О чём хотелось бы забыть

— Нет, я не приеду. Не до отпуска. Очень много работы. Завтра улетаю обратно, — Евгения ровно отчеканила несколько коротких предложений в динамик телефона. Мать позвонила уже на обратном пути с кладбища. Разговаривать с ней, пускай и умудрённой опытом женщиной, пускай и мамой, не было ни малейшего желания. Её стремление помочь дочери слегка переступало границы. В этом Женя убеждалась неоднократно. Сначала всё начиналось с весьма безобидных и вполне уместных слов, а потом Светлана случайно, а может быть и специально, бросала что-то из разряда: «Во всём виновата твоя работа. Я говорила, что до добра это не доведёт». Калитка протяжно заскрипела, запуская офицера в закрытый двор. Каждый последующий шаг становился всё медленнее и медленнее. На выходе из арки Мура и вовсе остановилась, поднимая полные тоски глаза на одно из окон. Света нет, светлый тюль и плотные гардины были зашторены. Дома никого нет. Давно не было. Он на севере, она на юге, каждый был занят своим КТЦ. Однако с определённой периодичностью им одновременно давали выходные. Тогда 64,5 квадратных метра в Центральном районе Питера наполнялись жизнью. Это мог быть уютный вечер с кино и бутылкой хорошего вина или генеральная уборка с ревизией всех шкафов и стеллажей. Неважно что, просто вместе. — Мам, я хочу привести себя в порядок и отдохнуть. Позвоню позже. Пока. Евгения бросила телефон в открытую сумку, за несколько мгновений пересекла расстояние до подъезда и рывком открыла дверь. Каплей не хотела сюда приходить. Настолько, что вчера по прилёте поехала ночевать в гостиницу. Настолько, что брела на четвёртый этаж пешком по лестнице, хотя в подъезде работает лифт. Оттянуть неизбежное — провальный план, но, увы, единственный, который был. Ступенька за ступенькой и вот она стоит перед входной дверью, сжимая в руке связку ключей с маленьким брелком, состоящим из нескольких натуральных камешков. Порой они были чем-то вроде чёток, но не в этот раз. Женщина могла бы стоять так часами, но рано или поздно в квартиру пришлось бы войти. На долю секунды рука зависла над металлической ручкой с золотистым отливом, а потом дверь наконец-то распахнулась. Тёмная прихожая. Пуфик, тумбочка, крючки для одежды. Спёртый воздух с запахом пыли. Впрочем, ничего нового: за несколько недель без жильцов квартира всегда становилась такой. Только вот теперь Женю никто здесь не ждал, и она не ждала. И не будет ждать. Никогда. Дверь хлопнула, замок защёлкнулся. Сумка соскользнула с плеча и с грохотом полетела на пол. Колени подкосились, Евгения сползла прямо на пол. Форму, скорее всего, придётся отдать в чистку.

***

Некий транс, совмещённый с тупым и бессмысленным созерцанием стены напротив, закончился, когда на город опустилась ночь. Пускай она и белая, но в квартире стало темно как каким-нибудь ноябрьским вечером. Ионова сбросила полусапожки и, даже не щёлкнув по выключателю, поплелась в ванную комнату. Нужно привести мысли в порядок. Хотя бы предпринять попытку. Контрастный душ в прошлом имел успех в борьбе с эмоциональными перегрузками на работе. Конечно, это было чересчур смело — надеется на схожий эффект и в такой ситуации, из ряда вон выходящей. Отражение в зеркале над раковиной было, мягко говоря, так себе. Подобранные в причёску волосы подчёркивали и без того отличавшееся худобой лицо, которое за последнюю неделю стало ещё дистрофичнее. Немного косметики, нанесённое с целью скрыть болезненный вид, сделало только хуже. Женя умела красится, но что-то пошло не так. Впрочем, как и всё остальное в течение нескольких предыдущих дней. Наверное не следовало брать косметичку в руки. Близкая к максимальной по температуре вод из верхнего душа за три-четыре минуты заволокла помещение водяным паром, который моментально начал оседать конденсатом на всём, на чём только можно: кафеле, зеркале, стёклах душевой кабины. Кожа моментально покраснела. Но Муру совершенно не волновало, что она сейчас больше похожа на варёного рака. Она методично выводила пальцем узоры на стеклянной поверхности всё чаще пересекая линии. Молекулы воды собирались в капли, которые стремительно срывались бежать вниз, создавая причудливую сетку из кривых полос. Женщина заворожено следила за движением, практически полностью выпав из реальности. Вдруг внутри что-то щёлкнуло. Стержень, порядком растрескавшийся в связи с последними событиями, окончательно рассыпался. Евгения рухнула на дно кабины и просто заревела. Совершенно не сдерживаясь, не стесняясь обратить на себя внимание соседей. Хотя тревожить то особо было некого. Соседка сверху в середине лета всегда в санатории, у жильцов снизу ремонт (это было очевидно по следам от строительных материалов на полу в подъезде), а вторая квартира на площадке давным-давно пустует. Да даже если бы кто-то и был из людей в относительной близости, то, скорее всего, ничего бы не услышал: открытый на полную кран создавал хороший фоновый шум, поглощающий надрывный плач. Как вырывающиеся из глубины души крики смешивались с шумом воды, так и слёзы смешались воедино со льющимся на голову горячим потоком. Каплей забилась в угол и вжалась в стену, обняв руками колени. Ей хотелось раствориться, исчезнуть, хоть как-нибудь сбежать из этого чёртового мира. — Господи, да за что же мне всё это! — слова едва ли слетали с губ, теряясь за всхлипами. В какой-то момент истерика сменилась состоянием похуже — панической атакой. Это офицер поняла сразу, специализация обязывала уметь складывать как два плюс два те или иные симптомы. Только вот знание особо не помогало справиться. К гамме звуков добавились шумные поверхностные вздохи, иллюстрирующие отчаянные попытки наполнить лёгкие кислородом. Руки тряслись как у больной Паркинсоном, ноги, впрочем, тоже недалеко ушли, поэтому встать и передвинуть кран правее, на холодную воду. Тут же пришлось сесть обратно: не хватало ещё упасть и получить черепно-мозговую травму. Внутри всё болезненно сжалось: дыхательная система напрочь отказывалась работать в штатном режиме. В голове появился навязчивый страх умереть от гипоксии. Слёзы, совершенно не поддающиеся контролю, ещё больше мешали и не давали вздохнуть полной грудью. Ионова запустила длинные пальцы в мокрые волосы, не бросая попыток вернуться в нормальное состояние. Через две, может быть, три с половиной минуты приступ отступил. И без того изношенный организм испытывал страшную физическую усталость, а психика вообще как будто «схлопнулась»: рыдания прекратились. Обернувшись тёмно-серым махровым полотенцем, женщина, опираясь на стеклянные створки, кое-как выбралась из душевой кабины на пушистый коврик в ванной. Она отварила дверь, впуская холодный воздух, и вернулась к зеркалу, навалившись в сем телом на раковину: ноги едва держали. К мутной поверхности достаточно быстро вернулась способность отражать. Внешний вид Жени был ещё плачевнее, чем до этого, хотя казалось бы: куда уж больше? Раскрасневшаяся то ли от горячей воды, то ли от истерического припадка кожа вызывала смесь ужаса и жалости у самой хозяйки. Цвет белка тоже мало чем отличался, да и глаза в целом серьёзно опухли. На губах пестрели маленькие глубокие трещинки, на которых поблёскивала кровь. Ну и мокрые волосы, большей частью спускавшиеся по спине и лишь несколькими прядями падавшие на лицо и плечи, добавляли антуража внешнему виду. Подобрав с диванчика в гостиной плюшевую игрушку, Мура притащилась в спальню и камнем упала на кровать, предварительно стянув на пол покрывало. Многовато места для одной. Слишком. Было бы к месту опять разрыдаться, но эмоциональная усталость взяла верх. Не хотелось ничего: ни плакать, ни смеяться подобно сумасшедшей. Забыться — вот что было нужно сейчас. Провалиться в небытие, в сон без сновидений. Помогло бы это перезагрузится? Нет. По-прежнему уже никогда не будет. И с этим ничего не сделаешь.

***

Евгения в очередной раз разлепила красные от усталости глаза: бессонница ей одолела. Стоявшие на прикроватной тумбочке часы показывали 02:50. Женщина перевернулась сна спину и тяжело вздохнула, медленно потирая лицо. Имел смысл выпить хотя бы полдозы снотворного и урвать пару-тройку часов сна. Закутавшись в халат снайпер отправилась на кухню за аптечкой. Было очень глупо надеяться на то, что в пластиковой коробке найдётся что-то подходящее так ещё и с нормальным сроком годности: таблетки ещё четыре месяца назад надо было отправить в утиль. Терять, собственно говоря, было уже нечего, поэтому снотворному нашлась другая альтернатива — какая-нибудь бутылка из ящика для алкоголя. Нет, ни у него, ни у неё проблем с этим не было. Лишь иногда, по поводу и не абы что. Несколько же бутылок хорошего алкоголя всегда держались дома. Мартини явно не для сложившейся ситуации, вино тоже. В коробке стаяло виски, когда-то кем-то подаренное Коту. Почему бы и нет. Да, завтра, точнее, уже сегодня, надо ехать в аэропорт и возвращаться на работу. Но, во-первых, самолёт вечером, а во-вторых, если Мура попросит у Барса пару дней выходных, он ничего против не скажет. Ложится спать уже не было смысла. Поэтому женщина взяла бутылку, гранёный стакан и забралась с ногами на подоконник сквозной квартиры наблюдать, как медленно отходит ото сна северная столица.