Бессмертный Джингл

- Джингл! Теперь тебя будут звать так! - радостно объявляет Калеб, поправляя бантик из бинтов на моей голове. Так он решил оформить мою рану. Да, теперь я знаю такое сложное слово, как "оформить". Двое мужчин, которых я встретил, часто используют сложные и непонятные мне слова, поэтому я прошу Калеба объяснить их. - Общение с Хинесией плохо на тебя повлияло... - глядя на мой аксессуар, вздыхает Паоло. Теперь я чувствую себя глупо. - Так почему Джингл? - Потому что впервые об оборотнях я услышал из песни странствующего барда, когда он рекламировал средство от блох. Ты не знал, что рекламная песня зовётся джингл? - Да, знал... Хуже не придумаешь. Звучит как плохой анекдот. Как бы ни ворчал Паоло (Калеб больше не называл его Парло, если только я не спал), я... не то чтобы счастлив. Я не понимаю собственных чувств. У меня никогда не было имени кроме "псины". Мне не нравится имя Джингл, но оно гораздо лучше того, что я до этого слышал. За это время у меня было много поводов подумать о положении, в котором я оказался. Меня подобрали два странника, один из которых священник, а второй - вампир (всё, что я понял, так это то, что вампиры пьют кровь, больше ничего я о вампирах не знаю). Оба они находятся в пути недавно, где-то месяц. Они идут по следам воришки, укравшего какую-то важную реликвию из церкви в их деревне, заодно желая отомстить за что-то, сделанное с Калебом. Когда я старался спросить, что именно с ним случилось, Паоло отворачивался, а Калеб неловко смеялся и говорил, что я ничего не пойму. Паоло больше не спрашивал меня ни о чём, хотя продолжает с опаской смотреть на меня. Зато Калеб почти не оставляет меня, всё время говорит со мной о разных животных, рисуя их в огромной тетради. У него много времени на это, так как днём мы сидим с ним где-нибудь в устроенных из веток и листьев шалашах. Как только мы вошли в лес, нормальные дома пропали. Все они поломаны, разрушены, а те, что остались стоять, полны странных растений, к которым Калеб меня не подпускает. Поэтому Калеб и Паоло выбирают самые пустынные места и ставят небольшие шалашики, где мы прячемся до наступления темноты. Почему-то Калеб ненавидит солнечный свет. Он может закутаться в одежду и спрятаться от солнца, но Паоло нужно спать, поэтому днём они отдыхают, а ночью идут дальше вместе со мной. Калеб никогда не спит. Ни днём, ни ночью я не видел его спящим. Он может просто сидеть, закрыв или закатив глаза (это выглядит очень страшно), и долгое время не шевелиться. Я никогда не слышал его дыхание, стук его сердца, его объятия холодные как ледяная вода. Из-за того ли это, что он вампир, или просто бывают и такие люди? Я правда не знаю. Я даже не знаю ничего о себе подобных. Об оборотнях. Помню, Калеб спрашивал меня о моих родителях, но я ничего не смог ответить. Мне чуждо само это слово, "родители". Кто это такие? Я слышал про свою мать от того человека, но не более того. Я видел, что мои слова разожгли в нём интерес, но он воздержался от многих вопросов, чтобы не расстраивать меня. Калеб старается заботиться обо мне и моём состоянии, в отличие от Паоло. Он первый и единственный, кто беспокоится за меня, даже если это ужасно злит его друга. Под конец того разговора он сказал что-то вроде: "Что ж, возвращаться тебе некуда, это печально", - а потом улыбнулся и объяснил, что, скорее всего, мои родители были человеком и оборотнем, поэтому я кархард (тот, кто застрял между двумя би-о-ло-ги… какими-то видами). Да, у меня есть волчьи уши и хвост, у меня растёт шерсть на спине и мои ступни слегка другой формы, только инстинкты оборотней мне не достались. Самым ярким доказательством является то, что я не распознал в нём вампира сразу, ведь любой оборотень, даже если он никогда прежде вампиров не встречал, узнает их по ужасной вони. "Я хорошо пахну, честно! Но что-то в их генетическом коде вызывает отторжение вампиров. Я слышал историческую теорию, но ты слишком мал, чтобы её услышать". У него многое упирается в мой возраст. Он раз за разом говорит, что я слишком мал, и я не могу ничего ответить, ведь я не знаю свой возраст и не умею считать. Из окна своей комнаты я множество раз видел, как светлеет и темнеет улица, как странный шар света, называемый солнцем, поднимается и опускается, но у меня никогда не было возможности посчитать, сколько раз это случалось. Я почти ничего не понял из слов Калеба тогда. Он говорил что-то про поколения и размытие волчьей крови с каждым новым человеком в роду, вызвавшим большой шанс рождения кархардов. Сейчас я рассказывал про Калеба. Теперь Паоло. Паоло выглядит гораздо старше Калеба, он немного шире в плечах, его живот круглее, и его волосы наполовину поседели. О нём сложно сказать много, так как он избегает меня. Иногда, когда я ещё не уснул, я могу услышать, как он упрашивает Калеба оставить меня, ведь я и сам отлично справлюсь с выживанием. В эти моменты он называет меня убийцей и говорит, что если бы Калеб нуждался во сне, то он бы ни за что не согласился взять меня с ними, ведь я могу убить их, пока они спят. Меня ранят эти слова, но я продолжаю притворяться спящим и через некоторое время действительно засыпаю, продолжая видеть один и тот же кошмар. А так он гораздо лучше того человека. Не ругает меня, не поднимает руку (возможно, только из-за Калеба), всегда сытно кормит (никогда не думал, что зелень может быть вкусной, но он быстро доказал мне обратное) и редко, если ничем не занят, учит меня читать, хотя говорит, что сам не понимает, зачем это делает. Это очень сложно. Многие буквы меняют своё произношение в зависимости от тех букв, что стоят перед ними. Паоло признавался, что очень удивлён, что я хотя бы знаком с человеческой речью, и я не знаю, обижаться мне на это или нет. Он необщительный, но часто встаёт на колени и говорит с кем-то по имени Иллиас. Калеб объясняет, что это молитва, и сам присоединяется к ней. Это единственный момент, когда он достаёт из-под одежды красивый перевёрнутый крестик, такой же, какой у Паоло всегда висит на груди. Это всё, что я могу сейчас о них сказать. Сейчас мы сидим в очередном самодельном шалаше. Калеб, как обычно, вертится вокруг меня, время от времени отвлекаясь на рисунок лисы в той самой огромной тетради. Он красиво рисует. Паоло сидит у самого входа и нарезает какие-то сочные травы, добавляя их в дымящийся котелок, и иногда оглядывается на нас, словно проверяет, не сделал ли я чего плохого. - Ну-ка, Джингл, повтори своё новое имя! -...Джингл... - бормочу я неуверенно, опустив плечи. Это напрягает Калеба. Он кладёт руку мне на плечо и ободряюще улыбается. Улыбка у него тоже красивая. Он весь красивый. Но эти длинные чёрные волосы, собранные в высокий хвост, всё равно делают его похожим на женщину, что портит его образ. - Тебе не нравится это имя? Давай подберём другое. Как насчёт... ммм... Джанг? Джу? - С чего ты вообще внезапно решил дать ему имя? - вмешивается Паоло, недовольно зыркая на нас. - Потому что мне надоело звать его "мальчиком"! И я должен представить его Иллиас в молитве. Паоло хлопнул себя по лбу. - Иллиас - богиня людей, а не оборотней. - Она богиня людей и полулюдей. - Полулюди, молящиеся Иллиас, давно стали ред... - когда Калеб показывает на себя, Паоло колеблется, -...ну, ты знаешь, она следит за тобой, но её святая сила всё равно никогда тебя не коснётся. И в нашем случае это хорошо, так как ты сразу ум... - Обрету вечный покой! - зажав мне уши, выпаливает Калеб. Я понимаю, почему он так сделал. Он старается не говорить о смерти. Опять же, я чувствую, что делает он это ради меня. - А кто такая Иллиас? - всё-таки спрашиваю я, желая узнать наконец, кому адресованы так называемые молитвы двух странных людей. Мои уши наконец-то разжимают, и я немного встряхиваю их. - Ну... Это немного сложно... - начинает Паоло, но его быстро затыкают весёлым восклицанием: - Рад, что ты интересуешься! Иллиас - богиня, благодаря которой появились и Паоло, и я, и ты! До них я слышал о богах только от тех, кто приходили к тому человеку с предложениями поговорить об их покровителе небесном. Обычно тот человек их прогонял, но однажды впустил в дом. Я не видел их, только слышал и ни слова не понимал. После этого случая тот человек ещё больше ожесточился, называл меня своим проклятием, позором... Я сомневаюсь, хочу ли слышать о богах, но Калеб уже сажает меня к себе на колени, вырывает рисунок с лисой и принимается листать огромную тетрадь. Она поистине огромная и наверняка тяжёлая. Я не уверен, что могу её поднять. Когда из неё вырывают лист, на его месте мигом вырастает новый. - В древние времена наш мир населяли только монстры и духовные расы. Духовные расы это феи, нимфы, демоны, ангелы... много кто. И, конечно же, боги. И однажды одна богиня решила, что эфиророждённые и существа из плоти не должны так различаться. Она была богиней душ, поэтому в её власти было создать новую душу. В этом ей помог бог Икарус... Знаешь, не все представители духовных рас рождаются такими. Иногда это эфиророждённые, а иногда ими становятся те, кто прежде имели плоть. Икарус был как раз таким богом. Он знал, в какой душе нуждается новое существо, которое будет иметь облик эфиророждённых и плоть монстров. Душа первого человека... - Вот только про души не надо, - снова вмешивается Паоло, нахмурившись. - Прости-прости, я увлёкся, - чуть усмехается Калеб и переводит взгляд с тетради на меня, - души это правда очень сложно. Даже Паоло в них не разбирается. Просто меня учил один... мастер, - он вздыхает и снова смотрит на тетрадь. Я слушаю внимательно, навострив уши. Это правда очень сложно, но так захватывающе, что меня уже не волнует непонимание половины слов. Глядя в тетрадь, я вижу крылатое создание и тыкаю в него пальцем. - Это Икарус? Калеб резко закашлялся. -...Да. Как ты понял? Только не говори, что... Ты прочитал?! Я киваю. Я прочитал не всё слово, написанное под рисунком, но первые буквы "ИК" и следующую гласную, которая могла значить как "А", так и "У", я осилил. - Паоло, ты вырастил прекрасного ученика! - вновь обнимая меня до нехватки кислорода, как он обожает делать, кричит Калеб счастливо, заставляя и меня, и Паоло зажмуриться от громкости его голоса. - Да-да... Я очень рад, что он делает успехи. - Ты такой умничка, Джингл, - всё не перестаёт радоваться Калеб, а меня посещает мимолётная мысль, что всё-таки мне никуда не деться от имени Джингл. С трудом выбравшись из объятий, я задаю ему следующий вопрос: - А на что похожи монстры? - На животных. По сути, все животные нашего мира это монстры, - отвечает за него Паоло. Замечая, как я разглядываю свой хвост, Калеб добавляет: - Ты верно понял. В тебе тоже течёт кровь монстра. В какой-то мере ты получеловек, как и я. Только если ты родился получеловеком, я стал им после укуса вампира. Все существа, похожие на людей, зовутся полулюдьми для простоты, даже если произошли не от связи людей и монстров, а от других причин. Так что даже эльфы, гордящиеся своим чистой кровью, будут названы полулюдьми, так как это раса людей, сумевших принять святой свет в свои тела, и никак они с монстрами не связаны. Правда, есть те, кто считают, что полулюдей не существует и все расы, отличные от людей, являются монстрами... Я тоже так думал. Но теперь, когда я сам стал таким, я полагаю, многим полулюдям очень обидно, когда их сравнивают с монстрами. Мне сложно представить, что такое обида. Я никогда не имел права обижаться. Наверное, это то, что я чувствую, когда Паоло называет меня убийцей. Правда же? Не знаю, какое у меня лицо, но радость Калеба меркнет, а его рука ложится между моих ушей, принимаясь ерошить и гладить волосы. Дрожь пробегает по моей спине. - Я-я же просил так не делать! Ты обещал! Я прикрываю голову руками. Калеб вечно трогает меня, и это вызывает смешанные чувства. Непривычные. В этом плане я предпочитаю Паоло. Он никогда не трогает меня, даже случайно. Когда мы учимся читать, он сидит напротив меня и поворачивает книгу то ко мне, то к себе, но никогда не садится рядом. Кстати, Калеб и Паоло носят с собой несколько книг, но страницы отращивает только тетрадь Калеба. Он говорит, что сам заколдовал её подобным образом, чтобы тетрадь никогда не кончалась. - Успокойся, Джингл, тебе же нравится, я вижу. Почему ты противишься приятному? Паоло не даёт себя трогать, так хоть ты не сопротивляйся! Я не знаю, что ответить. Мне просто не нравится это приятное чувство, делающее меня совершенно беззащитным. Всю жизнь мой хвост только дёргали или наступали на него, что было до ужаса больно. С Калебом же совсем другое: когда он осторожно касается моего хвоста, когда нежно гладит, когда зарывается пальцами в карамельного (как он сам выразился) цвета шерсть, я таю, я теряю над собой контроль, я не знаю, как реагировать. - Да отстань от него, - снова встревает Паоло, вздыхает, берёт половник, зачерпывает из котелка немного содержимого, наливает в две чаши без ручек и забирается к нам в шалаш. От запаха мой желудок начинает урчать. Еда. Очень вкусная еда. Роняя слюни, я протягиваю руки к чаше. Паоло неодобрительно смотрит на меня. - Сделай лицо попроще. И следи за своими слюнями! Ты не собака. - Паоло!... Хотя, он прав. Надо уметь следить за собой. - Простите! - бормочу я и быстро вытираю слюни. Так странно слышать, что меня не считают псиной, как тот человек... Теперь я получаю чашу с едой и полными лёгкими вдыхаю восхитительный аромат травяного супа. Я научился не бросаться на еду, так как уже неоднократно обжёг язык. Паоло садится напротив, как обычно, и осторожно дует на содержимое чаши в своих руках. Я гляжу на Калеба. Почему-то мне неудобно видеть, что он не кушает с нами, но он лишь с улыбкой следит и иногда от скуки закатывает глаза. Я уже упоминал, как страшно это выглядит. Он умеет закатывать их так, что не видно ничего, кроме белков. Это связано с тем, что он вампир, или он сам по себе умеет так делать? Питается он тайком от меня. Один раз, когда я долго не мог уснуть, я застал его за поеданием маленького серого ушастого животного. Он рвал его на куски голыми руками, впиваясь клыками в мясо, выпивая всю кровь, а потом слизывая её остатки с губ. Я не подал виду, что не сплю, и вряд ли Калеб о чём-то узнал. Когда суп немного остывает, я с удовольствием принимаюсь его пить. - У тебя хвост ходуном ходит. Что, так вкусно? - вдруг со смешком спрашивает Калеб. Обратив внимание на собственный хвост, я пытаюсь его остановить. Моё тело реагирует на приятные вещи против моей воли. Ещё более неприятно становится, когда Паоло выдавливает улыбочку и снова становится серьёзным. Попивая травяной суп и вылавливая языком кусочки какого-то зелёного овоща, я снова гляжу на Калеба. - Но если я всё-таки получеловек, как ты сказал, почему я ненастоящий оборотень? Ему приходится некоторое время подумать над ответом. - Я ведь уже говорил, размытие крови оборотней кровью человеческой. Только твоё строение тела и некоторых органов чувств делает тебя оборотнем, и то не до конца, раз ты не чувствуешь мой запах так, как чувствовал бы полнокровный оборотень. Ещё тебе не вредит серебро, - Калеб замешкивается, потом вздыхает, - будь ты оборотнем, твоя кровь ослабляла бы меня. - Но он ненастоящий, так что мы зря таскаем его с собой, - произносит Паоло без каких-либо эмоций и отпивает немного супа. Он так просто говорит такие жестокие вещи... А как иначе. Я же убийца. Убийца того, кто называл меня псиной. Убийца того человека. И хоть Калеб возмущается и виновато глядит на меня, и они начинают снова ругаться, я уже не чувствую аппетита. Я отставляю миску с супом и сворачиваюсь комочком в дальней части шалаша, сжимая в руках незаконченный рисунок лисы. Паоло никогда не примет меня.