Шоколад

Весь следующий день Ремус словно собирал себя заново. Он наводил порядок в доме и в кафе, наконец-то решил поставить столики, чтобы гостям было где сидеть, а не только за барной стойкой. В конце концов, ему не нужен весь город, у него достаточно друзей. За работой ему было проще, он воплотил свою идею с Богиней Плодородия на витрине и завтра утром надеялся поразить горожан, когда откроет занавески. Если бы не помощь Марлин и остальных, он бы просто не справился. К вечеру они все валились с ног от усталости, и в этот раз Тедди укладывал отца, а не наоборот, напоминая, что нужно умыться и раздеться, а не падать в постель как есть. Хотя соблазн был крайне велик. А еще Ремус все думал, что надо поговорить с Марлин о Мэри, но сегодня при посторонних для этого не было времени, а вечером – элементарно сил. Уже в полусне он пробормотал про будильник, и Тедди, только позаботившись об этом, позволил и себе забраться в постель. Правда, как оказалось, будильник не понадобился – ранним, ужасающе ранним утром их разбудил отец Питер – местный проповедник. – Месье Люпин... – стучал он прямо в дверь спальни, что само по себе было крайне странно. – Месье Люпин, прошу вас, проснитесь. Это очень-очень важно. Как оказалось, далеко не все спали сном праведников в ночь перед Пасхальным воскресеньем. Отец Питер привел Ремуса вниз, и тот понял, что случилось. Ночью в кондитерскую вломился не кто иной, как господин мэр, и не иначе как в пьяном угаре он разнес весь шоколадный декор в витрине. Судя по следам вокруг рта, пост совсем доконал беднягу, и он сорвался. Ремус не знал, горевать ему или смеяться. Священник топтался рядом в растерянности, ничем особо не помогая, но благо, хоть не мешая. Будить мэра Ремус решил милосердно – со стаканом воды и шипящим в ней аспирином. – Выпейте, вам полегчает, – сказал он, когда мсье Реддл поглядел на него испуганно и ничего не понимая. Очень медленно он протянул руку за стаканом, сделал глоток и опустил взгляд, не в силах смотреть в глаза Ремусу от стыда. – Вот же змей мерзопакостный! – бушевала Марлин, когда мэр был выдворен из витрины и препровожден домой. – Чтоб его понос одолел. Такую композицию испортил. – Оставь это, – махнул рукой Ремус, наблюдая через окна, как народ стекается в церковь на праздничную службу. Они за это время убрали бардак, который устроил мэр. После службы на площади был праздник, и, видимо, впервые проповедь отца Питера нашла отклик в сердцах людей, а, может быть, слухи, неизбежно поползшие о мэре, заставили людей усомниться в его моральном стержне. Всем хотелось радоваться, лакомиться вкусностями и наслаждаться теплым весенним днем. Ремус и Марлин угощали горожан уцелевшими конфетами, и все же Ремусу не хватало кое-чего. Вернее, кого. – Мсье Люпин, я должен перед вами извиниться, – его тронул за плечо мэр. Он выглядел вполне искренне сконфуженным, но уже гораздо более цивилизованно. – И не только за погром вашей шоколадницы. – Вы про то, что настраивали людей против меня? – прищурился Ремус и отмахнулся. – К счастью, жители вашего города способны жить своим умом. Среди них я нашел не только покупателей, но и добрых друзей. Он увидел, как на площади появилась Августа – ходить ей было нельзя, поэтому ее кресло толкала Алиса. И Рем понадеялся, что покаяние мэра не будет слишком долгим. – Нет, дело не только в этом. Я по случайной глупости стал виновником происшествия на реке. Поджог совершил Розье, неправильно истолковав мои слова о необходимости мер. Он пришел ко мне и сознался в содеянном, и я передал его в руки полиции, – Реддл продолжил каяться тихим голосом. – Я не хотел, чтобы кто-то пострадал, ни в коем случае. – О.. ох, черт! – Ремусу стало еще более тоскливо, ведь если бы Сириус знал, что поджог не направлен против цыган, он бы не уехал. А теперь Рем даже не знал, как с ним связаться. – Что ж, полагаю, вы должны извиниться и перед Марлин, – посоветовал он. – И, как говорится, бог вам судья. – Я так и сделаю. Прошу меня извинить, – мэр кивнул ему и отправился разыскивать Марлин. К Ремусу же подъехала Августа. Вид у нее был хоть усталый, но вполне довольный. – Между прочим, доктор сказал, что горький шоколад благотворно влияет на сердце, – с намеком сообщила она. – Тогда идемте скорее к нашему лотку, – Ремус сделал приглашающий жест и заменил Алису на ручках кресла. Марлин и Реддл разговаривали в стороне, и, хотя губы девушки были поджаты, Рем за нее не переживал. – Прошу, угощайтесь, – он протянул Августе, Алисе и Невиллу тарелочку с горьким шоколадом, и все же улыбка его померкла. – Августа, прости меня... Кажется, это была не Пасха, а прощеное воскресенье. Но та вместо прощения пребольно шлепнула его по руке. – Не хочу ничего слышать. С тех пор, как ты появился в нашем городке, я хоть ожила. Иначе бы я точно померла раньше времени, совсем забыв, что такое вкус к жизни. Но на, самом деле именно это и было прощение. Ремус наклонился и поцеловал ее в щеку. – Ты нам всем еще покажешь, – с уверенностью сказал он. В этот момент к ним подошла Марлин, явно немного раздраженная, но достаточно спокойная. – Я развожусь, – объявила она. – Мэр согласен, что я не могу быть женой преступника и поджигателя. – Прекрасная новость! – Ремус радостно хлопнул в ладоши и кинулся обнимать Марлин. – Так держать, девочка! – одобрительно кивнула Августа. – Наконец-то расправишь крылышки без этого мудака. – Поздравляю, – Алиса тоже искренне была рада за Марлин. – Теперь у меня есть кафе и мне понадобится помощь, чтобы превратить его в достойное заведение, – сказала Марлин. – Мы тебе поможем! – пообещал Ремус, понимая, что теперь в принципе не может быть и речи об отъезде. Той ночью, когда он впустил ее, он взял на себя обязательства за эту женщину, по крайней мере, перед вселенной. Она благодарно ему улыбнулась и вернулась в толпу, взяв поднос с конфетами. К Ремусу подошел смущающийся отец Питер. – Я лишь хотел сказать, что ваша шоколадница вовсе не происки дьявола, – сказал он тихо, но твердо. – Я рад, что вы так считаете, святой отец, – Ремусу крайне редко приходилось общаться со священнослужителями, к тому же, невысокий, пухловатый отец Питер явно был его возраста, но были и правила приличия. – Угощайтесь, – он поднес священнику тарелочку с конфетками с соленой карамелью. – Буду рад видеть вас своим гостем. – Ой, кажется это мои любимые, – попробовав конфетку, расплылся в улыбке отец Питер. – Спасибо большое! Ремус позволил себе лишь едва заметное самодовольство в улыбке, которое стерлось, стоило вспомнить человека, любимый вид шоколада которого он так он и не узнал, а теперь, наверное, и не узнает. Тедди подбежал к отцу и обнял его, запыхавшийся после игры с ребятами. Ремус понял, что никогда не сможет разбить ему сердце очередным переездом. К счастью, праздник набирал обороты, начались танцы, и Ремуса никто не оставлял в стороне от развлечений. Лишь изредка они с Марлин, встречаясь взглядами, понимали, что думают об одном и том же. Но, по крайней мере, Сириус обещал ему, что вернется. И все, что оставалось Ремусу – надеяться и ждать. Напоминанием об их короткой связи осталась только скрипучая дверь. И он намеренно ничего с этим не делал. *** Жизнь, тем временем, шла своим чередом, дни становились все теплее, а народу в кондитерской все больше. Теперь бывало так, что Ремус с сожалением вынужден был отвечать, что та или иная сладость закончилась и будет только завтра. Признаться, такие моменты его тоже по-своему радовали. К тому же, теперь он помогал Малин в ее кафе, и в обустройстве, а иногда и с готовкой. В общем, скучать было некогда. Лето выдалось жарким, начались школьные каникулы, Тедди все время проводил с Невиллом или в кондитерской, но очень грустил, что цыгане и особенно Гарри уехали. Ремус старался утешить его как мог. Очередной летний день выдался душным и ветреным – Ремус чувствовал, что будет гроза. И хотя в торговом зале было жарковато, он прикрыл дверь, чтобы ветер не задувал пыль. – Минуточку! – дежурно отозвался он, услышав скрип стоя спиной к двери и раскладывая новые сладости на витрине. Он так привык к этому скрипу, он был для него как колокольчик. – Так и скрипит? – раздался знакомый голос, и Ремус стукнулся головой о край витрины – так быстро он поднялся. У двери стоял Сириус, открывая и закрывая ее, слушая разноголосый скрип. – Скрипит, – тихо подтвердил Рем, одернув рубашку без рукавов. В горле у него моментально пересохло. – Я привык, – он шагнул ближе к Сириусу, чуть нервно проводя по волосам, которые теперь почти всегда завивались в кудри из-за жары. – У тебя ангельское терпение, – улыбнулся ему Сириус. – Ты все же не уехал, – он закрыл дверь и шагнул к Ремусу поближе. – Никогда в жизни я не шел в кондитерскую с такой надеждой и неуверенностью. – Не уехал... – Ремус сглотнул и тоже подошел еще на полшажка. – Хотел сбежать в ту же ночь, но не смог... из-за Тедди, из-за Марлин, из-за отца... из-за тебя, – добавил он едва слышно, все это время, оказывается, по чуть-чуть подходя к Сириусу. Теперь их разделяла пара дюймов. Рем механически облизнулся, и... – Пап! – Тедди с грохотом многострадальной двери влетел в кондитерскую. – Там... Сириус! – завопил он и кинулся обнимать цыгана. Ремус сейчас ужасно завидовал сыну. Сириус подхватил его и крепко обнял, а потом поставил на землю, взъерошив кудри как у его отца. – Кажется, ты успел вырасти на дюйм! – Возможно! Тебя не было очень долго, – тут же укорил его Тедди под тихий смешок Ремуса. – А Гарри с тобой? Сириус хитро улыбнулся, выдержал паузу, а потом кивнул. – Мы съездили к его родителям, оценили масштаб бедствия и решили, что в целом ему проще остаться со мной, провести лето во Франции, даже если наша флотилия оскудела. – Тедди, волчонок мой, возьми Невилла и сбегайте на пристань, – попросил Ремус, пристально глядя в глаза Сириуса. – И сообщи новость Марлин, – для этой фразы пришлось повысить голос – Тедди уже был на улице. – Значит, ты ищешь, где осесть? – уточнил он, шагнув к Сириусу, но, обогнув его, подошел к двери и запер ее. – Да, ищу уютный домик или что-то вроде, – кивнул Сириус, наблюдая за тем, как Ремус переворачивает табличку на витрине на "Закрыто". – Думаю, с этим не возникнет проблем, – Ремус медленно обернулся. За все это время он никоим образом не показал мэру, что держит зло на него, общался вежливо и приветливо. Но готов был показать зубы, если тот попытается высказаться против Сириуса. Впрочем, что-то ему подсказывало, что не попытается – Реддл очень изменился с памятного пасхального утра, и продолжал меняться. – А сейчас... кхм... ты торопишься? – Рем снова сократил расстояние между собой и Сириусом. – Разве что только остаться наедине с тобой, – ухмыльнулся цыган, протянул руку и коснулся его ладони. – Это подходит тебе? – Это все, о чем я могу сейчас думать, – Ремуса будто кто-то в спину толкнул, и он практически впечатался в грудь Сириуса, а их губы сомкнулись с той жадностью, которая и способна была показать, как они соскучились друг по другу. – Я скучал по тебе, – прошептал ему в поцелуй Сириус, обнимая его, прижимая к себе со всей возможной жадностью, пока их поцелуй становился почти что яростным. – А я по тебе! Дня не было, часа, чтобы я о тебе не думал, – выдохнул Ремус, почти теряя разум. Его остатков хватило, чтобы утащить Сириуса хотя бы на кухню – через окна витрины их все равно могли заметить. – Боялся, ты не вернешься, – признался он, скользя ладонями по таким же обнаженным рукам Сириуса. – А я боялся, что будет не к кому возвращаться, – ответил Сириус, расстегивая на нем рубашку и жадно оглаживая его торс и целуя грудь и шею. – Со мной такого никогда не было, я думал, что для меня важнее всего свобода. – Я тоже так думал, а тут как-то внезапно оброс стаей, – бормотал Ремус, то запрокидывая голову, то снова ловя губы Сириуса и раздевая его. – Людьми, которые мне дороги, за которых я в ответе. – Вот как, – ответил Сириус, гремя пряжкой его ремня и опускаясь перед ним на колени, бесцеремонно стаскивая с него брюки вместе с бельем и прижимаясь губами к крепнущему члену. – И как попасть в твою стаю? – Просто... просто останься со мной, – попросил Ремус, глядя на него сверху вниз. Его пальцы тут же запутались в густых черных волосах Сириуса, и это само по себе было отдельным видом наслаждения. На том, которое было основным, Ремус старался не концентрироваться, опасаясь элементарно опозориться от избытка ощущений. – Если ты просишь, то останусь, – ответил Сириус и больше уже слов на ветер не бросал, занятый куда более красноречивым занятием. Он не сдерживался, удовлетворяя жажду их обоих, торопясь из подспудного страха быть застигнутыми. – Готов встать на колени! – сквозь стон отозвался Ремус, тоже опасаясь, что и на кухню кто-то может ворваться, поэтому прислушивался к каждому шороху. Из-за этого ощущения были как никогда яркие, ведь часть его разума была нацелена на то, чтобы держаться за реальность, а другая взрывалась фейерверками от неведомых доселе ощущений. Наверное, будь он постарше, рисковал бы схлопотать инсульт. – Боги... Сириус! – практически прорычал он, одной рукой все же ухватившись за столешницу, когда подступивший оргазм ослабил ноги. Сириус прижимался щекой к его вздрагивающему животу, обхватив его руками за бедра, и ощущал те же эмоции. Он едва знал Ремуса, если быть честным, но абсолютно точно понимал, что это его человек. И отпускать его он не собирался. Только убедившись, что в ноги вернулась хоть какая-то уверенность, Ремус медленно опустился на пол рядом с Сириусом и сразу притянул его к себе. – Можно я.. – он потянулся к брюкам Сириуса. – Мне кажется кухня - это очень рискованное место для таких занятий, особенно среди дня? – улыбнулся ему Сириус. – Тебе кажется совершенно правильно, но мне как-то неловко от мысли, что ты останешься... без внимания, – признался Ремус и, потянувшись к нему, поцеловал в шею, втягивая его запах. Тот совершенно не изменился. – Я так скучал по аромату твоего тела... – Я могу потерпеть до вечера, не страшно. Пустишь меня в свою постель? – спросил Сириус, погладив его по кудрям. – Конечно, только наведу Тедди на мысль, что он давно не ночевал у Невилла, – тихо рассмеялся Ремус, умом понимая, конечно, что надо взять себя в руки – и отпустить из них Сириуса, но, черт побери, как же это было сложно. – Даже так? – улыбнулся Сириус. – Предложи им ночевку на лодке Мэри вместе с Гарри, и они точно не объявятся до утра, – сказал он. Это предложение против воли заставило Ремуса содрогнуться. – Прости, я знаю, что это не была случайность, и что преступник пойман, но та ночь иногда снится мне в, кошмарах, – признался он. – Я спрошу у Тедди, хорошо? Значит, Мэри тоже вернулась, – он изначально на это лишь надеялся, но рад был услышать подтверждение. – Конечно, вернулась, ведь ее сердце успели похитить весьма действенным способом, – улыбнулся Сириус. – Марлин тоже очень тосковала. Знаешь, наверное, мы поэтому как-то выдержали – тосковать вместе легче, – Ремус еще раз поцеловал его и все же стал подниматься. Он был уверен, что слышит стук в дверь. Они вернулись обратно в зал, Ремус открыл дверь, и за ней оказалась Марлин. – Это правда? – спросила она, а потом увидела за плечом Ремуса Сириуса. – Вы вернулись? – Я думал, ты уже на пристани, – усмехнулся Ремус, пропуская ее внутрь. – Мэри тоже вернулась, – не мог не поделиться он и, вернувшись за прилавок, стал разливать горячий шоколад по чашкам. – Я увидела мальчишек, они рассказали, что произошло, и я пошла сюда, чтобы убедиться своими глазами. – Марлин улыбалась, и от новости, что Мэри вернулась, и от радости за Ремуса. – А у меня теперь свое кафе, – похвасталась она Сириусу. – Как думаешь, это впечатлит Мэри? – Даже не сомневайся! Можешь предложить ей помочь тебе на кухне, если в этом есть необходимость. Она будет рада, – посоветовал он и, взяв, свою чашку, сделал глоток. – Вот моё любимое! – добавил он, иронично посмотрев на Ремуса. Ремус не сразу понял, о чем он. Посмотрел на него, на чашку с горячим шоколадом и тут до него дошло. – Горячий шоколад? – переспросил он. – И только? – Разве ты не исповедуешь шоколад во всех его проявлениях? – усмехнулся Сириус и сделал еще глоток. – Выходит, меня, ты так и не угадал? – Нет, не угадал, но рано или поздно понял бы, – улыбнулся Ремус. – Главное, что тебе нравится. – Мне нравится! – заверил его Сириус, улыбаясь чуточку самодовольно. – Это лучший горячий шоколад в моей жизни. – Буду угощать им тебя в любое время, – пообещал Рем. – Дня и ночи, – подмигнула Марлин и повернулась к двери, от которой послышались голоса. – Пап! – Тедди говорил с усилием, словно тащил что-то тяжёлое. – Живоглот! На руках у него был не кот, а рыжее чудовище размером с собаку, но по описанию это был абсолютный Живоглот. Это был чуть ли не первый раз в жизни Ремуса, когда он потерял дар речи. – И, правда, Живоглот, – наконец, выдавил он, несколько раз осмотрев существо, которое лишь с натяжкой походило на кота, с головы до ног. – Волчонок мой, ты уверен, что он нас не сожрет? – только и мог спросить он, понимая, что не имеет ни малейшего права запретить сыну оставить кота, если только тот сам захочет. – Мы будем его хорошо кормить, зачем ему есть нас? – удивился Тедди. – Ему нужен дом, а мне Живоглот. Я знал, что однажды он нас найдет! – Что ж, если ему нужен дом, он пришел в правильное место, – признал Ремус и, подойдя к коту, осторожно протянул руку, чтобы погладить. Вопреки его опасениям, кот не только не цапнул, не отшатнулся, но и боднул его ладонь, а потом и вовсе заурчал, как трактор. – Кажется, теперь у нас есть кот, – сообщил он всем присутствующим. – Разношерстная у вас стая, – рассмеялся Сириус, и с этим было трудно спорить. *** Впоследствии ему пришлось сделать кошачью дверцу для Живоглота, поскольку гулять в свое удовольствие по городку он не перестал. Он ходил в гости к Августе, которая к середине лета совсем поправилась, заглядывал на проповеди к отцу Питеру, предпочитая слушать их у него под рясой, в темноте и уюте. Это развлекало прихожан, да и сам священник, кажется, не был против. Сириус и Гарри поселились в квартирке над кондитерской. Мальчишкам отдали комнату, которую раньше занимала Марлин, а Сириус обосновался в спальне Ремуса. Вопросов, к счастью, никто не задавал, а мэр вообще стал избирательно слепым и глухим к тому, как живут владельцы кондитерской и обновленного кафе Розье. Как и предсказывал Сириус, Мэри с радостью согласилась помогать Марлин на кухне, и ее стараниями в меню появилось несколько блюд, о которых горожане раньше и не слышали. Даже мэр изредка заглядывал туда, пристрастившись к креветкам в темпуре, но позволяя их себе не чаще чем раз в две недели. Но, как и все хорошее, лето неизбежно заканчивалось, а привыкшие к полной свободе, загоревшие и вытянувшиеся на пару дюймов мальчишки ничего и слышать не хотели. Особенно про то, что Гарри придется вернуться домой, пойти в новую школу, которая его больше пугала, чем радовала, и к тому же про грядущее расставание с друзьями. За ним должны были приехать родители, погостить в городе неделю и забрать его домой. Сириус обещал Ремусу, что Поттеры ему обязательно понравятся, и вообще, они жаждут познакомиться с ним с тех пор, как Сириус про него рассказал. – А ты... ну... говорил, какие у нас отношения? – спросил Ремус, когда ночью они лежали, обнявшись, накрытые уже не тонкой простыней, а одеялом – августовские ночи радовали прохладой, и сейчас приятный ветерок врывался в распахнутое окно, надувая занавески, как паруса. Голова Сириуса лежала на груди Ремуса, и тот совершенно безнаказанно накручивал на пальцы и без того растрепанные после секса волосы. – Джеймс знает меня сто лет, ему даже говорить ничего не надо, он сам все понял, – ответил ему Сириус. Повернувшись, он посмотрел на Ремуса. – Ты переживаешь? – Конечно, я переживаю! – он даже не думал отпираться. – Мне никогда и ни с кем не приходилось знакомиться... знаешь... в таком качестве. Может быть, многие городские и не подозревают, как мы тут живем. – Я тебя умоляю, все в курсе, и всем плевать, слава Богу, – ответил Сириус. – Они здорово изменились с весны. – Даже мадам Макгонагалл? – задумался Ремус, внутренне сжавшись. Эту даму он внутренне и побаивался, и очень уважал. – Даже она, – ответил Сириус со смешком. – Она не дура, в конце концов. А почему это тебя так беспокоит? – Ну... знаешь, она у меня ассоциируется с эдакой строгой учительницей, перед которой вечно чувствуешь себя провинившимся студентом, даром, что в школу я ходил бессистемно, про институт вообще не говорю, – хмыкнул Рем. – Видимо, у меня на этой почве какой-то комплекс. Ладно, скажи лучше, что из еды любят твои друзья? Хочу сразу задобрить их. – Открою тебе тайну – у англичан ужасная кухня. Поэтому им понравится все, что ты им предложишь, – заверил его Сириус. – А шоколад и вовсе их покорит. – Оу... я как-то упустил, что они англичане, – сообразил Рем и рассмеялся. – Но я тебя понял. И все же к делу он отнесся со всей ответственностью, поэтому на следующий день оставил Сириуса дежурным по торговому залу, а сам окопался на кухне, разрываясь между мясом, закусками и десертами. Не говоря о том, что и для продажи надо было готовить сладости. – Что там происходит? – после обеда к ним заглянула Марлин и услышала грохот на кухне. – У Ремуса там война с кастрюлями? – Он готовится к приезду родителей Гарри, – вообще это должно было прозвучать иронично, но в голосе Сириуса явно слышалась нежность. – Думаю, к этому моменту пышность королевского обеда он уже переплюнул. – Ты вроде говорил, что они приедут шестичасовым поездом, а потом возьмут машину, – припомнила Марлин. – Раньше семи часов их ждать не стоит. Ему может нужно помочь? – Он там часов с пяти утра, – добавил Сириус. – Если ты умеешь отращивать конечности, милости прошу. Но, цитирую: "Сири, я тебя очень люблю, но, если не хочешь, чтобы я, зажарил твою ногу, скройся с глаз". Зато он меня любит, – Блэк самодовольно улыбнулся. – Ты просто не умеешь справляться с его неврозами, – хмыкнула Марлин и скрылась на кухне. Там стало потише, Ремус ее не выгнал. – Я вообще не знал, что у него бывает неврозы, – пробормотал себе под нос Сириус. В перерывах между обслуживанием гостей магазина, он выполнял поручение Ремуса – на небольшом заднем дворике установить и сервировать стол. Потом была самая сложная задачка – отловить Тедди и Гарри на улице и отправить их умываться и приводить себя в приличный внешний вид, чтобы они не встречали родителей Гарри в виде дикарей. Живоглота отправил вместе с ними, чтобы тот не пытался обнести стол и кухню. Уже позже стало понятно, что это очень плохая идея. В порыве инициативности ребята решили помыть и кота, только тот явно имел отрицательное мнение по этому поводу и без боя сдаваться не собирался. Результатом баталии стали по несколько царапин на руках у ребят и мокрый хвост Живоглота. Стрелой вылетев из ванной, он взлетел на самый высокий шкаф и принялся остервенело вылизывать свое богатство. Относительный порядок навела Мэри, усмирив и мальчишек, и кота, пока Сириус смотался от гневного взгляда Ремуса, так и говорившего "ты не помогаешь", под предлогом встречи Поттеров. Ремус и сам себе не мог объяснить, почему вдруг так разволновался, словно к нему на ужин должна пожаловать английская королева. – Милый, ты в порядке? – Марлин коснулась его плеча, не в силах больше наблюдать, как Ремус в который раз поправил салфетки и приборы на них, потом обернулся к дому и принялся приглаживать волосы. – Мэри говорит, они прекрасные люди. – Не уверен. Кажется, я переживаю так, словно предстоит знакомство с родителями, – признался Ремус, вытирая о брюки потные ладони. – Да, со стороны это выглядит именно так, – признала Марлин, поглаживая его по плечу. – Ну посуди сам, разве такой мальчик, как Гарри, мог вырасти у плохих родителей? – привела она аргумент. – Да и такой человек как Сириус не подружился бы с плохими людьми, – ответил Ремус, аргументируя сам себе. – Вот именно! Поэтому выдохни и настройся хорошо провести вечер, – строго сказала ему Марлин и потащила к главному входу, услышав там оживленные голоса. – Как я выгляжу? – спросил Ремус, прежде чем они вышли встречать гостей. – Французский лорд, – заверила его Марлин. Гарри уже вис на родителях. Тедди стоял рядом, но не особо тушевался, и когда Лили поманила его к себе, вытащив из сумки бумажный сверток, тут же рванул к ней. Сириус сразу поймал Ремуса за руку и подтащил его к Джеймсу. – Это мой Ремус, – сказал он просто. – Про которого я столько рассказывал. А это Джеймс, мой лучший друг. И Лили моя прекрасная подруга. – Мы так рады, наконец-то, с тобой познакомиться! – Джеймс просиял так искренне и подкупающе, что Ремус, даже если бы хотел, не смог сдержать ответную улыбку. А через мгновение оказался в медвежьих объятьях. – Спасибо за приглашение, – улыбка Лили тоже была совершенно очаровательной, и Ремус ощутил подспудное желание подружиться с этой такой солнечной молодой женщиной. Она тоже распахнула ему объятья навстречу. – Хотя, благодаря Бродяге, мы знали абсолютно все детали твоей внешности, очень приятно увидеть тебя лично. – Он даже в письмах нам все уши прожужжал. Может уже издать эпистолярный роман, – добавил Джеймс. – Я понимаю, почему он решил тут остаться, здесь настоящий райский уголок. У Ремуса щеки полыхали от смущения, зато нервный узел в груди распустился. – Прошу вас, проходите, – он сделал приглашающий жест. – Я тоже очень-очень рад с вами познакомиться. – Слушай, Сохатый, а может быть это и впрямь мое предназначение? Стать писателем? – спросил Сириус, когда они устроились за столом на заднем дворе. Первые восторги по поводу ужина и тосты были уже озвучены, теперь шла обычная беседа. Мальчишки тоже наелись и умчались дальше играть в свои дикие игры вместе с Живоглотом, который простил им неудачную помывку. – Пишешь ты отлично, это факт, – признал Джеймс, потягивая из бокала легкое фруктовое вино. – Только, если ты будешь писать только про Ремуса, да еще и в тех фразах, в которых писал нам, будь готов к паломничеству, – прищурился он. – Всем захочется увидеть, что это за необыкновенный кондитер. – Плохой рекламы не бывает, – пожал плечами Сириус. – Этому городку не помешают туристы. Шоколад сам себя не продаст. О, я так и назову нашу историю "Шоколад". Что скажешь, Ремус? – он хитро ему улыбнулся. – Я не против, при условии, что ты все же опустишь некоторые подробности наших отношений, – улыбнулся ему Ремус и погладил по руке. До этого он общался с Лили вроде бы про кулинарию, но Сириус прервал их в тот момент, как в таком палисаднике можно было бы вырастить зелень хотя бы для себя. Ремус был ею совершенно очарован, у него было ощущение, словно они знакомы много лет и просто расставались на какое-то время. – Как скажешь, любовь моя. Ты все равно будешь первым, кто это прочитает, – Сириус взял его руку и поцеловал пальцы, пахнущие какао и табаком. Настолько интимный жест смутил Ремуса, но, повернувшись к друзьям Сириуса, он увидел лишь умиленные улыбки. – Мы так рады за вас, – Лили отсалютовала им бокалом. – Бродяга так долго был неприкаянным. – Кстати, а почему Бродяга и Сохатый? – Ремус сменил смущающую тему. – Потому что Джеймс иногда по тупости и благородству превосходит королевского оленя, – ответил Сириус. – А Сириус после войны был похож скорее на жалкую псину, чем на человека. И на одном месте усидеть не мог, так что Бродяга, – добавил Джеймс. – Подтверждаю по обоим пунктам, – кивнула Лили под смех Ремуса. – Хотя, должна признать, оседлость и домашняя еда Сириусу на пользу, у него хоть мясо на костях стало появляться. – Эй, не настолько уж я худой был, – возмутился Сириус. – Зато ты посмотри, как вытянулся и загорел Гарри. Надеюсь, вы еще не купили ему школьную форму? – Милый, ты вернулся из плена, – Лили ласково погладила его по щеке и повернулась к сыну. Они с Тедди дербанили их подарок – металлический конструктор. – Купили, но один раз я уже наступала на эти грабли, поэтому брюки купила с запасом. Дома подошью прямо по нему, – усмехнулась она, с нежностью глядя на сына. Ремус кивнул, впервые ощутив себя в компании не просто друзей, но еще и таких же как он молодых родителей, которые сталкиваются с теми же проблемами. – Приезжайте к нам на каникулы, – предложил он. – Или на Рождество. Чтобы ребята могли увидеться. – Конечно, они приедут, иначе я вычеркну их из завещания! – фыркнул Сириус, строго глядя на друзей. Он не ожидал, что жизнь разведет их по разным странам, но сейчас, встретив свое счастье, не просто был готов, но уже пересмотрел свои взгляды на жизнь. "Дом там, где сердце", – всплыло в голове заштампованное выражение. Но такое верное. Его сердце было здесь, рядом с Ремусом. – Время для десерта, – сказал он, поднимаясь с места и удержав Ремуса. – Сиди, я принесу. Тедди, Гарри, если не хотите пропустить шоколадный пирог, быстро за стол, – скомандовал Сириус. Вернувшись из кухни с десертом, он на миг застыл, глядя на свою семью за столом. Или как говорил Ремус – стаю. Похоже, что, наконец, впервые после войны у него подберется больше одного счастливого воспоминания. И его радовало, что все они связаны с шоколадом. Конец.