***
— Мы не сможем зайти ни через парадные двери, ни через окно, — он указывает рукой на третий этаж. — Но я знаю этот дом, — посмеивается. — Пойдём в общий внутренний двор. Они обходят улицу, заходят в широкую кованую браму и оказываются внутри небольшого квадратного участка, окружённого с четырёх сторон идентичными домами. — Должно быть, это здесь, — Фестер указывает на окно третьего этажа. — Там точно не было никакого окна. Я уверена, — Аддамс хорошо помнит планировку квартиры. — Не проверим — не узнаем. В наихудшем случае — вломимся к соседям покойной, — отвечает с привычным озорством. — Вещь, — она кивает ворону, гордо восседающему на плече. Птица мгновенно взмывает к третьему этажу и умело тянет когтистой лапой ручку. За несколько секунд окно подаётся. — Я пойду первой, — приближается к стоящей абсолютно кстати металлической трубе для сточных вод, ведущей на каждый из этажей. И хоть платье с турнюром никогда нельзя было назвать особо удобным, Уэнсдэй великолепно с ним управляется. Поднимается по холодному металлу, подтягивается и рассматривает сквозь покрытое копотью стекло тёмный узкий подоконник — тусклый свет луны не в состоянии скрыть того, что он припорошен внушительным слоем пыли. Тянет створку окна на себя и подаётся вперёд. А затем проваливается. Ощущает, как ладони отталкивают что-то мягкое, похожее на холщовый мешок. Осматривается по сторонам — это определённо та же квартира. Прищуривается и понимает, что всё это время окно было завешено большой картиной. Аддамс выглядывает из окна и пристально смотрит на Фестера. Через несколько минут он вваливается в полумрак и чертыхается: — Зачем людям настолько высокие подоконники? — отряхивается и смотрит на племянницу, стоящую к нему спиной. — Для того чтобы в петлю было удобнее запрыгивать? — Зачем людям закрывать окно громадной картиной? — она резко разворачивается и тянется к широким карманам чёрного пальто. Извлекает небольшой огрызок свечи и спички. — Смотри, — поджигает и подносит источник света к холсту в деревянной раме. — Маковое поле Моне. Даже если отбросить символизм, это излишне подозрительно. Наверняка убийца был знаком с жертвой, раз знал о том, что за картиной находится возможный ход отступления, — сжимает губы и впивается в дядю глазами. — Ты говорил о том, что знаешь этот дом. Откуда? — Здесь живут несколько прелестниц, — лукаво произносит Фестер. — Возможно, эта женщина не была исключением. Но с ней я не знаком. Уэнсдэй закатывает глаза — помимо историй о курортных романах, она знает излишне много о публичных домах, в которых побывал дядя. Крайне много. Чересчур. — Необходимо осмотреться, — она переходит в другую комнату и надевает перчатки. В левой руке держит зажжённую свечу, а правой открывает будуарный столик — в нём покоятся десятки разнообразных украшений, драгоценные камни, которые мягко переливаются в тёплом свете. — У неё явно не было проблем с деньгами, — резюмирует и продолжает рассматривать содержимое. В разных секциях хранится внушительное количество косметики всевозможных форм: от небольших щёток, покрытых тёмной краской, до круглых зеркалец, украшенных перламутром и камнями. Взгляд цепляется за излишне яркие голубые тени — Аддамс невольно кривится от этой вопиющей вульгарности. Исследует дальше — в небольшой деревянной коробочке аккуратно сложены больше десятка термометров, внутри которых серебром подсвечивается ртуть. — Она была куртизанкой, — констатирует факт. — Ртуть довольно часто используют при лечении сифилиса. — Что и требовалось доказать, — Фестер стоит рядом и сканирующим взглядом проходится по каждой детали. — У меня определённо хорошая интуиция, раз я не был с ней знаком, — смеётся под нос. Уэнсдэй внимательно осматривает аккуратно застеленную кровать: подвигает подушки, старается найти улики. Приближается к небольшому комоду, выдвигает полки и перерывает его содержимое — привычное обилие белья, пеньюаров и чулков разной плотности. Приоткрывает створки узкого шкафа из тёмного дерева, исследует каждый его уголок — совершенно ничего подозрительного. Всё выглядит так, будто бы проживающая здесь женщина не думала о том, чтобы свести счёты с жизнью. Разворачивается и устремляет взгляд к окну и миниатюрному кофейному столику. — Ты говорила о том, что на тюли были разводы крови, — старший Аддамс поправляет чёрную шляпу. — Ни тюли, ни разводов крови нет. — Я заметила, — раздосадованно цедит сквозь зубы Уэнсдэй. — Но они определённо здесь были. Возможно, преступник услышал шаги, поспешил убраться, а затем вернулся и забрал прямое доказательство того, что жертва упиралась и цеплялась за неплотную ткань в последние моменты своей жизни. — Звучит вполне здраво. А орудия убийства уже не было, когда ты зашла? — Не было. И предсмертной записки тоже. — А тогда это что? — Фестер держит в руках небольшой кусок бумаги, исписанный небрежным почерком. Я подставила несметное количество человек, соглашалась на воистину ужасные вещи. Но так и не нашла своё место в мире. Для меня это единственный исход жизни и шанс на спасение. Прощайте! Аддамс перечитывает письмо несколько раз, анализирует почерк при тусклом свете свечи и совершенно безэмоционально выпаливает: — Это явно писала не она. Уровень грамотности у куртизанок чрезвычайно низкий. Где было письмо? — На кофейном столике, в деревянной шкатулке, — он указывает пальцем. Это похоже на плохую шутку или внеплановый день дурака — Уэнсдэй точно помнит: когда она заходила днём в квартиру сразу же после того, как женщина выпала с третьего этажа, на столе не было совершенно ничего. Уэнсдэй в этом уверена. — Возможно, она появилась после того, как я вышла. — Интересно, — Фестер задумчиво потирает поля шляпы. — Ты говорила о том, что входные двери были открыты настежь, так? — Да. Возможно убийца сделал это для того, чтобы сместить фокус внимания. Но это совершенно нелогично — он всеми силами пытается показать, что произошедшее было самоубийством, а сейчас это выглядит так, словно преступник намеренно подбрасывает ненадёжные улики, зачем? — выпаливает она и смотрит на дядю. — В этом тебе предстоит разобраться. Теперь на Питт стрит. Аддамс ещё раз осматривает репродукцию картины Моне и узкий подоконник — на нём не осталось никаких следов: дядя всё безнадёжно смёл полами длинного пальто.***
— Гениальный мальчишка, — произносит Фестер, разбирая чертежи, небрежно разбросанные на столе Оттингера. - Был таковым, — она придерживает свечу левой рукой и пробегается глазами по записям Юджина. В небольшой комнате чрезвычайно душно. Вещь отчаянно сильно сжимает её плечо острой когтистой лапой. Уэнсдэй старается найти хоть какую-то улику, деталь, которая бы могла приблизить её к разгадке — но абсолютно тщетно. Возможно события — иногда просто события, а то, что случилось с избранником Синклер — лишь совпадение? Следствие внешних факторов, которые довели того до столь отчаянного поступка?***
— Я повременю с путешествием, — Фестер нарушает молчанку, образовавшуюся по пути в фамильный особняк. — Зачем? — почти разочарованно уточняет Аддамс. — Не хочу пропускать интересное расследование, — хитро смотрит на племянницу. — А как же Бермуды? Новый свет? Впечатления и твои прекрасные дамы? — отвечает с ноткой едва различимой иронии. — Ни одно путешествие не сравнится с разгадкой нового дела. Но я понимаю к чему ты клонишь, — выдерживает театральную паузу. — Догадываюсь, что ты хочешь вести расследования сама, и я тебя в этом поддерживаю. Предлагаю пари: если раскроешь это дело до Сочельника — передам тебе помещение на Блэр стрит, помогу оформить все разрешения на ведение детективной деятельности и ты сможешь заниматься каждым делом от своего имени. Что скажешь, Уэнсдэй? Это щедрое предложение заставляет её выпалить один-единственный встречный вопрос: — А если я не успею до Рождества? — понимание того, что сегодня девятое октября, начинает на неё давить. — Тогда всё останется как есть. — По рукам, — второй раз за ночь повторяет Аддамс. — Мне будут нужны заключения о вскрытии. — Естественно, — Фестер потирает ладони. — Игра началась! Несмотря на глубокую ночь, Уэнсдэй долго ворочается — пробивающийся сквозь тяжёлые чёрные портьеры перламутровый свет луны никак не способствует засыпанию. У неё излишне много вопросов и исключительно мало улик — она даже не уверена в том, что эти два псевдосуицида связаны между собой. Единственное, в чём она уверена — здесь не обошлось без аптеки на Палмерстон стрит и её донельзя подозрительного работника, который тотчас оказался на месте преступления.***
— Мисс, у вас удивительный компаньон, — уже знакомый парень с натянутым оскалом стоит за прилавком с римскими весами и косится на Вещь. — Он способен выклевать глаза любому, кто осмелится сегодня помешать покупке средства для быстрого засыпания, — смотрит на стоящего к ней спиной Ксавье, который мгновенно оборачивается. На губах подозреваемого играет широкая улыбка. — Разумно. Тайлер, принеси мисс то, что ей необходимо, — кивает напарнику и тот сразу же оборачивается к стеллажу с разнообразными склянками. — Простите за вчерашний инцидент. Нужно было провести инвентаризацию и забрать несколько важных компонентов, — подходит к ней излишне близко. — Оправдываетесь? — остро отвечает Аддамс, наблюдая за реакцией. — Никак нет. Лояльность посетителей очень важна, и в то же время вести семейный бизнес — не всегда легко. Порой приходится выбирать, — совершенно спокойно проговаривает Торп. Необходимо отдать ему должное — его уравновешенность и сомнительная прямолинейность несколько обескураживают Уэнсдэй. Но она хорошо знает — самые изощрённые преступники внешне всегда спокойны. — Семейный бизнес? — она уточняет нарочито удивлённым тоном. Необходимо узнать как можно больше информации. Любые сведения на вес золота в этом деле. — Да. Наши отцы основали эту аптеку тридцать лет назад. T и G — Торп и Галпин. — Удивительно. Никогда не слышала о вас. — А как вы тогда нас нашли? — Ксавье задаёт вполне логичный вопрос, тем самым ставит её в тупик. Яркие зелёные глаза изучают её почти под микроскопом. — Мне порекомендовала обратиться к вам подруга. Сказала о том, что у вас одни из лучших трав в городе. — Мы всегда рады новым посетителям, — улыбка обнажает крохотные ямочки на впалых щеках. — У вас их немного? — Как видите, — размахивает руками, намекая на то, что к середине дня других людей в помещении попросту нет. — Люди полны предрассудков. — Мисс, вот ваша микстура. Принимать пять капель за пятнадцать минут до сна, — перебивает Тайлер. — Десять пенсов. Аддамс молча достаёт медные монетки, рассчитывается и думает о том, как ещё можно затянуть разговор. — Довольно приятная цена, как для города, — импровизирует на ходу. — В центральных аптеках это стоит значительно дороже. Не думали о том, чтобы переехать? — Нет, — отвечает за Галпина Ксавье. — Это семейное дело. Прошу извинить, — учтиво кивает. — Мне нужно идти, — приближается к вешалке и накидывает на плечи тёмно-зелёный плащ. Уэнсдэй перекидывается ещё несколькими и фразами с Галпиным и выходит на Палмерстон стрит. Находит удаляющуюся фигуру Торпа и следует за ним. Ей необходимо узнать, куда он направляется сегодня. Он снова идёт через Мидоуз-парк, всё так же останавливается и рассматривает голые деревья. А затем резко поворачивает на Ньюингстон стрит. Аддамс старается не упускать его из виду, подходит излишне близко, туфли предательски громко стучат каблуками по сухой брусчатке. — Снова преследуете меня, мисс? — Ксавье резко поворачивается и останавливается. Смотрит на неё без малейшей капли укора. — Я иду домой, — отвечает невозмутимым тоном. — Какое интересное совпадение. Вчера вы тоже шли домой? — Я не обязана отчитываться о своих перемещениях перед вами, — парирует и сводит смоляные брови на переносице. — Естественно, нет. Но не тогда, когда я замечаю то, как вы следуете по пятам за мной второй день кряду. Чем обязан? — его прямота обескураживает. — Я. Иду. Домой, — чётко по словам чеканит Уэнсдэй, впиваясь враждебным взглядом в зелёные глаза. — Мистер Торп, я думаю, что вам стоит обратиться в лечебницу: ваша мания преследования явно прогрессирует, — поднимает голову и быстрыми шагами движется вперёд, опережая его и мысленно чертыхаясь — она упустила возможность проследить за тем, куда он направится сегодня. Погода в Эдинбурге меняется за считанные минуты — непривычно яркое солнце сменяют лиловые тучи, а затем подсохшая брусчатка устилается чёткими каплями холодного дождя. Пронизывающий ветер заставляет Вещь на плече Аддамс распустить иссиня-чёрные крылья и отряхнуться. Уворачиваясь от этого движения, она оглядывается назад и замечает, как теперь Ксавье идёт за ней следом. — Решили занять позицию преследователя? — Я иду на пересечение Маршал и Чарльз стрит. — Зачем? — она изрядно напрягается, но не выдаёт своего удивления. — Необходимо зайти к миссис Аддамс. У неё есть несколько компонентов, необходимых для микстур, продающихся в аптеке. — Не знала, что вы входите в число клиентов моей матери, — с торжеством в голосе отвечает Уэнсдэй.