Любопытство и его последствия

      Неделю в отделении первой неотложной хирургии царило относительное спокойствие. Получилось так потому, что Витя, Петя и Ника активно создавали видимость трудной и тщательной работы, умудряясь не вляпываться ни в какие истории. Опытные врачи терялись в догадках, чем вызвано такое мирное поведение интернов, и называли это затишьем перед бурей. Удивительным было не только рвение молодёжи, проявленное в присутствии на операциях, верной постановке диагнозов и скрупулёзном заполнении медицинских карт, но и отсутствие происшествий и приключений, которые обычно словно притягивали к себе институтские друзья. Вообще, эта троица напоминала тем, кто успел застать времена руководства Ирины Алексеевны, о старой доброй первой неотложной хирургии, на которую совсем не походило нынешнее отделение.       В солнечный воскресный день, когда обходы пациентов уже были проведены, а экстренных операций, к счастью, не предвиделось, Брагин и Эльчин появились в ординаторской с намерением выпить кофе и слегка перекусить, пока у них есть такая возможность. Впрочем, Эльчин надолго не задержался, вытащив из холодильника обед и умчавшись кормить дежурящую на посту жену. Олег Михайлович, улыбнувшись, пробормотал под нос что-то про счастье и часы и повернулся к вперившимся в него взглядами интернам.       — Чего вы так на меня уставились? — удивился хирург, заметивший, что как только в помещение вошли коллеги, молодёжь, до этого активно о чём-то спорившая, подозрительно притихла.       — Да ничего, — протянул Витя, пока друзья делали вид, что нашли новые детали на кухонных шкафчиках и шторке у кровати.       — Ну-ну, — хмыкнул Брагин, допивая свой кофе, — вы, хоть, предупредите, когда свою авантюру в жизнь воплощать начнёте. Я валерьянку заранее запасу.       Интерны синхронно кивнули, даже не пытаясь переубедить старшего товарища, что не могло не насторожить Олега. Однако, поняв, что ничего больше выпытать не удастся, он демонстративно медленно допил свой кофе, так же медленно вымыл кружку, ещё больше нервируя, несомненно, что-то скрывающих друзей, и наконец, покинул ординаторскую, не забыв хлопнуть дверью.       Витя, Петя и Ника облегчённо выдохнули, надеясь, что не вызвали слишком серьёзных подозрений.       — Вот зараза! — воскликнула девушка, разглядевшая в действиях Брагина нарочитую небрежность.       — Чуть не спалились, — вздохнул Витя.       — Вы ещё погромче поорите, тогда точно всё в тайне останется, — как всегда спокойно посоветовал Петя.       — Хорошо хоть скрывать недолго осталось, — протянула Ника, но уже чуть тише, негласно признавая правоту друга.       — Ладно, — улыбнулся Виктор, поднимаясь со стула и потягиваясь, — вроде всё самое важное обсудили. Пойдёмте, Бреславцу докладывать.       — Пойдёмте! — вскочила девушка, с радостной улыбкой направляясь к выходу. Друзья, переглянувшись, последовали за ней.       Михаил Иосифович, выслушав все замыслы интернов, остался доволен, пообещав всячески содействовать их воплощению в жизнь. Невольно вспомнилась собственная молодость, а также все авантюры, которые неизменно сопровождали любой праздник, проходящий в первой хирургии, а иногда и простые трудовые будни. К слову, свои обещания Бреславец сдержал, оказав помощь и с организацией, и с сохранением тайны. Другое дело, что Витя, Петя и Ника несколько раз сами чуть не прокололись, целую неделю разгуливая по отделению с самым загадочным видом и периодически шушукаясь по углам.       Наконец настал день, в который все тайны раскрылись и рассеялись все интриги. С утра интерны находились в каком-то восторженно-возбуждённом состоянии, вызывая у коллег множество вопросов и заставляя окружающих слегка опасаться. Молодёжь носилась по больнице, то скрываясь в кабинете главного врача, то что-то таская из ординаторской в конференц-зал, то с деловым и крайне занятым видом бегая в магазин, при этом, едва не сбивая с ног персонал.       Около двенадцати часов дня у поста, будто из ниоткуда материализовался уже уставший и запыхавшийся Витя с бумажкой, на которой были написаны фамилии некоторых врачей и медсестёр, и просьбой собрать этих людей в конференц-зале к четырём часам. Удивлённая Таня, прочитав список и найдя в нём и собственное имя, попыталась узнать у интерна цель подобного собрания, однако на её вопросы отвечать было уже некому: молодой человек удалился в неизвестном направлении.       Продолжился день ещё более странно: ребята, выпросив ключ от чёрного хода, носились то к нему, то к парадным дверям, кого-то встречая и провожая в конференц-зал. Все эти действия сопровождались фразами о разрешении Бреславца и невероятно загадочным видом интернов. Таня, добросовестно выполнившая их просьбу, к назначенному времени подошла вместе с Брагиным, Нарочинской и Эльчином к закрытым дверям конференц-зала, находящегося в главном корпусе. Там их встретили Витя, Петя и Ника, торжественно их поприветствовавшие и жестами фокусников доставшие чёрные повязки.       — Вы чего задумали? — скрывая лёгкую панику, зная непредсказуемость молодёжи, уточнила Марина.       — Никакого криминала, — хором заверили интерны, а Петя добавил: — Это часть сюрприза. Иначе никак.       — Ладно, давайте, — вдруг вызвалась Таня, первой доверившись ребятам. К слову, её примеру последовали и остальные.       Когда все процедуры были проделаны и проверена плотность прилегания повязок, Витя низким и таинственным голосом начал инструктаж:       — Эти повязки станут вашими проводниками к небольшому, но, мы надеемся, приятному чуду. Их снятие до нашего разрешения, а также разговоры до снятия повязок повлекут за собой…       — Успокойся уже, масон новоявленный, — Брагин, ориентируясь на слух, попытался отвесить молодому человеку подзатыльник, но затея успехом не увенчалась. Интерны, расценив это как знак, наконец, пустили коллег в зал, помогая найти отведённые им места.       Тишина давила на уши. Через повязки не пробивался ни один, даже самый слабенький, лучик света. Остро ощущалось присутствие в зале кого-то кроме них четверых. Таня, вдруг почувствовав необходимость хоть в капле тепла, осторожно нашла руку Эльчина и переплела свои пальцы с его. Ещё несколько раз с тихим шорохом открывалась дверь в зал, похоже, интерны сопровождали на места ещё кого-то.       — Ну что ж, господа и дамы, — раздался, наконец, спокойный голос Петра, — вы можете снять повязки.       Врачи с радостью стянули надоевшие полоски ткани, что, впрочем, ни к чему не привело: в зале по-прежнему царила кромешная темнота. На счёт три, произнесённый дружным хором юных голосов, помещение залилось ярким светом ламп и гирлянд. Доктора крепко зажмурились, а когда открыли глаза, не поверили собственному зрению. С разных концов конференц-зала удивлённо таращился друг на друга почти весь состав первой неотложной хирургии, который три года назад был вынужден уйти из любимой больницы.       Следующие мгновения были наполнены объятиями, смехом, слезами счастья и радостными возгласами. Интерны, стоявшие у выключателей и наблюдавшие со стороны за тёплой встречей старых коллег, весело улыбались.       — Думаю, пока что мы тут не нужны, — положив руки на плечи товарищей, сказала Ника.       — Думаю, ты права, — согласился Витя, — пойдёмте Бреславцу рассказывать.       — Надо по пути во вторую хирургию заглянуть, — напомнил Петя, — оттуда обещали двух врачей на замену Брагина с Эльчином прислать.       Молодёжь незаметно удалилась из конференц-зала, направляясь в кабинет главврача, во вторую хирургию, а потом и в приёмное отделение. Михаил Иосифович, побеседовав с юными дарованиями, несколько минут, проводил их к месту дежурства, а сам пошёл выполнять свою часть плана.       — Точность — вежливость королей. В нашем случае, королев, — улыбнулся Бреславец, встретив у парадного входа невысокую симпатичную женщину.       — Рада вас видеть, Михаил Иосифович, — блондинка тепло улыбнулась, протягивая мужчине руку в приветственном жесте. Тот вместо пожатия мягко поцеловал тыльную сторону ладони под лёгкий и чуть смущённый смех гостьи. Наконец она спросила: — Зачем вы просили меня приехать?       — Узнаю твой характер: сразу перешла к делу, — усмехнулся главврач, беря даму под руку и направляясь с ней к лифтам. — Есть сюрприз и важный разговор, но второе только после первого.       — Заинтриговали, — честно призналась женщина. — Я могу оставить вещи в вашем кабинете?       — Конечно.       Блондинка с Бреславцем скрылись в кабине подошедшего лифта, не заметив пристального внимания интернов, прикованного к ним. Молодые люди переглянулись и, весело подмигнув друг другу, отправились в ординаторскую, надеясь, что остаток смены пройдёт спокойно. Всё шло по плану и не предвещало никаких неприятностей и неожиданностей.       В конференц-зале царила тёплая и радостная атмосфера. Из разных углов слышались разговоры, сопровождающиеся звоном бокалов с соком, шампанским и более крепкими напитками, звучали тосты за новую встречу, вспоминались смешные и грустные события. Дверь в очередной раз распахнулась, и в помещение вошёл Бреславец. За ним сопровождаемая привычным стуком каблуков, который был слышен даже сквозь смех врачей, следовала та самая невысокая блондинка, которую главврач встречал в приёмной.       — Какие люди! — воскликнул Брагин, обернувшийся на подозрительно знакомый стук каблуков, привлекая внимание друзей.       — Ирина Алексеевна! — пока остальные отходили от шока, Нина бросилась обниматься с тепло улыбающейся бывшей заведующей. Вскоре к ней присоединились коллеги.       Наконец, когда крепкие всеобщие объятия ослабли, снова потянулись разговоры: всё-таки в жизни каждого за это время произошли существенные изменения. Постепенно становилось более шумно: многие успели выпить, и алкоголь помог раскрепоститься врачам. Смех звучал громче, шутки и анекдоты рассказывались активней и чаще, откуда-то уже слышались песни, в ноты которых, к слову, практически никто не попадал.       Ирина Алексеевна незаметно покинула конференц-зал, как только представилась такая возможность. Знакомые коридоры встретили непривычной для раннего вечера пустотой. Не было суматохи и суеты, которые были неотъемлемыми спутниками первой неотложной хирургии. Мелькнула шальная мысль пробраться в свой старый кабинет и посмотреть, что там изменилось.       Дверь в кабинет оказалась открытой. Ни на двери, ни на стене рядом не было таблички с именем нового заведующего, поэтому определить, кто там теперь хозяйничал, Павлова не смогла. Впрочем, сейчас этот вопрос её не так сильно и волновал. Кабинет остался таким же: те же стены, тот же кожаный диван, тот же журнальный столик, та же кофемашина, то же удобное кресло цвета охры. Лишь папки в шкафах стояли по-другому, да рабочий стол занимали оставленные в хаотичном порядке отчёты, медкарты и документы.       Бывшая заведующая невольно улыбнулась: слишком много было связано с этим небольшим помещением. Глубоко задумалась, удобно устроившись на чёрном диванчике, и не заметила, что её покой нарушили.       — Почему-то я даже не сомневался, что найду вас именно здесь, — всё-таки обозначил своё присутствие Брагин. Павлова вздрогнула от неожиданности, но, увидев облокотившегося на шкаф коллегу, облегчённо выдохнула и чуть грустно улыбнулась.       — Преступника всегда тянет на место преступления.       — Брось, — вдруг стал серьёзным Олег, незаметно переходя на «ты», как происходило всегда во время их откровенных разговоров и давно перестало смущать. — Все знали, что твоей вины в сложившейся ситуации не было, на тебя никто не злился.       Павлова недоверчиво хмыкнула, отойдя к окну. Перевела взгляд на прибольничный сквер, где совершали ленивый вечерний променад пациенты в сопровождении медсестёр. Снова вздрогнула, когда в тишине кабинета раздался резкий звук включения кофемашины. Помещение наполнил терпкий аромат бодрящего напитка.       — Как всегда латте, — спустя две минуты протянул ей чашку кофе.       — Благодарю, — признательно приподняла уголки губ, принимая чашку. Опять заняла место на диване, а он привычно расположился на журнальном столике. Всё было как раньше.       — Рассказывай, — начал разговор мужчина, когда и его напиток был готов. Ирина Алексеевна подняла брови в удивлении.       — О чём?       — Как культурная столица нашей родины? Как больница? Нравится?       — Я так давно была в Петербурге, что уже успела забыть, насколько это красивый город. Больница. А что больница? Оборудование ничуть не хуже, чем у нас. Но, знаешь, — добавила вдруг, задумавшись на несколько секунд, — там замечательные люди. Например, у каждого сотрудника есть альбом, в котором хранятся его фотографии, сделанные во время работы, и тёплые слова коллег, написанные за год. Перед Новым годом эти альбомы вручаются под шуточные стишки. Ты можешь в любой момент перечитать эти слова и пожелания, и становится так тепло…       — Значит, ты не жалеешь? — с долей разочарования уточнил Брагин. Павлова усмехнулась, покачав головой.       — Жалею, что они работают не с нами.       — Как Геннадий Ильич? — хирург задал, наконец волновавший его вопрос. Однако Ирина Алексеевна лишь пожала плечами, отведя взгляд к окну, тихо произнесла:       — Мы не общаемся, — помолчав, всё-таки объяснила. — Он, должно быть, уверен, что я на него ужасно обижена, ведь он не прилетел через год, как обещал…       — А ты обижена? — взволнованно перебил Олег, но тут же пожалел о своей несдержанности, встретившись с пронзительным взглядом изумрудных глаз. Взглядом, в котором ясно читались боль, разочарование, непонимание и недоверие.       — Как я могу обижаться на человека, с которым была счастлива? — вопрос был риторическим. Больше не было сил сдерживать эмоции, и по щекам начали прокладывать дорожки слёзы. Вдруг призналась: — Я ведь знаю, что его не пускают.       — Лёшка сдал родителя? — усмехнулся Брагин, пытаясь хоть немного утешить бывшую заведующую. Она подняла глаза к потолку, успокаиваясь, и тем же тоном поддержала коллегу:       — Сам не говорил — пришлось пытать.       — Как он, кстати?       — Замечательно, — тепло улыбнулась. — Сразу после переезда женился на Майе. Экстерном выучился на торакального хирурга. Год назад отцом стал: близнецы родились.       — Да ладно! — радостно воскликнул Олег. — Выходит, вы с Кривицким теперь бабушка и дедушка?       — Получается, так, — пожала плечами Павлова, не вдаваясь в подробности всех перипетий их семейной жизни. — Ладно, что мы только обо мне. Что у вас нового?       — Всё стабильно, — пожал плечами Олег Михайлович. — Живём, работаем. Видишь, снова отделение сформировали. Я пока что и.о. Временно, и уже почти полтора года.       — Нет ничего более постоянного, чем временное, — рассмеялась Ирина Алексеевна, вытирая оставшиеся слёзы.       — На самом деле, — вдруг стал серьёзным хирург, — я думаю, что Бреславец предложит тебе вернуться на должность завотделением. Я почти уверен, что он сегодня с тобой об этом поговорит. Он — человек…       — …тактичный, я помню.       В кабинете снова воцарилась тишина. Давно забытый кофе остыл и больше не бодрил своим ароматом, оставаясь лишь тёмными лужицами в чашках. На улице начал накрапывать мелкий холодный дождь, стуча в окна ординаторской. Павлова, отставив чашку на тумбочку у дивана, хитро глянула на Олега.       — У тебя есть монетка?       Брагин поднял на неё глаза, улыбнувшись, вспоминая похожую ситуацию и ища мелочь в карманах. Обнаружив металлический кругляшок, протянул его бывшей заведующей.       — На, загадай.       Она мягко улыбнулась, должно быть, тоже вспоминая вечер перед его операцией, прокручивая монету между пальцами. Казалось, оттягивала момент броска. Олег понял причины её нервозности и, стараясь чуть разрядить обстановку, уточнил:       — На что гадать будем?       — На счастье. Держи, — попыталась вернуть, однако была остановлена:       — Лучше ты. У тебя рука удачная.       Ирина Алексеевна усмехнулась. В глазах снова появились задорные искорки.       — Орёл или решка?       — Орёл! — гордо произнёс хирург, выпрямляя спину.       — Кто бы сомневался, — покачала головой блондинка, приподнимая уголки губ, и наконец, подкинула монетку.       За полторы секунды, которые она находилась в воздухе, из головы исчезли все мысли. Врачи, затаив дыхание, молились всем известным богам, чтобы судьба хотя бы сейчас была благосклонна. Слишком много тревожных и печальных событий пройдено, слишком много сил и времени потрачено на то, чтобы собрать сломанную жизнь по кусочкам. На этот раз монетку поймать удалось. Ирина Алексеевна сжала её в ладонях, не находя сил раскрыть их и посмотреть результат.       — Вместе? — поняв её метания, спросил Брагин. Павлова кивнула в ответ и решительно подняла верхнюю ладонь.       Хирурги опустили глаза и облегчённо выдохнули, рассмотрев монетку. В руке торжественно красовался двуглавый орёл. Женщина перевела радостный взгляд на коллегу.       — Значит, всё будет? — голос, полный отчаянной надежды.       — Всё будет! — заверил он, счастливо кивнув. — Вспомни, что ты написала в альбоме перед отъездом.       — Иногда, чтобы найти путь в кромешной темноте, человеку нужен лишь тоненький лучик надежды, — наизусть процитировала Ирина Алексеевна.