***
Очередное занятие прошло вновь успешно, Кагами в паре с Адрианом фехтовали лучше других в зале, учитель Арманд д’Аржакур был, как всегда, доволен. Выходя из школы, они увидели как к ним навстречу бежала радостная Маринетт, удерживая руками достаточно большую розовую коробку. Краем глаза, Кагами заметила, что едва в поле зрения появилась подруга, то Адриан вновь взбодрился и подбежал к девушке, чтобы та не поднималась по лестнице. — Привет, Адриан! — поздоровалась Маринетт и со смущением обняла его, — Привет, Кагами! — не спеша, она подошла к девушке. — Привет, Маринетт, — сказала Кагами, устремив заинтересованный взгляд на предмет в руках подруги, — А что это за огромная коробка? — А, это… Это для нашего пикника! — выкрикнула Маринетт и радостно раскрыла подарок. В коробке лежали различные виды печенья, ароматные булочки с разными начинками и куча макарон, сделаных из клубники, голубики, киви… Казалось, что по всему Парижу разнёсся этот чудесный запах пряностей. Кагами и Адриан улыбнулись, а Маринетт хотела что-то сказать, но не успела — из ее рук нечаянно выскользнул подарок и полетел на асфальт. Казалось бы, ситуация являлась неизбежной, но в последнюю секунду, перед самым падением, Адриан ловко подхватил коробку и все облегченно выдохнули. — Спасибо, Адриан… — смущаясь, от собственной же неуклюжести, поблагодарила Маринетт. — Да пустяки, — отмахнувшись, с улыбкой сказал юноша и отдал ей угощения. — Ну что, пойдемте?! — весело выкрикнула Маринетт, но вдруг они увидели, как красная машина припарковалась у самых ворот школы. Кагами тяжело вздохнула, а потом повернулась к ребятам и сказала с ноткой грусти: — Извините, но я не смогу с вами пойти… Адриан и Маринетт тут же изменились в лицах, — Почему?! — вскрикнула Маринетт, — Мы ведь всего на часик, не более! — Моя мать, она... — с сожалением начала Кагами, — Не любит мои опоздания и когда что-то идёт не по плану… Извините, повеселитесь там без меня, ладно? И Кагами, не дожидаясь ответа, побрела к машине, дверь которой была открыта, но тут же её догнала Маринетт. — Давай я попробую уговорить её? — начала свою мысль Маринетт,— Ведь, в прошлый раз вы пропустили одно занятие, когда я попросила! — Да, а потом меня ругали весь день, — добавила Кагами. Маринетт грустно на неё посмотрела: —Знаю, твоя мама строга и ты не можешь её ослушаться, но… — она сначала запнулась, но после уверенно продолжила, — Ты была акуматизирована, Кагами! А значит ты была очень сильно расстроена! Прости меня, я твоя подруга и я должна была догадаться, что с тобой что-то не так… Я лишь хочу, чтобы ты была счастлива, вот и всё! Кагами с добротой посмотрела на подругу, а после ответила: — Знаешь, я уже счастлива, что у меня есть такие друзья, как ты… Но всё таки впутывать тебя в свои семейные проблемы я не хочу, тебе это не к чему. А так... Со мной правда всё хорошо, не беспокойся. Маринетт улыбнулась ей, но всё же смотрела с беспокойством. — Хорошо, как скажешь… Просто знай, что у тебя есть мы, которые всегда тебя поддержат! Ты нужна нам, и в особенности мне, Кагами. Ты можешь рассчитывать на меня и рассчитывать на других. Роуз вообще считает тебя «Японским ангелочком»! — девушки шумно рассмеялись, — Поэтому… Если что-то произойдет, и тебе понадобится помощь, то мы всегда будем рядом, обещаю. Они крепко обнялись на прощание, а Адриану она помахала рукой, на этом их встреча закончилась и Кагами села в машину.***
Вернувшись в свою комнату, Кагами первым же делом взяла телефон в руки и присела на кровать. Конечно же, целый урок она думала о том, что же было написано в этом сообщении. Кагами нажала на телефон и увидела сообщение: — Тебе снились кошмары? Что? Но как она узнала, что именно этой ночью ей приснился кошмар? Кагами быстро набрала сообщение: — Например? Тут же последовал ответ, как будто бы девушка сама ждала, когда Кагами ей ответит: — Например, умирают люди и их кто-то убивает? Кагами раскрыла глаза от удивления. Ну не может быть это простым совпадением? Нужно всё выяснить, поэтому, не дождавшись Феликса, девушка написала правду: — Видела. Что вы знаете об этом? Ответ не заставил себя ждать: — Ты должна снять своё кольцо сейчас же! Кагами быстро набрала сообщение: — Почему? — Я ведь не могу сказать, милая… Кагами снова цыкнула, прям как Феликс, когда читал её «я не могу тебе сказать» и со злостью написала: — Так зачем вы мне пишете, если не можете мне помочь?! Или что, мне поверить вам на слово? Нет, спасибо! Я не стану отдавать своё кольцо, потому что, если бы вы знали меня, то знали бы, что я не человек и именно в этом кольце запечатана моя жизнь! Никому я не собираюсь его отдавать, барышня. Если же вы не собираетесь нам рассказать, хотя бы, в чём дело, то я вас блокирую, потому что такая «информация» мне не нужна. Что толку от ваших догадок? Женщина замолчала, а после вышла из сети. Кагами лишь тяжело вздохнула. Правильно ли она поступила, выпустив злость на эту особу? Она не знала, но надеялась, что вскоре всё это успокоится…***
Кагами не спала. Она боялась засыпать — кошмары мучили её каждую ночь, и во сне кто-то умирал, причём не просто какие-то люди, а наоборот — дорогие и близкие: то Маринетт, то Феликс, то Амели, то другие её новые друзья. Но было то, что объединяло эти сны — убивала их лишь Томоэ Цуруги. Что только не пыталась сделать Кагами, чтобы не видеть этого или же вовсе предотвратить убийства: то пыталась заснуть, не желав вставать с кровати, то пыталась убежать из дома, то пыталась загораживать дорогих людей, то кричать на мать — но всё бес толку. Только тогда Кагами, после недели ночных мучений, предложила Феликсу, который, уже как по традиции, успокаивал плачущую девушку после очередного кошмара, следующее: — Феликс, давай послушаем ту незнакомку… — и Кагами сняла кольцо с пальца, протянув парню, — Возьми моё кольцо, прошу… Может, это поможет? Феликс обеспокоено посмотрел на свою возлюбленную, а потом тяжело вздохнул: — Кагами, слишком рискованно отдавать свою жизнь в чужие руки… Даже мои… Если я акуматизируюсь, или что-то пойдёт не по плану, и ты пострадаешь из-за меня… — он сделал короткую паузу, — То я себе этого никогда не прощу. И не позволю, чтобы кто-нибудь другой держал твою жизнь в руках и мог распоряжаться ей, как захочет он. Кагами нечего было ответить — её сильно тронули его слова, ведь, никто не волновался за её жизнь так, как волнуется сейчас Феликс. Из-за этих слов на лице девушки промелькнула улыбка, и, всего за секунду, она позабыла все кошмары, которые ей довелось увидеть.***
Кагами вновь проснулась в своей кровати, услышав какие-то доносящееся шумы. Она вздрогнула, ведь прекрасно понимала, что это за звуки, и что они несут за собой. Девушка встала и побежала к кабинету матери. У неё есть план: Что, если противостоять её матери и первой нанести удар? Почему она сразу об этом не подумала? Перед спуском лестницы была тумбочка, на которой лежали ножницы для цветов. Кагами с решительностью взяла их, а после подбежала к приоткрытой двери кабинета, из которой выскальзывал луч света. Тогда перед ней была изображена уже рутинная картина: теперь Адриан сидел весь связанный и побитый на полу, а мать говорила ему, что он будет вместе с Кагами, иначе она его убьет. После некоторых криков, Томоэ направила ствол на юношу, лицо которого выражало зверский испуг. Увидев это, Кагами поняла, что пора действовать. Переходя порог кабинета, её фигура показалась на свету, и она с криком подбежала к своей матери: — Я больше не позволю обижать моих друзей, с меня хватит! — вскричала Кагами и направила ножницы прямиком в испуганные глаза матери. Зажмурившись, она ринулась на Томоэ. Та лишь успела вскрикнуть: — Нет…! А потом замолкла… Для Кагами казалось, что секунды длились вечность, а само время остановилось для плачущей девы. Но почему-то она не врезалась ни в какое тело, хоть точно понимала, что направлялась корпусом прямиком на мать. Она раскрыла глаза, но точно не то ожидала увидеть у себя перед носом: она стояла в каком-то белом пространстве, и кроме ослеплявшего белоснежного света не было абсолютно ничего. Под ногами виднелась вода, что отражала всё тот же свет. —Что за ептвою мать…? — завороженно выругалась Кагами, осматривая пространство. Она шагнула вперёд, и тут же вода раздалась небольшими брызгами. Долго бы так девушка ходила одна. Она уже подумала, что сошла с ума… Что сейчас её тело несет Леди Баг в психиатрическую каморку, которая несла название «мой будущий дом». Аля, Лука, Роуз, Нино и другие её друзья с праздника идут сзади в слезах, смотря на её бледное тело, а Феликса удерживал Кот Нуар, чтобы он не бросился со мной жить там, попутно крича, как сильно любит девушку и вытащит её оттуда… Но так продолжалось недолго, и вскоре Кагами нашла кое-что, что-то не похоже на остальные окружающие предметы: старая, потрепанная картина лежала поверх воды. Кагами даже обрадовалась, что нашла хоть что-нибудь, и сразу же бросилась к осколкам картины. Присев, девушка стала рассматривать картину: похоже, там был нарисован какой-то человек в белом наряде, с золотистыми волосами и красивыми голубыми глазами. Он держал что-то в руке, но что это было Кагами рассмотреть не смогла, так как не доставало нескольких фрагментов картины. Когда Кагами собрала часть картины по кусочкам, ей причудился голос, который звал её, но, осмотревшись, — никого даже близко не было. «Показалось», —подумала она, снова рассматривая картину и старательно пытаясь понять, где же она видела этого человека? Как вдруг… — Эй, приветик! — крикнул девичий голос. Кагами вновь вздрогнула и подняла взгляд вперёд, уже приготовившись бежать, но заметила две детские фигуры, обращающиеся совсем не к ней, а к девочке с шелковистыми волосами цвета соломы и большими зелеными глазами. Девочка, что подала голос, была одета в японское красивое кимоно , её густые волосы были заплетены в объемную косу и имели цвет смолы. Рядом, держась за руку, стояла такая же японка в голубом кимоно в оттенок глаз, с тёмными густыми волосами. Две девочки стояли и общались друг с другом, не замечая Кагами и той странной белой атмосферы, что окружала их. Будто бы они актеры, играющие в спектакле для самой Кагами. Поняв, что три девочки не причинят ей вреда, Кагами принялась слушать их диалог. — Привет… — неуверенно сказала девочка, отличающаяся из тройки тем, что вовсе не имела японской внешности. — Ты новенькая, да? — спросила голубоглазка, — Я — Рика, а это моя сестренка Томоэ! Кагами приподнялась от удивления и тихо спросила себя: — Моя мама…? — Я — Амели… Я из Англии, Лондона… Мои родители заставили меня тут учиться, потому что в Японии развитая цивилизация и обучение, вот… Теперь Кагами сумела разглядеть в этих малышах своих близких. — Вау, мы только в садике, а ты уже так много знаешь об учебе… — задумчиво проговорила Томоэ. Амели немного потупила взгляд. — Это очень круто! — выкрикнула Рика и вместе они засмеялись. Силуэты девочек словно растворялись в тумане, и перед глазами Кагами пролетали сотни тёплых моментов из их жизни: время лишь усиливало их связь, с каждым годом их дружба крепла, напитываясь гармонией, доверием и поддержкой, и обычная девушка из Лондона, не имея японской внешности, сумела назвать себя их сестрой. На минуту Кагами даже забыла где находиться, и погрузилась в эту атмосферную историю дружбы, где в каждом воспоминании они были счастливы. Наблюдая за ними, Кагами словно перелистывала страницы альбома, и вскоре множество картин свелись к одной — здесь девочкам уже было шестнадцать лет. Девушки гуляли по безлюдному лесу, а сзади плелась Амели, нервно начитывая: — Зря мы сюда пришли… — ныла она, — Зачем мы вообще пошли в этот дурацкий лес? Пошли бы там, к примеру, в японский ресторан… Томоэ цокнула: — Амели, всё хорошо будет, успокойся! Японский лес — это самое красивое и уединённое место в Японии, что только может быть! Вот увидишь, тебе понравится то место с грибами! Затем, картина словно поставили на перемотку, что вызвало неприятное покалывание в голове Кагами, от чего та слегка скривилась. Когда же картина стала чётче и яснее, её карие глаза следили, как пара друзей вышла на открытую поляну, окруженную лесом. — Что там? — вдруг спросила Томоэ, указывая вперёд. Кагами едва прищурилась, понимая, что неподалёку вправду стоит тёмная постройка. Компания остановилась у входа, рассматривая здание из дерева, что напоминало японский храм, но в груди осел осадок сомнения — что-то с храмом было не так: не смотря на его облезлый и обгорелый вид, все молитвы, что оставляли люди на стены храма, дабы послать свои проблемы Богу, прося о помощи, все они были перепутаны и перевернуты. Это выглядело и жутко и эксцентрично. — Я не помню, чтобы тут что-то стояло… — задумчиво проговорила Томоэ с неким опасением, — Пойдемте отсюда поскорее. Девушки уже собирались развернуться и покинуть лесную поляну, но Рика застыла на месте, не отрывая взгляд от пугающего храма. — Рика? — осторожно позвала её Амели. Кагами наблюдала, как лицо Рики менялось на глазах — из милой девушки она превратилась в озлобленную особу, мрачную и угрюмую. — Рика, ну брось ты! — крикнула жалобно Томоэ, — Да, мы в курсе, что ты не любишь, когда над твоей религией издеваются, но давай не будем накручивать себя, ладно? — Я вас догоню, — впервые отстранённо, с некой грубостью, ответила Рика и переступила порог храма. Девушки нервно переглянулись, явно опасаясь, а Кагами лишь продолжила внимательно рассматривать картину, трепетно ожидая ответов на терзающие вопросы. Возможно, разгадка всего заключена здесь. Но голов Кагами пульсировала сильнее, меняя угол обзора на взор Рики. Она шла вдоль маленького разваленного коридора, пока не вышла в обширную комнату, в которой висела огромная картина. И вдруг Кагами взглянула на старую картину, которую собрала из мелких кусочков — точь-в-точь такая же была у Рики, и так же портрет был разрисован. На ней изображен Хотэй-осё, который держал в руке чашу с зерном. Лицо Рики исказилось в гневе, а её хрупкие руки схватили изуродованную картину, сломав пополам и выкидывая части в разные стороны. Из девичьей груди вырвался истошный вопль: — Не смейте трогать нашу религию, гады! С этими сердитыми возгласами Рики выбежала из храма и направилась дальше по дороге, несмотря на Томоэ и Амели, что погнались вслед за ней. Боль в голове не проходила, что также насторожило Кагами. Кагами вновь прикрыла ладонями уши, когда картина поменялась и была менее разборчивой, нежели предыдущие. Словно в густом тумане показывали отображение, на которой Кагами видела, как Рика ночью с воплями звала свою старшую сестру Томоэ, потому что к ней якобы кто-то стучался ночью. Но как, если по словам Томоэ они жили на пятом этаже? После картинка вновь поменялась и голова Кагами вновь загудела как закипающий чайник. Тогда девушка вновь закрыла уши и пыталась успокоить боль, параллельно слушая речь. На следующей картине действия происходили рано утром, и Томоэ проснулась от того, что в дверь кто-то позвонил. Томоэ сначала крикнула, чтобы их старшая сестра, жившая где-то не в Японии, что узнала Кагами из милых моментов с тремя подругами, но та не ответила. Видимо, спала. Тогда нехотя Томоэ открыла дверь, не смотря в глазок. В проеме двери стояла Рика. Томоэ распахнула глаза от удивления, или для того, чтобы проснутся: — Рика, а ты куда ходила то так рано? Шесть часов утра только, ты где шлялась? На это Рика лишь вяло ответила: — В магазин за молоком. И тут изображение словно поменялось, будто помехами отображаясь в мыслях Кагами, от чего она заревела от боли не только в голове, но и во всём теле. Кагами увидела, как в следующим кадре Рика входит в дом и хватает свою сестру за плечо, которая собиралась идти в постель. Словно ужасно скрипучими волнами, вместо Рики показалось что-то темное, нечеловеческое, словно тень — это была не Рика, но ведение быстро ушло. Грубо развернув к себе лицо Томоэ, Рика сказала ей холодным и злым голосом: — Уходи. Сердце Кагами забилось настолько сильно, что грудная клетка вздымалась от каждого стука, в глазах помутнело, а кадры стали размываться… Она лишь успела заметить, как Томоэ с ужасом в глазах убегает прочь из дома, а за ней громко закрывается входная дверь… После Кагами упала в воду, закрывая свои тяжелые веки и видя перед собой всю заплаканную в слезах мать и кричащую Амели. Сзади стояли плачущие родители, тётя из Испании, и какие-то две женщины в костюмах животных, смотрящие на пылающий огонь и крики матери...***
Свет ослепил не привыкшие к свету глаза Кагами, а пиканье прибора раздражал слух. Она не понимала, где находится и что вообще произошло. Осмотревшись, Кагами узнала больничную палату, заметила собственную перебинтованную руку, а повсюду искрился солнечный свет, озаряя комнату белым цветом. Возле её кровати сидел самый любимый и родной для неё человек — Феликс. По его виду стало понятно, что он не спал много времени: синяки под глазами, растрепанные волосы и неопрятный потный вид. Он, немного наклонив свою голову на плечо, заснул. Кагами нежно улыбнулась, увидев свой лучик света, но вдруг в палату вбежала медсестра и радостно крикнула куда-то в коридор, что девушка очнулась. Как только она это выкрикнула, подскочил на стуле Феликс, а его взгляд сразу был нацелен на Кагами. — Сильно я тебя напугала, да? — хрипло спросила Кагами, расплываясь в улыбке. Даже не успев договорить, юноша кинулся ей в объятия, стараясь не снести все приборы, что было присоединены к Кагами. — Господи, слава богу, всё хорошо… — сквозь слёзы, говорил ей в шею Феликс. — Ночью ты… Ты билась в судорогах, а потом ты закричала, а потом… — Феликс всхлипнул, — Я позвонил всем, кому мог, и все пришли к тебе, солнце моё… Кагами нежно обнимала его, пока он не сказал о других. Это её насторожило. — Что значит «позвал всех остальных»? Но ответ сам пришел к ней: в проёме входной двери стояли её друзья. Они с облегченной улыбкой смотрели на Кагами, а у Роуз даже навернулись слёзы от того, что девушка пришла в себя. Кагами была очень рада всех видеть… Но думала сейчас девушка не только о своих друзьях, но и о сне, который был вовсе не простым. Кагами знает к кому обратиться — к её тёте Лусии. Только она была там, и только она знает правду. Теперь, Кагами знает, как начать действовать, и её следующий путь к разгадке — Испания.