***
-Звуки метронома остались в прошлом, но ночные кошмары все ещё преследуют меня, - спокойный голос продолжал говорить, пока его не перебили. - Скажите, Александр, вы пробовали лечение? Я могу назначить вам несколько замечательных препаратов, - тяжёлая рука мужчины потянулась к ящику под столом, его сгорбленная поза, почему то, напоминала Александру горы трупов, что валялись на дороге без намёка на жизнь. - Нет..нет, не стоит - голос звучал намного тише, пока совсем не превратился в шёпот, слышный только самому Питеру. В ответ тишина, глухая, но до боли знакомая. Та, которую не спутаешь ни с одной другой.. Тишина смерти.
15 мая 1948 год.
Изнуренное побоями тело, ещё неокрепшее от ужасного голода, ютилось на полу возле камина. На худощавой спине чётко виделась россыпь ссадин и синяков, нанесенных грубой рукой. - Ты не заслуживаешь хорошего отношения, ты просто "политическая" шлюха. Вздумал бежать? Похвально! Но только знай, Сашенька, дальше этой комнаты ты теперь никуда не уйдёшь, - надрывистый голос звучал совсем неестественно для Москвы. Когда то бархатный, до глубины души приятный тембр ласкал слух, заставляя отбросить проблемы. Теперь же, этот голос не кажется родным. Хочется закрыть уши, и никогда не слышать крик, вперемешку с ужасными словами, что льются из уст родного человека.
-М-Миш.. Я не хотел. Я люблю Россию точно так же, как её любишь ты! - без заиканий сказать не получается, уж больно страшно смотреть на человека, что стоит над тобой, в любой момент готовый испепелить взглядом. - Я просто хотел... - Удар, сильный, жестокий. Не так больно от армейских тяжёлых ботинок, как от едких слов о "предательстве". Вот бы не слышать ничего, не чувствовать, раствориться пеплом в холодном море, омывая потом берега любимой страны, не слышать позора... На месте удара обязательно расцветут красно-багровые розы, котрые позже превратятся в синие отметины. Но Михаилу не жалко, ничуть. В его алых глазах виднеется ярость. Москва, недолго думая, пинает Сашу во второй, в третий и, наконец, в четвёртый раз, пока от Питера не слышится болезненный вскрик вместе со слезами. Москва знает, что Александр ему ни слова не скажет, боится слишком, а потому хватает его за шиворот, грубо прижимает к стене, заламывая руки назад так, что Питер не может пошевелиться, и без особых усилий готовится "наказать" лгуна. Наказание болезненным сексом - самое страшное, что может придумать человеческий мозг. Северная столица бьётся в истерике, пытаясь вырваться, но все попытки тщетны. Миша, не церемонясь, входит на всю длину, сжимая тоненькие ручки Саши до хруста костей. - Нравится!? Или тебе больше по душе, когда в тебя вдалбливается финн? - ответа не последовало. Горячие слезы медленно скатывались по бледному лицу, растворяясь в воздухе горьким вкусом обид и ужаса. Саша молчал, пытался сжать челюсти настолько сильно, чтобы не издать лишнего звука, иначе будет только хуже.
"Когда этот кошмар закончится"
Звонкие шлепки постепенно наполняли всю комнату, от них становилось мерзко, хотелось скрыться, убежать, но сил, к сожалению, не было..
Напрасно Саша молил о пощаде, Московский не хотел его слышать. В мыслях монотонно звучали одни и те же слова, медленно, словно звук метронома. Пугающее чувство страха скользило по внутренностям, напоминая о том, что здесь Питер не играет абсалютно никакой роли.
"Мне хочется верить: твоим бесконечным словам о любви, клятвам, признаниям. Но неужели я пал настолько низко, что ты обращаешься со мной подобным образом?... Мне обидно. Обидно до горячих падающих слез, обидно настолько, что я уже не кричу, не прошу бога спасти меня, а есть ли он вообще?"
" Я больше тебе не верю"
"Я давно утратил чувство любви к самому себе, я чувствую себя жалко... Может, ты ,наконец, сможешь спасти и полюбить меня снова?"
Два резких толчка внутрь доводят Москву до желанной разрядки. Михаил, без угрызений совести, бросает дрожащее тело Саши на ледяной пол. - И только попробуй вытворить что-то подобное ещё раз, я это просто так не оставлю - звереющий с каждой секундой голос все меньше и меньше напоминает Москву. Питер не слушает, напрасны оправдания, придуманная столицей "правда" все равно будет иметь огромный вес. Через минуту слышно, как закрывается входная дверь. На душе стало легче, но чувство пустоты не исчезнет еще долгое время. Через неделю Михаил снова будет говорить несуразные вещи, давать ложные обвинения, все повторится вновь. Всё по кругу, все ближе к пропасти. Говорят, жизнь циклична, это Питер успел понять сполна.
Тёмное помещение едва освещал свет камина, похожий на яркий мираж, несбыточную мечту. На полу все так же осталось тело, давно забытое богами, неспасенное молитвами. - И знаешь, Миша - хриплый голос продолжал говорить в пустоту - даже если весь мир отвернётся от тебя, я по-прежнему буду стоять на твоей стороне...
Маленькая слезинка скатилась с глаз, тихо падая на пол. В голове вновь звучал стук метронома.