when my thoughts kiss the highway

      Мира подходит тихо и незаметно: в тот момент, когда Мага наклоняется, чтобы стряхнуть в мусорное ведро апельсиновую кожуру. Едва он вытягивается в полный рост, Мира прижимается к нему со спины всем телом, кладет руки на бедра, сбивчиво шепчет в затылок:       — Закончил?       Мага резко выдыхает и, оперевшись руками о стол, толкается задницей в Мирины бедра; стояк, топорщиться которому домашние штаны ни капли не мешают, уютно укладывается между ягодиц, и Мага скользит по нему вверх-вниз, обтираясь так, будто одежды на них уже нет.       — Есть предложения? — сипло выдыхает.       — Есть, — почти мурлычет на ухо Мира. — Но не так…       Мага замирает на середине движения, и только через пару секунд опускается на пятки, расслабляясь всем телом. Мира вжимает его в стол сильнее, крепче стискивает руки под резинкой штанов.       — Сейчас? — растерянно спрашивает Мага. — Я не… Я не могу сейчас.       — Почему?       — Я не готов.       Мира вздыхает, пряча поглубже резко и больно уколовшую прямо в сердце обиду; Мага все равно чувствует, что он моментально остывает, — и оборачивается, чтобы заглянуть в глаза, чуть приподняв голову.       — Извини.       — Все в порядке, — шепчет Мира. — Я не хочу тебя заставлять. Мага благодарно и виновато улыбается, и Мира улыбается в ответ, оставляя на гладко выбритом лице след влажных губ. — Я пойду подрочу и вернусь, окей? — Давай.       Мира уходит, не оглядываясь, старательно убеждая себя, что не сбегает; хватает из-под подушки смазку и Магин тканевый ремень, тащится в ванну, по пути сбрасывая с себя одежду: скромная демонстрация, едва слышный сигнал, что он будет не против, если Мага присоединится.       Но они оба знают, что этого не случится.       Потому что Мага не любит быть сверху. Мага не любит такой секс, как нравится Мире. Иногда Мире кажется, что не любит и его самого, но он знает: это всего лишь когнитивное искажение, всего лишь баг его заводской прошивки, в которую родителями заложено: если любить — то любить всего, до последнего заёба и самого мелкого изъяна, со всеми странными желаниями и всратыми предпочтениями.       Мира закрывается в ванной, на всякий случай не запирая дверь на защелку; накручивает на ручку ремень, затягивая один конец покрепче, а второй застегивая петлей — и продевает в нее голову, поплотнее фиксируя на шее. Колени тонут в мягком коврике, ещё чуть влажном с утра, и Мира торопливо тянет вниз штаны, скатывая их до самых колен.       В глаза бросается пачка гондонов, распечатанная вчера вечером; Мира хмыкает, прикрывая глаза, и несколько секунд уходит на то, чтобы пережить внезапно накатившую волну обжигающего стыда. Ничего. Мага понимает. И Мира понимает. Они могут с этим справиться.       Смазка льется на руку, и Мира заводит ее за спину, чтобы с ходу загнать в себя пару пальцев: резко, быстро, до толчка подушечками в простату. Губы приходится стиснуть и закусить, чтобы не застонать, хотя и хочется заорать во весь голос, чтобы Мага пришел, чтобы увидел, чтобы помог Мире вытравить из себя это голодное животное.       Но Мага не придет, и эта мысль подталкивает вогнать в себя третий палец, скользнуть коленями вперед по ковру, чтобы ремень немного натянулся, и его жесткое плетение впилось в кожу.       Мира едва дышит, укладывая свободную руку на член; головку он не трогает специально, — знает, что кончит, как только к ней прикоснётся, — и скользит почти сухой ладонью по стволу, пытаясь поймать хоть какой-нибудь ритм. Левая рука затекает слишком быстро, Мире неудобно и сводит мышцы под лопатками от того, как сильно он напряжен.       Без чужих прикосновений это все — лишь временная мера, лишь оттягивание неизбежного; Мира выдыхает и, с трудом и с болью затолкав в себя четвертый палец, повисает на натянутом ремне.       Ткань грубо сдавливает шею спереди, и Мира жмурится до цветных пятен перед глазами, представляя, как Мага открывает дверь, как хватает за этот ремень, накручивает его на кулак и дергает с силой; как заламывает Мире руки, придавливая к спине, как заполняет своим охуительно толстым членом, как мелко-мелко двигается, раздрачивая простату каждым движением, как заставляет Миру позорно течь на пол и выгибаться сильнее, подставляя зад и запрокидывая голову.       Как Мага кончает в него и шлепает по заднице, как Мира спускает себе под ноги, так и не дотронувшись до члена.       Тело выламывает оргазмом, и Мира тихо стонет, выдыхая остатки воздуха; задница пульсирует, сжимается на пальцах, и он продолжает долбить себя, втрахиваясь до костяшек, выжимая из себя всю сперму до последней капли. И только когда от елозящих внутри пальцев становится горячо и больно, Мира наконец позволяет себе себя отпустить.       Он садится, опираясь спиной о дверь, и относительно чистой правой рукой мягко распутывает ремень. Его лучше не пачкать, не напоминать Маге о том, чем Мира занимается, не закрывшись от него на замок, а коврик лучше прямо сейчас закинуть в стирку, пока капли спермы не засохли на нем белесыми пятнами.       «Ты жалкий», — думает Мира.       И не хочет даже думать о том, сколько облегчения увидит у Маги в глазах, когда выйдет из ванной чистым, расслабленным и снова уверенным в себе. Снова самостоятельно справившимся со своей неловкой проблемой.       Ничего.       Ничего.       Зато Мага будет улыбаться, а не яростно рвать на себе волосы, утопая в чувстве вины.       Зато Мага будет счастлив.