Broken

— Ваш подвиг навсегда войдет в историю Магической Британии и всего мира. Ваш героизм и смелость, проявленные в то ужасное время, будут помнить и чтить веками. Вы принесли мир нашей стране, отвоевали свободу и равенство. Вы стали символом победы и стремления для других в тот самый момент, когда казалось, что ничего не может помочь людям воспрять духом. Вы вдохновляли, вели за собой. Вы сражались, жертвовали собой и терпели неудачи, но все же шли вперед, давая пример остальным. Без вас никто из здесь присутствующих не стоял бы в этом зале. Без вашего самопожертвования наша прекрасная страна не звалась бы сейчас свободной. В вас наше горькое прошлое, радостное настоящее и светлое будущее. Вы дети войны, дети, которым пришлось стать взрослыми слишком рано. Вы те, кто без сомнений готов был отдать свои жизни за правду и справедливость. Вы те, кого я с гордость называю Героями Второй Магической Войны. Раздался оглушительный шквал аплодисментов. Люди вскакивали со своих мест, кричали, тянули руки в нашу сторону. Яркие вспышки сотен камер ослепляли. Я едва могла видеть лица публики. Перед глазами все начало смешиваться. Слишком много вспышек, слишком много шума. Совсем как тогда. Я сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Нужно сохранять лицо. Нельзя, чтоб кто-то заметил, что мне становится дурно. Делая огромное усилие над собой, я улыбнулась шире и даже помахала рукой. Надеюсь, на фотографиях не будут видны свежие глубокие полумесяцы. Ко мне подошел Кингсли Бруствер, новый Министр Магии Великобритании, пожал руку и надел золотой орден. Он радостно улыбался и буквально светился изнутри. Это было его первое значимое мероприятие на новой должности. Я внутри хмыкнула. Они решили наградить героев войны орденами, заверяя нас в их значимости. Но кто-нибудь из них думал, какой ценой нам дались эти маленькие золотые броши? Никто. Мы выжили, а значит, победили. Какое лицемерие. Минуты тянулись ужасно долго. Еще несколько поздравительных речей, короткие интервью, праздничный банкет. Находиться здесь было невыносимо. Я смотрела на друзей и удивлялась, как они могут вести себя так непринужденно. Рон, Гарри, Гермиона, Невилл, Полумна, остальные… Они смеялись над шутками репортеров, отвечали на их вопросы. Они будто были собой. Вот только в их глазах было пусто, как и в моих. Стараясь избежать интереса газетчиков, я ушла в самый дальний угол, где никого не было. Мне не хотелось разговаривать и рассказывать о своем «вкладе» в победу над Волан-де-Мортом. Да и что я могла им сказать? Как я горжусь победой? Как радуюсь быть здесь? Бред. Они захотят расспросить меня о подпольной борьбе, которую мне пришлось возглавить. Они, словно стервятники, будут вытягивать из меня слово за словом, чтобы потом все извернуть, подогнать под рамки своих издательств и выпустить в свет то, что по их мнению является правдой. Но какой? Никто из них не напишет, как над нами издевались. Никто не станет описывать в статье пытки, мучения и боль. Народ не сможет это принять. Но тогда какой вообще в этом смысл? Я ушла раньше всех. Стоило мне почувствовать, что про меня все забыли, как я трансгрессировала в Нору. Дом встретил меня пустотой. Вся семья была на приеме у Министра Магии, за исключением разве что Джорджа. Он единственный из всех выживших в Битве за Хогвартс, кто не пришел за наградой. После смерти Фреда он вообще не выходил из их квартиры на Кассой Аллее. Потерю брата он переживал хуже всех. Иногда, глядя на него, я начинала задумываться: а может в смерти есть свои плюсы? Мертвым не больно, их больше ничего не тяготит, они освободились от оков жизни. Мысли об этом все чаще начинали приводить меня к долгим раздумьям о поражении, которое я потерпела, пережив битву. Возможно, мне стоило умереть. Я зашла в дом, поднялась в свою комнату и, закрыв дверь заклинанием, облегченно выдохнула. Раньше я никогда не заколдовывала дверь на ночь, но теперь не могла без этого обойтись. Стоило мне только лечь, как в голову начинали лезть тревожные мысли. Мне казалось, что еще секунда и дверь откроется. А за ней будет стоять Амикус Кэрроу или его сестра Алекто. Они вновь схватят меня и затащат в подземелья, где будут пытать до рассвета, стараясь выудить из меня крупицы информации о Гарри, Роне и Гермионе, которых у меня не было. Все внутри сдавило от болезненных воспоминаний. Казалось бы, все закончилось и стоит двигаться дальше, жить ради тех, кого больше нет, освободиться от прошлого… Вот только почему все во мне кричит об обратном? Я закрываю глаза и вновь оказываюсь в подземельях. Холодные шершавые стены царапают едва зажившую кожу, открывая кровоточащие раны. Руки несчадно ноют, устав держать на хрупких запястьях вес давно поблекшего тела. Я пытаюсь их повернуть, но острые края кандалов впиваются лишь глубже. Мне начинает казаться, что они уже начали протачивать кости. Хочется пить. Во рту давно все пересохло. Я провожу языком по потрескавшимся губам, которые, словно жесткая наждачка, оставляют на нем незаметные, но ощутимые царапины. Я не знаю сколько часов, а может и дней, я нахожусь в подземелье. Кажется, прошла целая вечность с того момента, как Алекто поймала меня в коридоре ночью. Я помню, как я бежала, как защищалась от летящих мне вслед атак. Но мне не удалось уйти. Она поймала меня и притащила сюда. Но хуже всего: она Империусом заставила меня надеть на свои собственные руки оковы и подвесила над землей. Кэрроу сняла заклинание и оставила меня одну. Сначала мне было больно. Невыносимо больно. Наверное, она не побрезговала поиздеваться надо мной, пока я была без сознания. Но со временем все прошло. Из-за нарушение кровообращения тело медленно начало терять чувствительность. Я едва могла шевелиться. Самым ужасным было чувствовать, как с каждой секундой я будто становлюсь все тяжелее и тяжелее. Сейчас кажется, что я вешу не меньше тонны. Конечности слушаются меня с неохотой. Я попыталась пошевелить ногами, чтобы хоть как-то разогнать кровь, но не смогла. Сил не было даже думать. В голове все плыло. Зрение отказывалось фокусироваться. В ушах стоял неприятный звон. В подземельях была гробовая тишина. И лишь просачивающаяся сквозь старый камень вода мерно капала, звоном отдаваясь в ушах. Я пыталась собрать осколки сознания воедино, но мои попытки были тщетны. В голове проносились обрывки воспоминаний о доме, близких, школе. Я, словно наяву, видела маму. Она хлопотала у плиты, рассказывая что-то отцу. Он сидел за столом и читал газету, почти не поднимая глаз. На его лице застыло спокойное, расслабленное выражение. Я вдохнула, ощущая запах выпечки, приправ, мыла. Запах родного дома. А вот уже рождество. Вся семья в сборе. Чарли и Билл приехали на праздники, Перси еще не предал нас, перейдя на сторону Министерства, Фред и Джордж не успели открыть магазин и переехать, а Рон впервые привез Гарри и Гермиону. Тогда мы были счастливы. Но вот раздаются звуки шагов. Кто-то медленно, неторопливо приближается ко мне. По тяжелым шагам я узнаю Амикуса. Его сестра ходит легче. Я давно запомнила как они ходят. — Надеюсь, два дня научили тебя правилам поведения в школе, — с отвращением произнес он режущим слух голосом. Я промолчала. В горле встал ком. — Я с тобой разговариваю, дрянь! — воскликнул он. От неестественной громкости его голоса я поморщилась. — Отвечай, когда с тобой говорят! Чего молчишь? Мало тебе? Круцио! Казалось, я должна была уже привыкнуть к боли. Должна была научиться переносить ее молча, не показывая страданий. Но нет. Я вновь кричала, срывая голос до хрипоты. Тело билось в конвульсиях, изгибаясь, сжимаясь. Кандалы разрывали нежную плоть. Алая кровь ручьями бежала по рукам, заливая одежду и волосы. Я сжимала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Я кричала все громче, надеясь, что все прекратится. Вот только он пришел не для того, чтобы меня отпустить. Я вскочила на кровати, чувствуя, как по лицу бегут слезы. Видимо, я уснула и не заметила. Лихорадочно шаря вокруг в поисках лампы, я что-то опрокинула, разбивая вдребезги. Наконец, я зажгла свет. Я тяжело дышала, бегающим взглядом осматриваясь вокруг. Я была в своей комнате в Норе. В безопасности. Кэрроу больше нет. Все закончилось. Я поджала ноги, сворачиваясь калачиком и обнимая колени руками. Призраки боли разрядами пробегали по телу. Прошел уже не один месяц, а я еще помнила каков Круциатус на вкус. Кошмары преследовали меня все время. Они начались еще в школе и не желали уходить и сейчас. Чаще всего мне снились подземелья и пытки. Я раз за разом переживала каждую секунду, проведенную там один на один с Кэрроу. Чуть реже мне снилась Битва за Хогвартс. Я видела, как умирают мои друзья, как рушатся стены, как нас атакуют. Я заново переживала смерть Фреда. В моих кошмарах этот эпизод всегда был самым ярким. Я видела его бездыханное бледное тело, застывший взгляд и едва заметную улыбку. Он улыбался даже Смерти. Я помню, как кричал Джордж, обнимая тело близнеца, как в истерике билась мама, как отец держал ее, страдая ни чуть не меньше. Я видела лица Рона и Перси. Они тихо плакали в стороне, не в силах оторвать взгляд от павшего в битве брата. А вокруг нас кричали люди, находя тела погибших друзей. В тот день что-то сломалось в каждом из нас. Мы были живы физически, а внутри… Внутри была пустота. Мы потеряли веру в высшие силы, в Министерство, в справедливость. Кажется, некоторые потеряли веру даже в своих родных, которые сидели дома пока их дети, братья, сестры, внуки погибали. И это нас называют надеждой Магической Британии? Даже смешно. В нас не осталось надежды. Мы умерли в тот самый день, оставив на земле свои бесчувственные тела. Я пролежала так очень долго, не желая двигаться. Мысли, словно пчелиный рой, хаотично носились в голове. Мне хотелось забыться, уйти от реальности, раствориться. И я знала лишь способ это осуществить. Я машинально поднялась, переоделась в обычную одежду, смыла макияж, распустила волосы. Дома было все так же тихо. На часах было около половины четвертого. Наверное, все успели лечь спать. Так даже лучше. Они не заметят, как я уйду. Захватив палочку, я вышла на улицу и под покровом ночи пошла вдаль. Свежий, прохладный воздух возвращал способность думать. Он пробирал до дрожи, унося с собой плохие мысли. Когда Нора была далеко, я трансгрессировала. Адрес давно отпечатался в моем сознании. Безмолвную улицу Лондона освещал единственный фонарь, вокруг которого носились насекомые. На секунду я замерла, наблюдая за ними. Они летели к свету, не понимая, что он погубит их. Они напоминали мне нас несколько месяцев назад. Желание победить незаметно погубило нас. Мотнув головой, я направилась к старому, но тем не менее, величественному дому. Отсюда он казался небольшим, но внутри он не уступал особняку. Света в окнах не было. В это время его обитатели скорее всего спят. Надеюсь, мне не придется возвращаться в Нору сегодня. Рука сама потянулась к дверному молотку и несколько раз сильно постучала. На несколько минут повисла тишина. Ответа не было. Я вновь постучала, начиная терять уверенность. Он может не услышать меня. Но в этот момент в одном из окон зажегся свет. Я облегченно выдохнула. Дверь распахнулась и на пороге появилось знакомое заспанное лицо, удивленно глядящее на меня. — Джин? Что ты здесь делаешь в такое время? — Извини, что разбудила. Мне нужно было уйти из Норы. Не могу там находиться. — Опять кошмары? — Это не меняется, — печально вдохнула я, обнимая себя руками. — Можно войти? Или твоя мать дома? — Она в Италии, как и всегда, — едва заметно усмехнулся парень, открывая дверь шире. — Проходи. — Спасибо, Блейз. Я вошла внутрь, снимая легкую куртку и вешая ее на напольную вешалку. В прихожей горел свет, но в остальных комнатах было темно. Я прошла в гостиную, зажигая свет. Знакомый интерьер успокаивал. Я села на мягкий диван, глубоко втягивая воздух. Здесь я могла быть собой. — Не думал, что ты придешь снова, — произнес Блейз, садясь напротив. — В прошлый раз ты говорила, что хочешь начать все сначала. — Оказалось, это не так просто, — я неопределенно пожала плечами. — Почему ты не пришел на вручение орденов? Ты заслужил это не меньше нашего. Все вы. — Меня не позвали, — с ехидной улыбкой ответил он. — Никого из слизеринцев не позвали. — Зря вы не рассказали о своем вкладе в победу. Люди должны знать, что вы для них сделали. — И какой из этого толк? Тебе стало легче от того, что люди знают, что ты сделала? — Нет, — честно ответила я. — Это сделало только хуже. — Вот видишь, — он поджал губы. — Мы предпочли молчать. Репутация репутацией, но спокойствие на первом месте. — Знаешь, я даже завидую вам. Слушать эти поздравительные речи, видеть взгляды, вспышки камер… Не мое это. — А что остальные? — Они стараются. Пытаются делать вид, что все будет хорошо. Но я не верю им, Блейз. Просто не могу. Не после всего… Я тихо всхлипнула. Говорить было тяжело. Блейз тут же сел рядом, притягивая меня к себе. Он всегда так делает, чтобы успокоить. Мы замолчали. Я молча проглатывала слезы, прокручивая перед глазами воспоминания. Сейчас, когда я больше не была одна, они не казались такими реальными. Они были похожи на сон. Страшный, болезненный, но все же сон. — Мама сказала, что мне нужно закончить школу, — равнодушно произнесла я, спустя длинную паузу. — Она не позволила бросить Хогвартс? — удивился Блейз. — После всего? — Она считает, что мне нужно получить образование, — я пожала плечами. — Плюс, ее убедили, что я обязана вернуться, чтобы показать своим примером, что мы можем двигаться дальше. — А что твой брат? — Рон не поедет. Он поставил маму перед фактом и сказал, что ему плевать на мнение других. Видел бы ты ее лицо… — Готов поставить что угодно, что оно было один-в-один, как твое, когда ты недовольна, — усмехнулся парень. Я тихо фыркнула и пихнула его в бок. Блейз рассмеялся в голос, но вдруг резко оборвался, словно вспомнил что-то. — Драко тоже поедет. От звука знакомого имени все внутри сжалось. — Малфой? — слегка дрогнувшим голосом переспросила я. — Ты же говорил, что он обещал не возвращаться. — Нарцисса уговорила его. После ареста Люциуса им нужно восстановить репутацию. — А ты? — Я еще сомневаюсь. Матушка хочет, чтобы я переехал к ней в Венецию. Говорит, что Италия пойдет мне на пользу. — Не представляю Хогвартс без тебя, — я нервно улыбнулась. — Ты не будешь одна. Там будут твои друзья. — Но с ними нельзя напиться, как с тобой, — постаралась пошутить я, чтобы сменить тему. Или иначе он вновь задаст свой вопрос. — О, сейчас я начну думать, что тебе от меня нужен только огневиски, — он театрально закатил глаза, подыгрывая моей маленькой игре. Я знала, что Блейз сразу понял, чего я избегаю, но тактично промолчал. Я тихо рассмеялась и вновь толкнула его в бок. — Ты понял о чем я. — Конечно, — с улыбкой кивнул он. — Кстати говоря, тебе предложить что-нибудь? Чай, кофе? Огневиски? — Мне правда нужно отвечать? — усмехнулась я. Весело подмигнув, Блейз поднялся и вышел из комнату на несколько минут, а вернулся уже с бутылкой огневиски и тумблерами. Вскоре в моей руке был знакомый терпкий напиток, который не раз помогал мне не сдаваться. Привычным жестом вскинув стаканы, мы быстро осушили их. Холодная жидкость ручьем пробежала по организму, обжигая внутренности и заставляя морщиться. Но неприятные ощущения длились недолго. Вдруг тело стало легким, плохие мысли ушли. Все стало хорошо.