— Встречали ли вы когда-нибудь мужчину, от одного прикосновения которого бросает в дрожь?
— Да буквально вчера!
— И кто же он?
— Стоматолог.
Дождь лил весь унылый холодный день, не прекратился даже к вечеру. Из-за плотной пелены сквозь большие панорамные окна было видно только разноцветные огоньки ночного мегаполиса. Как будто бы запутанная ёлочная гирлянда. Дима молча сидел на краю чужой кровати, наблюдая, как взъерошенный Арсений в белом банном халате запивает кофе коньяком и следит за бегущими по стеклу каплями. Он устало развалился в кресле, отвернувшись от коллеги-терапевта, и всё думал о своём. Даже не отвлекался на разрывающийся от уведомлений телефон. Откашлявшись, Дима попытался обратить на себя внимание. Арсений тяжело вздохнул, но к нему не развернулся. — Сильно заметно, что я устал? — хрипло усмехнулся он, дрожащей рукой поставив кружку на кофейный столик. — Какое устал? Тебе ещё работать и работать! — Дима сложил руки на груди, и тон его стал намеренно строгим. Со стороны Арсения послышался ещё один тяжёлый вздох. — Прикалываешься что ли? Ты уже как еле живой дед. Лишний раз чихнёшь — и всё, прощай, Арсений. — Правда? — расстроенно спросил тот, повернувшись к приятелю. И на лице его отразилось искреннее разочарование. Дима промолчал. Всё и так было ясно. Арсений себя скоро изведёт, и если перестать иронизировать над этим, то ситуация совсем плачевная. Дима юморил над ним и подбадривал этим (как ему казалось) как мог, но другу всё как об стенку горохом. Улыбается своей загадочной ухмылкой, а потом опять коньяк с кофе кружками хлещет. Пора было поговорить как двум взрослым людям, которые намерены сохранить свою психику здоровой и дожить до старости. — Арс, — Дима подошёл сзади и положил руки на спинку кресла. Слабое отражение на чёрном мокром окне искажали дорожки от капель, но даже так он смог заметить встревоженность Арсения. — Всю следующую неделю ты не работаешь. Не приходишь в клинику, не трогаешь документы, не разгружаешь поставки. — Дима, нет… — Дима да, — он провёл руками по креслу и обошёл его, встав напротив Арсения. Тот уставился куда-то ему в грудь, стыдливо прикрыв глаза. — Голова у тебя на плечах или нет? Надо же знать меру. Сколько ты сегодня спал? — Три… — А в твоём возрасте надо минимум девять. — Мне никто не помогает с этим, приходится дома работать, понимаешь? — Нет. Арсений уставился на Диму так расстроенно, что тот в отчаянии ударил по коленям. Вот же непробиваемый. Всё сам! А потом ползает как вытащенный из саркофага фараон. И то фараон этот не должен 24/7 следить за своим бизнесом. Нет, пора с этим заканчивать. Дима помнил своего друга совсем другим: живым, смешливым, широко улыбающимся. Ему до чёртиков было обидно видеть то, во что превратил себя Арсений, — это еле живое существо, пропахшее кофе и постоянно натягивающее на себя жалкую улыбку. Он обещал всегда его поддерживать, но, кажется, совсем не справлялся с этим. — Как там у тебя с кандидатами на роль управляющего? Сколько откликнулось? — оперевшись на тумбу с телевизором, Дима снова скрестил руки, внимательно взглянув на приятеля. Его каждый раз смешило и умиляло то, как Арсений старался спрятаться и не смотреть ему в глаза. Знает же, что поступает глупо и необдуманно, оттого не хочет поднимать взгляд сонных замученных глаз. — Трое откликнулись, — пробормотал он, машинально потянувшись к телефону, но под настойчивым взглядом Димы передумал. — Ну?! И чего ты ждёшь? — Мне проще самому. Ещё пару дней в таком темпе поработаю и привыкну. — Ты говоришь мне это уже месяц, каждый день. Возникает вопрос… — Я понял, — перебил Арсений и кое-как поднялся из кресла. Дима подхватил его под локоть, помогая устоять на ногах. — Сегодня больше никакой работы. И завтра. Я честно отдохну в свои выходные, но неделя — это уже слишком. — А дальше ты найдёшь себе управляющего и наконец начнёшь жить. Арсений не возражал: слишком выдохся. Дима помог ему забраться на кровать и лечь. Он прошёлся по апартаментам и потушил везде свет, оставив только небольшой светильник на столике возле окна, где стояли грязные кружки с мерзким, отвратительно горьким кофе. Опустившись во всё ещё тёплое кресло, Дима закрыл лицо ладонями и тихо простонал. Вот же ж упёртый баран! Однажды доведёт себя. И Дима этого жуть как боялся. Он ведь так рьяно поддерживал Арсения, а что из этого вышло? Нет, «Экспромт» работает отлично, но какой ценой? Бессонными ночами и хрупкими нервами Арсения. Никому не пожелаешь такого, ни за какие деньги. Ситуация патовая. Арсений-то его слушает, кивает, улыбается этой притворной улыбкой, а потом всё равно всё по-своему делает. Диме оставалось лишь молиться на то, что завтра друг вспомнит весь их сегодняшний разговор и сделает выводы. Хотя этот убийственный коктейль, выпитый им на ночь, заставлял думать иначе. Он обещал тихо прикрыть дверь и уехать домой, однако остался, просто чтобы удостовериться, что Арсений действительно заснул, а не притворился, чтобы не заставлять его волноваться. Спустя два часа пустых раздумий о всё том же, Дима заснул на диване, надеясь на то, что следующий день сдвинет их дилемму с мёртвой точки.***
Утро как утро. Тусклое, сырое, болезненное. Дима проснулся от яркого дневного света. Вчера никто окно не закрыл. Панорама на оживлённую автодорогу показывала всё те же спешащие по делам машины с их жёлто-красными огнями. Арсений спал беспокойно. Неудивительно: он и спокойствие в последнее время стали словами-антонимами. Даже сейчас ворочался с боку на бок, что-то пытаясь сказать вслух. Дима с опаской взглянул на экран чужого телефона, который напомнил о себе очередным уведомлением. Пошли они все к чёрту. Неужели человек в свой выходной не может поспать столько, сколько влезет? Радует, что Арсений не поднялся, чтобы сесть поработать. Или же спасибо стоит сказать коньяку, а не его благоразумию. Дима верил в лучшее. Он вышел искать курилку в отеле, решив, что по возвращении скажет, что только что пришёл. Лучше не стоит говорить, что до полуночи он караулил Арсения. Обидится ещё, а там уж пиши пропало и увольняйся. Холод утра Диму взбодрил. Порывистый ветер, морось дождя, серая плотная пелена на небе. Он стоял под навесом, то и дело подпаливая затухавшую сигарету, и смотрел вверх. Интересно, к чему всё это приведёт?.. Вообще всё. Эта новая история, в которую он вписался так неожиданно для самого себя, решив оставить научную деятельность. Мог бы защитить докторскую, пойти работать в НИИ. Передумал. Из-за Арсения. Как же было его не поддержать? Без него научкой заниматься было бессмысленно — он же его несменный соавтор статей. Вот и подписал себе приговор. Последний раз рвано выдохнув, Дима поплёлся обратно — вступать в новый бой с несчастным трудоголиком. Арсений действительно успел проснуться и уже сидел за компьютером с новой чашкой кофе. Услышав хлопок дверью, он вздрогнул и удивлённо уставился на приятеля. Осознание, однако, скоро настигло его, и он слабо улыбнулся. — Думал, ты придёшь позже, — виновато сказал Арсений, свернув все окна на рабочем столе. — Кто-то обещал мне, что не будет сегодня работать. — Виноват, — продолжал неловко улыбаться он. — На этом всё, правда. Дима хотел бы ему верить, но уже знал, что Арсений найдёт ещё тысячу причин, чтобы отвлечься на работу. На созвон с поставщиком, переписку с коллегами или составление сметы, не важно, он найдёт повод. — Пойдём на улицу, прямо сейчас. Оденься только потеплее, дождь обещают. Арсений молча нехотя согласился, но медлил так, будто бы вовсе не планировал сегодня выйти из дома до самого вечера. Будто бы назло. Но Дима терпеливо ждал его в прихожей на пуфике. Главное, что он хотя бы сумел вытащить друга из ежедневной рутины, это уже достижение. Ждать его он готов был сколько угодно. Спустя минут двадцать они вдвоём наконец вышли из апарт-отеля под недовольства Арсения. — Почему нельзя было поесть здесь в кафе? Дима заговорщически молчал, лишь хмыкнул: «Увидишь». Арсений без удовольствия плёлся рядом, вжав голову в плечи и уткнувшись носом в шарф. От ветра слезились глаза, хлестал мелкий противный дождь и погода была вообще не лётная. Дима старался не обращать на это внимания: у него была великая цель. В обществе Арсения такие мелочи как плохая погода становились совсем ничтожными. Через пару минут Дима свернул в какую-то зашоренную пышечную, запрятавшуюся среди торговых рядов. Арсений сначала даже не понял, что это их пункт назначения, и зашёл следом чуть помедлив. Внутри было жарко, сильно пахло жареным маслом, очень тесно и немноголюдно. Дима сразу же ринулся занимать место в очереди. — И почему тебя всегда тянет в какие-то… непонятные места? — пробормотал Арсений. — Дух авантюризма, Арс. Слышал о таком? — привычно ухмыльнулся Дима, а тот лишь замученно вздохнул. Однако стоило всучить Арсению в руки пакет с ещё горячими свежими пышками, как тот заулыбался, отчего-то припомнив вслух детство. Дима взглянул на него воодушевлённо, но поселившаяся в приятеле грусть всё никак не пропадала. Казалось, тот старался выкарабкаться из уныния, но оно было куда сильнее. Дима пообещал себе, что постарается сделать всё, чтобы вновь вернуть своего старого Арсения.***
Долгая бессмысленная прогулка по станции метро. Сначала по одной, затем по другой. И так до тех пор, пока они не посетили все незнакомые станции. Дима ходил так быстро, что его спутнику приходилось петлять среди толпы, потом судорожно искать его среди ожидающих на краю платформы и в итоге находить прячущимся за колонной. Арсений каждый раз по-свойски тихо бесился, бормоча невнятные ругательства себе под нос, Дима в ответ в голос смеялся не стыдясь, зная, что всё заглушит шум подземного поезда. Внутри вагона вдвоём наблюдали за пассажирами и музыкантами, в час пик прижимаясь друг к другу так, что дышали одним воздухом. Это оказалось так забавно: никуда не торопиться, позволять себе проезжать нужную станцию, затем возвращаться встречным поездом обратно. И постоянно улыбаться, молчать, лишь подолгу вглядываясь в глаза напротив, а на платформе надрывать голос из-за вопроса: «А куда дальше?!». И ответ был всё тот же: «Пока не придумал». Из метро они вышли на Крестовском острове. Хлестал косой дождь, от которого приходилось отгораживаться зонтом как щитом. Вокруг бродили прохожие в дождевиках и, казалось, растворялись где-то в дождливом тумане позади. Дима предложил укрыться ненадолго в ротонде, выбора у Арсения, очевидно, не было. — Ну как? — оперевшись на колонну, спросил Дима и уставился вдаль на неспокойный из-за дождя пруд. Он толком не понимал, что именно хотел узнать от друга. Просто услышать его спокойный довольный голос, совсем иной, не этот полузадушенный, который Дима слышал последние пару недель. — Не знаю, — отчего-то растерянно прошептал Арсений. — Мне так стыдно за то, что я просто живу и ничего не делаю. — Почему же. Ты отдыхаешь. Для тебя это тот ещё подвиг. Арсений побеждённо усмехнулся, и между ними вновь надолго повисла тишина. Дима отчего-то любил эти моменты молчания, когда не нужно было вытаскивать из себя слова. Его приятель стоял у колонны напротив, прикрыв глаза, просто вдыхал чистый влажный воздух. Приятное зрелище, будто бы сейчас всё было так, как и должно быть. Дима уже и не представлял себя без Арсения, и плевать, каким тот был: усталым, на последнем издыхании, или весёлым энтузиастом. Он принимал любого. Готов был помогать любому. Остался бы рядом с любым. Потому что знал, что был ему нужен, и, наверное, стал зависимым от этого чувства. Попытавшись вытащить себя из размышлений, Дима достал из кармана отсыревшую пачку сигарет и нервно защёлкал зажигалкой. — Знаешь, — хрипло отозвался Арсений и оторвал его от тщетных попыток подпалить сигарету. — Мне всё чаще кажется, что я всех подвёл. — Прекрати. Ты обещал на сегодня забыть о работе. — Хорошо, — вновь тяжело вздохнул он. Кажется, это давалось Арсению чертовски больно — отвлекаться от мыслей о всё том же. — Тогда скажу прямо: ты не должен мне помогать. Мне совсем нечем тебе отвечать. Дима с минуту помолчал, а затем тихо рассмеялся. Под непонимающий взгляд друга он выбросил сигарету в траву и скрестил руки на груди, спрятав замёрзшие ладони в подмышки. — Я бы ничего не делал, если бы не хотел тебе помогать. Мы ведь друзья. Как мне прикажешь себя вести? Арсений призадумался. Вечно он драматизирует, что-то надумывает себе, потом еле как выбирается из омута гнетущих мыслей. Дима устал с этим бороться, однако не угасала его вера в лучшее. Однажды Арсений придёт в норму, и он постарается сделать всё, чтобы это случилось как можно раньше. Так поступил бы любой друг. — Я хреновый помощник, если тебе становится только хуже. Арсений спохватился, замотал головой, бормоча что-то о безмерной благодарности Диме. Он в ответ лишь ухмыльнулся, отведя взгляд на успокоившуюся водную гладь. Какие-то вещи никогда не меняются. Вдалеке виднелся просвет среди пелены облаков — жёлтая полоска раннего вечернего неба. Дождь кончился, и можно было продолжать прогулку, но никто не торопился двигаться с места. Дима утонул в моменте природного покоя, и вновь выходить в шумный город было выше его сил. Он протянул руку и слабо коснулся плеча Арсения, выведя его из оцепенения. Впереди ещё уйма времени. — Не хочу уходить, — признался тот, спустившись ближе к пруду. — Знаешь, я бы многое отдал за то, чтобы наши прогулки по паркам никогда не заканчивались. — Многого и не надо. Просто пару часов после работы. Арсений всё так же растерянно улыбался. Дима наблюдал за ним издалека. Его всё не покидали мысли, что он недостаточно старается ради друга, как бы тот ни пытался убедить его в обратном. Нет. Иначе всё бы уже в жизни Арсения было как обычно замечательно. Чувствовать своё бессилие было унизительно. Он спустился ближе к приятелю. Около пруда было ещё холоднее, воздух стоял какой-то морозный. Лицо Арсения от холода даже раскраснелось. — Замёрз? — Мне совсем не холодно, — спешно ответил он, отчего-то удивившись. Дима задумался ненадолго. Развиднелось. Пахло травяной густой сыростью. Встретившись взглядом с Арсением, он потускнел, заметив всё то же холодное пламя в его стеклянных глазах. Дима сжал в кулаки спрятанные в карманы руки. До дрожи в коленях хотелось схватить его за плечи, встряхнуть, прокричать: «Всё хорошо, успокойся, прекрати эту бессмысленную гонку!». Выбить из него это чёртово уныние, так сильно схватившее Арсения за горло, что даже в свой выходной он не мог позволить себе расслабиться. Стиснув зубы, Дима отвернулся. Он не тронет его и пальцем, но как же сильно было обидно. — Пойдём? — Арсений слабо ухватил его за предплечье, и вместе они двинулись на выход, сохраняя сокровенное молчание.***
Стоял глубокий ясный вечер, когда оба они, уставшие от долгой ходьбы, на задних сидениях такси возвращались по домам. Дима всё так же усердно думал, скрестив руки, Арсений рядом умиротворённо дремал. В салоне большого авто было совсем темно, лишь изредка его освещали вспышки уличных фонарей. Бешеный трафик, но внутри машины тихо, журчит спокойный инструментал. На коленях Димы покоился крафтовый пакет с давно остывшим ужином в контейнере. Кусок в горло не лез. Арсений напротив — плотно поел и теперь тяжело сопел, склонив голову набок. Он был так спокоен, улыбался чему-то во сне. Почаще бы видеть его таким. Дима вздохнул. Когда же всё это кончится? Из-за этого «Экспромта» он так прикипел к другу, что порой сам с испугом удивлялся этому болезненному желанию быть рядом с ним, играть роль крепкого плеча и жилетки для слёз. Нет, Арсений никогда не плакал перед ним, потому что хотел казаться сильным. Диме к чёрту не нужна была эта напускная серьёзность, только тот этого не знал. Много чего не знал. Он старался огородить от себя приятеля едкой иронией, за которой так часто прятал своё уязвимое нутро. Так было сейчас лучше для всех. Такси остановилось на парковке апарт-отеля. Дима нетерпеливо растолкал Арсения, и оба они, сонные, утомлённые сегодняшней долгой прогулкой и свежим лесным воздухом, встали, пошатываясь, друг напротив друга. Сладость сна ещё осталась на лице Арсения; прикрыв глаза, он бессмысленно улыбался и водил большими пальцами по карманам пальто. — Спасибо, — тихо прохрипел он, заулыбавшись сильнее. Дима оставался непреклонным. — За что? — За всё. Долгая немая сцена затянулась. Проходили неподалёку люди, гнулись ветви от сильного ветра, и яркими брызгами белил сияли на чёрном небе звёзды. Неопрятные волосы Арсения сбились набок. Дима злился на себя из-за желания поправить ему причёску, убедиться, правда ли тот не замёрз, и потрогать его обветрившиеся красные щёки. Холодные или горячие? За внешним Диминым равнодушием скрывался медленно вскипающий вулкан. Выдавал его только судорожно бегающий взволнованный взгляд. — Хочешь, пойдём ко мне? Чай поставлю. — Нет, — отрезал Дима, зачем-то улыбнувшись. — Не хочу. Он не вынес бы сегодня очередной вечер, который непременно закончится всё тем же — ничем. Много часов бессмысленной болтовни обо всём, долгое молчание, тяжёлые переглядывания. Арсений, кажется, не расстроился. Как же больно в этот раз было расходиться. Дима заставлял себя молчать, а приятель всё ждал от него чего-то. Нет. Всё лишнее, всё пустое. Не время, не место. На прощание они не обнялись, оставив друг другу лишь натянутые улыбки. Не посмотрев Арсению вслед, он ушёл с территории апарт-отеля и остановился возле одинокой скамьи, запрятавшейся в кроне деревьев. В ночи вспыхивало и гасло пламя зажигалки. Дима не знал, когда его очередной зависимостью стал такой разный, живой, по-настоящему живой и яркий Арсений, что на его глазах потух как бенгальский огонь. Знал лишь только что охотнее откажется от сигарет, чем от него. Дима уже жалел, что оставил его коротать этот вечер одним, но не мог ответить иначе. Потому что не хотел быть рядом. Потому что не хотел быть рядом с тем, до кого нельзя дотронуться со всем имеющимся обожанием и трепетом. К чёрту всё. Лучше уйти с надеждой, что завтра ждёт новый день, когда улыбнётся удача. Дима ждёт его уже слишком давно.