Странная история, приключившаяся с Мэри Райли, и о которой она никому не могла рассказать

      Мэри стояла на улице, ещё раз перечитывая указания, что дал Джекилл. Она уже подозвала кэб, карета разворачивалась и должна была вот-вот остановиться. Джекилл предупредил её, что, из всех цыган, обитавших в Лондоне, у мадам Иды был самый прескверный (правда, высказался он иначе…) характер. Он несколько раз сказал ей, что мадам Ида будет стремиться её обмануть, запутать и увести с мысли, что в общении с ней жизненно-необходимо никогда не терять бдительности. Ещё он добавил, что безоговорочно верит Мэри и уверен, что она справится. После таких слов она была полна решимости во что бы то ни стало исполнить всё в точности. Как последнее средство, при ней был пустой подписанный чек, в который разрешалось вписать любую сумму. Она надеялась, что до этого не дойдёт.       Кэб чуть покачнулся и остановился, и Мэри уже шагнула к извозчику, чтобы передать адрес, но кто-то быстро подошёл к ней сзади и ущипнул чуть ниже спины. От неожиданности Мэри дёрнулась и обернулась. Он улыбался до ушей, в чёрных ореховых глазах горел озорной огонь.       — Здравствуй, Мэри.       — Эдвард?.. Но… нет — вы же обещали…       Хайд поднял брови и обернулся. Убедившись, что за спиной никого нет, он снова посмотрел на Мэри и с поклоном коснулся рукой груди.       — Я ничего не обещал — а у нас уговор, и я как раз хотел обговорить детали, — подтолкнул её внутрь. — Давай же, залезай — нас ждут.       Он сам сказал кучеру название посёлка и легко запрыгнул следом, сел рядом.       — Знаешь, почему он отправил тебя одну? Джекилл ненавидит старую жабу — о-о, это будет весело, — он стукнул два раза в крышу, разрешая трогаться.       — Я хотела справиться сама.       — Посмотрим, как у тебя это получится.       Мэри осторожно взяла его за левую руку. Кольца на мизинце не было, палец покраснел и опух, но выглядел ровнее и был наскоро примотан вместе с прокушенным карандашом к соседнему.       — Можно было сделать и получше, но я торопился.       Мэри вздохнула и мягко положила его руку к себе на колено, продолжая осторожно придерживать.       — Когда приедем, скажете, что нужно сделать.       — Там наверняка найдутся подходящие щепки, которые они будут рады тебе продать, — Хайд прикрыл глаза и привалился к ней. — А, что нужно сделать, ты и так знаешь.       Он скосил взгляд.       — Скоро Джекилл найдёт свой грааль, и передаст тебе последнюю тетрадь.       — Почему вы не хотите допустить, что то, что он хочет сделать — правильно?       — Потому что я умру. И он умрёт. Ты ведь не хочешь этого, Мэри.       От этих слов стало не по себе. Она верила, что Джекилл всё сделает как нужно — не мог не сделать. Ведь иначе всё, что она знала и любила, всё, ради чего так боролась, просто исчезнет.       — Эдвард, только не делайте ей больно — какой бы она ни была, она, всё-таки, живой человек.       — Это только ты так думаешь.       Он закатил глаза, шагая с ней через посёлок, глядя поверх её головы на вышедших посмотреть на них людей. Мэри держалась за его руку и старалась не отставать.       — Но хорошо — я дам тебе шанс.       — Спасибо, сэр.       Благодаря Джекиллу, она побывала во многих местах — приятных и не очень — но никогда ещё Мэри не видела ничего подобного. Пёстро-одетые люди, обвешанные бусами и браслетами женщины с заплетёнными в косы волосами, выглядывающими из-под красных платков, все говорят на незнакомом лающем языке и сверкают золотыми зубами — даже дети. Многочисленные крытые повозки и шатры и приютившиеся между ними редкие глинобитные старые домики. Грязь, с которой боролись на городских улицах, вооружаясь мостовыми, здесь не могла найти для себя преграды и пролезала везде. Собаки, куры. И много лошадей. Извозчик высадил их на самом краю посёлка, заявив, что дальше он не поедет, и придётся идти пешком. Хайд заплатил ему меньше оговоренного и рыкнул, чтобы проваливал. После чего срезал с ближайшего куста пару веток, расщепил их ножом и объяснил Мэри, как сделать шину, а, когда она закончила, прижав к себе обнял за плечи и повёл по единственной улице, внимательным хищным зверем смотря по сторонам.       Шум и музыка, которые Мэри слышала на подходе, теперь стихли. Люди вышли к дороге, держась ближе к своим домам. Кто-то провожал их тревожным взглядом, другие стояли подчёркнуто боком, даже не смотря в их сторону, кто-то, стоило им пройти, крестился. Некоторые выкрикивали что-то и показывали неприличные жесты, и, проходя мимо застывших в явном страхе людей, Мэри подумала: а как было бы, приди она одна? Заметили бы её? Продолжилось бы веселье?       От нужной повозки уже за несколько метров пахло травами. Под крышей висели их сушёные пучки, связки грибов и грозди ягод, высушенные тушки мелких животных. Мэри остановилась у широких деревянных ступеней.       — Эдвард, я бы хотела, чтобы вы остались здесь.       Он прислонился спиной к большому колесу и махнул не глядя.       — Как хочешь. Можешь передать ей привет от меня.       Сам он скрестил руки на груди и с лёгкой но очень жестокой улыбкой смотрел в лица обступивших их людей. Мэри поднялась на ступеньку и обернулась на них. Осторожные, внимательные — но не враждебные. Пока. Снова посмотрела на Хайда и уже хотела что-то сказать, но передумала и зашла, оставив дверь открытой.       — Мадам Ида? Внутри запах сушёных растений был только сильнее. Женщина, старуха с заплетёнными волосами и скуластым смуглым лицом, подняла голову от сундука, и поставила оттуда на добротный стол несколько склянок и бутыльков. Она широко улыбнулась, показывая три золотых зуба.       — Здравствуй, дочка, шороху вы навели, конечно, со своим кавалером — здесь даже, кто не верит ни во что, сразу почувствуют — но среди рома таких нет. Зачем вы пришли к нам?       Она положила руки на обширную, украшенную кружевами и бусами с многочисленными монетами грудь. Монеты были вплетены и в чёрные, блестящие, как уголь, косы. Мэри решила сразу же показать ей бумагу, и, стоило цыганке взглянуть в листок, она вздрогнула, сказала что-то на своём языке и замотала перед лицом пальцем.       — Нет. Нет-нет-нет-нет. Это не поможет. Лучше настойка на бузине.       — Нет, мадам. Я не уйду без того, что написано в этом листке и прослежу, чтобы всё совпадало.       — Дочка, эта мерзость быстрее убьёт человека, чем вылечит — возьми настойку на бузине, и неважно, что у тебя — простуда, пупочная грыжа — неделю пропьёшь — и следа не останется, посмотри на меня, Ида знает, что говорит: ты не найдёшь ни одного седого волоска! А потому что пью её каждый день.       — Мадам, — Мэри подошла ближе. — Снадобье нужно для тонкого препарата. Мой работодатель ни за что бы не пошёл за ним, если бы не крайняя на то необходимость.       — А с чего он решил, что оно вообще у меня есть? Вам, гаджо, лишь бы очернить нас, приходите со своими порядками и не успокаиваетесь, пока не докажете свою правоту!       Мэри сделала ещё пару шагов.       — Мы не собираемся находиться здесь дольше нужного, мадам. Там на улице стоит очень нехороший человек, и, когда его терпение закончится, я уверена, он поднимется сюда.       Цыганка смерила её взглядом, цыкнула сквозь зубы и снова быстро заговорила на непонятном языке, сопровождая его, при этом, весьма понятными пренебрежительными жестами. Снова посмотрела на Мэри.       — Ты так беспокоишься за своего хозяина — а он отправляет тебя одну с этим монстром.       — Он и есть этот монстр, мадам.       Она сказала это очень тихо, с болью в голосе, и что-то в её взгляде заставило старуху распахнуть глаза и отступить на шаг.       Хайд стоял на улице, неприятно улыбаясь сброду вокруг. Он слышал старую ведьму и прекрасно понимал, что она говорит Мэри, ведь говорили они на мерзкой помеси своей тарабарщины и немецкого.       Внутри тёмной волной поднимался гнев. На то, как Мэри унижается перед ней, на то, как они поганят язык, на ненавистные смуглые рожи вокруг и грязь у них под ногами…       У него задёргался глаз.       — Die glatzköpfigе alte Zicke*.       Сплюнул на землю. Не делать больно? Посмотрим. Развернулся, сверкнув глазами на охнувшую толпу вокруг, и поднялся в телегу.       Мэри услышала шаги и поняла, что не успела. Она видела, как расширяются в ужасе глаза старухи, когда та смотрела ей за плечо, как она поднимает руку, чтобы перекреститься — а потом он бесцеремонно подвинул Мэри за спину, и бегло, на том же резком лающем языке, начал отчитывать старуху, нависая в своём чёрном пальто, как гора. Цыганка отвечала, похожая на маленькую скалящуюся собачонку, вжимаясь в угол, Мэри не понимала, что она говорит, но по всему было, что она борется за свою жизнь. Они ругались так яростно, что Мэри отступила на шаг, посмотрела на улицу. Вокруг телеги собирались люди, они тревожно переговаривались. Когда Мэри выглянула, кто-то перекрестился, женщины начали закрывать детям глаза. Мужчины выходили вперёд, у некоторых в руках были вилы, и Мэри вдруг поняла, что, если бы Джекилл и решился сопровождать её, то он не смог бы сдержаться, и результат мог бы стать ещё хуже.       Хайд замахнулся тыльной стороной здоровой ладони, старуха сжалась.       — Эдвард!       Рука застыла, он обернулся, бешено сверкая глазами, дыша сквозь зубы. Тело дрогнуло в спасительной попытке убежать, но Мэри стояла, выдерживая, не отпуская страшный взгляд, позволяя волне разбиться. Рука опустилась. Старуха открыла глаза, в удивлении смотря на Мэри, но Хайд снова шагнул к ней, наклонившись к самому её лицу, и что-то тихо и с угрозой сказал, держа палец у неё перед глазами. Потом разогнулся, плюнул в неё и вышел. Мэри спиной чувствовала, как напряжены люди вокруг телеги. Нужно было заканчивать здесь и уходить.       Старуха дрожа сидела в углу, не мигая смотрела ему вслед, не обращая внимание на плевок на бледной запавшей щеке, и сама, кажется, стала меньше, суше, старше. Внезапно она начала с остервенением креститься.       — Shaitan… Shaitan**… — перевела горящие затравленным блеском глаза на Мэри, в голосе проступил заметный акцент. — Он настоящий демон, дитя.       — Я знаю, мадам.       Мэри не видела в ней ни ведьму, ни жабу. Перед ней была бесконечно напуганная старая женщина, которая с дрожью в руках собирала по телеге всё, что было им нужно, и, чуть ли не швырнула на стол, отползая дальше. Мэри подошла, складывая необходимые ингредиенты в сумку, сверяясь с листком. Отсчитала нужное число монет, оборвав себя на желании дать больше — она не знала порядков этих людей, знахарка могла оскорбиться. Но она должна была сделать хоть что-то, поэтому обошла стол, присела к ней на колени и поцеловала в лоб.       — Ваше снадобье поможет ему снова стать человеком.       Не поднимая головы, Мэри встала и развернулась.       — В тебе много силы, дитя.       — Я знаю, мадам. Прощайте.       Выйдя на улицу, Мэри взяла его под руку, а, стоило им отойти, несколько человек тут же забежало внутрь повозки. Ида что-то говорила, мотала головой.       — Что она делает? — тихо, чуть подвернув назад голову.       Он даже не обернулся.       — Скорее всего, говорит, чтобы никто из них не посмел идти за нами.       — Цыгане насылают проклятия, сэр, — Мэри стало неуютно, она плотнее запахнула воротник у пальто. Хайд довольно оскалился.       — Я убедил её, что оно вернётся.       В глазах появилось озорное выражение.       — Представляешь, она думает, что я демон, — которое тут же сменилось холодным блеском. — Так пускай верит, что я и правда он.       К тому времени они благополучно вышли из посёлка и пошли в сторону крупных улиц, где было больше шансов найти кэб. Мэри подняла голову.       — Вы знаете языки?       Он фыркнул и скосил взгляд.       — А ты думала, я умею только разбивать головы тростью, да ломать себе пальцы? Я знаю преимущественно все языки Ост-Индской торговой компании — и латынь. Разумеется, латынь — кому к чёрту нужна латынь…       — А сейчас это был?..       — Немецкий. Вернее у меня, что у неё — не знаю, какая-то гремучая гадкая смесь…       — Мне понравилось, как вы говорите на нём…       Мэри смущённо прикусила губу, она понимала, что то, на чём и как он говорит, должно было в тот момент волновать её меньше всего, но…       — Серьёзно? — улыбнулся, глядя вниз, и с любопытством наклонил голову. — Die kleine Mäuschen mag die deutsche Sprache***. Может, я и тебя научу. Вдобавок ко всему, чему уже научил.       Подмигнул и громко свистнул в два пальца подзывая проехавший мимо кеб.       Той ночью Мэри проснулась с гулко колотящимся сердцем. Рядом беспокойно завертелась Натали. Мэри не могла вспомнить, что ей снилось, единственное, что осталось в её памяти это то, что она смотрела в мёртвые ореховые глаза.       Ближе к полудню третьего дня Джекилл дал ей тетрадь.       — Это последняя. Всё, что я отдал тебе ранее — лишь долгий путь к тому, что записано здесь. Ты держишь в руках великую тайну природы человека, Мэри, и только ты можешь обеспечить ей сохранность. Мне нужно, чтобы, прежде чем увезти её, ты прочитала всё, что тут написано, и дала мне знать, что понимаешь. Возможно, тебе придётся делать все инъекции самой — я не могу сказать, будет ли от меня тебе польза.       Мэри с волнением посмотрела на исписанную пухлую тетрадь.       — Здесь очень много, сэр… Вы хотите, чтобы я всё прочитала за сегодня?       Он поспешил успокоить её.       — Нет, конечно, нет. Мне ещё необходимо подготовить нужное количество тинктуры — он будет мне мешать, но, уверен, что, с твоей помощью, справлюсь за несколько дней.       Мэри кивнула, но не могла не задать мучивший её вопрос.       — Почему вы так уверены, что формула сработает?       Он посмотрел ей в глаза.       — Потому что сработала первая.