… и не измена! А… проклятие. — Ч-что?.. — простонала Анка, пошатываясь и упираясь на свой хвост для баланса. — Проклятие Ситорин. — О, Высшие боги… нет… Заттерианцы не могут плакать, но я слышал, как болезненно затрясся голос матери, словно она сейчас разревётся, подобно теплокровным созданиям. Отец поспешил заключить её в объятия, пытаясь успокоить и вернуть в чувства, казалось, что это лишь усугубляет ситуацию. Мне было неловко и довольно-таки обидно видеть, как мои родители страдают из-за меня. Из-за того, чего я не совершал. Клянусь своим хвостом, за свою недолгую жизнь я не успел совершить ничего, что могло бы заставить Богов покарать меня за содеянное! — Это… несправедливо…***
— Ай! Ка`Хара! Мне же больно! — в очередной раз проскулила матушка, когда мои новенькие клыки вонзились в её рыжий хвост. Я желала испытать свою обновку на всём, что только попадалось мне на глаза — миски, решетки, кирпичи, осколок унитаза, хвост дремлющего заурина, материнские конечности… список продолжать можно бесконечно долго, а ограничивался он тем, до чего я могла дотянуться. Десна изнывали от растущих зубов настоящего хищника и мне уже хотелось их поскорее увидеть. — Ма-а-ам, ну когда они уже вылезут? — расстроенно пробубнила я, растягивая свои щеки пальцами и любопытно рассматривая своё отражение в миске с водой. — Скоро, волчонок… Я попытаюсь выпросить у хозяина косточку для тебя. — Ммм… косточка… Я мечтательно плюхнулась на задницу, сама того не замечая, как под ней образовалось что-то мягкое и волосатое. — Э… ААА! — с диким визгом подскочила я, прячась за спиной сидящей на полу матери, а та лишь громко рассмеялась, пуская слезу. — Это твой хвост, дорогая. И ушки на твоей макушке. Я ничего не ответила, а лишь тяжело дышала, поджимая под себя сомнительного вида стручок с короткой ярко-рыжей шерстью, что так сильно меня напугал. Внезапно в комнату ворвался хозяин, сжимая в руке черную длинную плетку. Я сразу же вжалась в стену, как только увидела это зверское орудие пыток, ведь мне уже знакомо, на что оно способно. — Что тут за шум, А?! Что за башка визжала сейчас? — грозно процедил сквозь зубы явно стареющий мужик, обходя клетки. — Простите, хозяин… У Мо впервые проявились уши и хвост. Совсем скоро она сможет обращаться каниморфом! — гордо призналась мать, вынимая меня из своего убежища и подталкивая ближе к мужчине. Я совершенно не хотела быть с ним на такой дистанции, да и в целом его присутствие приводило меня в первобытный ужас, но когда тот нагнулся и схватился руками за решетку, то лишь издал странные, даже отвратительные звуки умиления. Я не знала, что мне чувствовать в этот момент, но мать явно была довольна собой. — Вот он… дар Кар`Хара… — прошептала она, растягивая рот в клыкастой странной улыбке. По моей спине и вдоль хвоста пробежали мурашки.