Средь хищных птиц и охотничьих псов

Воздушный зефир, таявший во рту, возносил Виктора на вершину блаженства. Его ровесники в трущобах могли видеть это угощение в мечтах. В то время как он уплетал его за обе щеки, и запивал лимонадом из фрукта, чье название он прежде не слышал. — Ты серьезно не знаешь, что такое блумфрукт? — Сноу скривился с присущей столичным аристократам ненавистью к любому проявлению невежества. — Представь себе, — огрызнулся Виктор. — Блумфрукт растет на юге. Он внешне похож на драконову сливу. Знаешь же, как драконовы сливы выглядят? Блумфрукты отличаются яркими разноцветными прожилками. Они считаются очень дорогими фруктами из-за редкости, вызванной трудностями в выращивании. — Понятно. Кромер решил продемонстрировать безразличие, уязвленный замечанием. Лимонад теперь не казался вкусным, а зефир не таял во рту, противно прилипая к зубам. Эта еда предназначалась для богачей и их детишек, таких как Сноу, а не для оборванца из трущоб. — Я думал, ты знаешь, насколько блумфрукты редкие, потому я специально купил для тебя лимонад из них, чтобы удивить тебя, а ты даже не знаешь, что это такое… Галеано, оскорбленный до глубины души, не заметил, как словами надавил на болевые точки Кромера. — «Сноу серьезно решил удивить меня каким-то дорогим лимонадом из фруктов, чье название я даже не знал? А потом обиделся, что я не смог этого оценить?» — Кромер поражался избалованности и оторванности от реальности детей из богатых семей. Озвучивать мысли вслух он не решился. Сноу ему нравился, несмотря на снобизм. Он первый человек из центра, не относившийся к Виктору с неприязнью. Он ценил старания Галеано познакомить его с недоступным уровнем жизни. Сноу дарил Виктору одежду и украшения. Бедность вынуждала Кромера тайно закладывать их в местный ломбард. Для Сноу объяснением служила опасность ношения дорогих вещей в трущобах. — Ты чего молчишь? — не унимался Сноу. Он старался заглянуть Кромеру в лицо. Виктор молчал, уткнувшись носом в колени. — Ау, Ви! Ты чего завис? Виктор поднял на него глаза, не в силах найти нужных слов. Кромер провел влажной тряпкой по полке, очищая ее от скопившейся пыли. Он впервые за месяц решился разобрать и помыть злосчастный стеллаж. В последнее время его стал донимать заложенный нос. Коул, ужаснувшись огромному слою пыли, заявила со всей свойственной ей эксцентричностью, что причина насморка Виктора в свинстве. Он спорить не стал. Стараясь не задерживать взгляд на металлической шкатулке, он резким движением задвинул ее в угол. Лязгнувшая в ней бутылка из-под лимонада, вызвала у Виктора неприятную волну мурашек. Он наспех наполнил стеллаж книгами, резными фигурками и виниловыми пластинками. И поспешил выйти из комнаты, чтобы освежить голову. Хлипкий балкон, угрожавший обвалиться прямо под ногами, выходил на соседний дом и узкую улочку. На ней стояла одна и та же картина: вонь, шум и снующие люди разной степени маргинальности. В зеленоватом свете уличных фонарей они становились похожими на оживших мертвецов. Кто-то отличался язвами на лице и на теле, а кто-то синяками и ссадинами от частых драк. Но всех их объединял загнанный взгляд, встречавшийся у агрессивного голодного животного. От коих жители трущоб ничем не отличались. Виктор относился к ним с брезгливостью несмотря на то, что двадцатый год сосуществует с ними бок о бок. Тревога, вызванная чувством вины, отозвалась в животе вязким холодом. Мерзкое, но привычное ощущение. Ударивший в нос запах алкоголя, напомнил Виктору о самом действенном способе избавления от неприятного чувства. В холодильнике нашлась бутылка крелльского джина, привезенного контрабандой. Кромер с досадой обнаружил, что от горячительного напитка осталось меньше половины. Его хватило на стакан. Ни он один в доме нуждается в снятии тревоги. Виктор опустился на стул, пробуя на вкус джин. Его удивило отсутствие яркого привкуса спирта, являвшегося визитной карточкой алкоголя в трущобах. От воспоминаний к горлу Кромера подкатила тошнота. Однажды, он, осилив две бутылки вина, испытал самое мерзкое опьянение за всю жизнь. От вина Виктор перестал чувствовать почву под ногами и осознавать происходящее. Тот вечер он помнил до момента, как опустил голову на барную стойку, не в силах сопротивляться желанию уснуть. Этель, душа сострадательная, отнес Кромера в подсобку бара, чтобы с ним не случилось ничего дурного. Местный контингент, несмотря на испытываемое к его семье уважение, навряд ли побрезгует залезть к нему спящему в карман. Виктор благодарен Этелю за то, что он не стал сообщать отцу или Коул о случившемся. Свое отсутствие Кромер объяснил помощью Этелю в баре. Эвансон позже это подтвердил. Виктор сделал глоток, окончательно убеждаясь в отсутствии мерзкого привкуса спирта. В квартире гробовая тишина. Отец отсутствовал с самого утра. Коул, дабы Кромер не запряг ее уборкой, поспешила сбежать. Напоследок протараторив что-то про помощь местной торговке. Виктор рад уединению. Не нужно ни перед кем объясняться, почему он в ранний час прикладывается к бутылке. Стакана джина оказалось мало для достижения нужного эффекта. Виктор обыскал каждый угол квартиры в надежде найти выпивку. Попытка оказалась безуспешной. Возникла мысль отправиться в «Кроличью нору» за добавкой. Вероятность встретить там отца или Коул минимальна. Кромер, захватив с собой кошелек и револьвер направился туда. На улице стояла теплая погода. Отчего запах отходов на улице ярче обычного. Виктор срезал путь через переулок, где в переполненных мусорных баках копошились крысы и птицы. Ещё одни соседи. Днем в таких местах относительно безопасно. Ночью Кромер не рискнет зайти сюда имея револьвер в кармане. Отморозки часто затаскивали своих жертв в темные переулки, вымогая деньги, насилуя и убивая. Один вид темного закоулка вызывал беспокойство. Кромер напрягся, услышав за собой шаги. Он инстинктивно потянулся к револьверу, готовясь стрелять. Виктор не оставит в живых того, кто представит малейшую угрозу его жизни. — Эй, Виктор! — у преследователя заплетался язык, — чего даже не здороваешься? Кромер резко обернулся с оружием в руке. Дуло револьвера оказалось на уровне лба напуганного мужчины. — Привет, Хэнк, — Виктор не спеша опустил оружие, стараясь унять сбившееся дыхание, — я тебя не узнал. Чего так подкрадываешься? Я мог тебя застрелить. — Я даже забыл, что хотел сказать, — промямлил Хэнк, весь побледневший от ужаса, — ты с этой штукой поаккуратнее, чуть до инфаркта не довел. — Это ты будь поаккуратнее со своим крысиным шагом. Еще раз такое выкинешь — башку продырявлю. — Понял, извини. Хэнк поднял руки в примирительном жесте. Виктор раздражался. — Вспоминай, что хотел. Только будь добр активно шевелить мозгами, я тороплюсь. Хэнк с задумчивым видом почесал плешивую голову, словно этот жест поможет вспомнить. И его осенило. — А! Я что хотел-то. Просьба у меня к тебе. Виктор догадался, что за просьба, но ждал, пока Хэнк ее озвучит. — Виктор, сынок, у тебя не найдется пару фройленов на покушать? Помоги, я не ел ничего уже вторые сутки. Глядишь, так возьму и сдохну у вас под домом. — На выпивку, смотрю, у тебя фройлены есть. Хэнк хмыкнул, понимая, что не найдется аргумент посильнее. — Это уже другое, сынок. Время сейчас такое, что приходится иногда в чем-то себе отказать, чтобы позволить другое. — Конкретно у тебя время сейчас такое, что нужно правильно расставлять приоритеты. Если научишься это делать — не сдохнешь. Глядишь, еще лет пять проживешь. Виктор поспешил развернуться и пойти прочь, но жалобный голос Хэнка его остановил: — Виктор, сынок, выручи! Проси меня о чем захочешь, все сделаю! Только подкинь денюжку, а? Пожалуйста. Кромер поджал губы, мысленно ругая себя за мягкотелость. Бросать старого соседа в беде не позволила совесть. — Я сейчас иду в "Кроличью нору". Так и уж быть, идем, я тебя накормлю. Виктор ожидал увидеть в глазах Хэнка разочарование, но он неожиданно разошелся в громких благодарностях. Кромер, ничего не ответив, жестом позвал Хэнка идти следом. Наполовину горящая вывеска бара «Кроличья нора» создавала впечатление неблагополучного места, популярного у маргиналов. Ранним днем в баре не людно, чему Виктор благодарен. Приводить Хэнка, когда «Нора» полна недобропорядочных граждан – плохая затея. — Виктор! Рад тебя видеть, — на лице Этеля расплылась улыбка, стоило Кромеру и Хэнку подойти к барной стойке, — и тебя, Хэнк. Только не говори, что нашел нового собутыльника? Эвансон, занимающийся барным делом, имея протезы с поразительной координацией, скоростью и точностью, вызывал у Виктора чувство досады. Трущобы могли обрести хорошего инженера, мастера или врача в его лице. — Никак нет, — с напущенной серьезностью заявил Хэнк, вызвав у Кромера скептический смешок. — Выбирай, что хочешь, я заплачу, – Виктор вручил Хэнку в руки меню, взятое с барной стойки, — только заказывай в пределах разумного, хорошо? И помни, что спонсировать твой алкоголизм я не буду, поэтому если хочешь выпить, то за свой счет. Хэнк, поблагодарив Виктора в очередной раз, удалился за столик. Он понимал, что запахом разгонит Этелю посетителей. — А ты что будешь? — Крелльский джин остался? Если да, то давай сразу двести грамм. — Не рановато ли пить? Еще только утро. У тебя что-то случилось? Виктор задумался, стоит ли говорить Этелю о причине, из-за которой усилилась его тяга к спиртному. Эвансон не раз прикрывал его. Он не из людей, не умеющих держать язык за зубами. Сжимая стакан с джином в руке, Виктор не решался заговорить о тайне. Слова застряли в горле. Этель смотрел на него в ожидании ответа, отчего Кромер испытывал дискомфорт. — Я ... — Виктор с трудом выдавливал слова. Он боролся с желанием придумать отмазку и закончить разговор. — Нэш, солнце мое! Прими заказ, пожалуйста, у того молодого человека, – Этель прервал Виктора, окликнув вынырнувшую из подсобки официантку. Услышав слова "молодой человек" Нэш в предвкушении заулыбалась. Но стоило ей понять, что Эвансон указал в сторону столика Хэнка, улыбка с ее лица исчезла. Осталось искреннее разочарование. — Хэнк? Серьезно? Он-то что здесь забыл? — Ты не делай поспешных выводов. Может он тебе сегодня гору чаевых отстегнет, а? Этель недвусмысленно взглянул на Виктора, гипнотизирующего взглядом напиток. Кромер, заметив на себе взгляды, сбросил оцепенение. Он полез в кошелек и протянул Нэш пять фройленов. Та снова заулыбалась, пряча чаевые в карман фартука, и удалилась. Оборванцев вроде Хэнка здесь не жалуют. — Прости, что пришлось отвлечься. Так, о чем мы говорили? Виктор принял это маленькое отвлечение за знак. Не стоит рассказывать свои секреты. — Ты спросил меня, случилось ли у меня что-то. Я хотел сказать, что в последнее время чувствую себя неважно. — С Калебом что-то? Или с Коул? — Нет, с ними все хорошо. Я на самом деле, не хочу об этом говорить, надеюсь, ты меня поймешь. Виктор одним глотком выпил полстакана, чувствуя, как пищевод приятно обожгло спиртным. Этель в знак понимания и поддержки коснулся руки Кромера. От ощущения холода металла по спине пробежали мурашки. — Все хорошо. Если будешь готов рассказать об этом, я всегда тебя выслушаю. Виктор с облегчением выдохнул. Никто не залезет к нему в душу. Этель смиренно и безучастно наблюдал, как Виктор сначала напился до беспамятства, а затем заснул на барной стойке. Хэнк пытался его растолкать. В ответ Кромер ругался, орал и угрожал оружием, не узнавая ни Хэнка, ни Этеля. Эвансону пришлось забрать револьвер во избежание неприятностей. Стоило Виктору прилечь на раскладушку в подсобке, его агрессивный настрой исчез. Он жалобно просил отнести его в сортир. Эвансон держал несчастному Кромеру волосы, пока его выворачивало в унитаз. Он, прекратив блевать, скатился на пол и зарыдал. Горько и громко, как от боли. Этель пытался узнать в чем дело, но из пьяного бреда смог разобрать пару слов — "виноват" и "прости".