Туман и пламя

      Едва лишь только бледные рассветные лучи начали проникать сквозь ветви деревьев, а Мисти уже готова была выходить. Она замёрзла, совсем не отдохнула и к тому же совершенно измучилась стряхивать снег со своей голубой шёрстки — но была полна решимости продолжать путь. Они с Опалин так и провели ночь: тесно прижавшись друг к другу в отчаянной попытке получить хоть немного спасительного тепла. Костёр, созданный Мисти, немного согревал, но не защищал от холодного, пронизывающего, уже практически зимнего ветра. Им обеим эта ситуация была не по нраву: Мисти всё ещё испытывала угрызения совести перед друзьями и заодно всей Эквестрией, а Опалин чувствовала себя окончательно униженной — но делать было нечего. Ближе к утру Мисти ещё раз протянула Опалин термос и ненавязчиво предложила хотя бы немного попить, и аликорн, отведя взгляд и многозначительно скривившись, сделала несколько больших глотков, наслаждаясь согревающим напитком. Ей уже не было дела до того, что чай заваривала Мисти, да ещё и обученная этому своим настоящим отцом. Единорог с трудом сдержала улыбку — ей и без всяких слов было понятно, что, пусть Опалин никогда это и не признает, но чай получился вкусный. Мисти даже загордилась собой немного. Она тоже сделала пару глотков, оставив немного чая на потом, и принялась смешно дёргать ушками, сбрасывая снег. Плавно летящие редкие снежинки к этому моменту превратились в настоящий снегопад. Мисти как раз отряхивала гриву, забавно тряся головой, когда почувствовала, как что-то мягкое, хоть и мокрое, опустилось ей на спину. «Не то чтобы это было моей проблемой», — пробурчала Опалин, принакрывшая бывшую воспитанницу крылом. Не привыкшая к такому проявлению участия, Мисти даже опешила немного. «С-спасибо», — смущённо пробормотала она, отводя взгляд, и в ответ ей послышалось чуть раздражённое «хм-м». Так они и провели остаток ночи, согревая друг друга. Но наступил рассвет, после скромного завтрака Мисти всё же перевязала Опалин плечо, и можно было двигаться дальше. — Странно, — пробормотала Мисти, ступая по липкому снегу и наблюдая за тем, как он остаётся у неё на шёрстке и копытах. — До праздников далеко ещё, снег попозже должен быть…       Она даже на расстоянии услышала, как Опалин презрительно хмыкнула. — Странно?! — переспросила аликорн. — Ах, Мисти, глупенькая, знала бы ты, что когда-то редкий снег осенью был вполне обычным явлением.       «Я не знала, рядом с твоим замком раньше никогда не выпадал снег», — хмуро подумала Мисти, но не стала спорить с Опалин. Впервые она увидела снегопад лишь в прошлом году, когда — что она уже потом узнала от друзей — единороги намудрили что-то со своей магией. До этого снега в окрестностях территории Опалин никогда не было, вот Мисти и не понимала, как устроено это странное погодное явление. — А река тоже уже заледенела? — спросила вместо этого единорог, решив поддержать диалог. Она подумала о широкой реке, которая протекала там, у замка Опалин, на дне высокого обрыва. Подумала о том, как было бы здорово сходить покататься с друзьями на коньках, когда она вернётся… Ну, то есть, если они, конечно, всё ещё захотят пойти кататься с ней на коньках. Единорог видела в фильмах, как пони зимой ходят на каток, и ей тоже очень любопытно было попробовать. — Река заледенела? — переспросила Опалин и негромко засмеялась. — О чём ты говоришь, Мисти? Пройдёт ещё много времени, прежде чем река замёрзнет, — она недовольно дёрнула крыльями и пробормотала: — Но холодно уже сейчас… — То есть, река замерзает не сразу, как только выпадает снег? — на всякий случай уточнила Мисти, решив всё-таки попытаться узнать как можно больше, пока есть шанс. — Нет, Мисти, не сразу, — подтвердила Опалин. — Почему мы разговариваем о реке?       Можно было лепить снежки или даже снежных пони, и в любом другом случае Мисти бы обязательно занялась этим. Весело было бы с друзьями, вместе, а не одной под пренебрежительным взглядом Опалин. Поэтому она продолжала продвигаться вперёд, внимательно наблюдая за тем, чтобы аликорн не отставала. Мисти решила, что будет нехорошо, если она бросит Опалин где-то позади. Кроме того, её всё ещё очень беспокоил холодный ветер. Мисти попыталась придумать что-нибудь, чтобы согреться. Может быть, можно было создать что-то вроде барьера или щита, чтобы защититься от ветра? Или какое-то согревающее заклинание?       Она, впрочем, не единственная думала об этом. — Мисти? — позвала в один момент Опалин. Несмотря на то, что они прошли всего-то ничего, аликорн говорила устало и слабо, и каждый шаг явно давался ей с трудом. — Да, Опалин, что такое? Что случилось? — спросила Мисти, чуть удивлённая тем, как благосклонно обратилась к ней пони. У единорога сердце сжалось, когда она представила, какой слабой выглядит по сравнению с ней эта некогда могущественная пони.       Опалин чуть замялась. Ей трудно было просить о помощи, но в то же время она отчаянно в ней нуждалась — и больше не могла это отрицать. Мисти очень хотела бы, чтобы аликорн чувствовала себя хотя бы немного комфортнее. Единорог постаралась как можно дружелюбнее улыбнуться и посмотрела на Опалин с искренним участием. — Ты можешь снова разжечь костёр? — попросила Опалин наконец. Мисти ничуть не удивилась, услышав эту просьбу: ей бы тоже хотелось погреться у огня. Аликорн остановилась и молча указала на припорошенные снегом, обломанные ветки на земле.       «Я попробую…», — согласилась Мисти. Она не хотела ничего обещать заранее, но попытаться была обязана. Она подошла ближе — обратила внимание на то, как надежда мелькнула в глазах аликорна — и наклонилась над ветками. Выдохнула, сосредоточилась… Если уж у неё получилось один раз, значит наверняка получится снова. Она вспомнила, как действовала ночью, о чём думала… У неё не вышло. Она попробовала ещё раз, и ещё, и ещё. Ветки не вспыхивали, только стоять на месте было холодно. — Ну?! — нетерпеливо позвала Опалин. — Где костёр? — Я не знаю, — терпеливо отозвалась Мисти, стараясь не выражать досаду своим видом. От вмешательства аликорна она почувствовала только раздражение. — Я пытаюсь, Опалин. Ты же знаешь, что у меня пока не очень хорошо получается.       Она чуть смущённо улыбнулась — но Опалин было не до этого. Сжавшаяся от холода и ветра, пони смотрела в ожидании и всем своим видом требовала тепло. Мисти тяжело вздохнула. Она была уверена, что делает всё то же, что и ночью. Но почему же тогда у неё больше не получалось разжечь огонь?! — Я не могу, — призналась Мисти, наконец, после ещё нескольких безуспешных попыток. Она отступила и вновь побрела вперёд, понуро опустив голову и выглядя совершенно несчастной. Дело ведь было не в том, что она опозорилась перед Опалин, которая наверняка теперь будет это припоминать. Она чувствовала на себе ответственность за свою спутницу, и ей было неловко, что она не может помочь. — Конечно ты не можешь, — хмыкнула Опалин. — Это я должна создавать пламя. Это моя стихия! Это я! Я, понимаешь?! — закричала она внезапно, угрожающе расправив крылья. — Это не твоё, Мисти! Это мои законные силы, и ты со своими друзьяшками не имела никакого права у меня их отбирать! Всё правильно, у тебя ничего и не должно получаться!       Ей было очень обидно и завидно — ночью она увидела, что Мисти действительно на что-то способна, и теперь не могла этого простить. Мисти прекрасно понимала это и не спешила пререкаться, чтобы не усугубить ситуацию. Единорог знала: Опалин бы так не сорвалась, если бы сегодня ночью у Мисти не вышло разжечь костёр — вот аликорн и негодует. Ничего, кроме жалости к поверженному врагу, осознание этого не вызывало.       Потом Опалин выдохнула, успокаиваясь, и добавила уже гораздо тише: — Для того чтобы владеть магией, Мисти, — сказала она, — нужно прилагать усилия и совершенствовать свои навыки. Как это делала я в твоём возрасте. Если вместо этого ты будешь продолжать гулять с друзьяшками и надеяться на вашу пресловутую «магию единства»… — голос её исказился в отвращении и насмешке, и она многозначительно прервалась на полуслове. — Если бы ты осталась со мной, я бы научила тебя всему, что тебе нужно знать. — Если бы я осталась с тобой, — покачала головой Мисти, — я бы не получила свой знак отличия и так и осталась до конца жизни твоей служанкой. А ты бы меня ничему не научила, потому что без знака отличия пони всё равно ничего не могут. Поэтому ты можешь говорить правду, Опалин. Я знаю, что все твои обещания были ложью, — и сама удивилась тому, как спокойно и буднично соскользнули с губ эти болезненные слова. — Моей служанкой?! — Опалин фыркнула. — Мисти, о чём ты? Я никогда не заставляла тебя быть моей служанкой. Ты была любимой помощницей, можешь считать ассистенткой. Поэтому не обвиняй меня в том, чего не было. Поверь мне: тебе бы совсем не понравилось быть моей служанкой. — Если я чувствовала себя абсолютным ничтожеством, будучи твоей любимой помощницей, — пробормотала Мисти себе под нос, — то я не представляю, каково быть твоей служанкой. — Ты собираешься обвинять меня в том, что чувствовала себя абсолютным ничтожеством?! — Опалин услышала её слова и даже задохнулась от ярости; видно было, что это искренне задело её. — Я никогда не срывалась на тебя без причины, Мисти! Я всегда оценивала твои поступки справедливо, и если когда-то я и повышала на тебя голос, то это было абсолютно заслуженно! — Ты… ты… — Мисти не сразу нашлась с ответом. Она готова была согласиться с тем, что иногда подводила Опалин из-за своей неуклюжести, но не реже и сама Опалин придиралась к ней по всяким мелочам, а то и вовсе без причины. — Я всегда старалась… Даже если я делала что-то не так. Я всегда хотела тебя порадовать. Если бы это было для тебя важно, то ты бы это поняла. — О, и поэтому ты думаешь, что я должна была оберегать тебя от любых неудобств? — ядовито уточнила Опалин. — Ты должна понимать, Мисти, что за любую ошибку нужно нести ответственность. Ты должна быть благодарна, что я никогда не прибегала к физическим наказаниям.       Мисти так обиделась, услышав эти слова, что в следующий момент не выдержала и закричала, стараясь заглушить слёзы в голосе: — Ну, если за любую ошибку нужно нести ответственность, то за все твои ошибки лучше бы тебя и правда казнили!       Слова эти были жестокими, болезненными и очень горькими — Мисти даже не ожидала, что произнесёт их. Как бы ни жестока была Опалин, какими бы подлыми ни были её деяния, но никогда она не желала Мисти смерти. А Мисти взяла — и озвучила эту гадкую мысль, которая и ей самой казалась теперь абсолютно ужасной. Она теперь даже не понимала, как это вообще пришло ей в голову. А сама аликорн, услышав эти слова, застыла, ошарашенная. Она сложила крылья и закрыла рот, смотря на Мисти с невиданной до этого растерянностью, словно и сама не могла поверить в то, что её безответная и простодушная воспитанница сказала столь жуткую вещь. — Ну что ж, — хмыкнула она. Голос её был очень напряжённым, хотя она изо всех сил пыталась скрыть это. — Отведи меня назад, пока ещё не поздно.       Но Мисти лишь опустила голову и подошла ближе, уткнувшись мордочкой в мягкую шерстку аликорна, припорошенную снегом. — Нет, Опалин, прости… — прошептала она с искренним раскаянием. — Я не это хотела сказать. Мне просто очень обидно, что ты никогда меня не ценила. Я просто хотела сказать, что я всегда очень старалась и очень хотела, чтобы ты это заметила.       Но Опалин лишь отстранилась. Слова Мисти и в самом деле очень задели её. — Ты жестокая пони, Мисти, — сказала она, в презрении щуря глаза. — Знаешь, какая между нами разница? На самом деле, в глубине души, ты жестока также, как и я. Но ты, в отличие от меня, притворяешься белой и пушистой, чтобы все вокруг тебя любили, — она помолчала немного и добавила: — Тебе не убежать от себя, Мисти. Ты никогда не перестанешь быть такой, какой я вырастила тебя.       И слова эти были произнесены не просто так. Несмотря на то, что наивная, доверчивая девчонка позволила этим никчёмным пони задурить себе голову, Опалин готова была дать ей второй шанс — удивительно, ведь никогда раньше, за все эти сотни лун, она и мысли не допускала о том, что можно прощать предательство. Но участие Мисти, её трогательная забота вызывали у Опалин смятение и при этом какое-то приятное внутреннее тепло. Несмотря на то, что воспоминания о предательстве Мисти всё ещё злили её, аликорн подумывала о том, чтобы дать девчонке возможность искупить вину. — Пойдём дальше, Опалин, — негромко сказала Мисти со вздохом. Совесть не давала ей отойти от Опалин, хотелось быть рядом, чтобы убедиться в том, что скоро аликорн перестанет сердиться на эти обидные слова. — А научусь я всему и без тебя. Ты многое знаешь о магии, но мне неприятно разговаривать с тобой. Поэтому у тебя и нет друзей.       Слова эти произвели эффект — Опалин тут же оскалилась и напряжённо навострила ушки, поражённая откровенностью Мисти. Когда-то эта девчонка боялась даже посмотреть на свою хозяйку как-то не так, а теперь позволяла себе отпускать в адрес Опалин такие дерзости! — Ну и не нужны мне друзья! — фыркнула аликорн. — Я буду только рада, когда ты пропадёшь пропадом и не будешь, наконец, мне надоедать. Ты была очень приставучим жеребёнком, Мисти.       «Я задела её, и теперь она пытается задеть меня», — с грустью подумала Мисти, понявшая, что лучший способ справляться с этими срывами — просто не обращать внимания. Хотя она и сама повела себя не лучше: сначала ляпнула эту чепуху про казнь, а потом ещё и про отсутствие друзей добавила. Знает ведь, как Опалин это задевает, сколько бы та ни заявляла обратное. Мисти понурилась и решила больше ничего не говорить.       И всё же было своё очарование в том, чтобы идти по хрустящему снегу, хотя и копыта от непривычки уставали, и приходилось всё время отряхивать шёрстку. Во время очередной остановки Мисти благостно вздохнула и осторожно стала рисовать кончиком копыта на снегу. Постепенно перед ней появлялись очертания большой бабочки с незатейливыми узорами на крыльях. Довольная получившимся рисунком, Мисти даже негромко хихикнула — на снегу ей ещё творить не приходилось. — Смотри, Опалин, бабочка! — воскликнула она, указывая на свой рисунок. — Иди сюда, давай рисовать вместе!       Но Опалин лишь пренебрежительно фыркнула и продолжила топтаться на месте в тщетных попытках согреться. А Мисти в своём веселье на мгновение и забыла про мороз. Она всегда любила рисовать — даже тогда, когда жила у Опалин. Она выпрашивала у аликорна ненужные листы бумаги, и потом изображала на них свою любимую хозяйку, а иногда и себя рядом. Редко она рисовала замок или реку за окном — но больше всего ей нравилось фантазировать о том, что она и Опалин — настоящая любящая семья, вот и изображала это. Ну а потом оказалось, что в мире существует столько всего, что можно нарисовать! И чуткие друзья даже подарили ей альбом и карандаши. Мисти вспомнила, как недавно Пипп, пребывающая в восторге от навыков своей новой подруги, вознамерилась заснять самые удачные работы Мисти и выложить в Сеть, чтобы «все увидели эту красоту» — единорог тогда едва отговорила её. Она очень смущалась при одной лишь мысли о том, что незнакомые пони по всей Эквестрии увидят её творчество. — Ты идёшь или нет?! — не выдержала Опалин. Голос у неё дрожал от холода. — Ты отдохнула? — на всякий случай спросила Мисти. Она сама-то могла легко пройти ещё много, только за аликорна беспокоилась. — Я не устала, — тут же огрызнулась Опалин, — зато очень замёрзла. Поэтому заканчивай свои художества, и пойдём дальше.       Смущённо опустив ушки, Мисти пробормотала извинения и вернулась к Опалин. — Мы скоро придём? — резко осведомилась аликорн.       «Откуда же я знаю?», — растерянно подумала Мисти, крутя головой в попытке разглядеть следы и вспомнить направление. Следы постепенно заносило снегом — да оно, впрочем, и к лучшему. Единорог не была уверена в том, что кто-то преследует их — на это ведь ничто не указывало, — но было бы здорово на всякий случай пройти совсем не замеченными. — Нам туда, — не очень уверенно отозвалась единорог. При мысли об этом опять стало очень тревожно.       Она не могла даже наверняка утверждать, что ведёт Опалин в нужную сторону. Что, если в какой-то момент они повернули назад и теперь возвращаются в Зефирные Горы?.. Или сейчас вот-вот выйдут в центр Брайдлвуда? Единорог с трудом отогнала тревожные мысли. «Успокойся, Мисти… — пробормотала она себе под нос, — ничего плохого ещё не случилось, мы пойдём дальше». Хотя где-то в глубине души ей очень хотелось бы сейчас оказаться в каком-нибудь городе и обогреться. Костёр у неё так и не вышло разжечь.       Она старалась как можно быстрее шевелить копытцами и не останавливаться, но это едва ли спасало от мороза. Что ж, теперь Мисти винила себя в том, что они с Санни даже не посмотрели прогноз погоды, когда в спешке составляли план побега — единорогу и в голову не пришло, что может пойти снег! Стоит ли говорить, какой виноватой она чувствовала себя перед Опалин?       Мисти хотела спросить, чем планирует заняться Опалин, когда вернётся домой — но вовремя прикусила язык. Едва ли, наверное, аликорн могла ответить на этот вопрос. Сколько Мисти знала её, Опалин стремилась лишь к тому, чтобы забрать себе магию Эквестрии и взойти на престол — вот только теперь, после поражения, у неё не осталось и малейшего шанса на это. И единорог, подумав об этом, поняла, что даже не может представить, как теперь проведёт свою вечность эта одинокая, озлобленная на весь мир пони, потерявшая всякую надежду на воплощение своих грандиозных планов.       Около полудня Мисти и Опалин разделили поровну остатки снеков и чая — и Мисти поняла, что если в ближайшее время они не доберутся до замка, то скоро их ситуация станет совсем плачевной. День выдался пасмурный, не то что вчерашний, и настроение оттого у Мисти было ещё более тревожное и подавленное. Кроме того, от холода у неё всё больше болело горло, и она начала подкашливать. Это, впрочем, не помешало ей испытать на себе ещё одну зимнюю забаву. — Смотри, Опалин! — в очередной раз позвала Мисти, надеясь привлечь внимание своей спутницы. После утренних ссор ей очень хотелось немного разрядить обстановку. — Иззи говорила, что можно сделать как-то так…       Заливаясь счастливым, практически детским смехом, она упала на спину в снег и изо всех сил замахала копытами, пытаясь изобразить снежную бабочку. С неба ей на мордочку падали снежинки, и она смешно жмурилась и морщила носик. Ей было очень весело! Ах, как же жаль, что, когда Мисти была маленькой, у неё не было возможности поиграть в снегу! Единорог расслабленно выдохнула и встала, с мягкой улыбкой разглядывала неровный, непропорциональный силуэт, лишь отдалённо напоминающий бабочку. Потом она с невольной гордостью перевела взгляд на яркую бабочку на своём боку — её чудесный знак отличия. Впрочем, тут же улыбка её померкла, когда она увидела враждебный, полный зависти взгляд Опалин, прикованный к её боку. Всю игривость и радостное настроение как копытом сняло, а Мисти едва удержалась от того, чтобы прикрыть знак отличия хвостиком.       «Тебя это ранит», — поняла Мисти. — Я получила свой знак отличия, и ты никогда мне этого не простишь». — Может, ты тоже хочешь? — спросила единорог, кивая на очертания «бабочки» на снегу. — Попробуй, это весело! У тебя здорово получится с твоими крыльями!       Но Опалин лишь презрительно фыркнула и демонстративно отвернулась. Крылом она словно невзначай провела по сугробу, и снег полетел в мордочку Мисти. Единорог пискнула от неожиданности и принялась отряхивать мордочку и гриву — и в одно мгновение ей даже показалось, что Опалин усмехается. Мисти взволнованно навострила ушки и улыбнулась, заметив это.       Постепенно ветер усиливался, снегопад превратился в метель, а потом и вовсе в колючую, обжигающую морозом вьюгу. Мисти жмурилась, прижималась к Опалин и всё же чувствовала некоторое удовлетворение. Эти недружелюбные ветра были ей хорошо знакомы — где-то там, скрытый вьюгой, возвышался на краю скалы замок Опалин. Ни в Эквестрии, ни за её пределами, казалось Мисти, не могло быть более мрачного места — теперь она была уверена, что всё это время они шли в правильном направлении.       И всё же удивительно. Опалин лишилась своих сил и своего знака отличия, но даже это не смогло развеять тучи и усмирить бушующие здесь ветра. И теперь это сыграло аликорном злую шутку — уже едва держащаяся на ногах, совсем не способная наступать на переднее копыто, Опалин слабо брела вперёд, и каждый порыв ветра грозил сбить её с ног. При очередном порыве она опасно пошатнула, и Мисти поспешила подхватить бывшую хозяйку — а Опалин даже не отстранилась, принимая её помощь. За ней тянулся кровавый след — аликорн неудачно споткнулась, и в очередной раз открылась рана. — Нич-чего с-страшного… — с трудом выдавливала Мисти, которой от холода трудно было открывать рот. К тому же, она то и — Почти добрались. Сейчас п-придём, а у тебя тепло, отогреешься, и всё х-хорошо б-будет…       Она не думала о том, что её ждёт путь домой через эту же бесконечную вьюгу — старалась не думать. Не думала и о том, и сама едва ли держится на ногах, и единственное, что заставляет её продолжать идти — это мысль о том, что если в бессилии упадёт она, то упадёт и Опалин. И они, уставшие и совсем замёрзшие, больше не встанут, и их просто занесёт снегом, а потом, может быть, никто и никогда их не найдёт… От этой мысли становилось так грустно и горько, что Мисти продолжала идти, и Опалин тоже опиралась на неё и с трудом делала шаг, а потом следующий, и ещё один, и ещё… И Мисти казалось, что они идут так уже целую вечность, и что это не кончится никогда, а тёплый, уютный маяк — это что-то чужое и давнишнее.       И когда, наконец, вьюга вновь сменилась снегопадом, ветер стих, и стал, наконец, виден возвышающийся впереди замок, Мисти выдохнула и рухнула в сугроб. Она совсем не чувствовала копыт, а от холода разболелась голова. Опалин продолжала стоять, и безучастный взгляд её остановился на замке, который был её домом и который даже сейчас оставался для неё безопасным убежищем. Она тяжело дышала, ушки её были прижаты к голове — но Мисти ожидала, что Опалин проявит хотя бы немного радости. — Мы дома… — пробормотала единорог, пытаясь встать. У неё это получилось с большим трудом. — Смотри, Опалин, м-мы дома! — она тут же осеклась, поняв, какую ошибку допустила, но не стала исправляться.       Она подошла к Опалин, прошедшей чуть вперёд, и поразилась тому, как враждебно уставилась на неё аликорн. — И что с того, Мисти?! — осклабилась Опалин и расправила крыло, указывая на замок. — Ты даже сейчас ляпнула глупость. Это — моё убежище, моё логово. Но это не мой дом. Не надо кричать, а то мне кажется, что ты совсем уже обезумела от радости.       Мисти растерянно моргнула. Ей и самой вдруг показалось, что от усталости, боли и холода Опалин слегка повредилась рассудком. Разве не был этот огромный, мрачный замок её домом? — Мы дома, Опалин, — медленно повторила она, продолжая идти вперёд, и аликорн последовала за ней. — Глупая девчонка, — процедила Опалин с горечью. — Разве же это место — мой дом? Скайрос — вот мой дом. Вот, где никогда не было такой отвратительной погоды.       Она подняла голову и уставилась куда-то в небо, словно надеялась различить что-то среди туч. А Мисти, немало удивлённая этой фразой, вдруг вспомнила услышанные ещё в далёком детстве рассказы о Скайросе — стране аликорнов, — которыми Опалин редко, но убаюкивала её перед сном. Вспомнила она и о том, что Опалин была изгнана в Эквестрию из-за своей алчности и гордыни. В детстве Мисти слышала совсем другую историю — тогда она верила, что злые и подлые задиры-аликорны заставили бедную, беззащитную Опалин, покинуть её родину. А потом, когда стала известна неприятная, но ожидаемая правда, Мисти и думать забыла об этих детских историях. Ну а теперь ей вдруг стало ясно: несмотря на своё высокомерие и бесконечную гордыню, Опалин всё ещё скучала по своему настоящему дому, несмотря на то, что прошли уже сотни и тысячи лун — а может быть, она в глубине души и вовсе грезила когда-нибудь вновь оказаться на родине. — Мне жаль… — робко сказала Мисти и невольно подумала о том, что, наверное, её саму-то где-то там, далеко позади, ждёт тёплый дом и друзья. — Отстань, — пробормотала Опалин. — Мне не нужна твоя жалость.       «Она устала и замёрзла, вот и недовольна», — подумала Мисти. Но всё же стало обидно. Она прошла весь этот путь и не получила за это ни благодарности, ни даже одобрительного взгляда. Следуя за Опалин, единорог подошла к высоким дверям и поняла, что, несмотря на холод и ветер, ни за что на свете не хочет заходить внутрь замка. Это место хранило в себе так много болезненных воспоминаний, которые Мисти хотела бы забыть. Она запрокинула голову, с тоской смотря на высокие тёмные башни и крону огромного дерева, прорастающего сквозь стены и комнаты. Замок Опалин впечатлял её ещё тогда, когда она впервые пришла сюда маленьким потерявшимся жеребёнком — впечатлял он её и сейчас, вот только не было уже этого радостного волнения: «Я всего лишь единорог, а живу в настоящем замке, у королевы-аликорна!».       Опалин с трудом открыла тяжёлую дверь и встала на пороге, степенно повернувшись к воспитаннице. — Мы пришли, — сказала она и кивнула, приглашая Мисти следом. — Ты можешь пройти и обогреться.       Но единорог осталась стоять на улице и смотрела на Опалин большими, грустными глазами. — Ты мне мамой была, — сказала вдруг Мисти, сама от себя того не ожидая. Впервые в жизни, вот так просто, взяла и произнесла вслух эти сокровенные мысли, и оказалось это не так сложно и страшно. Но как сжалось в волнении сердце, когда единорог поняла, насколько же ей хочется, чтобы эти слова нашли хоть какой-то отклик в холодном сердце этого жестокого аликорна!       Опалин опустила голову и повела ушками. Мисти сначала подумала с разочарованием, что даже в ответ на столь важные слова аликорн демонстративно молчит, и лишь через несколько мгновений пришло осознание, почему-то отдающееся слабой радостью в груди: Опалин просто не знала, что сказать. Она больше не насмехалась и даже не говорила, что это вздор. Неужели смогла всё же найти в себе хоть немного милосердия, чтобы принять эти слова? И для Мисти это молчание говорило о многом. Растерянность была не свойственна обычно острой на язык Опалин, а потому можно было говорить о том, как потрясли её эти слова. «Наверное, — подумала Мисти, — это сродни тому, как если бы она заплакала». — Ты была мне преданной помощницей, — сказала, наконец, Опалин, и что-то незнакомое, непривычное, тёплое, словно пламя, зажглось в её взгляде. — Я подумала и решила, что ты можешь остаться со мной. И всё будет так, как раньше. Пойдём домой, Мисти.       Она протянула копыто и улыбнулась. И — Мисти готова была поклясться — это была самая искренняя улыбка, который Опалин одаривала свою воспитанницу за все эти луны. Но какими бы искренними ни были её слова, Мисти лишь отстранилась и покачала головой, искренне удивлённая услышанным. Да, она не солгала — Опалин, вырастившая её, действительно стала для маленького единорога матерью. Но это не могло изменить решение Мисти. Опалин дала ей многое, нельзя спорить с тем, что она многому научила свою воспитанницу. Но никогда больше Мисти не собиралась она обрекать себя на это пустое, бесполезное существование, сводящееся к служению Опалин. Нужно было двигаться дальше. — Нет, Опалин, — твёрдо сказала Мисти, и голос её прозвучал звонко и ясно. — Я не хочу оставаться с тобой.       Во взгляде Опалин полыхнуло недоверие — словно аликорн и не ожидала такого ответа вовсе. Возможно, слова о том, что Мисти считала её матерью, сформировали у неё неправильное понимание ситуации; а возможно, она искренне не понимала, как Мисти может отказаться от такой возможности. Затем её усталая мордочка исказилась злостью. — Ты глупая девочка, — прошипела она, в отчаянии пытаясь любыми способами удержать Мисти. — Я не спрашиваю, хочешь ты того или нет. Ты останешься со мной, потому что я так сказала.       И зря она произнесла эти слова, потому что даже если бы в душе Мисти была хоть тень сомнения, в этот момент она бы рассеялась. — Нет, Опалин, — снова повторила Мисти, в этот раз с тяжёлым, полным разочарования вздохом. — Если бы я решила остаться, то только потому, что хотела бы этого. Но я не хочу. Прости.       Она могла бы попытаться в который раз объяснить что-то, но не стала. Она была доброй, чуткой и очень сопереживающей, но при этом далеко не глупой — вот и понимала, что бесполезно. Она кивнула на прощание, опустив ушки, и глаза у неё были печальные-печальные. — Пока, Опалин, — попрощалась она вежливо и помахала копытом. — Надеюсь, твоя рана скоро заживёт. — Ну и иди, — сказала Опалин, отворачиваясь. Она пренебрежительно дёрнула крыльями и ударила копытом по земле. — И не нужна ты мне. Не хочу такую подругу, как ты.       Мисти уже успела отойти и, хотя она услышала эти слова, не остановилась. Сердце болезненно сжалось, и она вздохнула. У Опалин было столько возможностей как-то всё исправить — но она так и не преодолела свою гордость. Ну тогда Мисти больше нечем ей помочь.       Теперь Мисти нужно домой.

***

      Тронный зал встретил Опалин полутьмой и гнетущей тишиной. Она медленно прошла к трону, ощущая невероятную усталость, боль и тяжесть во всём теле, и только сейчас в полной мере смогла осознать, как же она устала, какими трудными выдались эти дни пути. До этого усталость ощущалась, но она присутствовала, подавляемая страхом — нужно ведь было покинуть пределы Эквестрии, чтобы никто и никогда её не смог поймать вновь. Эти мысли заставляли двигаться вперёд, несмотря на утомление и боль. А теперь Опалин была дома, в безопасности, и измождение нахлынуло на неё сильнее, чем когда-либо раньше. Она вздохнула и тяжело опустилась на трон. Всё закончилось, всё хорошо, она жива, она дома, эти мелкие противные пони так и не смогли дождаться её смерти, она всё-таки одержала свою маленькую победу! Теперь она дома, где никто и никогда ей не навредит.       Дома… Дома, где больше не горел огонь, где теперь было холодно и темно. Она подтянула копыта поближе к животу, чтобы было теплее, и замерла, боясь лишний раз потревожить рану. Аликорн тоскливо посмотрела на плечо, заботливо перевязанное Мисти. Мисти… Опалин прижала ушки и опустила взгляд. Ну почему, почему так болезненно отдавались эхом эти слова: «Ты мне мамой была»?! Опалин уже давно позабыла, что такое любовь жеребёнка к матери, но в памяти шевельнулось смутное, стёршееся за тысячи лун ощущение покоя, безопасности и доверия, бескорыстная и бесконечная нежность. Так чувствовала себя и Опалин в далёком-далёком детстве. И от этого щемила сердце мысль о том, что Мисти любила её такой же бескорыстной искренней любовью. И, если бы не друзьяшки, забившие головку наивной Мисти всякой чепухой, так было бы и дальше! Замок вдруг показался Опалин не только холодным и тёмным, но и удивительно пустым. «Почему она не осталась! — возопила Опалин в отчаянии, срывая голос, и вопль её эхом разнёсся по тронному залу. — О чём ещё она могла мечтать?! Я дала ей все поводы любить меня! Почему она не осталась?!» Она в ярости расправила крылья и тут же обессиленно свесила их по обеим сторонам трона. Повернула голову, взглянула на бок, где ещё недавно красовался её прекрасный знак отличия. У неё больше не было ни знака отличия, ни магии, ни сил и власти, ни уютного дома, ни даже Мисти. Не осталось даже призрачной надежды когда-нибудь вернуться на родину, Скайрос. И трон вдруг показался таким жёстким, и холод казался невыносимым. Она грустно положила голову на копыта и закрыла глаза, проваливаясь в глубокий беспокойный сон. Она проиграла.