💔🩹
У Юнги отец-наркоман, за убийство своего же ребёнка сидящий, и попытки шрамы на душе физической болью перекрыть, от реальности скрыться. Драться ещё в маленьком возрасте научился: маму, пока та с собой не покончила, и себя защищал от отца не трезвого ни разу. Он не злой, вовсе нет. Хулиган — правда, может грубоват, но он добрый, что бы не говорили. У него дома котёнок живёт маленький, Чони зовут. Юнги его так в честь брата назвал, что умер в свои 4 года. Такой же маленький был, как котёнок. Юнги отца за него никогда не простит. Мин последние пять лет волосы мятным красит постоянно, те как солома уже, а он всё не перестанет. Потому что Гуки сказал, что ему так «очень очень красиво». У Юнги шрамы, что ножом на сердце высечены, татуировками закрыты, потому что так лучше. Так осуждают, но не видят боли. Слабости мальчишечьей не видят. Только маску, что он на себя надел — грубого хулигана, только о себе волнующегося. У Юнги костяшки заживать не успевают, красные и разодранные постоянно, потому что в драки лезет и стены избивает. Потому что боль эта шёпот воспоминаний глушит, отрезвляет, в омут отчаяния окунуться не даёт. Юнги детей любит. В них счастья много и проблем ещё они не знают всех. Беззаботные и милые. У Юнги к детям слабость.💔🩹
Чимин возвращается домой с учёбы, когда уже в пятый раз за последний месяц натыкается на Мин Юнги. Побитого Мин Юнги, который, как и все разы до этого, сидит на асфальте и спокойно читает, не обращая внимание на проходящих мимо людей, что на него с презрением смотрят. Пак, вздыхая, после долгих метаний в голове: незаметно пройти мимо или обратить на себя внимание, выбирает второе и подходит к старшему: — Не сидите на асфальте, сонбэ. — Где хочу, там и… — поднимает недовольный взгляд на прохожего, что отвлёк его от строчек, но переходит на усмешку и возвращается к книге, когда узнаёт в человеке знакомого студента — Чимин-а, переживаешь за меня? — Не обращайтесь ко мне так. И нет, просто Вы доставляете неудобства окружающим, — с осторожностью поглядывает на прохожих, желая быстрее уйти из-под их надзора. — Тогда я остаюсь здесь, мне нравится доставлять неудобства окружающим, — посмеиваясь добавляет: — Кому, как не тебе, это знать. — Я переживаю за Вас, сонбэ, встаньте, пожалуйста, с асфальта, — вздыхая, уступает (только в пользу своего спокойствия) и с ожиданием смотрит на старшего. — Раз ты так настаиваешь, — с тихим шипением поднимаясь с асфальта и, громко захлопывая книгу, усмехается: — Только я уйду отсюда и сяду где-нибудь в другом месте, ты же не собираешься по всему городу меня гонять? — У Вас своего дома нет? — недовольно поражается, подталкивая парня в нужную сторону, чтобы тот не стоял на месте, и вздыхает: — Мы пойдём ко мне и я обработаю Вам раны. Вы же весь в крови! Как можно так беспечно к себе относиться? — Да это просто пара царапин, — поглядывая на свои, не сильно удачно спрятанные под порвавшимися перчатками, разбитые костяшки, отвечает. — Во-первых: не просто и не пара, Вы же… А во-вторых: если туда грязь попадёт? Даже самую маленькую царапину надо помыть и обработать! Тем более нельзя с ней на земле, ещё и у дороги, сидеть! — Мы перешли на новый уровень отношений? Раньше ты только смотрел на меня, потом стал постоянно на улице сталкиваться, а теперь к себе домой ведёшь? — в своей привычной манере, издевается. — Вы слишком выделяетесь, и все на вас смотрят, потому что Вы беспредельничаете, я — не исключение. И это Вы стали постоянно гулять по тем улицам, где я обычно нахожусь. — Подловил, — так тихо, почти одними губами отвечает, что Чимин не замечает. А может просто выбирает думать, что ему показалось. Не может же быть это правдой, верно? Сдался он хулигану с кучей таких же 'крутых' друзей. — Я просто обработаю вам раны, это называется «помощь нуждающимся», а не что-то, что Вы себе там придумали, — сам себя убеждает. — Я не нуждался, — отвечает только спустя пол часа, когда сидит на диване с чашкой горячего чая, наблюдая за недовольным хозяином квартиры. — Ну конечно, такой крутой парень никогда не нуждается в помощи, — хмуро смотря на засохшую кровь и прилипшие из-за этого к коже брюки, выражает своё неодобрение. — Я обработаю Ваше лицо, а потом мы пойдём в ванну, потому что это невозможно снять просто так, — на испачканные джинсы указывает. — Ты хочешь меня раздеть? — издевается, скрывая смущение. — Хочу очистить свою совесть и поскорее прогнать Вас от сюда, — закрывая перекись, отвечает, и как можно аккуратнее прикасается к чужому лицу, обрабатывая следы пробоя. Под шипение и громкие маты сняв со старшего одежду и промыв все раны, Пак отправляет его обратно на диван, а сам идёт искать в своём гардеробе свободные вещи, которые можно надеть вместо испорченных. Когда необходимое найдено, Юнги уже мирно спит в полусидячем положении и младший, вздыхая, вопреки своим озвученным ранее «желаниям» укрывает его пледом, складывает вещи рядом и оставляет отдохнуть, пока сам сходит за Хаюн в садик. Погрузившись слишком глубоко в свои мысли, Чимин осознает, что проделал путь до садика и уже вернулся домой, только тогда, когда сестрёнка, воодушевлённая приходом гостя с рисуночками, с которым, к тому же, уже знакома, начинает по-новой расспрашивать Юнги, едва успевшего одеться перед приходом жильцов, о его татуировках, которых из-за отсутствия на теле джинсовки и длинных рукавов стало ещё больше. Старший улыбается, мысленно извиняясь перед Чимином за то, что уснул и всё ещё здесь, пока отвечает малышке, которую усадил на свои колени, на вопросы. Когда печенье съедено, несколько чашек чая выпиты, а ребёнок, утомлённый дневными сюжетами из садика, своего воображения и татуировок, убегает отдыхать, Юнги направляется к хозяину квартиры. — Я немного задержался, — осторожно заходя на кухню, где уже долгое время сидит младший, сообщает и, присаживаясь напротив, спрашивает: — Почему не выгнал? — Хаюн бы расстроилась, — не зная какое ещё придумать оправдание, отвечает. — Ты мог выгнать меня до того, как пошёл за ней, — напоминает то, что Чимин сам от себя скрыть пытался. — Выглядишь уставшим. Мелкая пошла спать и ты иди давай, а я домой. Вещи потом тебе верну, — не услышав ответа, направляется в коридор. — Вы можете… — опомнившись, выскакивает следом, но тут же заминается, встречаясь с чужими карими глазами. — Уже поздно… Можете остаться спать на диване. — Правда? С чего бы вдруг? — С кем Вы подрались? — Разве я не влиляю плохо на твою малышку? — Я не говорил такого и… Нет ничего странного, что один человек переживает за другого, — опускает глаза и краснеет щеками, протараторив вторую фразу. — И правда, — довольный собой улыбается, любуясь смущенным парнем. — Я останусь. Ты же мне раны обрабатывал не затем, чтобы я вернулся домой и снова с отцом подрался, верно? — Чимин в ответ лишь растерянно кивает. Просыпается следующим днём Мин лишь в обед, не сразу осознав где находится, он замечает записку, которая вызывает улыбку и даёт шанс на « дальше будет лучше «. Мечты сбываются, а жизнь может и наладится? Стоит попробовать в это поверить. »— Пак Чимин »
💔🩹
— Юнги, Хаюн, идите есть, пока всё опять не остыло! — зовёт с кухни Чимин, раскладывая приборы. — Да мы всего лишь пару раз заигрались, не обязательно припоминать это постоянно, — бурчит старший, усаживая не перестающую смеяться после полёта на руках в рисуночек малышку на стул. — Я просто предпринимаю меры по предотвращению такой ситуации, — выдает с деловым выражением лица, уже через несколько секунд умирая от смеха и несильно толкая Юнги в плечо, потому что тот в ответ смешно выгибает бровь и вроде шёпотом, но чтобы всем было слышно, спрашивает у ребёнка: — Твой брат свихнулся? — Я тебя выгоню! — в очередной раз, не найдя подходящего возражения, возмущается, вызывая искренний смех у Юнги, который решает добить: — Ты пытаешься казаться грозным, но выглядишь сейчас как нахохлившийся цыпленок. — Мин Юнги! Названный моментально подскакивает со стула и, убегая от размахивающего руками хозяина дома, громко смеётся, слыша как его поддерживает и Хаюн, хлопающая в ладоши. Малышке это представление, повторяющиеся почти каждый вечер, кажется, безумно нравится. Да и, если честно, то каждому участнику шоу, тоже. Чимин быстро выдыхается, занимая позу «руки в боки» посреди комнаты, и уже через несколько мгновений оказывается на полу вместе со всеми жильцами квартиры задыхаясь от смеха. Пять месяцев назад, когда отец вернулся из тюрьмы, Юнги казалось, что его, пускай уже давно призрачной, надежде на нормальную жизнь пришёл полный крах. Пять месяцев назад Юнги подрался с отцом и хотел исчезнуть, потому что не понимал зачем он тут вообще нужен. Пять месяцев назад Пак Чимин не прошёл мимо и показал, что есть другая дорога, что со станции «конечной» можно просто перейти на другой маршрут и продолжить путешествие. — Если я тебя поцелую… Ты меня выгонишь? — когда дыхание почти выравнялось, шепчет. — Выгоню, — утверждает, через минуту добавляя: — При Хаюн даже не смей. — А если когда она уйдёт спать? — и не пытается скрыть то, насколько обрадовался. — Тогда я подумаю. — Я устала, пойду спать, — хихикая в ладошку, ретируется ребёнок. — Ты её подговорил? — удивлённо хлопает ресницами Чимин. — Это скорее она меня, — смеётся, присаживаясь. — Как это? — поднимается следом. — Ну, она же переодически спрашивает сколько я ещё тут буду, вот и один раз после этого решила уточнить что надо, чтобы я навсегда остался. — И ты ляпнул, что надо чтобы мы поцеловались? — За кого ты меня принимаешь? Я сказал, что надо, чтобы мы стали семьёй. — А для этого нам надо поцеловаться, да? — Ну да. Вообще, я думал немного о другом, но ей решил это не озву… — Чимин не даёт договорить, наклоняясь и целуя, пока решимости хватает, но не учитывает, что старшему просто быстрого чмока будет недостаточно. Юнги не позволяет уйти, притягивая Пака за талию обратно и утягивая в долгий поцелуй до первого кулака в плечо. — Не дерись, цыпленок. — Я тебе не цыпленок! — Хорошо, — усмехается, вновь впечатывая младшего в себя и повторяя махинацию с поцелуем, чтобы заткнуть цыплячие возмущения.Пять месяцев назад Пак Чимин открыл для Мин Юнги дверь домой. Пять месяцев назад Пак Чимин окончательно залез в сердце Мин Юнги, старательно заклеивая каждую трещину на нём пластырем с детскими рисуночками.