О чём хотелось бы забыть

За пару часов в квартире ничего не могло измениться и не изменилось. Пусто. И душно. Перед уходом надо было открыть окна и, может быть, балкон на проветривание. Женщина бросила пиджак и галстук на пол где-то по пути из коридора в кухню-гостиную, а сама обессиленно рухнула на диван. Она бесцельно бродила глазами по всем предметам, попадающим в область зрения: по нескольким монохромным картинам на стене, шторам и тюлю, стеллажам, журнальному столику… На круглой поверхности из венге стояла серая фарфоровая ваза, чем-то похожая на салатницу или столовую миску, наполненная множеством различных предметов. Постороннему человеку могло показаться, что это куча едва ли не мусора, совершенно несвязанного между собой. Но для Муры и Кота это были воспоминания, собранные по разным концам России и не только, и местами не совсем здоровые. Камешки, ракушки с берегов морей, веточка карельской берёзы, кедровая шишка с Урала… Что-нибудь практически с каждой операции. В свой время каплей закинула туда пару-тройку деформированных пуль, некогда перепачканных кровью. Большинство же снарядов приобщались в качестве улик для обвинения ещё и по 317 статье УК. С одной стороны о таком следовало бы забыть, но с другой… Сохранение в памяти картинок, слов, звуков помогало держать связь с этим миром, оставаться человечными и не превращаться в машины для «устранения угроз». Женины губы невольно на секунду дрогнули в улыбке: вспомнились слова Баиры, когда ещё младший лейтенант только начинала службу. Снайпер наклонилась вперёд, дабы смочь дотянуться до керамической чаши, и зарылась пальцами в безделушки. Она частенько так делала: шебуршание и цоканье вкупе с тактильными ощущениями действовали как антистресс. Глаза остановились на глиняной фигурке то ли дракона, то ли динозавра, которая занимала почётное место на одной из книжных полок где-то на уровне глаз среднестатистического взрослого. Статуэтку слепила и подарила Евгении племянница — дочь одного из старших братьев. Женщина не помнила, каков был повод для подарка, скорее всего, никакой: психолог-переговорщик редко выбиралась на семейные праздники. Тому было множество причин: от дежурства, до банальной усталости врать родственникам о работе и нежелания Кота поддерживать глупые, по его мнению, повседневные разговоры. Да и если откровенно, то Муру порой подбешивали обе снохи. А вот о племянниках и племянницах этого сказать или даже подумать она уж никак не могла. Милые дети, которые видели свою тётю чаще на немногочисленных фотографиях, чем в реальной жизни. Вспоминая о них, Женя задумалась о своих детях. Об их общих детях. Если бы она родила в первый год после свадьбы, то это лето прошло бы в утомительно-приятных заботах по подготовке к школе. Или же в тяжелых раздумьях о том, как сказать маленькому человечку, что папа больше не придёт. А вместе с ним, вероятнее всего, и крёстные родители. Но и само собой она была бы вынуждена запереть всю боль и эмоции дабы уберечь своё чадо от переживаний за мать. В конце концов яд от потери начал бы растворять Ионову изнутри кусочек за кусочком, и из высококвалифицированного специалиста она медленно но верно превратилась бы в неврастеничку, неспособную качественно выполнять ни одну из своих социальных ролей. Женщина откинулась на мягкую велюровую спинку дивана. Желудок отвратительно сжался в спазме. Неделя на «диете» из сигарет, кофе и виски давала о себе знать. Каплей не хотела есть от слова совсем, но остатки трезвого рассудка и здравый смысл требовал запихнуть в себя хоть что-то. Остатки формы сменились домашними лосинами и футболкой размера на два больше обычного. Блузка полетела в стирку, а пиджак с юбкой были буквально повешены на отпариватель для одежды. Следовало бы привести их в презентабельный вид в ближайшее время: кто знает, когда и какому генералу взбредёт в голову выдернуть её на работу. Это, конечно, было сомнительной затеей, рассчитывать на обнаружение чего-то съестного на кухне, когда даже лекарства отправились в утиль, однако, в морозильной камере всегда лежало несколько упаковок полуфабрикатов, которые, вопреки срокам хранения, оставались пригодными для употребления и после их истечения. После командировки и очередного задания сил не оставалось ровном счётом ни на что: максимум — это выставить температуру и таймер на плите. А от еды из доставки желудки бы отвалились ещё быстрее, чем от замороженных пельменей или блинчиков с начинкой, в принципе, с неплохим составом. В нижнем отсеке обнаружилось чуть меньше трети коробки равиоли шпинатно-зелёного цвета с сыром. Жарка блинов с творогов без предварительной дефростации было провальной идеей, поэтому за неимением альтернативы вид итальянских макаронных изделий выглядел весьма приемлемым. Щелчок электрического чайника оповестил офицера о закипании воды. Капитан-лейтенант зажгла одну из конфорок. Резко нахлынули картинки из прошлого. Как они готовили эти псевдо-ужины, редкие и нормальные завтраки без суеты, кофе, который Кот иногда варил в турке, а не в автоматической кофемашине… Кисть свело в судороге. Из наполненного до максимальной отметки чайника выплеснулось немного кипятка, обжигая левую ладонь, которая покоилась на варочной поверхности. Из-за воспоминаний Евгения и не заметила, что всё это время в одной руке держала тяжёлый прибор, а вторую положила на включённую конфорку: не будь плита индукционной, собиралась бы женщина в трамвпункт. Через пару минут окрашенные соком квадратики плавали в кастрюльке, помешиваемые вилкой, а помещение наполнилось ароматами пускай и столь банальной, но всё-таки готовки. К горлу подступил противный ком, который не удавалось сглотнуть. Женщина бросила столовый прибор на чёрную кварцевую столешницу и метнулась в уборную. Стресс, как оно обычно бывает, отразился на физическом состоянии. Пищеварительная система, в определённом смысле, отказывала и противоречила сама себе: тошнота от голода и одновременно от одного лишь запаха еды. Мура выплюнула в раковину воду и поморщилась: от отвратительного привкуса желчи во рту это не помогло избавиться. Щётка и зубная паста на удивление без резкого мятного вкуса имели слабый эффект, в отличие от ополаскивателя для рта, от которого глаза едва не слезились. Каплей вытерла махровым полотенчиком мокрое лицо и уставилась на своё отражение. — Да уж… Картина удручающая… И жалкая… Физическая подготовка и натренированность выживать в суровых условиях без воды и еды давали о себе знать, но у всего есть предел. Женя понимала, что каким-то образом жизненно необходимо впихнуть в себя хоть что-то. Может быть у неё и проскакивали шальные мыслишки свести счёты с жизнью, но голодная смерть явно не то, что она бы предпочла. Наверное, разумнее было бы сходить в ближайший магазин на другой берег Фонтанки и купить простецкие сухарики или хлеб для тостов, дабы не напрягать желудок. Но на ещё один выход в свет в этот день сил однозначно не было. Каплей вернулась на кухню как раз в тот момент, когда таймер на плите закончился и она выключилась. Равиоли в круглой светло-серой тарелке с фиолетовым подтоном выглядели также аппетитно, как и во все предыдущие разы, но желание есть после недавней пропажи у Евгении так и не появилось. Оставив блюдо нетронутым, а мысли о судьбе его содержимого необдуманными, женщина ушла в спальню. Она упала на диван, раскинув ноги и руки звёздочкой. В беззаботном детстве это было бы сделано с разбега и с задорным смехом на всю квартиру. Но ей уже не восемь, а прилично так за тридцать. Ионова закрыла лицо руками и тяжело выдохнула. Тишина начинала сводить с ума. Раньше Евгения считала огромным плюсом отсутствие шума в спальне, выходящей окнами во внутренний двор, однако теперь от этого хотелось плакать. Звуки позволяли на них сосредоточится и защищали от навязчивых мыслей. Без них убежать от тревог было нереальной задачей. Минут через сорок капитан-лейтенант поняла, что в срочном порядке нужно переключиться. Несмотря на сцену в КТЦ, женщина объективно понимала, что погружение с головой в новое дело могло пойти на пользу. Ноутбук, досье и данные, плед и кресло подальше от пустой двуспальной кровати способны запросто убить несколько часов.

***

От экрана получилось оторваться лишь в десятом часу ночи, когда батарея села практически до нуля. Глаза покраснели и неприятно щипали из-за недостатка влаги. И если бы оно того стояло. Являющаяся объектом интереса организация извне практически не просматривалась. Наработок было настолько мало, что едва хватало на успешное внедрение с целью обнаружения улик и неопровержимых доказательств. Это от Ионовой и требовалось. И одному только богу было известно, к каким методам придётся прибегнуть, как глубоко пойти и как долго это продлится. Но зато это имело все шансы заглушить то, о чём хотелось бы забыть…