***
— Чëрт, быстрее, — Юна сжимает в кулаке до побеления костяшек простынь, извиваясь на ней под чужими умелыми ласками, и её хриплый вскрик срывается на измученный шёпот, — пожалуйста… Рюджин смотрит на эту картину перед собой и довольно улыбается, продолжая свои неторопливые действия. Девушка перед ней мечется в кровати, явно не зная, куда себя деть, хватается за смятое постельное бельё в попытке спастись от острых ощущений, просит — нет, умоляет — Рюджин прекратить это и плачет. Горячие слезы блестят в её чёрных глазах и скатываются по алым щекам, когда их хозяйка жмурится, чтобы увидеть перед собой тысячу ослепляющих искр. Юна похожа на бабочку, крылья которой попали в липкий плен сладкого мёда. И сладостно, и вырваться хочется. Она на грани разрушения. Мило. Это точно стоит того, чтобы не торопиться. — Детка, — нарочито медленно тянет Рюджин, с затуманенным взглядом всматриваясь в чужие глаза, — мы же договорились — ты даёшь мне шанс, а я взамен разрушаю тебя на мелкие кусочки, — щурится, пытаясь разглядеть намёк на неудобство, но, не найдя, продолжает, — разрушаю медленно и мучительно, нежно и сладко, как никто до этого. Разве не так, м? Юна шипит в попытке скрыть жалкие стоны, потому что «чëрт, почему так хорошо?», закрывает лицо одной ладонью, потому что вторая сейчас занята тем, что крепче сжимает замок из сплетённых между собой пальцев — еë и Рюджин — и от безысходности хнычет, потому что да, она сама на это согласилась. И на самом деле, не пожалела до сих пор. — Ответь мне, милая, — просит старшая, и Юна не уверена, что разрушится сегодня только физически. Рюджин ждёт ответа, но сама же не даёт на него времени, впиваясь в зацелованные губы требовательным поцелуем. Настойчивым и пылким, но всё ещё нежным. Шин едва поспевает за чужим темпом, отзеркаливая действия старшей и сминая её губы своими, плавясь от поднявшейся температуры тела. Проходит несколько мучительно долгих мгновений, прежде чем Рюджин отрывается от неё, переводя внимание на другое и наконец позволяя девушке ответить. — Да, — Юна чувствует, как что-то шевелится там, глубоко внутри, в таинственном месте под названием душа, и сжимает её сердце в цепких лапах, потому что: — Тогда позволь мне тебя сломать. Ты заслуживаешь того, чтобы я сделала это нежно. Просто наслаждайся. Дыхание спирает, и Шин чувствует, что давится воздухом, когда её вновь вынуждают на громкие стоны. Рюджин купается в них, как в звонкой апрельской капели, и продолжает зацеловывать чужое тело. Тёплыми губами она мажет по бархатистой коже внутренней стороны бедра, мягкими поцелуями оставляя на ней влажные следы, тут же исчезающие, и прячет собственную улыбку. Она догадывается, почему улыбается, — потому что с этой девушкой по-другому нельзя.***
Юна написала ей в приложении для поиска партнёра на ночь с предложением встречи. Отказать ей было подобно греху. Девушки встретились в тихом ночном кафе, чтобы хоть немного познакомиться и обговорить границы предстоящего. Обычно подобное смущает Рюджин, но только не в этот раз. Или магнитное поле, или уютная атмосфера кафе, или ослепительно красивая брюнетка напротив, нервно закусывающая губу, повлияли на Рюджин этой ночью, и её понесло куда-то высоко в кромешную тьму звёздного неба. Она за эту ночь обрушила на девушку свой недельный запас слов, не способная сдержаться. Как сдержаться, если перед тобой сама Шин Юна? В итоге, у Рюджин получилось вывести младшую на разговор, они даже с одинаковой фамилии посмеялись, но по делу та высказалась коротко: «быстро и грубо — хочу, чтобы это было так». А потом ещё, хитро прищурившись, спросила: «Справишься?», и тут у Рюджин крышу сорвало окончательно. Будучи честной и к окружающим, и к себе, девушка в голове пару раз прокрутила неизвестное ранее слово «влюбилась» и поняла, что да, она влюбилась в Юну. Вот так легко и просто, без всяких сомнений. Никаких сомнений не было и у Шин младшей, когда ей предложили «дать Рюджин шанс», потому что так казалось правильно. Даже несмотря на строгое личное правило: «быстро и грубо, чтобы вдруг никаких чувств и обязательств». Ведь с Рюджин, оказывается, без чувств не получается. Поэтому да, Юна согласилась. Согласилась этой ночью умирать в мучительно медленных нежных ласках. И этот вопрос глупый: «Справишься?», зачем задала? Конечно, Рюджин справится, сможет грубо и эгоистично, как все предыдущие, да только захочет ли Юна так после этой ночи? Юна обещает себе ответить позже, а пока она растворяется в тёплых руках Шин.***
Рюджин двумя пальцами продолжает толкаться в младшую, массируя влажные стенки влагалища, вытягивая из той череду беспомощных всхлипов. Она свободной рукой придерживает одну из дрожащих ног девушки, в то время как поцелуями усеивает чужое напряжённое как струна тело. Рюджин поднимается мокрой дорожкой от впалого живота к округлой груди; мягко целует то одно, то другое полушарие; на мгновение, дразня, вбирает в рот набухший сосок, обводит его языком и со звонким звуком выпускает из жаркого плена, двигаясь выше. Ведёт кончиком носа по чёткой линии острых ключиц, целуя прямо в яремную впадину, и переходит к чувствительной шее, покрывая кожу неяркими пятнышками любви. Её засосы на чужой нежной коже выглядят просто потрясающе, и Рюджин не думает, что сможет когда-нибудь сознательно отказаться от перспективы наблюдать подобное зрелище каждый день. Она не думает, что на утро сможет расстаться с этой девушкой. — Пожалуйста, Рюджин, — выстанывает Юна, и по её выгнутой дугой спине старшая понимает, насколько близко к краю подвела девушку. Рюджин оставляет звонкий поцелуй на чужих приоткрытых губах, нехотя отрывается и смещается ниже, ложась между призывно разведённых ног Шин. — Давай, милая, — шепчет она, наслаждаясь разворачивающейся картиной. Рюджин неторопливо обводит кончиком языка контур половых губ и вскоре так же медленно проникает им в лоно, лаская девушку изнутри. Юна держится из последних сил, срывая осипший голос на высокие стоны, но когда к мягкому языку добавляются прежние два пальца, она переходит на восторженный крик и наконец кончает. Красочно и эмоционально, лучше, чем обычно, и дольше. Посторгазменная волна накатывает на её ослабевшее тело, и Юне требуется несколько тягучих минут, чтобы прийти в себя. Рюджин в это время осторожно вынимает пальцы, влажные от эякулята, и вытирается салфеткой из брошенной ранее на кровать пачки. — Как ты себя чувствуешь, милая? — спрашивает она у младшей, когда та смотрит на неё осознанным взглядом. В её карих глазах Рюджин видит блестящую влагу застывших слëз удовольствия и подползает ближе, чтобы невесомо обхватить ладонями её пунцовые щеки и нежно сцеловать одинокие капли с ресниц. — Хорошо, — отвечает наконец Юна, обнимая старшую за шею и притягивая ближе к себе, — мне так хорошо, Рюджин. — Я рада, — признается Рюджин, укладываясь у брюнетки под боком и утыкаясь носом в её тёплый живот, крепко оплетая руками тонкую талию, — что смогла это сделать для тебя. Юна жмётся к чужому теплу и ласково вплетается пальцами в растрёпанные волосы Шин. Она то слегка оттягивает шёлковые прядки, то массирует кончиками пальцев кожу её головы. Рюджин эти действия убаюкивают, но она резко вздрагивает и находит в себе силы подняться, приняв сидячее положение, когда до ушей доносится тихий мокрый всхлип. Она с испугом в глазах смотрит на младшую, которая пытается закрыть ладонью рот, чтобы лишний раз не выпускать позорные звуки, но у которой, очевидно, ничего не выходит. — Что… — Шин запинается, стараясь подобрать слова помягче, — Почему ты плачешь, Юна? Ответь мне, пожалуйста, милая. Рюджин аккуратно поднимает девушку, также сажая в кровати, и накидывает на её плечи белое одеяло, обнимая сверху. Она кладёт подбородок на чужое плечо, ластясь щекой к шее младшей, чтобы успокоить её и дать спокойно высказаться. — Всё в порядке, правда, — Юна выглядит так, будто всё действительно в порядке и нет поводов для беспокойства, но по её хрупкому телу то и дело пробегает дрожь, поэтому Рюджин не верит ей, как бы ни хотела, — просто непривычно, — объясняется Шин, и Рюджин её понимает: младшая сейчас ошеломлена. Рюджин делает хватку на чужой талии крепче, боясь выпустить девушку из своих объятий. Она прерывисто вздыхает, прикрывая глаза.***
— Я могу сделать любую ласку привычной для тебя, — шепчет Рюджин в ухо младшей, — стоит тебе только попросить меня об этом. Она трепетно, почти боязно, скользит по аккуратной спине Юны пальцами и, подобравшись к шее, убирает мокрые пряди темных волос с одного плеча на другое, открывая себе место для поцелуев. Юна по-прежнему мелко дрожит в её руках, но теперь это дрожь от мягких касаний и сонного состояния, атаковавшего её. Рюджин сминает губами медовую кожу, возобновляя в памяти траекторию исчезнувших отметин. После того, как младшая немного отошла от влияния оргазма, взявшего в плен её размягшее сознание, Рюджин уговорила её переместиться в ванную. Горячая вода, разбавленная воздушной пенкой, бережно окутывала разнеженных девушек и успокаивала своим плавным бульканьем, так что выходить из не очень просторной ванны совсем не хотелось. Рюджин мажет губами от плеча к уху и обратно, вызывая в Юне жар; но это не жар страсти, это что-то тёплое и надёжное. В крепких руках Шин Юна чувствует себя в безопасности, и ей больше совсем не хочется быстро и грубо, ей хочется так, как с Рюджин: мягко, неторопливо и нежно. Когда старшая смещает центр внимания на заднюю сторону чужой шеи, оставляя поцелуй за поцелуем на затылке, Юна чувствует горячее дыхание той, и оно служит для неё отчётливым ответом на все её вопросы и сомнения. — Рюджин, поцелуй меня, — шёпотом произносит Юна. Отчего-то становится необъяснимо легко, а губы трогает скромная улыбка. И для Рюджин эти слова звучат громче любой просьбы.***