***
После пар он со вздохом собрал вещи, посмотрел как ехать и потащился к метро. Час спустя Миша был у высокой серой коробки библиотеки, а ещё через пятнадцать минут сидел с остальными в душной аудитории и слушал как чопорная старушка в очках бубнит что-то про немецкую поэзию. Он должен был прочитать какой-то отрывок из баллады, а затем Алёнкин перевод. И после разрешалось уходить. Однако до вечера поэзии было ещё больше трёх часов… Пока старушка возилась с лекцией, он думал о том, что сказал Ясень. Если есть те, кто устраивает аварии, должны быть и те, кто их предотвращает. Звучало, конечно, логично. В любой сказке есть кто-то злой и кто-то добрый. Но если воидрейсеры появлялись сами, то их предполагаемых противников нигде и никогда не было видно. Дядя Андрей, например, никогда не видел ничего светлого или хотя бы доброжелательного из мистического. Сам он, Миша, тоже не припоминал ничего такого. Разве что Санвилл… Кто же она? Кто-то пихнул его локтем и Миша вздрогнул. Сидящая на стуле рядом девчонка укоризненно покачала головой и отвернулась. Даша. Ну конечно, зам-старосты. Когда уже ей надоест всех строить?.. Миша из уважения поднял глаза на старушку, но мыслями уже был далеко. Что если Санвилл способна давать отпор воидам? Может эта страшная дорожная сущность была её злейшим врагом, но потом ухитрилась лишить Сан памяти? Сан… Саня. Он неосознанно улыбнулся. Подумать только, насколько обычным можно сделать такое имя. Саня… Моя подруга Саня. Моя девочка-призрак, которую я хочу защитить. Улыбка увяла. Как ты, дурак, её защитишь? Чем ты её защищать собрался, да и от кого? Что обычный студент может против того, чего даже не знает? Он знает что эта дорожная хрень убивала людей и оставляла царапины на металле. Подумать страшно что она способна сделать с плотью. А он даже приблизительно не знает что это. Какой-то ультра-воидрейсер? Ему представилась гигантская плечистая фигура с голым торсом, залитым чужой кровью, и щербатым ржавым тесаком в руке. А на ногах горят, как световые мечи, два алых воидрейсерских колеса. Ах да, ещё мерцающие белые огоньки глаз. Почему-то вспомнились животные на камерах ночного видения. Жуть. Ясень серьёзно верил, что против чего-то ТАКОГО поможет долбаная чёрная рябина? Он тихо выдохнул от бессилия. Молодец, ничего не скажешь. Ввязался в историю. Главное по библиотекам ездить не хотим, а вот с призраками сражаться — это пожалуйста, дайте два! Ещё и какими призраками! Человеческие? Скучно! Нам автомобильных подавай! Миша покосился на окно. По нему всё ещё барабанил дождь. Постепенно улица погружалась в сизые сумерки. Он глянул время и снова получил тычок от Дашки. Чертовски захотелось ткнуть её в ответ, но совесть, как всегда, не позволила. Как говорил Дейви Джонс, ужасный недостаток. И неважно что он это про любовь, а не совесть.***
Когда лекция кончилась Миша в каком-то варёном состоянии поплёлся прочь. У него был перерыв минут на двадцать и меньше всего хотелось проводить этот драгоценный промежуток с группой. Чёрт побери, он же в БИБЛИОТЕКЕ. Неужели здесь не найдется ничего, что могло бы помочь? Миша прошёл в какой-то громадный двухэтажный зал. Здесь лежал мягкий ковёр и царила тишина. Наверно благодаря куче плакатов с просьбами не шуметь. Среди высоченных стеллажей сидели за столиками и в креслах люди с книгами. Хоть бы найти здесь что-нибудь… Он прошёлся вдоль шкафов с пометкой «Ужасы», обогнул их и натолкнулся на молоденькую рыжую библиотекаршу. — Вам что-нибудь подсказать? — улыбнулась она. Миша смутился и кивнул. — У вас есть что-нибудь с дорожной мистикой? — тихо спросил он. — Дорожной мистикой? — она подняла брови, — то есть? — Ну… Машины-призраки например, — замялся он. — Хм… Хм, — она задумалась, — пойдёмте, сейчас посмотрим. Они пошли в совершенно другой зал, прошли насквозь, потом следующий, а потом спустились на другой этаж. В какой-то момент она наконец остановилась, подошла к стеллажу и принялась всматриваться в корешки. — Дорожная мистика, дорожная мистика… О, Сень, помоги пожалуйста! Она обернулась, Миша за ней. И чуть не столкнулся с худым парнем в белом пиджаке и очень контрастирующей с ним красной шапке, который нес стопку книг. — Дорожная мистика, — она указала на Мишу, — и сними ты уже шапку, мы в помещении! — А… Ага, — рассеянно кивнул тот, поправляя сверкающие очки и нервно потирая пальцем щёку. На руках у юноши обнаружились перчатки. — Я посмотрю в соседнем зале, кажется у Стивена Кинга было что-то про автомобили, — и девушка упорхнула. Стоило ей уйти как незнакомец вдруг повернулся к Мише и ясным, серьёзным голосом сказал: — От людей ничего не узнать, спрашивай других. Затем молча сделал к нему шаг, выдернул из своей стопки какую-то тоненькую книжечку и быстро сунул её Мише. — Бери и уходи. Молча. Студента бросило в холод. Ему показалось что перед ним открыли форточку. Он испуганно прижал тонкую книжку размером с тетрадь к себе и отступил, не зная что говорить, но Сеня мгновенно развернулся и, поправляя шапку, пошёл прочь. Миша остался один, часто дыша и прижимая к себе внезапный подарок. — Так, ладно, потом, — в замешательстве решил он, спрятал книгу под свитер (рюкзак остался в аудитории) и пошёл назад. Его двадцать минут должно быть уже истекли. Бледный, сбитый с толку и с блуждающим взглядом он вернулся когда вторая часть страданий уже начиналась. Вечер поэзии, чтоб его. — Ты где был? — тихо спросил староста когда Миша прошёл мимо него к своему месту. — Так, книжки смотрел, — не оборачиваясь пробормотал парень и сел на свой стул. Незаметно он расстегнул рюкзак и сунул туда книжку. — Что это? — повернулась к нему Даша. — Книга, — как можно спокойнее ответил он. Она отвязалась.***
Он вышел из библиотеки в синий сумрак под ледяной ливень. Осень видимо решила что в этом году осадков недостаточно, поэтому стремителььно навёрстывала упущенное. Фонари горели, но как-то тускло, понуро. Измотанный, с зудящей башкой, он поковылял по направлению к метро, но вдруг обернулся и всмотрелся в дорогу. Так и есть, над автомобильными фарами мелькнул желто-зелёный номер C755. Этот электробус не раз останавливался на его остановке. И сейчас Миша увидел как он останавливается неподалёку через дорогу. — Ну сам бог велел, — решил про себя студент и, потирая голову, направился к остановке. Ливень нещадно хлестал по спине и плечам. Хоть бы поскорей пришёл следующий, он тут очень быстро окоченеет. Чёрт, башка… Он полез в рюкзак за таблетками.***
По чёрным окнам электробуса стекал дождь. Рыжий фонарный свет дрожал и стекал с ним в месеве из цветных вспышек — указатели, вывески, рекламные щиты, фары… Электробус тащился сквозь холодный ливень куда-то вперёд и вперёд — в лабиринт из незнакомых улиц. Интернет тормозил и Миша не сразу понял что едет не в ту сторону. Не в центр. А куда-то на окраину. Он хотел было выскочить, но представил себя там, в темноте и холоде, на котором и так слишком долго проторчал в ожидании, и снова взялся перчаткой за поручень. Конечной остановкой было МЦК. Центральное кольцо Миша уже знал хорошо, а потому решил доехать именно до него. Оставалось надеяться что станция недалеко от остановки. Почти пустой, ярко освещённый и непривычно тихий автобус увозил его неизвестно-куда, туго сдавленный со всех сторон дождём и тьмой. А у Миши, несмотря на парацетамол, продолжало сдавливать голову. Не помогало, чёрт побери. Мысли путались. Он едва понимал что помимо него в салоне всего пара человек, что остановки не объявляют и что на карточке возможно не хватит для поезда. Он-то только на автобус расчитывал, а не МЦК. Чёрт дёрнул к этому синему пустому поганцу. Автобус качнуло. Может сесть? Почти все места свободны. Нет, не надо, вдруг он свою остановку прозевает. Конечную… Нет, всё равно не надо садиться. Помутневшее от давящей боли зрение выхватывало из непроглядной сырой тьмы и фонарных вспышек бесполезные ориентиры. Какой-то салон французских кухонь, Пятёрочка, аптека, киоск… Миша подсознательно искал красную буковку метро. И не находил. Автобус ускорился. За стеклом мелькнул черный рукав эстакады. — Чёрт, куда он меня вывозит?.. — беззвучно ругнулся парень, — сколько мне возвращаться из этой дыры?.. Чёрт. Автобус свернул куда-то вбок. Мимо промелькнула в просвете меж домов оранжевая от фонарей трасса. Только не говорите что это МКАД. Мимо замелькали одинаковые тёмные девятиэтажки. Он глянул в телефон — ещё две остановки. Может остаться на конечной если не выгонят? В маршруте есть его остановка, но… Но он едет в другую сторону. Миша помотал головой, стряхивая тяжёлое чувство, но она сейчас же отозвалась такой болью, что весь автобус качнулся и поплыл. Пришлось вцепиться в поручень покрепче чтобы устоять. Может сесть всё-таки? Почему он так этого не хочет?.. Последние два пассажира вышли. Зараза. Ещё одна остановка. Дождь стекал и стекал неровными струйками по окнам. Резкий белый свет, будто офисная лампа, освещал одинаковые синие сидения и неработающее табло с остановками. Автобус мчался сквозь размытый ливнем город. Он плыл в этом враждебном мраке — сухой, тёплый и светлый. Но Миша отлично понимал что это ненадолго. Словно бы в подтверждение его слов справа замелькала какая-то насыпь и большое ярко освещённое здание с целым рядом прозрачных дверей. Над ними краснела какая-то вывеска. А, так вот же оно. Всё так же молча автобус остановился. Двери раздвинулись и Миша нехотя, но быстро нырнул под дождь. Его щедро осыпало холодными каплями и обдало ветром, поэтому Миша, не задерживаясь, потопал по широким лужам, в которых сверкали красно-белые огни станции, прямиком к дверям. Хорошо что поезда ещё ходят — очередная красно-оранжевая морда Ласточки сверкнула на насыпи парой слепящих глаз. Людей на платформе почти не было. Немудрено. Войдя Миша, не снимая наушников, шмякнул рюкзак на линию досмотра, прошёл через металлорамку и, забрав рюкзак, потопал к турникетам. Уф-ф, всё-таки хватило. Уже на платформе он глянул в какую сторону ехать, нашёл ближайшую к дому станцию и устало закатил глаза. Да тут больше половины кольца. Помогите… Поезд подкатил почти сразу. Высокая громада Ласточки с шумом и свистом остановилась, влажно блестя от сбегающих с неё капель. Внутри тоже было почти полностью пусто. Миша вошёл вслед за каким-то стариком и поплёлся к голове состава. Там подыскал место у окна поближе к дверям и бухнулся в мягкое кресло, прижимая к себе рюкзак. Ласточка постояла и мягко тронулась. Опять поплыли за окном фонари. В каком-то полузабытьи Миша сидел в кресле под убаюкивающее покачивание вагона. Всё ещё казалось что он спит. Во сне такая же беспомощность и неизвестность. Тебя куда-то везут, а ты без понятия куда. И нет сил чтобы у кого-то что-то спрашивать. Ты просто едешь. Постепенно боль немного отпустила и позволила различить за стеклом город. Город, который он разглядел в первый раз. Поезд проносился мимо тёмных ТЭЦ с полосатыми трубами и красными огоньками на них. Мимо целых городков из гаражей, десятков безликих панелек и линий железной дороги. В скудном ночном свете на секунду вылетали из черноты отдельно стоящие старые вагоны — красные, жёлтые, зелёные, с маленькими прямоугольными окошками. Такие уже давно не на ходу. Миша смотрел на другую Москву. Никогда не видел её такой — не грандиозной и светлой, а по-настоящему мрачной и опасной. По таким городам Мише приходилось блуждать разве что в кошмарах — бесконечным, неприветливым, нагоняющим жуть непонятно-чем. Это было невозможно объяснить, но чуйка так и корчилась внутри. От этого даже в тёплом кресле по плечам рассыпались мурашки. Город был живым. У него был разум. У него был характер. Он знал о мишином присутствии. И Миша ему не нравился. Внезапно что-то поменялось. От окна потянуло холодком. Свет в Ласточке едва заметно затрепетал. Миша вздрогнул. Боль в голове исчезла, всё тело напряглось. Он как очнулся. Вжав голову в плечи Миша уставился в вечерний мрак. Там проплывало в черноте очередное заводское помещение. В длинном сером строении чёрной строчкой шли окна. Что-то в них Мише не нравилось. Он силился рассмотреть хоть что-нибудь за этими окнами, но мешал свет в поезде и собственное отражение на стекле. Свет моргнул вновь. Теперь достаточно сильно, чтобы на несколько секунд погрузить вагон во тьму. Миша нервно оглянулся на салон, посмотрел обратно на стекло… ГЛАЗА. Прямо за его спиной в чёрном стекле блеснули две блёклые немигающие точки, точно сзади сидела огромная кошка. Холодные. Хищные. Чужие. Миша судорожно вдохнул и рывком обернулся, но его тут же ослепил свет загоревшихся ламп. Никого. Он сидел в пустом светлом поезде, часто дышал и чувствовал, как ледяные капельки пота скатываются по спине под уже мокрую майку. Опять оно. Оно было прямо за стеклом, меньше чем в полуметре. Ужас от осознания чего-то неправильного, абсолютно ненормального для его обычного мира, где есть дом, Лёшка, бабулины пирожки, автобусы, пробки и университет. Боязнь неизвестного и опасного. Конечно же он испытывал этот страх прежде. Иррациональный, почти детский. И Лёшка тоже это чувстовал. Миша снова повернулся к окну. За ним проезжали дома, улицы, фонари, дворы. Всё ещё было темно и неуютно, но ужас понемногу отступил. Остался лишь вязкий осадок. — Да что же тебе от нас нужно? — прошептал он, — что ж ты за тварь?.. Миша воровато огляделся и неожиданно зажмурился. Боль в голове вернулась.***
Сеня вышел из библиотеки и раскрыл широченный зонт. Снял очки, потом достал крохотную коробочку для линз и потянулся к глазам. Мрачно огляделся по сторонам, натянул шапку получше и потрогал щёку. На пальце остался бежевый след. Проклятье. Юноша снова огляделся и пошёл по направлению к трамвайной остановке.