нарисуй мои печальные очи.

Поговорив с девочками, Эна еще не собиралась спать. В комнате Шинономе всё ещё горел свет — слабо, но этого было достаточно. Рука Эны сжимала кисть, кисть медленнно скользила по холсту. Сегодня на холсте должна была появиться безликая дева, склонившая голову. Довольно меланхоличная картина. С такой нужно постараться. Эна остановилась. Как так получилось, что безликая дева так отвратительно начала преобладать черты знакомого человека? На холсте было лишь лицо, Эна начала рисовать глаза, но уже сейчас она видела в картине… Мафую. Еще пару линий и на холсте появились глаза. Без цвета, но Эна знает — они фиолетовые и в них нет ни одного признака веселья. Глаза Мафую были пустые — на холсте тоже самое. Никакого блеска. Около глаз едва заметные нарисованные морщинки. Под ними — совсем слабые темные круги. Никто бы не поверил, но иногда Эна задумывалась о том, какого было Мафую засыпать. Чувствовала ли она тепло, когда укутывалась в одеяло? А тепло губ мисс Асахины, хотя… Эна уверена — у ведьмы Асахины губы холодны — из приятного только милое личико. У Эны лицо тоже милое — ей так пишут в лестных комментариях, но милое в другом смысле… В более, более приятном. Как вообще Мафую спит? Пробуждаются ли ее эмоции вообще когда-нибудь? Эна раздраженно вздохнула. Сейчас в ней боролось два желания — порвать холст и повторить попытку нарисовать безликую даму, либо… позволить безликой даме превратиться в Мафую. На холсте появилась… Нет, Мафую редко улыбается. Сколько раз это было? Два? Три? Неважно. Мафую как тихая речка — ожидаешь подвоха, когда ее губы даже на чуть-чуть не поднимаются. Итак, никакой улыбки… Грустное выражение лица — это вся Мафую. Без эмоций, но на лице всегда печаль и тяжесть. В какой-то степени Эна могла понять ее. Ее тяжесть. Не совсем, но это больше, чем не понимать ничего. Не понимает только Мафую. Эна бы не удивилась, если бы Мафую на предложение попить воды произнесла бы свое любимое (засунь себе это далеко в глотку, Асахина): «Я не знаю». Тц, мысли иногда так мешали. Эна состредочилась на холсте. Ее рука аккуратно вырисоывала каждую прядь волос Мафую. Несмотря на всю свою печаль, а Мафую красивая… Тьфу ты. Пропади, мысль. Не мешай. Интересно, а чувствует ли Мафую тепло сейчас? Эна должна признаться — смело со стороны Мафую сбежать из дома. С Канаде ей лучше. Да и Хонами вроде как им двоим поесть готовит — мило с ее стороны… Говоря об Хонами, очень интересно насколько ее уверенность в собственном исскустве сейчас… Возможно, Эна предложит ей нарисовать безликую даму Хонами. Приобретет ли она чьи-то знакомые черты? Эна узнает позже. Сейчас безликая дама. То есть Мафую. Эна остановилась. Лицо, глаза, нос, рот, волосы… Наполовину Мафую закончена. Недавно Эна увидела под своей фотографии в сети новый комментарий. Этого человека она никогда не видела. Зашла на профиль и… — А ну выйди из моей комнаты! — крикнула Эна, увидев рыжие копны волос ее брата. Акито засмеялся. — Выйди! — Акито спорить не стал, хотя Эна все еще слышала, что он смеялся… Эх, вот бы Мизуки еще какой-нибудь смешной ролик с Акито в сеть выложила — Эна бы усмехнулась. Но прямо она об этом не скажет — Мизуки об этом увлечении не рассказывала… С ником, конечно, могла быть и пооригинальнее. Эна вздохнула. Комментарий был от Мафую. Возможно, Канаде дала ей какой-то старый телефон, а Мафую всё-таки решилась создать профиль в интернете — мама теперь точно не узнает. Удивительно, но Мафую написала: «Красиво». Ее лайка Эна не заметила. «Красиво, но недостаточно» — заключила Эна. На самом деле, ей всё равно. Мафую всегда честна, написала бы, что фотография плохая — Эна бы не удивилась. Эна вернулась к картине. На холсте появилась темная шляпа с перьями и с сеточкой на пол лица Мафую, как бы закрывая ее усталые глаза. Эна взглянула на холст. Уже не так понятно, что на картине была именно Мафую. Просто похожая девушка. Эна продолжила. Мафую на картине становилась похожа на готическую мадам. В какой-то степени ей это подходит. Художник видит человека таким какой он есть и пытается запечатлеть то, что видит своим зорким глазом. Эна видит Мафую как готическую мадам. Тихую. Скрытную. Чем-то пугающую. Эна еще никогда не рисовала такую темную картину, но она должна признаться — Мафую смогла создать одним своим образом интересную атмосферу. Смесь черного и фиолетового — невероятна. Рука Эны сделала последний штрих. Закрасила лицо. Теперь это безликая дева, как Эна и хотела. Эна вытерла неожиданно появившийся на лбу пот и вздохнула. Она скептически бросила взгляд на картину. Интересно, ее бы отцу это понравилось? Что увидел бы его взгляд художника? А важно ли это сейчас? Эна убрала холст на пол. Для всех это будет безликая дева, для Эны — Мафую, создающая в ней так много противоречивых чувств. Раздражение и уважение. А, возможно, что-то большее. Ну всё, мысли! Заткнулись!

***

А Мафую с бантиком Мизуки довольно милая… Тьфу!