пап, дядя антон, ваще-то, классный

      — Наконец-то, — стонет Арсений, нажимая комбинацию клавиш Shift+F12 на старенькой клавиатуре и закрывая вордовский файл.       Маленькие циферки в правом нижнем углу экрана показывают, что время близится к семи часам вечера. Хотя и эти циферки, и буквы, да и почти всё вокруг уже плывёт в глазах. Арсений снимает очки, до цветных кругов под веками протирая глаза двумя пальцами. Очки отправляются в футляр, а футляр вместе с несколькими другими личными вещами — в офисный портфель.       Отчёт наконец дописан, все документы, которые нужно было сдать до конца недели, тоже готовы и уже отправлены на почту начальника. Да, пришлось на несколько часов задержаться в офисе, но Арсению не привыкать, почти каждый вечер он проводит именно так — за работой. И причём эти переработки почти никак не оплачиваются — меньше косаря к премии, ну не смешно ли?! А ему, вообще-то, ещё маленького ребёнка содержать!       Арсений ещё раз оглядывает рабочий стол, проверяя, ничего ли не забыл, выключает старенький компьютер и подхватывает потрёпанный портфельчик. Щёлкает выключателем — треск ламп на потолке наконец-то стих (нет, блин, рассказ) — и выходит в коридор. Все остальные работники уже давно покинули офис и наверняка проводят сейчас тихий вечер в компании семьи. А Арсению свою семью ещё из детского сада забирать. Ну ладно, только сына, хотя кроме сына его по вечерам дома никто и не ждёт. Ну, только Серёга иногда — когда может забирать Никиту из сада вместо Арсения и лишний часик посидеть вместе с ним у них в квартире, присматривая за пацаном, пока папаша задерживается на работе.       Арсений горестно вздыхает и нажимает кнопку лифта, вслушиваясь в гудение поднимающейся кабины.       Сегодня Серёга забрать Никиту не смог — у него намечалось очередное свидание с очередной омежкой в очередном ресторане. Арсений позволить себе такого не может — из свиданий в его жизни только редкие свидания с начальником, когда тот вызывает Арсения к себе в кабинет, давая очередную стопку документов, которые нужно подготовить и которые в итоге становятся ещё плюс парой денёчков переработки.       Давно пора было уволиться с этой парашной работы, Арсений даже пытался, но толку ноль. Начальник заявление не принимал, потому что Арсений был буквально единственным, кто в этой конторке хоть что-то делал, в другие организации его заявления тоже не принимали. Вот так и получилось, что он уже четыре года работает здесь. Точнее, не работает, а пашет. Кажется, даже начальник его столько не работает, сколько он. Но всё ради ребёнка, всё ради ребёнка.       Он спускается на первый этаж, прощается с техничкой, оставшейся в офисе, чтобы помыть полы и запереть все двери, и выходит в прохладу сентября.       До детского сада, как и до дома, как и до всего другого, в общем-то, Арсений добирается либо пешком, либо на метро — такси как-то дороговато, а личной машиной пока что не обзавёлся, она, как и своя личная квартира, пока лишь в планах и мечтах. Пусть Арсений и альфа, к своим тридцати почти ничего не добился в плане карьеры и финансов, хотя успел побывать в браке, завести ребёнка, развестись и самостоятельно вырастить и воспитать сына, которого безмерно любит и за которым, вообще-то, уже давно нужно было прийти в садик.       В такой поздний час пешие прогулки позволить себе он не может, к тому же это займёт лишние полчаса, которых у него и так нет — сад скоро закрывается. Поэтому Арсений выбирает метро, и вот уже через несколько минут направляется от станции к детскому саду номер сто шестьдесят три.       Ветер усиливается, грозится полить дождь. Пальто своё Арсений благополучно решил оставить дома — повёлся на обманку прогноза погоды, обещавшего тёплый солнечный денёк.       Он пикает карточкой, проходит мимо охранника, благополучно того не разбудив, и поднимается на второй этаж, направляясь к двери их группы. Там, как и ожидалось, Никита остался один — других детей уже давно забрали родители. Он одиноко сидит на мягком коврике и возит по нему красную машинку — явно заскучал.       Арсений — в бахилах — проходит чуть дальше за порог раздевалки и входит в игровую. Никитка, завидев его, сразу же подскакивает на ноги и бросается папке в объятия, крепко обхватывая за ноги.       — Папа, ты пришёл!       — Зайчик, ну чего ты, соскучился? — Арсений приседает на корточки, любовно обнимая сына и поднимая взгляд на вышедшую к ним воспитательницу.       Она улыбается им уголками губ, кивая — и приветствие, и благодарность, что в этот раз Арсений успел почти вовремя, и прощание — три в одном считай, как стиральный порошок или кофе. Кофе, кстати, дома заканчивается, нужно будет в круглосуточный зайти.       Арсений не без труда отлепляет от себя сына и поскорее ведёт его переодеваться — всё-таки не хочется задерживать воспитательницу, да и самим уже домой пора.       — Что-нибудь из вещей забрать надо? — интересуется Арсений у Никиты.       — Угу, — буркает тот, уже подхватив свои игрушки и сняв с вешалки уличную одежду.       Пока Арсений копается в детском шкафчике с грибочком и смотрит, какую одежду стоит забрать домой — некоторую даже приходится понюхать, — Никитка сам натягивает джинсы и кофту. Он уже с малых лет приучился быть самостоятельным — насколько вообще можно быть самостоятельным в пять лет, — потому что папа часто задерживается на работе, а «дяде Серёже за собой бы научиться приглядывать, а потом уже за детей браться» — прямая цитата Арсения, сказанная лично Никите, потому что скажи он такое Серёге, присматривать за Никитой в его отсутствие было бы некому.       Выудив пару носков и футболок и засунув всё это в пакет, Арсений запихивает свои находки в красный детский рюкзак с зелёным динозавром — любимый Никиткин, тот сам выбирал. К этому моменту мальчик уже собран, остаётся лишь зашнуровать обувь — сам Никита всё никак не может научиться — и надеть на него куртку.       Арсений вновь приседает на корточки перед сыном и поочерёдно завязывает красивые бантики на кроссовках, затем осторожно помогает просунуть ему руки в рукава и застегивает молнию, заботливо повязывая на шее шарф и натягивая капюшон чуть ли не до носа.       Вскоре они уже идут по улице, освещённой редкими фонарями, и болтают о том, как у них прошёл день, — ладно, болтает лишь Никита, потому что, во-первых, Арсений попросту не успевает вставить слово в нескончаемую речь ребёнка, а во-вторых, ему самому нечего интересного рассказывать про своё времяпрепровождение на работе.       — Ой, ты знаешь, у Оксаны вчера зуб выпал! Представляешь? Она мне показала его, и на тихом часу мы положили его ей под подушку, чтобы прилетела фея, а она так и не прилетела. Почему?       — Потому что они прилетают, только если рассказать об этом взрослым.       — А мы и рассказали! Только после тихого часа дяде Антону, а она зуб так и не забрала!       Арсений на секунду хмурится — какому ещё дяде Антону? Не хватало ещё, чтобы его сын с какими-то незнакомыми дядями говорил. Да и где он успел этого дядю встретить? Из садика детей обычно забирают матери, а с теми отцами, которые изредка заходят за своими детьми, Арсений уже знаком, нет среди них никакого дяди Антона. А вдруг на прогулке кого-то встретил? А может, охранника так зовут? Вместо того, чтобы продолжать воображать какие-то теории заговора, Арсений решает спросить об этом дяде сына напрямую:       — Что ещё за дядя Антон? — интересуется он, всё так же хмурясь и неосознанно сжимая ручку своего портфеля сильнее.       — Наш новый воспитатель. Он недавно к нам пришёл. Я тебе разве не рассказывал?       Вроде в чате детсадовской группы что-то про это писали. Всё-таки нужно побольше времени проводить с сыном, а не рабочим компьютером.       — Что-то припоминаю. И как он тебе? — продолжает расспрос Арсений, подходя к знакомому круглосуточному в соседнем от их доме.       — Он клёвый. Он нам сегодня столько всего про динозавров рассказывал. А ещё он красиво рисует, я завтра обязательно попрошу его что-нибудь тебе нарисовать.       — А как выглядит? Молодой или уже взрослый?       Нужно же понять, кто воспитывает его сына, сам Арсений навряд ли сможет пересечься с этим дядей Антоном в ближайшее время — новый проект, куча работы.       — Он говорил, что недавно окончил унирситет. Ой, а ещё он та-а-акой высокий, выше тебя. И одежда у него смешная — свитер такой в разноцветную полосочку и кроссовки розовые, а ещё у него много разных колец, он нам их сегодня показывал.       — Университет, — на автомате поправляет его Арсений, а сам хмурится лишь сильнее, подходя к стеллажу с пачками кофе — нет, с самим кофе всё нормально, только подорожал, зараза, а вот описание детсадовского воспитателя его настораживает. Неординарное оно какое-то, необычное, а всё необычное выбивается из картины мира Арсения.       — Пап, а купишь ирисок? — выводит его из размышлений Никита, уже перескочив на другую тему и вслух размышляя, какие же ириски, по его мнению, лучше.       Арсений даже не вслушивается в его слова, лишь подхватывает пачку дешёвого кофе и набирает в пакетик конфет, на которые указывает Никита, а потом вместе с ним направляется к кассе. Он всё думает об этом дяде Антоне, хотя, судя по словам Никиты, тот младше самого Арсения, так что называть его дядей странновато.       В общем, Антон не внушает Арсению доверия — во-первых, потому что он мужчина. Омегами мальчики рождаются редко — их всего-то процентов двадцать от общего числа, а на работу с детьми берут зачастую именно омег, поэтому-то в роли воспитательниц и выступают чаще всего женщины. А мужчина-воспитатель в картину мира Арсения вообще не вписывается. Во-вторых, внешний вид, описанный сыном, его тоже не устраивает — что ещё за разноцветные свитера и розовые кроссовки? Арсений не любит яркую одежду, только классический чёрно-серо-бело-коричневый стиль, зачем воспитателю эти излишества красок? Для привлечения внимания альф? А кто же тогда за детьми будет следить, если воспитатель будет кокетничать с какими-то левыми прохожими, м? Такой выбор одежды в картину мира Арсения тоже не вписывается. А возраст? Да этот Антон сам ещё ребёнок, куда ему детей воспитывать? Да в общем, весь Антон в его картину мира не вписывается.       Арсений оплачивает покупки под весёлое щебетание Никитки, пребывая в этот момент в своих мыслях, и направляется с сыном под руку домой, в съёмную квартиру.       — Не нравится мне этот дядя Антон, — неосознанно бурчит Арсений себе под нос.       — Пап, дядя Антон, ваще-то, классный, — протестует Никитка, принявшись перечислять плюсы нового воспитателя, начиная с того, что у него милые кудряшки, и заканчивая тем, что дяде Антону тоже нравится мультик «Гравити Фолз». Который, кстати говоря, тоже не вписывается в картину мира Арсения.

***

      Через пару дней Арсений снова вынужден сам забрать Никиту из садика, хотя почему вынужден, если это его сын и прямая обязанность? Хотя Серёжа так часто забирает Никиту, что все уже, наверное, думают, что он и есть его отец. А настоящий папка в это время пашет как не в себя. Ну, на сегодня отпахал и уже мчится на всех парах в сторону садика — время поджимает, уже почти восемь, благо Арсений хотя бы не мёрзнет, пальто в этот раз на нём.       Он взбегает по лестнице на второй этаж, буквально перепрыгивая через две ступеньки и уже придумывая, что будет говорить воспитательнице в качестве извинений. Но в дверях так и замирает, не зайдя внутрь группы.       Перед ним в игровой на коврике сидит Никита, и вроде всё как всегда, все те же книжки, игрушки, вот только рядом с ним какой-то мужик. А может, и другой ребёнок, судя по внешнему виду. На нём какой-то радужный свитер и штаны-трубы. Парень сидит в позе лотоса и улыбается от уха до уха, вместе с Никитой возя по полу игрушечные машинки, имитируя погоню, и время от времени поправляя кудрявую чёлку, смахивая её со лба, чтобы в глаза не лезла. Ему приходится чуть горбиться, чтобы быть на одном с Никитой уровне (главное, чтобы не на одном уровне развития), и озвучивать этот блокбастер мастерскими «вж-жиу», «виу-виу» и «бдыщ». Последнее, это когда машина парня по сценарию врезается в ножку шкафа.       Видимо, почувствовав запах Арсения — и тут не поймёшь, запах альфы или запах пота, потому что Арсений по ощущениям только что пробежал целый марафон, не иначе, — парень переводит взгляд в сторону дверного проёма, глядя Арсению прямо в глаза. Тот на секунду замирает, а затем спешно здоровается, начав поправлять на себе пальто, чуть сбившееся с плеча.       Никита, услышав знакомый голос, радостно вскрикивает «Папа!» и кидается к нему, оставив все машинки на коврике. Парень поднимается следом и с широкой улыбкой подходит к обнимающимся отцу и сыну, с умилением глядя на них. Арсений через пару мгновений отцепляет от себя Никиту и отправляет того собираться, выпрямляясь.       Он вновь глядит на Антона, подмечая теперь и огромное количество колец на пальцах, и различные висюльки на шее в виде грибочков, и розовые кеды, а также невероятно высокий рост. Ладно, не прям невероятный — всё-таки Арсению в этом плане тоже есть, чем гордиться, но даже при немалом росте самого Арсения, парень выше него на несколько сантиметров. И в этот момент до Арсения, наконец, доходит, кто перед ним стоит. Дядя Антон?       — Добрый вечер, вы Арсений, да? Отец Никиты? — подает голос парень, задорно ему улыбнувшись. Может, шутку про диспетчера вспомнил? Иначе Арсений не понимает, зачем постоянно улыбаться от уха до уха.       — Добрый, а вы Антон?       — Да, приятно познакомиться. — И снова улыбка. — Мы с Никитой вас заждались, уже со всеми машинками переиграли.       — Ага, взаимно, — сконфуженно выдавливает Арсений. Это был упрёк в его сторону? Типа можно было бы и поторопиться? Ну уж извините, Серёжа в последний момент его предупредил, что не сможет забрать Никиту, пришлось на скорую руку допечатывать отчёт и бежать до садика. — Много работы, сами понимаете.       — Понимаю, тоже иногда приходится задерживаться, чтобы дела доделать. Вот Никита мне сегодня компанию составил, зато не так скучно было.       Откуда-то со стороны шкафчика с грибочком поддакивает Никита.       — А что же, никто кроме вас его забрать не может? Мама его, бабушка, дедушка? — вновь заводит разговор Антон после секундного молчания.       Арсений чуть ли не рычит сквозь крепко стиснутые зубы. И какого этот омежка лезет не в своё дело? Да ещё и давит на больное.       — Никто не может, все заняты, — коротко отвечает Арсений, на что Антон поджимает губы. Ну хотя бы не очередная улыбка не к месту. — Никит, ты собрался?       Арсений оглядывается назад, глядя на сына, возившегося со шнурками. Он вздыхает и подходит к нему, присаживаясь перед Никитой на корточки и принимаясь завязывать ему бантики на ботинках.       Антон за всем этим наблюдает, так и стоя в дверном проёме, ведущем из раздевалки в игровую.       — Пап, а у меня сегодня зуб выпал, — хвастается Никита, криво улыбаясь и показывая дырку на том месте, где раньше был передний зуб. — Мы с Оксаной ели ириски, а тут бац — и зуб! Мы положили его мне под подушку, а после тихого часа фея принесла мне конфетку и Оксане тоже, за её прошлый зуб.       Арсений коротко глядит в сторону Антона, натыкаясь на озорной блеск зелёных глаз, и вновь возвращает внимание шнуркам.       — Какая прелесть, — всё так же коротко заключает он, поднимаясь на ноги и забирая у Никиты его рюкзак с динозавром.       — Ну что, Никит, до завтра? — подаёт голос Антон, помахав мальчику рукой.       — Пока, дядя Антон, — улыбается Никита, помахав в ответ. Арсений же бурчит «До свидания» и вместе с сыном спускается на улицу.       Идут они недолго, но под порывами сильного ветра и по темноте неосвещённого переулка.       — Пап, почему ты так грубо говорил с дядей Антоном? Он тебе не понравился? — как-то даже грустно интересуется Никита, когда они уже поднимаются на лифте.       В смысле «грубо»? Нормально он с ним говорил, неужели и правда невежливо, раз даже сын заметил?       — Устал просто сегодня, вот и срывался на всех.       — И как тебе дядя Антон? Понравился всё-таки? — улыбается Никита.       — Не особо. Странный он, — кривится Арсений.       — А зря, дядя Антон, ваще-то, не странный, он крутой.       И от кого только понабрался этого «ваще-то»?

***

      Ночь, ожидание, холод. Боль, снова я расколот. Я ничего не вижу, сам себя я ненавижу. Что-то такое сегодня у Иры Мягковой — которая работает с Арсением в одном офисе, за соседним столом, — играло, вот и заело на весь день у него в голове. И нет бы она какие-то позитивные песни слушала, «уютное ка-а-афе» или «ягода-малинка воу-оу-оу», к примеру, это бы ладно, Арсений бы смирился, но нет, у неё сейчас стадия постоянного депресняка, потому что её недавно бросил парень. И, видимо, по натуре она немного эгоистка, потому что вместе с ней страдает и весь офис, которому приходится выслушивать её нытьё — «Он такой мудак, Лариса, ты не представляешь! Козёл, коз-ли-на!» — в курилке или на маленькой офисной кухне, приходится уступать ей последний пирожок с картошкой в столовой, потому что «Вот все вы мужики такие! Никогда девушке не уступите! Коз-ли-ны!», и терпеть вот такие приступы «мимо нас, мимо нас пьяное солнце».       Арсений страдальчески стонет и роняет голову на сложенные на столе ладони. Невозможно уже. Он поднимает голову и снимает очки, протирая глаза и посильнее нажимая на веки. Может, ну его этот проект? Может, вообще уволиться? Ага, и пойти жить с маленьким сыном на улицу за неимением денег на съём квартиры, молодец, Арсений, ещё чего удумаешь?       Удумать он ничего не успевает, потому что цепочку размышлений прерывает звук уведомления. Вновь шумно выдохнув, Арсений берёт свой старенький телефон, через весь экран которого проходит трещина, и смахивает сетку уведомлений вниз, бегая глазами по строчкам сообщения. «арсень сори но малого забрать сегодня ну никак. тут такая цыпочка закачаешься не успею за ним забежать. ты как мужик должен меня понять!» Ох уж эта манера Серёжи не ставить запятые и писать с маленькой буквы!       Ещё один горестный вздох. Ну что за блин ваще капец, теперь ещё и в садик спешить.       Арсений начинает собирать вещи в свою сумку — скорость при этом его не больше скорости того ленивца из «Зверополиса», вот на выходных буквально с Никитой смотрели, — попутно тыкая на клавиши клавиатуры, пытаясь выключить этого представителя доисторической эры. Так и трещащая над головой лампа, света которой едва хватает на весь кабинет, и голубой экран выключавшегося компьютера так и подбивают поскорее покинуть офис. И Арсений бы с радостью, вот уже застёгивает на клёпку портфель и готов сорваться к выходу, на крыльях усталости летя за сыном, как вдруг его планы нарушает телефонный звонок.       Арсений снова тяжело вздыхает и ставит портфель на стул, пока сам принимается лазить по карманам в поисках телефона. Тот находится не сразу, зато успешно помогает поискам своей надоедливой трелью. Арсений наконец вытаскивает его из кармана и смотрит на потрескавшийся экран. Неизвестный. Ну и пошёл к чёрту, все знакомые, друзья и родственники записаны в телефонной книге, так что это, скорее всего, опять какой-то опрос проводят или предлагают списать все его долги. Нетушки, спасибо, и без вас говна в жизни хватает.       Телефон благополучно отправляется в карман, а Арсений — к лифтам. Но когда он уже нажал кнопку и ждёт лифта, звонок повторяется. И повторяется ещё раз, пока он едет в лифте. Тут Арсений уже начинает волноваться — а вдруг что-то важное? Так что приходится нехотя взять трубку.       На том конце провода сразу же слышится облегчённый выдох, а затем радостное:       — Наконец-то я до вас дозвонился!       Арсений непонимающе хмурится, потому что голос этот не узнаёт. Даже отрывает телефон от уха и смотрит на экран, выгнув бровь, как будто от этого что-то изменится и вместо набора цифр появится имя звонившего. Он возвращает телефон к уху и даже с каким-то наездом уточняет:       — А вы, простите, кто?       На том конце молчат с секунду, а потом начинают тараторить:       — А, ой, простите, я не представился. Это Антон Андреевич, воспитатель в детском саду Никиты. Мы с вами уже как-то раз встречались. Я просто хотел уточнить: вы во сколько заберёте Никиту? А то уже поздно, всех детей уже часа полтора назад разобрали, один он остался.       Арсений вновь вздыхает и прикидывает. Пешком будет долго, да и холодно на улице, легче будет на метро или на автобусе. До метро идти далековато, поэтому можно на автобусе. Они каждые минут десять ходят, да и остановка тут буквально у офиса рядышком. Правда, на автобусе чуть дольше получится из-за гололёда, но он потерпит.       — Минут через тридцать, наверное, смотря как автобусы будут ходить, — отвечает он собеседнику, нетерпеливо, как кажется Арсению, дышащему в трубку.       — Тридцать? А побыстрее никак? Ой, простите, просто к нам уже два раза охранник заглядывал, говорил, что ему нужно сад закрывать. Мне кажется, он скоро не вытерпит и закроет нас прямо тут до утра. — Совсем не весёлый смешок.       Арсений ухмыляется и прикусывает губу, думая, что же делать в таком случае. Но Антон и сам предлагает возможный вариант:       — Может, я Никиту к себе отведу, пока мы вас ждём? Вы не подумайте, я не маньяк какой-то, просто помочь хочу. — Типичные слова маньяков. — И живу буквально в доме напротив. Далеко идти не придётся. А то вдруг вы задержитесь, а Никита у меня пока поиграет, у меня и игрушки есть. Ну правда, а то дядя Вася на меня уже скоро порчу на понос наведёт, мне кажется.       А Арсению кажется, что воспитатель не должен употреблять такие слова как «понос», особенно если там где-то рядом его, Арсения, сын. Ещё один минус в копилочку к неподобающей одежде и неподходящему воспитателю возрасту.       — Да что вы, не хочу вас утруждать, я лучше такси закажу и минут через пятнадцать приеду.       Перспектива тратить чуть ли не последние до зарплаты гроши Арсению не улыбается, но делать нечего. И так уже спихнул ребёнка своего на Серёжу, теперь и на Антона тоже, что ли? Нет, это его сын, и он сам будет им заниматься.       — Нет-нет, мне не трудно совсем. Я когда практику в предыдущем садике проходил, мне воспитатели сказали, что это у них часто так, когда родители-одиночки не успевают забрать детей. И вот я пару раз тоже к себе забирал, пока мы мамку с папкой ждали. Ничего такого в этом нет, правда, мне не сложно. А мы с Никитой вроде как подружились даже, он и не против со мной посидеть. Да ведь, Никитка? — Где-то на заднем фоне слышны веселые выкрики сына, от которых губы Арсения сразу же растягиваются в улыбке. — Он говорит, что согласен. Так что вы можете спокойно свои дела на работе доделать, мы пока поиграем. Адрес я вам эсэмэской по этому номеру скину. Хорошо?       Арсению ничего не остаётся кроме как согласиться. Дел у него никаких уже нет, он и компьютер уже выключил, а тот включаться будет минимум полчаса, да и утруждать Антона не хочется, и так он уже на себя Никиту взял. Поэтому Арсений спешно идёт по коридору к выходу, на ходу прощаясь с техничкой, которая только головой качает каждый раз, когда видит Арсения так поздно на работе.       На остановке он стоит минут пятнадцать — всё-таки из-за гололёда автобусы и правда едут дольше. Кутается носом в мягкий шарф, выдыхая тёплый воздух в него же, переминается с ноги на ногу и радуется, что заставил сегодня Никиту надеть зимнюю куртку и шапку с шарфом, потому что уже довольно-таки холодно для ветровки.       Автобус неспешно подъезжает к остановке, покачиваясь из стороны в сторону и очерчивая снег под колёсами светом тусклых фар, и перед Арсением медленно и с противным скрипом открывается дверь. Он торопится зайти в салон, сразу же протягивая кондукторше подготовленную заранее мелочь. Та и сама уже носом клюёт, даже не пересчитывает деньги, а просто выдаёт Арсению его билет. Тот комкает его в кулаке и отправляет в карман, пока сам взглядом обводит почти пустой салон и выбирает место у окна.       Едут они не быстро, чтобы не наскочить на кочки и избежать особо опасные участки со льдом. Ну да, зачем дорогу-то чистить? Да потому что понабирают всяких… Арсений прикрывает глаза всего на минуточку, убаюканный размеренным покачиванием автобуса и неменяющимся пейзажем девятиэтажек за окном. А просыпается, только когда кондукторша хрипит «Конечная» и сама выходит из салона, когда автобус тормозит у обветшалой остановки. Арсений тут же разлепляет глаза и оглядывается назад, в автобусе остался только он и ещё какой-то дедушка, который, похоже, выходить почему-то не собирается. А вот Арсению-то как раз-таки пора. Вообще, пора было ещё несколько остановок назад, но из-за гребаных переработок выспаться почти не получалось. И вот результат.       Он чуть ли не выскакивает из автобуса, поскальзываясь при этом на застывшей луже, но успевая удержать равновесие. Арсений оглядывается и понимает, что ничего поблизости не узнаёт, поэтому достаёт телефон, заряда на котором осталось ничтожно мало, и открывает гугл карты, попутно пытаясь себя успокоить и перестать нервничать. Судя по данным приложения, идти ему до дома Антона минут двадцать-тридцать, учитывая гололёд, ещё дольше. Главное, чтобы Никита не начал волноваться.       Арсений быстрым шагом направляется по указанному маршруту, зарываясь носом поглубже в шарф и матеря всё на свете, в первую очередь — свою рассеянность.       Заряда телефона, благо, хватает, а вот мобильного интернета, к сожалению, — нет. А идти ему, судя по цифрам, ещё полпути. Хотя и эти цифры вскоре пропадают, а на экране появляется бесконечный значок загрузки, а после него и уведомление сайта о том, что интернет-соединение пропало. А Арсений даже скриншот маршрута сделать не успел! Поэтому он пытается выбраться через какие-то дворы по той дороге, которую успел запомнить. Как оказалось, запомнил он неправильно, потому что теряется ещё сильнее. Ещё и, как назло, спросить не у кого. Только у какого-то подъезда на лавочке сидит компания пьяниц, но к ним Арсений подходить боится. Или брезгует. Он сам пока не понимает.       Но тут раздаётся спасительная трель телефона. Арсений и забыл про такую функцию, как звонок другу. Но звонит ему вовсе не друг, а Антон, так и записанный теперь в контактах — «Антон воспитатель». Арсений онемевшими на холоде пальцами проводит по экрану попытки так с третьей и прижимает телефон к уху. В трубке раздаётся уже знакомый голос:       — Арсений? Не хочу вас беспокоить и отрывать от работы, но Никита очень хотел с вами поговорить и узнать, когда вы за ним придёте. Говорит, что уже соскучился.       Арсений выдыхает облачко пара в морозный воздух, переминаясь с ноги на ногу в попытке согреть озябшие пальцы, и отвечает, поудобнее перехватывая телефон:       — Да, конечно, вы не отвлекаете, Антон.       Слышится какое-то копошение, а затем и радостный голос сына:       — Пап, привет! Ну ты где там? Мы с дядей Антоном тебя уже заждались, он волнуется.       Арсений от такого заявления округляет глаза, выгнув брови.       — А ты, зайчик, не волнуешься за папу, да? — Он решает пропустить часть про дядю Антона мимо ушей.       — И я волнуюсь, мы оба волнуемся. Приходи скорее.       — А что так? Не нравится у дяди Антона?       Теперь волнуется уже Арсений.       — Очень нравится. У него тут приставка с играми есть! Но мы уже поиграли и сейчас мультик смотрим. А ещё он разрешил мне взять домой почитать огромную книжку про динозавров!..       Никита пускается в рассказы о том, как же ему нравится у дяди Антона и как же ему хочется прийти сюда ещё раз, чтобы поиграть во все игры на приставке. Арсений слушает его вполуха, потому что в этот момент уже в который раз оглядывается, пытаясь понять, куда идти дальше. Он ещё немного плутает под щебетание сына, но потом рука уже начинает конкретно отмерзать, поэтому разговор приходится закончить:       — Слушай, Никит, я вот сейчас как раз с работы иду, скоро буду, так что дорасскажешь дома, хорошо?       — Хорошо, пап. Мы тебя ждём. Пока… Нет, подожди ещё минутку, дядя Антон тоже попрощаться хочет.       На заднем плане слышится какое-то бормотание и шорох, а потом и голос Антона, которому, похоже, насильно впихнули трубку:       — Э-э-э, Арсений, да, снова здравствуйте. Вы не подумайте, ничего такого. Я слышал, что вам тут Никита наговорил, ну, он же ребёнок, понапридумывал всякого, ни за кого я не волновался.       До слуха Арсения долетает раздражённое «Ничего я не придумывал, всё правда!», а потом шиканье Антона.       — Так что вот, но да, мы вас ждём. До свиданья.       Арсений уже готов сказать, что всё хорошо, и произнести ответное прощание, но тут голову простреливает мысль:       — Антон, подождите! То есть, простите. Знаете, тут такая ситуация, я немного задремал в автобусе и проехал чуть дальше своей остановки. — Знали бы вы, как неловко Арсению сейчас всё это говорить и признаваться в своей растерянности. — Попытался как-то выбраться через дворы, но навигатор меня подвёл. Может, вы мне подскажите дорогу? Вы вроде где-то в этом районе живёте.       — А? Да, конечно, без проблем. Вы можете описать, где вы сейчас находитесь, или номер дома на фасаде посмотреть?       Арсений вновь оглядывается, он сейчас стоит около арки в какой-то очередной двор, но никаких надписей на фасаде, кроме многозначительного «хуй», нет. Пройдя к другому концу дома, он всё же видит его номер.       — Комсомольская сорок, — докладывает Арсений в трубку, откуда сразу же раздается радостный голос Антона:       — Так вы совсем недалеко. Пройдите во двор этого дома, а потом по аллее направо, там будет магазинчик такой, «Продукты 24» называется, вот за ним поворот, а там уже напротив и мой дом будет. Вам третий подъезд нужен, шестой этаж, девяносто третья квартира. Или могу собрать и вывести Никиту во двор, чтобы вам не подниматься?       — Нет-нет, вы и так уже достаточно сделали, Антон, спасибо большое. Я позвоню в домофон, как подойду.       — Хорошо, Арсений, рад помочь, — в его словах явно слышится улыбка, наверняка такая же широкая, как и тогда, при первой их встрече.       Арсений сбрасывает звонок и кладёт телефон в карман, наконец имея возможность хоть немного погреть руки. Он таким же быстрым шагом идёт по указанному маршруту. А когда видит впереди спасительную вывеску «Продукты 24», половина букв которой и не горит вовсе, то решает заглянуть туда.       Дверь поддаётся не сразу, но, когда Арсений надавливает чуть сильнее, всё же открывается. Его встречает грязная плитка пола, пёстрые витрины с различными продуктами и полноватая женщина с копной рыжих кудрей за прилавком. Арсений улыбается ей уголком губ, скорее ради приличия, чем из собственного желания, и подходит ближе, мажа взглядом по выставленным товарам.       — Добрый вечер, — здоровается он, подходя к кассе.       Женщина уж очень неохотно поднимает на него суровый взгляд, что-то жуя, и отвечает:       — Здрасьте. Чего желаете?       — Мне бы шоколадку какую-то. Недорогую только, можно с орешками.       Продавщица шумно выдыхает, явно недовольная тем, что приходится подниматься с насиженного места, но всё же проходит куда-то к полкам и выуживает из коробки плитку «Альпен Гольда» с фундуком.       — Подойдёт? — спрашивает она.       Арсений утвердительно кивает и принимается копаться в своём чемоданчике, ища кошелёк. Продавщица тем временем возвращается к кассовому аппарату и пробивает ему шоколадку. На протянутую сторублёвую купюру он получает сдачу всего в одиннадцать рублей. И с каких это пор шоколад так дорого стоит? Но всё равно нужно же как-то отблагодарить Антона за помощь, негоже с пустыми руками приходить, когда он Арсения так здорово выручил. Ладно, может, Антон не такой уж и плохой. Но это не отменяет его крайне непедагогичного вида.       Арсений бормочет тихое «Спасибо», ответа на которое не получает, и торопится обратно на улицу. Вообще, желания снова выходить на мороз особого не возникает, как и желания докучать Антону присутствием Никиты. Побеждает совесть, а не собственные хотелки, поэтому до нужного дома Арсений добирается буквально минут за десять. Хотя что эти десять минут, если он до этого задержался на час минимум.       Он набирает нужные цифры на домофоне, предварительно сверив их с теми, что кинул ему эсэмэской Антон ещё ранее. Телефон присылает уведомление о низком заряде батареи, на что Арсений мысленно просит его потерпеть. Сам нажимает на вызов и ждёт ответа. Дверь открывается буквально через пару гудков.       Арсений торопливо взбирается по ступенькам и нажимает на кнопку вызова лифта. Когда он приезжает на этаж и выходит из кабины, на пороге его уже встречает улыбчивый, как и всегда, в общем-то, Антон. Кудри его растрепались, а на лице виднеется полоска чего-то коричневого. Арсений надеется, что это шоколад.       — О, Арсений, здрасьте. Проходите, разувайтесь, я вам чай налью.       — Нет-нет, мы пойдём и так уже вас притеснили. У вас планы, наверное, на вечер были.       Но тем не менее за порог проходит, но так и остаётся стоять на месте.       Антон ответить ничего не успевает, потому что из одной из комнат в коридор буквально вылетает Никита, сразу же накидываясь на Арсения с объятиями и радостным возгласом:       — Папа!       — Привет, зайчик. Заждался, да? — Арсений присаживается на корточки и треплет сына по голове, приобнимая одной рукой. Антон наблюдает за ними с неизменной улыбкой, оперевшись плечом на стену коридора. Никита на слова Арсения быстро-быстро кивает головой. — Иди тогда, собери свои вещи, и пойдём.       Никита снова кивает и уносится обратно в ту комнату, из которой ранее вылетел.       — Да остались бы, поужинали, согрелись, — вновь заводит свою шарманку Антон.       Арсений встаёт на ноги и переводит взгляд на него.       — Нет, правда, мне ужасно неловко, что пришлось оставить Никиту сегодня с вами…       — Мне не… — начинает уж было Антон.       — Не надо, Антон, правда, мы вас…       — Мне не… — хочет продолжить Антон, но его снова перебивают:       — Антон, правда, вы…       — Арсений, дайте мне уже в кои-то веки договорить! — не выдерживает Антон, но тут же тушуется под удивлённым взглядом голубых глаз. — Простите. Я хотел сказать, что мне неловко, когда вы обращаетесь ко мне на «вы». Может, ну, перейдём на «ты»? — уже более робко заканчивает мысль он.       Арсений так и продолжает таращиться на него, сначала поражённый такой вспышкой раздражения, а потом и самим предложением. Но вскоре приходит в себя и отвечает:       — Эм, хорошо. — И тут же вспоминает про купленный в киоске шоколад, спохватывается и лезет рукой в карман, доставая многострадальную плитку. — Вот, это ва… тебе, спасибо за помощь.       Антон изумлённо глядит на плитку, но принимает её, бормоча:       — Да не стоило, мне совсем не сложно.       Арсений ответить не успевает, потому что к ним уже на всех парах несётся Никита со своим красным рюкзачком. Он плюхается на пуфик, стоящий у входа и берёт свои ботиночки, поочерёдно надевая их на ноги. Арсений уже готов сесть обратно на корточки и помочь ему завязать шнурки, но Никита останавливает его своей маленькой ладошкой.       Арсений поднимается на ноги и недоумённо смотрит на улыбающегося от уха до уха Антона, а потом снова опускает взгляд на Никиту, который берёт в оба кулачка по шнурку и начинает их перекрещивать, завязывая узелок, а потом, повозившись ещё немного, и бантик. Брови Арсения лезут на лоб.       — Ты научился завязывать шнурки? — интересуется у сына он.       — Угу, — бормочет тот, увлечённый процессом завязывания шнурков, — меня дядя Антон, когда мы собирались, научил. Я теперь совсем уже взрослый.       И гордо демонстрирует кривовато завязанные бантики. Арсений улыбается в ответ на улыбку сына и треплет того по голове. Снимает с вешалки при входе его куртку и помогает Никите одеться, хотя тот пытается отнекиваться и тараторит что-то о том, что он уже взрослый и самостоятельный. Антон так и продолжает с умилением наблюдать за ними. Арсений натягивает шапку с помпоном Никите чуть ли не до носа, а потом берёт его за руку, говоря:       — Пойдём, взрослый. Домой пора, ты же не выспишься, утром будешь канючить.       — А вот и не буду, — протестует Никита, — взрослые не канючат.       Арсений на это лишь хмыкает и оборачивается на Антона. Тот подбадривающее ему улыбается и отлипает от стены, чтобы закрыть за гостями дверь.       Никита оборачивается на него, растягивает губы в улыбке, в которой недостаёт одного зуба, и пытается взглянуть на высоченного по его меркам Антона из-под края чуть ли не на глаза надетой шапки.       — Пока, дядя Антон. — Он машет ладошкой и семенит за Арсением, подхватившим с собой красный рюкзак с динозавром.       Арсений оборачивается уже у лифта и кивает Антону, чуть приподняв уголки губ в скупом «Спасибо». Тот улыбается, наоборот, ещё шире.       — Приходите ещё, я только рад буду.       Арсений ничего не отвечает.       Антон ждёт, пока они с сыном войдут в лифт. Только когда они спускаются вниз, слышится хлопок закрытой двери.       Арсений опускает взгляд на Никиту, пытающегося поправить шапку. Помогает ему, чуть приподняв край, и встречается со счастливым взглядом таких же голубых, как и у него, глаз.       — Ну что, понравилось у дяди Антона? — интересуется он, заранее предугадывая ответ.       — Да! Давай ещё раз к нему сходим. Вместе! — предлагает Никита, вместе с Арсением выходя из подъезда.       — Нехорошо навязываться людям, — журит его Арсений.       — Но он же сам позвал, я слышал! Когда мы уходили.       Арсению не хочется говорить сыну, что это был лишь жест вежливости, поэтому он обещает, что поговорит ещё об этом с дядей Антоном, но не факт, что тот и правда согласится. Никиту это устраивает. А потом он пускается в долгий пересказ того, что они делали, Арсению даже спрашивать не надо — в ребёнке сейчас столько энергии от прошедшего вечера, что тот спешит поделиться этим с отцом.       — Он мне показал коллекцию своих фигурок супергероев. У него их целая полка! И все разные! А ещё книжки интересные, он мне одну почитать дал. Про динозавров. Там даже про тиразавра есть, представляешь?       Арсений лишь качает головой, не став поправлять неправильно названное слово.       — Тебя кормили? — вместо этого интересуется он.       — Да, дядя Антон мне дал пюре с котлетами, а потом угостил пирожными. Мы их ели и «Гравити Фолз» смотрели, целых две серии!       Арсений снова качает головой. Всё-таки и дальше испытывать какую-то неприязнь к Антону не получается. Он и сына его к себе с сада забрал, и накормил, и шнурки научил завязывать, и занял на весь вечер, чтобы тот не плакал из-за рассеянного папки. Ладно, может, в свою картину мира Арсений готов добавить пару мазков — только ради сына, а то Никита очень уж расстраивается из-за того, что Арсений плохо относится к Антону. Тот ведь вроде даже нормальный.       — Дядя Антон такой клёвый, ты не представляешь.       Наверное, Арсений мысленно и может согласиться с сыном. В роли воспитателя тот и правда клёвый.

***

Вы:

Добрый вечер!

Я бы не писал вам и не стал навязываться, если бы не Никита. Он уже который день отказывается со мной разговаривать. Может, вы с ним как-то поговорите в саду, потому что меня он слушать наотрез отказывается?

      Да, Арсению всё-таки пришлось написать Антону. Никита уже неделю ревёт из-за того, что Арсений сказал ему, что в гости к Антону они больше не пойдут. Сначала мальчик пытался как-то уговорить отца, но тот был непреклонен. Потом в ход пошли забастовки и молчанка. Всё это быстро Арсению надоело, на уговоры Никита не поддавался, поэтому пришлось писать Антону. Всё-таки у того опыт работы с детьми, как Арсений надеется, больше, чем у него, может, ему удастся как-то успокоить пятилетнего мальчика. Антон воспитатель: арсений здравствуйте мы же договорились перейти на «ты». в чём конкретно проблема? из-за чего никита плачет? я и до этого замечал что он как воды в рот набрал, всё время смурной один играет. что-то серьёзное случилось?       Арсений закатывает глаза, как только читает сообщение. Ну что за привычка — писать с маленькой буквы да ещё и без запятых? Какая безграмотность.       Только почему-то этот минус он добавлять в копилочку не спешит. Хотя Серёжу за это постоянно журит.

Вы:

Извини, забыл.

Нет, ничего серьёзного. Он просто уже неделю просится к тебе в гости. Хочет поиграть в приставку и поесть котлет. Ты не подумай, я и сам могу с ним поиграть и накормить его могу. Только вот ему всё не то.

Антон воспитатель: так в чём проблема? почему раньше не написал? приходите конечно. я только рад буду говорил же только лучше на выходных. я что-нибудь вкусное приготовлю вместе все втроем день проведем, сходим куда-нибудь

Вы:

Да нет, ты что! Не хочу тебя напрягать, у тебя своя жизнь, свои планы, а Никита — просто капризный ребёнок. С ним бы поговорить, объяснить, что к чему, и он успокоится.

      Антон слишком уж долго печатает ответ, и Арсений просто надеется, что его сейчас не пошлют с такими запросами.       Наконец, в диалоге появляется новое сообщение. Антон воспитатель: арсений если бы меня это напрягало я бы не стал предлагать. веришь нет но я не тот человек который станет терпеть если ему что-то не нравится. а никита мне очень нравится. он послушный воспитанный мальчик за что спасибо огромное его папе. и мне понравилось проводить с ним время и в садике и у меня дома. я сейчас серьёзно вы можете прийти когда захотите если предупредите заранее, я совершенно не против. более того я только за. и ты и твой сын очень интересная компания, вы никак мне не помешаете. я наоборот только рад буду провести выходные не в одиночестве, так что прекрати что-то себе выдумывать и приходи с никитой ко мне. если сам хочешь конечно я не заставляю       Арсений читает это сообщение, глядя в экран округлёнными в удивлении глазами. Антон не против провести время с Никитой? И сам зовёт их в гости? Практически незнакомых ему людей? Арсений усмехается и набирает ответ.

Вы:

Всё же ты и правда многое для нас сделал, так что просто разговора с Никитой, как воспитателя с воспитанником, будет достаточно. От предложения прийти в гости вынужден отказаться.

Антон воспитатель: в субботу к двенадцати жду вас вдвоём у себя, адрес мой у тебя есть ;) с никитой поговорю завтра в саду       Это сообщение Антона иных вариантов, кроме как согласиться, не оставляет. Да и не то чтобы Арсений так уж сильно хотел отказаться. Просто неудобно как-то навязываться и пользоваться чужой благосклонностью. Но раз уж Антон сам написал, что не против, то, может, ничего такого в этом нет?       Может, дядя Антон и правда хороший?

***

      Арсений уже согласился, а значит, пути назад нет. Хотя очень хочется взять телефон и так и написать Антону, но давать заднюю уже поздно. А вот Никита чуть ли не на ушах прыгает от радости, собирая в рюкзачок чуть ли не все свои игрушки и ту самую книгу про динозавров. Он теперь каждый вечер ею зачитывается, из рук не выпускает. Арсений скоро ревновать начнёт, причём и к книге, и к Антону, потому что Никита радовался их субботней встрече так, как он не радовался ни разу перспективе провести время с Арсением. Но сейчас они проведут целый день вместе, и Арсений не знает, как на это реагировать, он просто надеется, что не сильно напрягает Антона своим присутствием.       Никита уже стоит на пороге, одетый и обутый, и нетерпеливо подгоняет своего отца. Арсений же старается максимально оттянуть время, потому что… он сам не понимает почему, но почему-то боится идти к Антону. Поэтому-то и одевается о-о-очень медленно, поэтому старательно ищет ключи от квартиры, которые всё это время лежат в кармане куртки, поэтому три раза обходит всю квартиру, проверяя, всё ли взял. Но всё же в какой-то момент приходится вернуться к Никите, потому что тот уже начинает ныть, что ему жарко.       Они выходят во двор, где уже выпал первый снег, за чем вчера с большим удовольствием Никита наблюдал из окна, и направляются в сторону дома Антона. Никита идёт вприпрыжку и болтает о том, как же круто им будет у дяди Антона, он перечисляет всё, что хочет сегодня сделать вместе с папой и дядей Антоном, и всех дел из этого списка на один день точно не хватит. Арсений просто надеется, что его сын не станет уговаривать Антона снова позвать их в гости. Потому что он не думает, что сможет отказать им обоим.       Они задерживаются на десять минут, потому что, пусть Никита и хотел побыстрее оказаться дома у Антона, ему всё же захотелось потоптаться по свежевыпавшему снегу. Поэтому они провозились на площадке в каком-то дворе на пути к дому Антона, пока Никита ходил туда-сюда по припорошённому снегом асфальту, рисуя причудливые узоры.       А когда они выходят из лифта на нужном этаже, Антон в своей мешковатой домашней одежде и со слегка растрёпанными кудряшками уже ждёт их, широко улыбаясь и гостеприимно приоткрывая дверь. Никита сразу бежит ему навстречу с криком «Дядя Антон!», обнимая за ноги. Антон этому только смеётся и приобнимает Никиту в ответ, загоняя того в квартиру, чтобы не стоять на лестничной клетке. Арсений не так воодушевлён, в отличие от сына, поэтому и не спеша выходит из лифта и подходит к Антону, протягивая тому ладонь для рукопожатия.       — Добрый день, Антон, надеюсь, мы не…       Арсений не успевает договорить — Антон на рукопожатие не отвечает, вместо этого он делает шаг вперёд и крепко обнимает Арсения. Тот так и замирает, не в силах сдвинуться с места.       — Я рад, что вы пришли, Арс. Я же могу тебя так называть, да?       — А, э-э-эм, я… — мямлит Арсений, смешно округляя глаза.       — Отлично! Ну что мы на пороге стоим? Заходи, раздевайся.       Антон отлипает от оторопевшего Арсения и подталкивает того в квартиру, заходя следом и закрывая за ними дверь.       Никита уже снял с себя куртку и положил её на пуфик у входа, потому что до вешалки дотянуться не смог, а сейчас он сидит на этом же пуфике и развязывает шнурки. Арсений улыбается ему, на что получает широченную улыбку, и вешает куртку сына, снимая и свою.       — Проходите на кухню, как вымоете руки, хорошо? Ванная прямо по коридору, — подсказывает им Антон и сам скрывается в соседней от входа комнате.       Арсений помогает Никите поставить ботинки на полочку и сам разбирается со своей верхней одеждой, затем ведя сына в ванную. Тот не выпускает из рук свой портфель с игрушками, попутно рассказывая Арсению, что здесь и как. Он же уже здесь был — всё знает. Ну, по крайней мере, Никита так думает.       Они моют руки, при этом Арсений замечает, что у Антона на полочке есть и обычное мыло, и детское, и это каким-то образом подкупает. Неужели специально для них покупал? Верится с трудом. Они вытирают руки мягким полотенцем, висящим на крючке в виде динозавра рядом, и выходят, направляясь на кухню. Антон уже ждёт их там, расставляя тарелки и раскладывая приборы.       Арсений неловко мнётся в проходе, пока Никита весело бежит к столу и вскарабкивается на сидение диванчика, уже готовый к обеду. Антон оборачивается на Арсения и подбадривающе ему улыбается, как бы приглашая за стол. А он что? Он проходит, садится рядом с сыном.       — Ну что, чем хотите заняться после обеда? — интересуется Антон, накладывая по тарелкам запечённую курочку и картошку, аромат от которых заполнил уже всю квартиру. Арсений почувствовал его ещё с порога, как и омежий запах Антона — видимо, перед работой в детском саду он пьёт подавители. Вот этот аромат он распознал ещё в прошлый свой визит, но тогда мысли заняты были совсем другим: как бы поскорее отвести Никиту домой и как бы извиниться перед Антоном за причинённые неудобства. А сейчас пряный запах забивается в ноздри, щекоча рецепторы и чем-то отдалённо напоминая специи для курицы, но с некоторыми нотками чего-то мягкого.       — Давайте в приставку поиграем! Или можем снеговика слепить. Или книжку почитать, я ещё не читал про тиразавра. Можем мультики посмотреть или… или…       Антон смеётся своим этим звучным смехом, с улыбкой глядя на Никиту.       — Во-первых, снеговика слепить не получится — снега ещё слишком мало, как выпадет побольше, обязательно слепим. А во-вторых, не «тиразавр», а «тираннозавр», — мягко поясняет Антон, ставя перед ними тарелки с ароматной курочкой.       — Да, точно, — соглашается Никита. — Тогда поиграем, почитаем и мультики посмотрим.       — А ты себе целый план на сегодня составил, да? — усмехается Антон и сам усаживается за стол.       — Вообще-то, да, — подтверждает Никита, а затем добавляет, беря в руку вилку: — Всё, когда я ем — я глух и нем, ваще-то. Приятного аппетита.       Глух и нем никто не был, потому что в такой приятной обстановке — вкусная еда тому тоже способствует — Арсений быстро расслабляется, и они втроём всё время что-то да обсуждают, отпускают шуточки и смеются над глупыми историями. Даже Никита общается наравне со взрослыми, а Антон и Арсений только рады. После добавки Арсений предлагает помыть за всех посуду. Антон сначала отнекивается, но после не таких уж и долгих уговоров и пары аргументов всё же соглашается, хлопнув Арсения по плечу. Тот остаётся мыть посуду, а Антон уходит в зал с Никитой включать приставку и выбирать игру.       Когда Арсений присоединяется к ним, на экране уже пестрит заставка какой-то игры про гоночки, а Антон и Никита выбирают, кому какой джойстик достанется. Их всего два, поэтому решили играть по очереди. Все трое усаживаются на диван, пуская Никиту между Антоном и Арсением и устраиваясь поудобнее.       Сначала играют Антон с Никитой, на этом настаивает Арсений, чтобы он посмотрел и понял, как надо играть. К слову, он так и не понимает, потому что Антон жмёт какие-то сложные комбинации клавиш, а Никита жмёт на всё подряд. В итоге, ожидаемо, выигрывает Антон. Никита на это ни капельки не обижается, а лишь обещает тому, что в следующий раз он точно выиграет.       Теперь очередь Арсения играть с Никитой. Он сначала не понимает, как вообще управлять машинкой, поэтому добрых пять секунд после объявления старта она просто стоит на месте и не двигается. На помощь приходит Антон, который пересаживается к Арсению и показывает ему, на какие кнопки жать, просто чтобы поехать вперёд. Арсений, как оказалось, ученик неспособный, поэтому Антону приходится буквально играть с ним в четыре руки, то и дело помогая в выборе нужных клавиш. Никита такой внезапной помощи возмущается, говорит, что это совсем не честно, но всё равно выигрывает с отрывом в тринадцать секунд. И это не из-за того, что Арсений такой хороший отец и поддался сыну.       Когда играют Арсений и Антон, исход игры очевиден ещё с самого начала. Но тем не менее Антон каким-то образом умудряется врезаться в забор и чуть залипнуть в текстурах, что дарит Арсению дополнительные восемь секунд форы, которые и становятся решающими на финише. Арсений радуется своей первой победе, а Антон радуется вместе с ним, будто бы не проиграл только что из-за такой несправедливости, как зависшие текстуры. И у Арсения создаётся впечатление, что победа была его не совсем честной, но чтобы не ссориться, он решает эту тему не поднимать, а просто наслаждаться моментом.       После трёх раундов Антон идёт на кухню и приносит чипсы, предварительно уточнив у Арсения, можно ли их Никите. А тот радуется и принимается хрустеть, попутно тыкая на кнопки на джойстике в хаотичном порядке, всё-таки преисполненный надеждой победить Антона.       Позже, когда и Арсений, и Антон признают своё поражение перед Никитой, а тот гордится своим званием лучшего гонщика, они все вместе решают поиграть во всю ту гору игрушек, которую с собой притащил Никита. Он берёт свой рюкзачок и вываливает своё богатство на плюшевый ковёр. Антон с интересом рассматривает каждую, а Никита про каждую рассказывает целую историю. Арсений наблюдает за этим со стороны, сидя рядом на ковре. Он-то уже и так всё прекрасно знает — всё-таки он ему эти игрушки и покупал, и играл вместе с Никитой тоже он, и истории эти слышал тоже раз сто.       Поэтому всё это время он наблюдает за этими двумя и удивляется тому, что ему нравится, как Антон смотрится рядом с Никитой. Им вдвоём и правда интересно вместе — вон сколько точек соприкосновения.       Подмечает ярко выраженную мимику Антона: тот копирует каждую улыбку Никиты, причём выглядит это максимально искренне, запрокидывает голову при смехе — раскатистом и звонком — и так трогательно прищуривает глаза. Ну точно ребёнок, как только к работе с детьми допустили? Арсений пару раз вставляет свои шуточки, и на этих моментах Антон и складывается пополам в приступе хохота — хотя, казалось бы, не такие уж и смешные шутки, а он вон как. И при этом обязательно заваливается на Арсения и утыкается лбом ему в плечо. Арсений соврал бы, если бы сказал, что кудряшки при этом неприятно щекочут кожу шеи.       Позже дело доходит и до книжки с динозаврами. Арсений узнаёт с десяток новых видов, потому что Никита вызвался прочитать им с Антоном по слогам всю книжку. Конечно, всю книжку он не читает, но пару страничек — запросто. Так как Никита запретил им его перебивать, Арсению и Антону приходится держать рот на замке. Хотя последний и пяти минут во взаимном молчании не может просидеть. Когда Антон хочет что-то сказать, то наклоняется ближе к Арсению и тихо-тихо шепчет на ухо, касаясь дыханием контура уха, а ладонью — коленки. Арсений не всегда даже разбирает слова, только кивает, надеясь, что это к месту, потому что такая близость непривычна и на удивление приятна. Он соврал бы, если бы сказал, что ему не нравится пряный запах, забивающийся в ноздри.       Время пролетает совсем незаметно, к слову, вечер уже темнеет за окнами, во дворах постепенно зажигаются фонари. Арсений уже успевает познакомиться с мультиком «Гравити Фолз», который Антон с Никитой ему показывают, — может, он не такой уж и плохой, может, его тоже можно вписать в его картину мира, раз та и так уже чуть ли не полностью переписана на чистый холст. Для просмотра они выключают в зале свет и насыпают в большую миску попкорна, который до этого готовили в микроволновке. Антон приносит кучу пледов, и они кутаются в них. Никита чуть ли не каждую реплику проговаривает вместе с героями, а Антон во время просмотра кладёт голову Арсению на плечо, будто они парочка в кинотеатре. Тот сначала замирает, как замирает и Антон, но когда не видит попыток отстраниться со стороны Арсения, то смелеет и прижимается ближе. А тот каменным изваянием так и сидит весь мультик, боясь пошевелиться и спугнуть. Но он соврёт, если скажет, что ему не нравится сидеть вот так вот втроём.       Потом, когда Никита уже начинает засыпать, Антон предлагает перенести его в спальню и уложить на кровати. Арсений на это начинает отнекиваться и говорить, что им и так уже пора. Антон сильно не настаивает — понимает, что лучше уложить Никиту дома, чтобы не нарушать режим сна.       Арсений будит Никиту, осторожно поглаживая того по плечу и шепча что-то ласковое. Никита морщится и возит носом по краю пледа, но глаза приоткрывает. На предложение пойти домой лишь кивает и не сразу, но встаёт.       Арсений с Антоном тем временем собирают разбросанные игрушки в красный рюкзачок с динозавром, то и дело поднимая глаза и встречаясь взглядами. Арсений продолжает убеждать себя, что это ничего не значит.       Прощаются они уже в коридоре, когда Никита сам завязывает шнурки, Арсений обматывает вокруг шеи шарф, а Антон стоит рядом и держит в руке рюкзачок, который потом протягивает Никите, когда он выпрямляется. Мальчик подходит к Антону и снова обнимает его за ноги, тот присаживается на корточки и обнимает его уже нормально, на мгновение прижимая к себе.       — Ну что, до понедельника, Никитка? — весело ухмыляется он.       — Да, дядя Антон. А мы ещё раз к тебе в гости придём? — с надеждой в голосе спрашивает Никита и смотрит своим этим детским вопрошающим взглядом.       Антон поднимает глаза на Арсения и отвечает, смотря почему-то именно на него:       — Ну, если твой папка не против, то приходите, конечно. В любое время. Я только «за».       И опускает взгляд снова на Никиту, улыбаясь тому широко-широко, до лучиков морщинок у глаз.       Никита и сам улыбается и снова прижимается к Антону с объятиями.       — Тогда пока, дядя Антон. Вы ещё с папой договоритесь, когда мы к вам придём, хорошо? Ладно, пап?       Теперь уже вопрос Арсению, тот машинально кивает, а когда спохватывается, Никита уже выбегает на лестничную клетку — жарко в куртке, — будто бы не он несколько минут назад засыпал на ходу.       Антон выпрямляется и подходит к Арсению, улыбаясь уголком губ. Арсений вздыхает.       — Нет, правда, я не хочу докучать. Ты же согласился, чтобы мы пришли, только потому что Никита захотел. Но он уже большой, должен понимать, что «нет» значит «нет», поэтому…       — Арс, — Антон останавливает его одним только словом, новым обращением. — Я понимаю, что ты почему-то уверен, что ваша с Никитой компания приносит мне какие-либо неудобства, но мы это уже проходили. Я согласился, потому что мне нравится проводить время с Никитой, а после сегодняшнего дня я понял, что и с тобой тоже. Ты классный, Арс. И я буду только рад, если ты захочешь встретиться ещё раз, не в рамках садика, а просто посидеть, поболтать, фильм посмотреть. Давай спишемся позже, окей?       — Окей, — тихо повторяет за ним Арсений и не успевает выйти из квартиры, как Антон снова накидывается на него с крепкими объятиями. На этот раз Арсений уже берёт себя в руки и берёт в руки Антона, обнимая в ответ.       — До встречи, — шепчет тот ему в шею, закутанную в шарф.       — До встречи, Антон, — вторит Арсений и отлепляется от него, направляясь к лифту, возле которого Никита безуспешно пытается дотянуться до кнопки.       Антон так и стоит в дверях, провожая их и взглядом, и улыбкой, которая, Арсений почему-то уверен, остаётся на его губах даже тогда, когда они с Никитой спускаются на лифте вниз.       — Скажи же, дядя Антон прикольный? — обращается к нему Никита, на что Арсений уверенно кивает, соглашаясь.

***

      С того самого дня Антон с Арсением начинают общаться куда теснее. Они списываются уже чуть ли не каждый день, у них появляются локальные мемы и приколы, несколько раз они даже встречаются вдвоём, без Никиты. А тот только рад, что дядя Антон наконец понравился его папе. Арсений даже не понимает, почему сначала так невзлюбил Антона. Была ли это ревность по отношению к сыну? Была ли это слепая неприязнь к непривычному для него внешнему виду? Была ли это простая вредность, проявившаяся рядом с таким солнечным человеком?       Да, всё-таки судить по обложке не стоит. Раньше Антон казался Арсению несерьёзным и безалаберным — конечно, доверять такому человеку сложно, особенно своего ребёнка. Но в тот вечер, в гостях у Антона, он понял, что тот довольно неплохо обходится с детьми, куда лучше Арсения, но оно и понятно. В тот вечер Антон открылся ему с другой стороны, и уже можно закрыть глаза на странную мешковатую одежду, огромное количество украшений и детскую одежду. В принципе, это Арсений и делает — принимает своеобразность Антона. Много времени, честно говоря, на это не уходит — Антон и сам будто бы тянется Арсению навстречу, постоянно смеётся с его не очень-то и смешных шуток, пытается коснуться лишний раз и пишет по триста раз на дню, заводя разговоры на отвлечённые темы. Арсений на это рвение охотно отзывается — начинает шутить чаще, уже не дёргается и не замирает на неожиданные касания и поддерживает диалоги ни о чём.       Он даже уходит с работы вовремя в вечерние смены Антона, чтобы тому не приходилось допоздна засиживаться в садике с Никитой или забирать его к себе, тратя своё свободное время. Хотя Антон то и дело заверяет Арсения, что ему только в радость проводить время с его сыном. Но Арсению до сих пор неловко нагружать Антона. Хотя по выходным они с Никитой стабильно приходят к нему в гости, ну, или зовут Антона к себе. И вот уже пару месяцев они прекрасно проводят время вместе, пускай и только на выходных, потому что в будни и Арсений, и Антон по уши грязнут в работе.       Но всё же такие встречи становятся своего рода отвлечением от проблем, приятным времяпрепровождением в приятной компании. Иногда, когда Антон признаётся, что ему хотелось бы отдохнуть немного от детей, они вдвоём собираются у него дома — Никита тогда остаётся на Серёжу — или идут прогуляться, подышать свежим воздухом. Чаще, конечно, они просто валяются на диване перед телевизором и пьют пиво, забывая обо всех заботах.       Сегодня, кстати, один из таких дней.       Не хочется делать ничего лишнего, даже двигаться не хочется, спать вот хочется, но Антон с Арсением всё равно упорно досматривают очередной второсортный фильм до конца.       — Я не понимаю, — вдруг выдаёт Арсений.       Антон поворачивает голову в его сторону, но когда видит, что Арсений взгляда от экрана не отводит, сам возвращается к просмотру.       — Да я, если честно, и сам уже на второй минуте перестал что-то понимать. Вроде как это её друг, но что-то как будто и не очень, раз он вот так просто бросил её в доме каких-то маньяков.       Теперь уже очередь Арсения поворачиваться к Антону и вопросительно на него смотреть.       — Ты о чём?       — О фильме, о чём же ещё? А ты про что-то другое говорил?       Антон теперь полностью поворачивается корпусом к Арсению. Закидывает одну ногу на диван, сгибая в колене и кладя на неё вторую. Правую руку умещает на спинке дивана и с интересом заглядывает Арсению в глаза, демонстрируя полное безразличие к фильму. Тот опускает взгляд в пол, смущаясь своего внезапного вопроса.       — Я не понимаю, почему ты продолжаешь звать нас с Никитой к себе на выходных или соглашаешься прийти к нам. Разве тебе не хочется провести свободное время наедине с собой или там, ну, не знаю, с каким-нибудь альфой?       Антон усмехается и без капли сарказма отвечает:       — Зачем мне какой-нибудь альфа, если у меня и так уже есть целых две штуки — ты и Никита? — И улыбается.       Арсений усмехается.       — Ну ты же не можешь до самого выпуска Никиты из садика с ним возиться?       — Почему это? Он прекрасный ребёнок, да, иногда балуется, пользуется моей благосклонностью и просит ещё один стакан киселя. Но мне правда в кайф. — Антон и сам опускает взгляд, продолжая уже куда более робко: — Знаешь, иногда мне даже кажется, что во мне он нашёл второго родителя. Не пойми меня неправильно, просто детям в таком нежном возрасте нужны любовь и внимание. Я сейчас не говорю, что ты его не любишь или что-то такое. Просто ты очень много времени проводишь на работе, я не собираюсь уговаривать тебя её бросить, знаю же, что бесполезно. Но, похоже, Никита ищет во мне второго родителя, потому что видит моё к нему отношение, видит твоё ко мне отношение, плюс я много времени с ним провожу: и в садике, так ещё и на выходных. Не думай, что это меня как-то раздражает или что-то типа того, просто я подумал, что стоит сообщить тебе мои догадки.       Арсений так взгляда и не поднимает, прикусывает нижнюю губу и глубоко уходит в свои мысли. Он и сам замечает, что отношение Никиты, например, к Серёже разительно отличается от его отношения к Антону. С ним он более открытый, даже пару секретов рассказал, по словам Антона, но тот ему ни словом не обмолвился; с Антоном Никита хочет проводить время, это явно видно, да и Антон сам к нему тянется. Арсений каждый раз с неприкрытым умилением наблюдает за этими двумя.       — Он свою маму и не знал никогда, — вдруг решает поделиться Арсений. Он складывает руки в замок и начинает перебирать пальцами, чтобы как-то унять свою нервозность. — Мы же с ней ещё с универа знакомы были, там же и встречаться начали, потом поженились, Никита вот появился. А потом в один день она ко мне подошла и призналась, что встретила своего истинного на новой работе, представляешь? Истинного найти — это же вообще мечта всех омег, вот только не все находят, а она вот нашла. — На этих словах Антон пододвигается ближе к Арсению и кладёт руку ему на лопатки, начиная мягко поглаживать, но ничего не говоря. — А через месяц мы развелись, и она съехала от нас с Никитой. Ему тогда месяцев шесть было, совсем малютка. Оставила его на меня, сказала, что хочет начать жизнь с чистого листа, с истинным. Они сейчас вроде за границей живут, я не знаю точно, мы с ней с того дня и не общались, она даже о Никите ничего не спрашивала. И вот пока она начинала жизнь с чистого листа, я пытался продолжить со старого. Надо было как-то и на работе успевать, и за Никитой смотреть. Хорошо, что Серёжа помогал. Не знаю, что без него делал бы. А потом денег начало не хватать, опять же Серёжа помогал, чем мог, но мне и самому пришлось оставаться на дополнительные смены, чтобы хоть как-то за квартиру платить. Но я никого не виню, всем нам хочется лучшей жизни. Просто для неё это жизнь с истинным, а для меня — с сыном.       Арсений наконец поднимает взгляд от сцепленных рук и переводит его на Антона, коротко улыбаясь. Тот подбадривающее улыбается ему в ответ и осторожно обнимает за плечи, кладя голову на плечо.       — Это хорошо, что ты не опускаешь руки. Хотя на тебя столько всего навалилось: и развод, и фактически предательство, и маленький сын, и проблемы с финансами. Но сейчас ты же уже со всем справился, Арс, нужно жить дальше. Зачем тебе эта работа, она же всего тебя убивает. Я вижу, какой ты по выходным — весёлый, свободный, расслабленный. И вижу, каким ты приходишь в сад после работы, да у тебя скоро синяки под глазами от недосыпа на всё лицо расползутся, вот серьёзно. Я говорил, что не буду убеждать тебя уволиться? Забудь, эта работа высосет из тебя все соки. Ты достоин чего-то большего, я точно знаю. Найти бы тебе кого-нибудь. Пусть хоть она тебе мозги на место вправит, ну, или он, я не знаю твоих предпочтений. Ну правда, когда у тебя были последние отношения, м?       Арсений возводит глаза к потолку и вздыхает. Антон отстраняется от него и пытается поймать его взгляд своим любопытным.       — Насчёт работы мы с тобой уже говорили. Я кучу раз пытался уволиться, а начальник не хочет отпускать, я же ему буквально всю работу делаю. Но даже если я каким-то образом и уволюсь, мне идти-то некуда. Думаешь, я не подавал заявления в другие компании? Меня не берут никуда, говорят, не их уровень. А что касается отношений… не моё это. Мне хорошо и так, как есть сейчас. В отношениях надо много времени уделять партнёру, а я со своей работой даже этого не смогу. Не то что позволить себе какие-то подарки, сюрпризы, да даже банальный поход в кафе. Да и кому я нужен с ребёнком? Всем же со своими детьми хочется нянькаться, а не с чужими.       Антон долго выдыхает, берёт его руку в свою и начинает разъяснять Арсению, как самому настоящему маленькому ребёнку:       — Арс, если человек и правда хочет с тобой отношений, его ни отсутствие денег и времени, ни Никита не остановят. Понимаешь, отношения — это всегда «вместе». Вместе всё можно преодолеть. Да и жизнь же состоит не из одних только чёрных полос, но чтобы перепрыгнуть на белую, нужно приложить усилия. Взять себя в руки и найти работу получше, сходить на свидание в конце-то концов. Когда ты в последний раз ходил на свидания, скажи мне, пожалуйста?       — Ну пойми, Антон, это же всё не только от меня зависит, я же пытаюсь. Пытаюсь добиться каких-то успехов на работе, пытаюсь воспитать сына практически в одиночку, пытаюсь стать для него достойным примером. Просто не всегда удаётся то, что задумал, не все мечты исполняются. Думаешь, мне самому не хочется прожить всю жизнь с любимым человеком? Просто я понимаю, что мне нечего дать этому человеку, у меня и сил нет, чтобы отношения начинать. Я после развода как закрылся в себе, так никому и не открывался. Боюсь я, понимаешь? Боюсь, что ситуация повторится, что я опять останусь один с ребёнком и разбитыми надеждами на счастливое будущее. Сначала нужно в жизни устояться, квартиру хотя бы в ипотеку взять, чтобы жить не в съёмной, Никиту в школу отправить, а потом уже о себе думать.       — Но ты же так и будешь откладывать. А для себя жить когда? О себе когда будешь думать? Ты же так и затянешь до старости, а потом что?       — Окей, окей. — Арсений поднимает руки ладонями вперёд и смотрит Антону прямо в глаза. — Что ты предлагаешь?       — Открыть глаза на реальность и взглянуть фактам в лицо. Прислушаться к своему сердцу и понять, что это всё не просто так. Вдруг рядом окажется человек, который готов попробовать. Отношения с тобой попробовать.       — Я же не могу начать встречаться с первым встречным. Ты просишь меня прислушаться к своему сердцу и что-то понять. Но я не понимаю. Моё сердце занято Никитой, и впустить в него ещё одного человека я смогу, только если он понравится моему сыну. Потому что наперекор ему я действовать не могу. Не могу забить на него, поддаваясь своим собственным порывам. Я хочу найти в первую очередь человека, который сможет стать для моего сына вторым родителем, которому будет важен и Никита в том числе, который будет готов стать ему семьёй. Слишком долго он жил без достаточного количества любви и ласки, только в последнее время, когда он начал чаще с тобой общаться, я вижу его по-настоящему счастливым. Он же о тебе без умолку болтает, постоянно хочет, чтобы мы пошли к тебе в гости. Если честно, я его понимаю, ты смог стать для него в каком-то плане родным человеком, поэтому-то он к тебе и тянется.       Антон выгибает бровь и уточняет:       — А твоё сердце?       — Что? — Арсений непонимающе хмурится.       — Ты только что сказал, что твоё сердце принадлежит Никите и что ты готов впустить туда кого-то, только если ему самому этот человек будет нравиться. А потом сказал, что Никита ко мне тянется, что я ему фактически заменил второго родителя. Так что говорит твоё сердце? Оно ко мне тянется?       Арсений так и продолжает хмуриться, пока его вдруг не настигает осознание. Так значит… вот что Антон имел в виду, говоря, что нужный человек может оказаться рядом. Буквально рядом, на одном диване.       — Так ты… — он так и не договаривает, не сумев собрать все мысли в одно предложение.       — Да, я готов попробовать. С тобой попробовать. Если только ты сам этого хочешь, Арс. Потому что я хочу. Правда, хочу. Ты же сам видишь, что нам хорошо всем втроём, что Никите я нравлюсь, и он мне нравится. И ты мне тоже нравишься, Арс. Но вопрос в другом: ты сам готов попробовать?       Арсений неотрывно смотрит на Антона, замершего в ожидании.       Готов ли он? По факту нет. Потому что, пускай развод и был почти пять лет назад, раны всё ещё свежи. Но однажды он услышал такую фразу от Антона — «к ранам души ты кота приложи». И сейчас она как никогда к месту. Антон — тот ещё кот. Может, и правда стоит попробовать. Он верно сказал: нужно двигаться дальше, нужно пытаться наладить свою жизнь, нужно построить отношения, основанные не только на привязанности, но и на любви, причём взаимной.       А взаимная ли это любовь? Антон Арсению нравится. Он хороший воспитатель, друг и собеседник. В плане партнёра Арсений его не рассматривал, он вообще никого не рассматривал на роль своей половинки. Но Антон как будто на эту роль подходит лучше кого-то другого, тут и кастинг проводить не надо. Он забавный, заботливый и сам тянется навстречу к Арсению, к Никите, сейчас вот навстречу их возможным отношениям тянется. И теперь, когда эту тему подняли, когда Арсений «открыл глаза на реальность и взглянул фактам в лицо, прислушался к своему сердцу и понял, что это всё не просто так», когда покопался в глубинах своей души и прислушался к собственным ощущениям, он понимает, что и сам хочет попробовать. С Антоном хочет попробовать.       А тот, видимо, уже весь извёлся от долгого молчания Арсения. Он всё так и сжимает его руку цепкими пальцами, будто отпускать не хочет. Но по глазам видно, что если надо, если Арсению это ничего и не нужно — отпустит, перешагнет через себя и отпустит. Боится, не хочет, но отпустит.       Арсений не хочет, чтоб отпускал.       Он кивает, сбивчиво, еле заметно, кивает.       — Да, давай попробуем. Я готов. Не говорю, что так сразу смогу отпустить прошлое и как-то забыть его, но я буду стараться. Ты правильно сказал, что нужно жить и для себя. Я раньше этого не замечал или не хотел замечать, но теперь замечаю. Замечаю, что моё сердце тоже к тебе тянется. Я ничего не могу тебе обещать, но готов попробовать, с тобой попробовать.       У Антона от этих слов загораются глаза, прям блестят. Он улыбается так широко, как, кажется, не улыбался никогда ещё. И кидается Арсению на шею, обнимая. Тот всё же удивляется такому рвению, пускай объятия и стали для них чем-то привычным ещё с того самого вечера. Но приобнимает Антона за талию, притягивая ближе — пусть сидя на диване это и не слишком удобно, — утыкаясь носом ему в шею и вдыхая уже привычный и такой успокаивающий сейчас запах.       — Я понимаю, что требовать что-то от тебя — глупо, — бормочет Антон ему в шею, где-то около уха, — я и не собирался заставлять тебя соглашаться. Я хочу, чтобы это было твоё искреннее и взвешенное решение. Подумай над этим, пожалуйста. Точно ли ты к этому готов и хочешь ли ты этого?       — Хочу. Не только из-за твоих слов о том, что нужно двигаться дальше, но и потому что я прислушался к сердцу, правда, прислушался. Понял, что оно давно уже тянется к тебе, я просто этого не замечал. Поначалу я тебя даже возненавидел чуть-чуть, ты мне странным казался, каким-то по-детски наивным, что ли. А потом понял, что это всё моё сознание блокировало подобные мысли, потому что я боялся думать об отношениях. Не видел себя в них. Всё после того вечера, когда ты в первый раз забрал Никиту к себе после сада, начало меняться. Я увидел тебя с другой стороны, а потом ещё тот день, когда ты впервые позвал нас в гости. Тогда у меня вообще вся картина мира поменялась. И продолжала в течение всех тех месяцев, что мы с тобой общались. А понял я всё только сейчас, после нашего разговора.       Арсений чувствует, как Антон улыбается ему в шею и придвигается ближе.       — Я рад, что всё так произошло. Я правда постараюсь доказать тебе, что отношения — это не только про что-то плохое.       Они сидят так ещё несколько минут. На заднем плане звуки фильма — видимо, досматривать они его уже не будут, всё равно говно полное. Гораздо прикольнее прижимать к себе тёплого Антона и вдыхать его запах у основания шеи. Такой приятный и пряный, уже, кажется, пропитал и всего Арсения. Сам он не знает, как пахнет для Антона, — не интересовался никогда. Но раз тот вот так ведёт носом вверх по его шее, то, наверное, тоже как-то вкусно.       Вскоре Антон всё же отстраняется от Арсения и заглядывает ему в глаза, хитро улыбаясь.       — А целоваться ты умеешь? — вдруг спрашивает он.       Арсений на это лишь закатывает глаза и приподнимает уголки губ в ответ.       — Антон, у меня есть сын, я не только целоваться умею.       — Откуда я знаю, может, ты уже забыл, как это делается.       Арсений прекрасно понимает, к чему ведёт Антон, поэтому и наклоняется к нему ближе, смотря исподлобья.       — Если хочешь, можешь сам проверить, — заговорщически шепчет в самые губы и уже готовится прикрыть глаза в предвкушении поцелуя, но его останавливает громкий смех Антона.       Арсений отстраняется немного, непонимающе смотря на Антона и недоумевая тому, что могло вызвать такой всплеск эмоций. А когда понимает, что это он над ним смеётся, то дуется и хмурится. Смех потихоньку стихает, но улыбка с губ так и не сползает. Антон смотрит на него с такой нежностью во взгляде, что обижаться уже не получается, но Арсений в душе актёр, поэтому старается изо всех сил изобразить вселенское горе.       Антон придвигается к нему ближе и кладёт ладонь на плечо, немного поглаживая.       — Ну, Арс, не дуйся. Просто заигрывание — это совсем не твоё. Ты так это сказал, что мне почему-то смешно стало. Ну, не обижаешься?       Арсений драматично вздыхает и поворачивается к Антону, всё ещё хмурый. Но это же всё напускное, в глубине души он даже не обижался на Антона, но состроить обиженку стоит — просто чтоб не повадно было больше над ним смеяться.       — Ладно, не обижаюсь. Но чтоб это в последний раз та…       Договорить он не успевает, потому что в следующее же мгновение в его губы врезаются чужие. Антон буквально напирает весь, кладёт ладони Арсению на плечи и прижимается всем телом. Арсений на секунду теряется, но тут же приходит в себя и обнимает Антона за талию одной рукой, а второй касается его щеки, беря контроль в свои руки и прикрывая глаза.       Антон приоткрывает свои пухлые губы, поддаваясь действиям Арсения. Тот оглаживает его щёку большим пальцем, остальными задевая кудряшки у виска, и проводит кончиком языка по нижней губе, верхней, ряду зубов, встречается с языком Антона. Тот нетерпеливо ёрзает на диване, елозя ягодицами. Арсений ведёт рукой вверх по его спине, к лопаткам, а потом сразу же вниз, на пробу касаясь бедра.       Антон от этого прикосновения лишь мычит ему в губы и чутка отстраняется, заглядывая Арсу в глаза. Тот не сразу понимает, что поцелуй прервался, поэтому ещё лишнюю секунду сидит с прикрытыми веками. А когда открывает глаза, встречается с мутным взглядом глаз с поволокой и расширившимися зрачками. Наверное, и его сейчас не лучше. Арсений уже готов что-то сказать — сам не знает что, но рот приоткрывает. Но Антон не даёт ему сейчас протараторить какой-то бред, а вновь прижимается к его губам в поцелуе.       А Арсений не против — когда он против-то был? Он смелеет и уже увереннее кладёт ладони Антону на бёдра, не прерывая поцелуй и ведя ими вверх-вниз, оглаживая. Когда Антон подаётся его прикосновениям, то Арсению вообще крышу срывает. Ага, сами-то попробуйте после пяти лет отсутствия какой-либо половой жизни. Он подхватывает Антона под бёдра и пересаживает себе на колени, одной рукой обвивая талию и буквально вжимая в себя. С губ Антона срывается явно неконтролируемый стон, хотя не похоже, что он вообще пытается хоть что-то контролировать, потому что его пальцы уже оглаживают кожу живота Арсения под футболкой.       Тот тоже перестаёт сдерживать свои желания и уже без зазрений совести сжимает кожу бёдер Антона, а затем идёт дальше и сжимает уже ягодицы, вынуждая Антона прогнуться ему навстречу. В животе начинает закручиваться пружинка напряжения, отдающая приятным тянущим чувством в паховой области.       Арсений поглаживает кожу через ткань лёгких домашних штанов, вынуждая Антона ёрзать у него на коленях. Разум работает уже только на половину, замутнённый концентрированным пряным запахом, распространившимся по всей комнате и щекочущим рецепторы. Арсений расправляет пальцы, чтобы захватывать как можно больше кожи, и указательным пальцем правой руки касается ложбинки, еле ощутимо проводя. Когда возражений не поступает, он проводит с лёгким нажимом, чувствуя подушечкой уже довольно-таки намокшую ткань, и надавливает на это местечко сильнее. Антон натурально скулит, на секунду отрываясь от губ Арсения. Тот пользуется моментом и откидывает голову на спинку дивана, набирая в лёгкие воздух. Антон и сам дышит загнанно, смотрит на него из-под ресниц блестящим взглядом и только сильнее ёрзает на его коленях.       — Ты… так быстро возбудился… — еле выдыхает Арсений, придерживая Антона за талию.       — У меня у самого… давно никого не было, вот организм и реагирует… так, — с такими же расстановками от неровного дыхания отвечает Антон.       А потом вдруг стреляет взглядом в откинувшегося на спинку дивана Арсения и хитро улыбается. Он сползает с колен Арсения на пол, садясь между его ног. Кладёт ладони на колени и слегка поглаживает большими пальцами, а потом чуть разводит их в стороны, придвигаясь ближе. Поднимает мимолётно взгляд на с интересом наблюдающего за ним Арсения и нарочно проводит кончиком языка по нижней губе. Арсений сглатывает скопившуюся во рту слюну, но с места не двигается — наблюдает. Антон всё так же оглаживает руками бёдра Арсения, а затем движется выше, едва касаясь ширинки.       И это отрезвляет. Взгляд Арсения вдруг проясняется, а в голове вспыхивает сирена, как при пожаре. Он дёргается и садится ровнее, осторожно отстраняя ладонь Антона. Тот смотрит непонимающе, в глазах бегают яркие искорки возбуждения, до сих пор не потухнувшие. Арсений вновь сглатывает волну чувств, продолжая смотреть на Антона, так бы и продолжал на него пялиться, если бы тот не подал голос:       — Что-то не так? Тебе не нравится? Я… — начинает Антон всё так же непонимающе.       — Нет, нет, — перебивает его Арсений, пока тот чего-нибудь себе не напридумывал. — Просто… тебе не кажется, что мы торопимся? Я ничего против не имею, но просто как будто всё должно быть постепенно? — выходит даже вопросительно. — Прости, если как-то обидел, дело не в тебе, это просто мои загоны. Я лет пять не был в отношениях, поэтому отвык немного. Ты тоже сказал, что у тебя давно никого не было. Так, может, давай не будем торопиться?       И смотрит с надеждой на то, что Антон поймёт всё правильно, что не обидится, что не выставит его сейчас за дверь. А тот просто глядит на него нечитаемым, но уже более ясным взглядом и продолжает сидеть на коленях на полу. А потом будто отмирает, начиная тараторить:       — Ой, блин, прости, я не хотел… я не думал… прости-прости, да, ты прав, всё не так должно быть, прости ещё раз.       Он закрывает себе лицо ладонями, будто бы пытаясь спрятаться от внимательного взгляда Арсения, и продолжает что-то бурчать уже приглушённым руками голосом себе под нос. Арсений наклоняется к нему и аккуратно отводит ладони от его лица, заглядывая в глаза.       — Ты чего, Антон? Всё в порядке, это ты должен сердиться, что я вот так всё обломал. Ты не обижаешься?       В ответ получает отрицательное качание головой и приподнятые в робкой улыбке уголки губ.       — Нет, конечно. Нам и правда стоит сначала привыкнуть друг к другу. Может, фильм досмотрим, м? — предлагает Антон, переводя тему.       Арсений улыбается в ответ на улыбку и целует Антона в кончик носа, безмолвно соглашаясь с таким предложением. Пока Антон отматывает фильм на тот момент, где они остановились, Арсений отлучается в ванную. Он умывается прохладной водой и, опираясь ладонями в край раковины, заглядывает в зеркало.       Оттуда на него смотрит уставший Арсений со слегка влажной чёлкой, с капельками воды на висках и носу, с поджатыми губами и с до сих пор блестящим взглядом.       Всё-таки Антон такой с ума сводящий, просто космос.

***

      В тот вечер они и правда смотрели фильм, ничего больше. Позволяли себе иногда ленивые поцелуи то в нос, то в лоб, то в губы. Ну, и сидели в обнимку, Антон жался к Арсению сильнее на особо страшных моментах — зачем вообще выбрал смотреть ужастик? В итоге половину фильма же просидел с закрытыми глазами. Потом ещё заснуть не мог всю ночь, поэтому постоянно писал Арсению, который из-за его сообщений и сам спать не мог, но он ни о чём не жалел, совсем ни о чём.       Отношения с Антоном похожи на глоток свежего воздуха. Арсений не понимает, зачем нужно было ему так долго скрывать свои чувства в себе, если можно было сразу быть счастливым. Никите они об этом рассказали через неделю после начала их отношений. Тот был рад. В особенности тому, что теперь они смогут проводить больше времени вместе. Хотя, если честно, мало что меняется, потому что они и до этого выходные проводили то у Антона, то у Арсения с Никитой, а по будням виделись лишь изредка. Сейчас, после начала отношений, всё точно так же. Может, и правда стоит уволиться?       Но зато каждый раз, когда они встречаются, липнут друг к другу и следующие несколько часов не отлипают. Антон оказывается очень тактильным, он и до этого часто Арсения касался, а теперь, когда ему уже официально можно, так вообще чуть ли не с ногами и руками на него забирается. При Никите они, конечно, стараются сдерживаться, потому что маленький он ещё, но наедине позволяют себе многое. Опять же, в рамках приличия, потому что дальше того, что было в тот вечер просмотра фильма, у них не заходит. Но Арсений считает, что пока рано. Хотя хочется, очень даже. Но совесть и нормы приличия подсказывают, что он не животное и может потерпеть ещё хотя бы пару месяцев, чтобы предложить Антону что-то подобное. Сам Антон никаких намёков не делает, это тоже Арсения останавливает. Но он готов ждать, хотя сам и попросил сделать паузу. В принципе, ему достаточно и того, что у них есть с Антоном сейчас. Не всё же сводится к сексу, ну правда.       В один из вечеров среды Антон пишет Арсению с привычным приглашением прийти к нему в субботу, только без Никиты. Такие вечера они устраивают часто, обычно просто лежат и обнимаются, обмениваясь поцелуями и не боясь того, что Никита это увидит. Иногда ходят на свидания в кафе или кино, как подростки, или устраивают свидания у кого-нибудь дома, наслаждаясь компанией друг друга. Нет, им обоим нравится проводить время с Никитой, просто теперь, когда они в отношениях, нужно уделять время и друг другу, без лишних глаз и ушей. Поэтому Арсений без задней мысли и соглашается — он что, дурак, что ли, отказываться?       Чуть позже он пишет Серёже, прося того в субботу не планировать ничего важного, потому что Арсений хочет запрячь его Никитой. Вот кто не рад их отношениям, так это Серёжа. Нет, в шутку, конечно, так-то он только счастлив, что Арсений счастлив. Просто теперь ему приходится куда больше следить за Никитой в ущерб своему свободному времени. Но поэтому-то Серёжа и лучший друг Арсения — он никогда не отказывает в помощи. Что ему сложно, что ли, ради любви-то?       Поэтому в субботу часам к двенадцати дня, как они и договаривались, Арсений неспешным шагом идёт к дому Антона, уже сбагрив сына на друга. На улице погода просто прекрасная — уже начало весны, птички поют, снег потихоньку тает, теплее становится. Как бы сильно он ни любил Антона, свежим воздухом дышать тоже надо, а то в душном кабинете на работе и задохнуться скоро можно.       Арсений доходит до нужного подъезда и набирает на домофоне код — Антон отвечает не сразу, а после пары гудков, голос у него какой-то хриплый, хотя можно это списать на искажение от домофона. Арсений особого внимания на это не обращает и спокойно заходит в подъезд, поднимается на этаж. Дверь уже открыта, но Арсений не успевает даже поздороваться.       Антон налетает на него с порога, затаскивает в квартиру и захлопывает за ними дверь, прижимая Арсения к стене. Тот удивлённо смотрит на вцепившегося в воротник его куртки Антона, взгляд его ошалелый и будто бы невменяемый. В квартире ярко пахнет какими-то специями, и Арсений сразу же складывает два и два. Это Антон не курицу в духовке готовит, это у него течка.       Арсений тут же зажимает нос пальцами, чтобы больше не вдыхать такого возбуждающего запаха, и до кучи зажмуривается. Антон же жмётся к нему ближе, прямо к холодной с улицы куртке, тычется носом в щёку и ведёт выше, к уху. Шепчет загнанно:       — Арс, Арс, Арс, пожалуйста, пожалуйста, Арс.       Арсений вдыхает ртом и сглатывает — пряный аромат как будто даже оседает на языке, и он чувствует этот вкус, смакует.       — Антон, ты почему не написал, что у тебя течка?       И в куртке, и рядом с таким горячим и податливым Антоном, и в целом в этой обстановке и в этих обстоятельствах становится невыносимо горячо, на лбу выступает испарина, а Антон натурально скулит Арсению на ухо. Ноги, видимо, его уже не держат, поэтому он всем телом вжимается в него, потянув за воротник, и Арсений рефлекторно приобнимает Антона за талию. Это становится его ошибкой, потому что под кончиками пальцев он чувствует горящую кожу, не скрытую тканью задравшейся футболки и покрытую мурашками, и уже не сдерживает желание провести выше по пояснице.       — Я специально тебя позвал, Арс. Ещё на неделе. Знал, что течка скоро, и позвал. Специально, Арс. Тебя позвал.       Шёпот его уже становится неразборчивым, носом он утыкается Арсению в шею, вдыхая, видимо, запах альфы — успокаивающий в какой-то степени, может, притупляющий боль, но от этого возбуждение лишь растёт. Арсений дышит ртом, но даже так аромат Антона проникает в организм и подбивает отнять пальцы от носа, чтобы заполнить этим запахом все лёгкие. Но Арсений пока держится.       — Но мы же хотели ещё подождать, — голос гнусавый и неуверенный, потому что выдержка слабеет с каждым мгновением — Антон продолжает водить кончиком носа по его шее и шумно вдыхать, обдавая после жарким дыханием на выдохе.       — Ты хотел подождать, Арс. Ты. Не я. Но я же вижу все твои взгляды, чувствую твои касания, Арс, я тебя как открытую книгу читаю. — Антон срывается на тихий протяжный стон, касаясь кончиком языка местечка под ухом.       Арсений всё так же не рискует открыть глаза, но голову назад откидывает и бёдрами вперёд подаётся — ну он же не железный всё-таки.       — Ты так говоришь, потому что находишься под влиянием гормонов.       Он сам не понимает, почему продолжает отговаривать Антона, но действует уже скорее по наитию, чем из каких-то других побуждений.       — Писал я тебе не под влиянием гормонов. Заранее знал, заранее написал, — уже чуть ли не скулит Антон.       Он чуть отстраняется и берёт Арсения за запястье, отводя его руку от лица. От неожиданности тот открывает глаза, встречаясь с поплывшим взглядом — прямо как в тот раз, когда Антон ему чуть не отсосал. Зрачки у него расширены максимально, радужки даже и не видно почти, дышит часто. Арсений непроизвольно ещё мгновение не вдыхает, а когда всё же набирает в лёгкие воздух, по ощущениям, сходит с ума окончательно. От запаха кружится голова, перед глазами цветные пятна, а здравый смысл машет ручкой и покидает его.       Арсений рычит совсем как-то по-звериному и уже обеими руками прижимает Антона к себе. Куртка шуршит, Антон мычит в поцелуй, а Арсений оглаживает руками его ягодицы.       Если он тёк так сильно ещё не во время течки, то как же он течёт сейчас? Арсений решает проверить это позже. Отстраняет от себя Антона, расстегивает куртку и скидывает её на пол. Антон тут же снова жмётся к нему, обнимая за шею и на секунду утыкаясь лбом ему в плечо, а потом вскидывает голову и вновь прижимается к губам Арсения, не сдерживаясь в укусах и постанываниях.       Арсений понимает, что если он не возьмёт сейчас всё в свои руки, то они так и продолжат стоять в коридоре. Поэтому он аккуратно подталкивает Антона в сторону спальни, не прерывая поцелуй, потому что Антон выглядит так, будто ему это жизненно необходимо, хотя и сам Арсений не хочет сейчас отстраняться ни на сантиметр.       Он легонько толкает Антона в грудь, чтобы тот опустился на кровать, и он с готовностью укладывается на неё, ёрзая на месте. Арсений пока не решается приближаться к нему, смотрит со стороны, хотя очень хочется, очень хочется прикоснуться. Антон кусает губы и тянет руки к Арсению, безмолвно прося тоже забраться на кровать. Тот всё же сдаётся. Берётся за край футболки и стягивает её через голову. А когда ткань падает на пол, а Арсений открывает прикрытые во время снимания футболки глаза, Антон уже каким-то невероятным образом оказывается рядом с ним, сидит на краю кровати на пятках.       Смотрит с обожанием, что ли, навеянным, скорее всего, течкой, обводит взглядом торс Арсения, вновь возвращается к его глазам, заглядывая внимательно. Арсений снова сглатывает — это слишком, слишком. Антон, всё так же не отрывая взгляда от его глаз, тянет руку и касается живота Арсения. У него нет пресса, нет накаченных мышц, как у типичных альф — всё-таки работа в офисе даёт о себе знать. Но, похоже, Антону на это всё равно — он даже взгляда вниз не опускает, смотрит только в глаза. Арсений этому смущается и отводит взгляд в сторону. Живот под чуткими прикосновениями поджимается, мурашки разбегаются по коже.       Антон ведёт ладонью вверх, задевая подушечками пальцев соски, рука останавливается на плече, и Антон приподнимается на коленях. Взгляд он так и не отводит, хотя Арсений уже давно смотрит куда-то в пол и краснеет в щеках от смущения — пять лет, пять лет у него уже не было никаких отношений, конечно, тут засмущаешься. Антон приближается к его губам и прижимается к ним в поцелуе.       Это привлекает внимание Арсения, и он всё же собирается с мыслями и снова роняет Антона на кровать, упираясь коленом в матрас. Он снова берёт ситуацию в свои руки и переходит поцелуями Антону на шею. Тот выгибается в спине и хватает его за шею, стараясь прижать к себе как можно ближе.       Когда Арсений доходит до воротника футболки, чуть отстраняется, поднимает взгляд на Антона. Тот тяжело дышит, волосы растрёпаны, как после сна, а взгляд бегает по лицу Арсения. Они с мгновение смотрят друг на друга, пока Антон не кивает, разрешая снять футболку. С этим Арсений не медлит, откидывает её куда-то на край кровати и принимается выкладывать новую дорожку поцелуев.       Снова по шее, прикусив кожу у ключицы, потом вниз по груди, на несколько секунд задержавшись у сосков и обводя их кончиком языка попеременно, потом вниз по животу, к пупку. Антон мечется по простыням, хотя это всего лишь поцелуи — что же будет дальше? Он поджимает губы и прикрывает глаза, наблюдая за Арсением из-под ресниц.       — Арс.       Тот останавливается у края штанов, поджимая губы. Он чувствует настолько усилившийся запах, что он плотным слоем заполняет всю комнату, кажется, что дышать обычным воздухом он уже не сможет никогда. Возбуждение от этого в теле только нарастает, кажется, что пальцы уже вибрируют от нетерпения, а в глазах реальность скоро начнёт расплываться. Поэтому он ещё раз заглядывает в глаза Антона, который, по всей видимости, уже совсем не соображает — цепляется за него, как утопающий, выгибается навстречу, нуждаясь.       — Арс.       Сам он, похоже, совсем не против, чтобы с него сняли домашние штаны, поэтому Арсений так и делает. Белья на Антоне не оказывается, чего Арсений совсем не ожидает.       Потвердевший член уже алеет головкой, капельки прекама блестят в слабом свете пробивающегося сквозь зашторенные окна солнца. Арсений сравнил бы с картиной великого художника, но это даже лучше любого искусства. Да, такой сентиментальный.       Антон призывно разводит ноги в стороны, приподнимая таз. Арсений видит, как блестят его бёдра от естественной смазки, как та вязкими каплями ползёт по коже.       — Арс.       Он рычит по-звериному и берёт Антона за бёдра, переворачивая на живот. Тот сразу же подстраивается и встаёт на колени, выгибаясь в спине и приподнимая таз. Арсений вновь сглатывает и ещё пару секунд просто смотрит на блестящее от смазки колечко мышц. Антон начинает поскуливать и нетерпеливо вертеться, поэтому Арсений решает продолжить — потом ещё насмотрится. Он кладёт ладони ему на ягодицы, поглаживая, а потом разводит половинки в стороны и наклоняется ниже. Ведёт носом по коже, чувствуя максимально концентрированный аромат, туманящий разум, а потом на пробу проводит языком, слизывая тянущуюся вниз каплю.       Антон высоко стонет, утыкаясь лбом в подушку, и сильнее вертит бёдрами, переминаясь с ноги на ногу. Арсений смелеет — мажет языком плашмя, собирая на язык такую приятную на вкус смазку, оглаживает колечко мышц самым кончиком, проникает внутрь на немного. Антон будто тянется ему навстречу, выгибаясь лишь сильнее, и вторит каждому движению сладкими стонами.       — Арс.       Арсений теряет смысл собственного имени, но входит во вкус, причём буквально — наслаждается этой сладостью, входя языком максимально глубоко, вскоре подключая к делу и пальцы. Сначала один, а потом почти сразу же и второй, потому что Антон бормочет, что уже растянул себя до прихода Арсения. Но всё же ему самому тоже хочется растянуть и удовольствие, и Антона, хотя тому в таком состоянии хочется только члена, но потерпит, месяц же терпел и сейчас потерпит.       Арсений продолжает ритмично двигать пальцами, в то же время слизывая выступающую смазку — её настолько много, что дополнительной и не требуется. Как же сильно всё-таки Антон течёт. И стонет на особо высоких нотах, когда Арсений задевает простату. Он уже весь дрожит, колени его разъезжаются на влажных от той же смазки и пота простынях, и Антон верхней половиной тела укладывается на кровать — руки тоже не выдерживают. Арсений придерживает его за бёдра, но вскоре отстраняется, заметив, что Антон уже близок к оргазму.       Тот приглушённо хныкает, вертя бёдрами и безмолвно прося продолжить ласку. Арсений вновь переворачивает его на спину, предварительно подложив под бёдра подушку. Антон вновь тянет к нему руки, но Арсений лишь улыбается ему уголками губ, чмокая в нос, но из объятий выбирается, начиная возиться с ремнём. Скоро тот вместе с джинсами и бельём летит на пол, а Арсений вновь возвращается к Антону.       Тот чуть ли не плачет из-за ощутимого, кажется, даже Арсению, напряжения в паху. Глаза прикрыты, ресницы трепещут, губы приоткрыты. Туда и приходится короткий поцелуй.       — Солнце, у тебя есть презервативы? — тихо шепчет Арсений, оставляя следующий поцелуй на щеке, потом на лбу и снова на кончике носа.       Антон тяжело дышит и кивает в сторону прикроватной тумбочки. Арсений благодарно клюёт его в нос и тянется к шкафчику, в котором находит сразу несколько упаковок. Готовился, значит.       Арсений ухмыляется, раскатывая презерватив по члену и пристраиваясь к Антону сзади. Тот опять тянет к нему руки, обвивая ногами талию, заставляя Арсения прижаться ближе. Он наклоняется к нему, попадая в цепкие объятия, и помогает себе рукой, медленно входя и заглушая высокий стон Антона поцелуем.       Он замирает на мгновение, зажмурившись непривычным, но таким приятным ощущениям. Но Антон давит пятками ему на поясницу, заставляя начать двигаться. Арсений набирает неспешный темп, придерживая Антона за бедро и то и дело коротко целуя в щёки. Тот хватается за плечи, пытается притянуть Арсения ближе, хотя ближе ну никак, и постанывает тому на ухо, хныча и требуя ускорить ритм.       А Арсений не может не послушаться, потому что и сам уже на грани от такого Антона. Он начинает двигаться быстрее, с языка срываются несдержанные рычания. Смазка неприлично хлюпает, но это даже не смущает, сейчас вообще ничего не смущает, даже вероятность кончить слишком быстро — перед таким Антоном устоять сложно. Перед Антоном, который преданно жмётся ближе, шире разводит ноги и откидывает голову назад, доверчиво открывая шею. Соблазн оставить метку велик, но даже своим затуманенным возбуждением мозгом Арсений понимает, что это должно быть обдуманное решение их двоих, а не стихийное желание поехавшего от запаха Антона Арсения. Поэтому он воздерживается, рычит, но воздерживается.       Он чуть перехватывает Антона под бёдрами, для чего приходится слегка отстраниться, и немного меняет угол проникновения. Антон натурально воет, скулит, хнычет «Арс», он уже не соображает, совсем. А на очередном высоком стоне его живот покрывается белёсой жидкостью. Арсений ускоряет темп, оргазм накрывает его уже буквально через минуту, он вжимается тазом максимально близко, зажмуриваясь, и рвано выдыхает. Выходит почти сразу же, чтобы Антону не было больно. Хотя тот об этом как будто и не задумывается — обнимает за шею и роняет на себя, переворачивая их обоих на бок и утыкаясь носом Арсению в ключицу. Бормочет что-то еле слышно, а Арсений улыбается, обнимает его обеими руками и крепко прижимает к себе, целуя в макушку и зарываясь носом в растрёпанные кудри.       Всё-таки Антон удивительный.

***

      Арсений выворачивает руль, въезжая в уже знакомый двор и чуть наклоняясь в сторону, чтобы посмотреть, есть ли на парковке свободные места. Права он получил полгода назад, а машиной в кредит обзавёлся где-то с месяц назад — вот пока обкатывает. Когда может — с Антоном, когда тот занят — один. Водить ему нравится — определённый драйв и адреналин, пусть по словам Антона он и водит, как бабка. Ничего не как бабка, хотя бы как дед, и то навряд ли.       Телефон вдруг оживает и начинает трезвонить, на экране высвечивается «Антоша», но Арсений трубку не берёт, потому что за рулём, да и смысл, если через пять минут он так и так дома будет?       Парковочное место находится не сразу — приходится проехать круг по двору, но всё-таки одно обнаруживается, за два подъезда, правда, но и то удача — после шести вечера остаётся только молиться на не успевших занять парковочные места. Повозившись немного — всё же парковаться ему ещё стоит научиться, — Арсений выходит из своего нисана, забрав с заднего сидения пакет с покупками, пикает кнопкой блокировки и направляется к нужному подъезду. Погода этой осенью выдалась на удивление тёплой — уже конец октября, а в лёгком пальто даже не продувает, хотя на Никиту они уже нацепили зимнюю куртку — ну а вдруг заболеет, материал в школе пропустит, не надо такого.       Арсений открывает дверь в уже давно знакомую квартиру собственным ключом и впускает в неё немного подъездной прохлады. Закрыв за собой дверь, он разматывает обёрнутый вокруг шеи шарф, но пальто снять не успевает, потому что в него со всего разбега врезается Никита с криком «Папа пришёл!».       Арсений присаживается на корточки, отвечая на объятия сына, но почти сразу же отстраняется, чтобы не морозить сына холодной одеждой. Из кухни уже выглядывает Антон, с улыбкой наблюдающий за ними. На плече у него полотенце, как у типичной домохозяйки, хотя Антон домохозяйкой и не является. Он даже спустя два года работает всё в том же детском саду, хотя ему и предлагали перевестись в частный, в котором был недобор в прошлом году. Сам он объяснял это тем, что сначала хотел довести группу Никиты до выпуска, а потом уже сам не захотел — к коллективу привык, коллеги к нему тоже. А Арсений и не возражал — денег им и без частного сада хватает, тем более там Антону пришлось бы проводить больше времени, а так вечера у них оставались свободными.       Никита уже засовывает свой любопытный нос в пакет с покупками, начиная там рыться. Арсений улучает этот момент, чтобы клюнуть Антона в нос поцелуем и снять наконец пальто.       — Что у нас на ужин? — интересуется он, улыбаясь Антону и получая такую же улыбку в ответ.       — Рагу. Будешь?       — Конечно. — Арсений вновь целует Антона, в этот раз в щёку, и уходит мыть руки.       На кухне начинают греметь тарелки, слышится бормотание Никиты, шелест пакета и смех Антона. Чувствуется атмосфера дома, которой Арсению ещё пару лет назад так сильно не хватало, не хватало до появления Антона в его жизни.       — Пап, а это мне? — кричит Никита из коридора.       Арсений выходит из ванны, наспех вытерев руки полотенцем, и видит стоящего у того же пакета сына, держащего в руке пачку ирисок.       — Да, солнышко, но только после ужина.       — Ла-а-адно, — тянет Никита, откладывая конфеты обратно в пакет.       Арсений идёт в спальню и переодевается в домашнее, а когда возвращается в коридор, берёт пакет и относит его на кухню, начиная раскладывать покупки по шкафчикам и попутно общаясь о чём-то с Антоном: расспрашивает его о том, как прошёл его день в саду, и Антон с охотой и улыбкой начинает рассказывать о детях — видно, что он реально горит своей работой и ему это приносит одно удовольствие. Хотя бывают и такие дни, когда Антон приходит уставший и морально разбитый, обычно такое бывает после каких-то конфликтов с родителями или истерик детей. Тогда они с Арсением включают какую-нибудь комедию на фон, укутываются в плед на диване и долго-долго обнимаются, пока один из них не засыпает.       — Никит, пошли есть! — кричит Антон.       В гостиной замолкают звуки телевизора, а затем слышится топот ног. На кухню влетает Никита, тут же садящийся на стул и берущий в руку вилку. Антон треплет его по волосам ладонью и ставит на стол тарелки с рагу. Арсений садится рядом с сыном, пододвигая к нему салфетки и блюдце с хлебом.       — Приятного аппетита! — улыбается Никита и принимается за еду.       Арсений с Антоном вторят ему, тоже пододвигая к себе свои тарелки.       — Как на работе дела? — интересуется Антон.       Арсений полтора года назад уволился с прошлой работы — без скандала, конечно, не обошлось, но зато теперь Арсений не пашет по тринадцать с лишним часов в день. Каково же было его удивление, когда его пригласили на собеседование в одну немаленькую компанию уже через две недели после его увольнения с прошлого места работы. Арсений подавал им заявку уже давно, но ответа не приходило, поэтому он уже перестал на что-то надеяться. Но на его удивление собеседование прошло довольно успешно и Арсения приняли в компанию. Да, на не самую высоко оплачиваемую должность, но карьерный рост обещали. И он есть — сейчас Арсений уже руководит своим собственным отделом из десяти человек, и дела идут у него в гору — врождённая работоспособность и усердность делают своё дело. Конечно, иногда приходится задерживаться на работе, но с нынешними условиями — лампы не перегорают, техника современная, есть даже кондиционер — и с новым коллективом работать только в радость.       После ужина все трое идут в гостиную — решают устроить себе семейный вечер. Никита включает на телевизоре «Гравити Фолз», который уже знает наизусть, вот правда, и достаёт из своего школьного красного рюкзака фигурки динозавров, которые брал с собой на продлёнку.       Арсений любит такие вечера, когда они все вместе могут поиграть, посмотреть мультики или фильмы или просто поговорить о чём-то их волнующем. Никита почти сразу начал воспринимать Антона, как своего отца. Арсений даже не ревновал, потому что это и называется семья. Он с улыбкой на губах наблюдает за Антоном, который изображает грозного тираннозавра, и Никитой, который фигуркой человечка от него убегает, и просто не может не озвучить собственные мысли:       — Какие вы всё-таки потрясающие. Так я вас обоих люблю.       Антон оборачивается к нему и улыбается, прижимаясь поцелуем к губам. А Никита смотрит на них и смеётся своим детским смехом. Так он любит своих пап, конечно.