Songs for Shouta

Впервые с тех пор, как Изуку начал ходить в UA, он обедает в кафетерии. Окруженный с обеих сторон двумя своими самыми близкими друзьями и сопровождаемый своим братом, Изуку изо всех сил старается не съёжиться под огромными количеством любопытных глаз. Кажется, что все уставились на него, но это может быть просто его фантазиями. Он рад, что Хитоши и Каччан отложили в сторону свои разногласия, чтобы побыть рядом с ним, потому что он ни за что не смог бы прийти сюда без них и Шото. Он никогда не чувствовал себя в такой безопасности. Даже если он держит свой поднос с обедом так крепко, что у него побелели костяшки пальцев. Изуку всегда чувствовал себя защищённым, когда Катсуки был рядом. Он знает, что это не имеет особого смысла, учитывая их прошлое, но именно из-за этого самого прошлого он так уверен, что может доверять Каччану. Возможно, позже у него найдётся время разобраться с этим, потому что он находит, что запрещал себе испытывать множество эмоций. (Спасибо тебе, Гончий Пёс, за комментарий о подавлении чувств, потому что сейчас Изуку не может думать ни о чём другом. Зная себя, он собирался провести достаточно времени со своим блокнотом вечером.) Для него это большой шаг. Сегодня он сделал ещё парочку. Этим утром у него была назначена встреча с Гончим Псом. Она кардинально отличалась от предыдущей, но в хорошем смысле. Вместо того, чтобы отключиться, Изуку смог поговорить. И как только он начал, было трудно остановиться. Каким-то образом он начал доверять своему терапевту. Инуи был настолько внимателен к его потребностям, что было трудно не открыться. Шото подбадривал его, и он доверял слову своего друга. (В основном потому, что он проходит через то же самое.) И действительно, Изуку делал всё возможное, чтобы исполнить желания Айзавы. Он просто знал, что его родители были бы так счастливы за него. Изуку очень давно не испытывал гордости от того, что радует своих родных. Если они будут счастливы, то и он будет счастлив. В конечном счёте, именно их поддержка дала ему последний толчок к выходу из своей зоны комфорта, хотя он мог сказать, что им было грустно видеть, как он уходит. Трапеза с ними часто была его любимой частью дня. Но Изуку знает, что это необходимо. Так что он не собирается пугаться и бежать обратно в тихую, пустую учительскую, чтобы поесть в безопасном месте рядом с родителями. Нет. Он будет сидеть в ярко освещённой и откровенно какофонирующей комнате. И он будет получать удовольствие, чёрт возьми. (Он всё ещё думает над последним.) Группа Изуку присоединяется к уже наполовину заполненному столу, где их ждут Киришима, Каминари, Серо и Мина. Бакуго толкает его локтем, чтобы он оказался между ним и Хитоши. В последнее время он часто так делает. Будь то прогулка с определённой стороны от Изуку, чтобы отделить его от проходящих мимо людей, или убедиться, что он никогда никуда не ходит один, выполнение мелких поручений, таких как принести ему стакан воды, или просто быть рядом с ним – как будто он важен. Он не возражает, и, кажется, Катсуки становится легче от того, что ему позволено заботиться об Изуку. И действительно, он не собирается жаловаться на то, сколько времени он проводит с ним. Им нужно наверстать упущенное. На обед он заказал самое близкое к кацудону блюдо, которое может предложить школьная столовая. Миска свиных котлет. Это ничто по сравнению с тем, что готовит для него Хизаши, но всё равно успокаивает его. Поскольку палочки для еды требуют от него использования только одной руки, под столом он держит Каччана за руку. С другой стороны колено Хитоши прижимается к его колену. Он никогда не чувствовал себя таким приземлённым. (Если только он не с Шотой, но это немного другое дело.) Изуку удаётся доесть большую часть своей еды, оставив лишь небольшую порцию риса. Он пьёт воду, молча наблюдая за остальными за столом. Мина и Каминари кажутся... хаотичными. В настоящее время они придумали игру, в которой бросают скомканную обертку от жевательной резинки взад-вперёд. Каждый раз, когда кто-то «забивает гол», они вскидывают руки и ликуют. Не раз Каччан рычал на них, чтобы они успокоились, бросая взгляды на него и убеждаясь, что ему по-прежнему комфортно. Это... мило, в некотором смысле. Подожди. Каччан... мил? Странная мысль. Которую Изуку быстро выбрасывает из головы, предпочитая вместо этого наблюдать за тем, как Хитоши краснеет каждый раз, когда Каминари начинает с ним разговор. (Хотя он не замечает Шото и Серо в их собственном мире на другом конце стола, полностью очарованных друг другом.) Изуку закатывает глаза и толкает локтем Шинсо, чтобы привлечь его внимание. Он жестикулирует: «Ты не можешь быть более очевидным?» Глаза его друга сужаются, но его ответ прерывается. Каминари скулит: — Никаких жестов за столом! Я думал, мы уже говорили об этом! Изуку впервые слышит об этом. Он опускает голову в знак извинения. — Прости, Каминари, я не знал. Бакуго презрительно рычит, пиная другого блондина по ноге под столом. — Молодец, зануда, ты его расстроил. Он прячет свои покрасневшие щёки, когда Денки визжит, дико размахивая руками. — Прости! Я не знаю, о чём идет речь, и мне ненавистна сама мысль, что вы можете говорить обо мне. Изуку медленно поворачивает голову к Хитоши, приподнимая бровь. Он глубоко вздыхает, качая головой. — Может быть, если я начну говорить по-английски, ты выучишь его быстрее и сможешь понять, о чём я говорю. Глаза Каминари расширяются, и он, кажется, действительно обдумывает идею. — Подожди, это может сработать. Он хмурится, увидев блеск в глазах Шинсо. Тот откидывается назад и толкает Каччана в плечо. — Эй, Бакуго, как ты думаешь, насколько он расстроится, если мы будем смотреть на него во время разговора? – Хитоши смотрит на Денки, лениво приподнимая бровь, прежде чем наклониться ближе к Катсуки и прошептать. – Думаешь, он заплачет? Челюсть Изуку грозит отвалиться от идеально английского акцента – и от того факта, что Каччан отвечает так же бегло. — Я воспользуюсь любым шансом, чтобы разыграть его. Я в деле, Мозгоёб. Он наклоняется к Бакуго и шепчет: — Что это, чёрт возьми, значит? Очевидно, он сказал это не очень тихо. Шинсо чуть не падает со стула от такого сильного смеха. Когда Катсуки просто улыбается ему, а его брат не может перестать хохотать, его щёки краснеют от смущения. Когда Каччан и Хитоши работают вместе и ладят, это немного пугает. Каминари надувает губы. — О нет, что вы сказали обо мне? Бакуго ухмыляется и закидывает руку на спинку стула Изуку, его поза одновременно расслабленная и пугающая – как будто он в любой момент может прыгнуть через стол. — Похоже, тебе нужно поработать, Тупая Морда. Денки хмурится, сутулясь. — Ты же знаешь, что я ненавижу, когда ты меня так называешь. Шинсо наклоняется вперёд, ближе к Каминари. — У меня есть несколько имён, которыми я бы назвал тебя, милый. Он немедленно краснеет, просто услышав странно кокетливый тон, который использовал Хитоши, не обращая внимания на горячий блеск в его глазах. Изуку хочет стереть этот момент из своей памяти. Денки взвизгивает, широко раскрыв глаза при виде такого выражения лица Изуку. — Боже, что он только что сказал? Катсуки подталкивает его локтем, ожидая, пока он наклонит голову ближе, чтобы заговорить. — Ты всё ещё помнишь, как говорить по-английски, ботаник? Он откидывается назад и фокусирует взгляд на Каминари, отвечая Бакуго. С таким же успехом он мог бы немного повеселиться с ними. — Я не настолько хорош. Но достаточно, чтобы понять, что Тоши странно уверен в себе, когда Каминари не может его понять. Тот стонет и ударяется головой о стол. — Только не Мидория! Он тихо смеётся, и Каччан широко улыбается ему. Шинсо хватает его за запястье и тянет, пока он не оборачивается. — Зуку, с каких это пор ты умеешь говорить по-английски? Изуку хмурится брови. — Э-э, с начальной школы, я думаю. Каччан и я изучали его сами, чтобы мы могли... — Изуку, не заканчивай это предложение. — ...смотреть фильмы «Всемогущего» на английском. Катсуки стонет и запрокидывает голову к потолку. — Он закончил предложение. Хитоши прикусывает губу, не в силах сдержать фырканье. — Большое тебе спасибо, Зуку, я буду использовать эту информацию в качестве шантажа, – он дёргает Мидорию за запястье. – Ну же, ты можешь сказать дяде Заши, что умеешь говорить по-английски. Хизаши чуть не подавился своим салатом, его причуда разносит звук его испуганного кашля по всему залу с оглушительной громкостью. Хорошо, что здесь обедают только Ямада и Шота. Он бьёт себя в грудь после того, как другой отменяет его причуду, глубоко вдыхает и благодарно смотрит на Айзаву. — Милый! Как я мог раньше не знать, что ты говоришь по-английски? Почему ты мне не сказал!? Изуку потирает руки, ёрзая. — Это никогда не поднималось в разговоре, и я вроде как забыл об этом. У Хизаши перехватывает дыхание: — Я не сержусь! Он хмурится, поднимая взгляд. — Я так и подумал. — Хорошо, потому что я не зол, – Ямада кивает, выдыхая. Шота вздыхает, потирая глаза. — Заши, ты пугаешь ребенка. Сядь и перестань психовать, – тот бормочет что-то и, пыхтя, опускается обратно на стул. Айзава ворчит, когда Мидория забирается к нему на колени, но он просто обхватывает его руками и прижимает к себе, – Как прошёл обед, малыш? Он кивает в грудь Шоты. — Хорошо. Мы немного подразнили Каминари. Шота одобрительно хмыкает. — Это замечательное использование твоего времени. Тебе следует рассказать мне об этом позже. Шинсо ворчит, и Изуку поворачивает голову достаточно, чтобы увидеть, что его брат цепляется за Хизаши так же, как он цепляется за Шоту. (Хотя это выглядит немного неловко, учитывая, что Хитоши почти такого же роста, как Ямада. Но он не из тех, кто судит.) — Что ты имеешь против Денки, дядя Шота? Тот вздыхает, начиная играть с кудрями Изуку. — Я ничего не имею против него, Тоши. Хизаши хихикает. — Ничего личного. Шо просто не любит крикливых блондинок. Его брат откидывается назад и пристально смотрит на старшего, между ними воцаряется тишина, пока Хитоши не моргает, выходя из оцепенения. — Дядя Заши... Ты крикливая блондинка. — Забавно, не так ли? ——— — Ты абсолютно честен? Ты обещаешь, что не сказал ничего плохого за обедом? Хитоши терпит непрекращающиеся вопросы Денки уже почти пять минут. Он отбросил свою книгу в тот момент, когда другой появился в его комнате, точно зная, в чем дело — и насколько это неизбежно. Несмотря на это, он не злится. Если он расстроил Каминари тогда, он собирается загладить свою вину. — Да, Денки, я обещаю тебе, что абсолютно ничего из того, что я сказал за обедом, не касалось тебя. Технически, он не лжёт. Он ничего не сказал о Денки. Только флиртовал как идиот. Тот тяжело вздыхает и падает на кровать Шинсо. — Я просто... нет ничего плохого в том, что ты говоришь на другом языке. На самом деле, я думаю, это круто. Но я ненавижу чувство, что меня бросили позади. Чувство, что меня отвергают. Он осторожно садится рядом с Каминари, нерешительно обнимая его за плечи. — Тебя никто не бросит. Английский – сложный язык, и у меня было преимущество в том, что я рос с кем-то, кто свободно им владеет. А что касается жестов, Изуку иногда чувствует себя более комфортно, не разговаривая. Он не пытается обидеть тебя или задеть. Хитоши следовало быть осторожнее за обедом. Конечно, ему было весело откровенно признаваться в чем-то на языке, которого другой не понимает, но это было подло. Особенно зная, что Каминари всегда трепетно относился к своему обучению. Услышав, как Бакуго назвал его тупицей, Шинсо разозлился, как никто другой. Он определённо собирается поговорить об этом с ним. Денки знает и открыто признаёт, что он не самый умный, но Хитоши – тот, кто прошёл через бесчисленные занятия с репетиторами и срывы из-за того, что он не был достаточно хорош. Каминари достаточно осведомлён о своих академических способностях, и он не собирается насмехаться над этим. Он и так много работает, и Шинсо не собирается быть тем, кто добавит ещё больше нагрузки. Денки шмыгает носом и вытирает его рукавом. — Почему ты не остался сегодня с Мидорией? Хитоши мягко улыбается, игнорируя смену темы. Каминари больше не хочет говорить об этом, и он не будет настаивать. — Вопреки распространенному мнению, на самом деле я там не живу. Мне действительно иногда приходится оставаться в кампусе. Другой вздыхает и теснее прижимается к нему. — Что ж, я рад, что ты здесь. Я скучаю по тебе, когда тебя нет. — Я.. тоже по тебе скучаю. Шинсо игнорирует то, как трепещет и замирает его сердце. Он чёртов идиот. Денки – его друг. Друзья тоже могут скучать друг по другу. Он должен перестать искать более глубокий смысл в словах Каминари. Это несправедливо по отношению к ним обоим. Если Денки лежит у него на коленях, пока они смотрят фильм, а Хитоши играет с его волосами, он убеждает себя, что это дружеский жест. И если он засыпает в его объятиях в ту ночь, это действительно не более чем дружеская вечеринка с ночевкой. Ну и что, если это его лучший сон за очень долгое время? И что с того, что он просыпается, всё ещё прижимая к себе Каминари? Они друзья. На следующее утро Шото чуть не врезается в него на кухне. Шинсо хмурится и неприятно пищит, когда его вытаскивают из кухни, отчаянно машет Денки на прощание, пока его уводят подальше от всех остальных. Он хмурится и тянет, но его руку держат крепко. Он возмущённо пыхтит, когда его тащат вверх по нескольким лестничным пролетам. — Шото, что происходит? Куда мы вообще идём? Тодороки не останавливается, пока они не оказываются на крыше, захлопывает за собой дверь и, наконец, отпускает его руку. Он разворачивается и указывает на Шинсо. — Ханта сказал мне, что видел, как Каминари выходил из твоей комнаты этим утром. Хитоши нервно потирает затылок. Он думал, что никто не видел, как Денки уходил, но, видимо, они были недостаточно осторожны. К счастью, это был всего лишь Серо, самый хладнокровный человек на планете. К сожалению, Серо оказался самым близким другом Шото, и они всем делятся друг с другом. — Э-э, да. Прошлой ночью Денки спал в моей комнате. Тодороки моргает три раза, его глаза расширяются. Затем он прикусывает губу, не в силах скрыть усмешку. — О боже, – Шото фыркает, схватившись за бок. — Кобель. Шинсо с ворчанием отмахивается от него. — Нет! Говори потише, идиот. Он прекрасно понимает, что здесь, наверху, их никто не слышит, но обязательно ли ему быть таким чертовски громким? Шото хмурится, отталкивая руки Хитоши. — То есть ты хочешь сказать, что он приходил в твою комнату, провёл там ночь, и вы просто спали? Хитоши, что, чёрт возьми, с тобой не так? Ты его хотя бы поцеловал? Хитоши ошарашенно смотрит на другого. — Я ему не нравлюсь, Шото. Я бы не стал навязываться ему. Тодороки просто смотрит на него, затем качает головой. — Ты полный идиот. Останься здесь и подумай о том, что ты наделал, – он хмурится, не понимая, что он имеет в виду, пока Шото не захлопывает дверь и лёд не выползает из-под неё, блокируя единственный выход. Он вздыхает и достаёт свой телефон. Будет забавно объяснять это Шоте. Герой вздыхает, должно быть, в четвертый раз с тех пор, как он оказался на крыше. Ему пришлось подняться с помощью своего оружия захвата, поскольку дверь всё ещё пытаются открыть. — Знаешь, Тоши, иногда по утрам я просто хочу, чтобы моя жизнь была нормальной. А мой племянник не звонит, потому что он сделал что-то, из-за чего оказался запертым на крыше. Шинсо, кипя от злости, указывает на дверь: — Ты думаешь, я попросил Шото оставить меня здесь, чтобы позлить тебя? Айзава вздыхает, пощипывая переносицу, понимая, что Хитоши так же взволнован, как и он. — Хорошо, прости. Начнём сначала. Во-первых, почему вы с Шото оказались на крыше? Парень стонет и сползает по стене, опускаясь на пол. Нет никакого способа избежать этого разговора, и если есть кто-то, кому он может доверять, то это Шота. — Он и Серо видели, как Денки выходил из моей комнаты этим утром. Шота садится напротив него, делая глубокий вдох. — Я пытаюсь быть понимающим, но если ты собираешься сказать мне, что занимался сексом на территории школы, я не буду счастлив. Понятия не имею, что Кайя тебе наговорила, но я отказываюсь разговаривать с тобой об этом. Это вина твоей матери. Хитоши прячет покрасневшие щеки. — Всё не так. Денки плохо себя чувствовал прошлой ночью, и мы смотрели фильм. Он уснул, и у меня не хватило духу разбудить его. Так что я просто дал ему поспать. Но Шото затащил меня сюда, а потом назвал идиотом за то, что я ничего не предпринял. Ещё он назвал меня кобелем, чего я на самом деле не понимаю, но неважно, – он вздыхает и смотрит на дверь. – Он сказал мне подумать о том, что я наделал, а затем запер меня здесь. Не понимаю, почему Шото так непреклонен. Денки я не нравлюсь, и я не собираюсь навязывать ему свои чувства. Айзава протягивает руку и сжимает его колено. — Тоши, я буду честен. Каминари влюблён в тебя. Ты единственный, кто убеждён, что у него нет к тебе никаких чувств. Шото просто немного более резок, чем нужно, потому что он видит, что у вас обоих есть чувства, и ни один из вас не хочет ничего с ними делать. Он не пытается быть злым. Хитоши смотрит на Шоту. — Денки говорил тебе, что у него есть чувства? — Нет, идиот, у меня есть глаза, – тот морщится. Подросток хмурится. — Знаешь, это не очень-то утешает. Через мгновение он раскрывает объятия, и Хитоши принимает приглашение, когда видит его. Он забирается на колени к дяде, купаясь в его нежности. Только когда он наклоняется так, что его ухо оказывается прямо над размеренно бьющимся сердцем Айзавы, он начинает успокаиваться. Герой нежно проводит пальцами по его волосам. — Тебе нужно поговорить с Каминари. Если это вызывает у вас такой сильный стресс, нехорошо держать это в себе. Всё наладится. — Обещаешь? Шота целует его в лоб. — Я обещаю, – он тихо хихикает, крепче обнимая Хитоши. – Позже я поставлю тебя в пару с Шото для спарринга, и не буду останавливать тебя, если ты будешь немного груб. Шинсо улыбается, тихо вздыхая. Они, вероятно, закончат незадолго до начала занятий, но Шота никак не показывал, что собирается уходить. — Мы не опоздаем? Айзава фыркает. — Да, но Хизаши работает над тем, чтобы убедить Шото растопить лёд. Я бы скинул нас вниз, но недавно обнаружил, что раскачиваться, как обезьяна, с полученным до этого ранением в грудь – не самая умная идея. Он откидывается назад и хмурится. — Смотря на то, как ты придираешься к другим по поводу того, что они должны заботиться о себе, ты действительно плохо заботишься о себе. Герой бросает на него скучающий взгляд. — Я в порядке. Хитоши качает головой и откидывается на Шоту. — Тебе следует прекратить это делать. Как ты думаешь, что я чувствую, когда тебе явно больно и ты ничего не хочешь с этим поделать? Ты собираешься научить меня нескольким очень дурным привычкам. Шота напрягается: — Ты пытаешься манипулировать мной, чтобы я лучше заботился о себе? — Не-ет... это работает? ——— В конце концов, Шото удаётся убедить растопить толстую стену льда, которой он запер дверь на крышу. Айзава смотрит, как Хизаши втаскивает его на крышу, ворча, как капризный ребенок. Ямада удерживает его на месте, ожидая, пока Шота и Хитоши встанут. Затем он подталкивает Тодороки локтем, пока тот не стонет и не склоняется. — Прости, что я запер тебя на крыше, Хитоши. Он наблюдает, как племянник пытается и не может сдержать веселья, прежде чем тот вспоминает, что на самом деле он зол. Он рычит и бьёт Шото по плечу. — Ты мудак! Айзава решает, что ругань оправдана, и пропускает это мимо ушей. Тот выпрямляется и свирепо смотрит, поднимая руку, чтобы нанести ответный удар. — Ты всё ещё идиот. Я не собираюсь извиняться за то, что так подумал. Он откашливается, и подростки отстраняются друг от друга, изображая невинность. Они понимают, насколько близки к братству, когда ведут себя так? Это почти мило. — Разберитесь с этим позже, мы опаздываем, и у вас будет достаточно времени, чтобы обсудить всё после уроков. Хитоши скулит, надув нижнюю губу. — Что я сделал? Шота приподнимает бровь. — То, что другой ученик спит в твоей комнате, является явным нарушением правил, независимо от намерений или действий. Хизаши моргает, поворачиваясь к нему: — Что? – Он поворачивается к Хитоши. – Кто спал в твоей комнате?! – Очевидно, он забыл выяснить, почему Шото заточил Хитоши на крыше. Это забавно. Айзава, ухмыляясь, похлопывает мужа по плечу. — Не волнуйся, я введу тебя в курс дела, – он поворачивается и указывает на дверь, напуская на себя самое грозное выражение лица. – Если вы двое не будете на занятиях к тому времени, как я приду, вы будете оставаться после уроков до конца недели, – когда ни один из них не двигается с места немедленно, он вздыхает, поднимает бровь и прогоняет их движением запястья. – Вам лучше уйти прямо сейчас. После этих слов Хитоши и Шото уходят с крыши, толкая друг друга, чтобы продвинуться дальше. Он фыркает и качает головой. Ямада хватает его за плечи и встряхивает: — Кто осквернил нашего ребенка!? Шота сдерживает усмешку. — Никто, ему снова не удалось сделать ход. Хизаши моргает, хмуря брови. — Только не говори мне, что у него была выгодная ситуация и ничего. Он кивает, счастливо вздыхая. — Он безнадёжен. Другой качает головой. — Он добьётся своего. Мы не можем давить на него слишком сильно. — Да ладно, разве тебе не весело дразнить его? Ямада наклоняет голову, снова качая ею. — Я не думаю, что это поможет. Мы заходим слишком далеко, и он взбесится. Мы должны помнить, что, хотя мы сделали всё возможное, чтобы сделать его сильным, он всё ещё ребёнок. Он напуган, Шо. Страшно влюбляться в первый раз. — Мы никогда не были настолько плохими, правда? – Он хмурится. — Хуже, Шота, ты был хуже. ——— Изуку зевает, глубже зарываясь носом в одеяло. Он стонет и толкает Бакуго локтем. — Отпусти меня, ты потный. Тот ворчит, не вполне осознавая происходящее. — Мой пот прекрасен. Ты должен быть благодарен мне, – Изуку хмурится, тяжело вздыхает, сбрасывает одеяло и садится. Катсуки скулит, натягивая ткань на себя до тех пор, пока не укрывается полностью. – Холодно, Зуку. Затем он быстро засыпает, тихонько похрапывая. Он мягко улыбается и наблюдает за Каччаном. Он всегда был более спокоен, когда спал. Его лицо расслабляется, и Изуку может подолгу разглядывать его. Он так благодарен, что у его родителей нет правила не приглашать друзей в будние вечера. Хотя, теперь он может приглашать только одного, если кто-то не с Хитоши или Шото. Это и их дом тоже. Затем Изуку вспоминает, что наблюдать за спящими людьми немного жутковато, качает головой и бредет на кухню. Шота ещё не спит, потягивает чёрный кофе за кухонным столом и просматривает множество заданий. Он на мгновение поднимает взгляд на него, прежде чем вернуться к чтению. — Эй, парень, ты чего не спишь? — Я не устал, а Каччан был слишком теплым, чтобы мне было комфортно. Другой кивает, вздыхая, когда ставит три красные метки на бумаге в ряд. — Хочешь чаю? Я знаю, что у Заши есть запас таких, которые помогают ему заснуть. — Да, звучит заманчиво. Айзава кивает и идёт рыться в шкафах. — Эй, пап, – тот останавливается и оглядывается через плечо. – Как ты думаешь, не мог бы ты начать учить меня некоторым боевым приёмам? Я знаю, что я не ученик-герой, и мне не нужно учиться драться, но... Шота ставит коробку с чаем и оборачивается, прерывая его. — Тебе не нужно объясняться, малыш. Я думаю, это хорошая идея – знать, как защитить себя. Я бы с удовольствием научил тебя, – он широко улыбается. Изуку тихо вздыхает, радуясь, что разговор, из-за которого он переживал целую неделю, прошёл не так уж плохо. — Отлично. Спасибо, – он немного ёрзает, как только старший поворачивается к нему спиной. – Видишь ли, Каччан доставал меня, чтобы я присоединился к нему и Киришиме в спортзале, и я не был уверен, что ты подумаешь. Айзава снова оборачивается, широко раскрыв глаза. — Ты никогда не должен приближаться к этим двоим, когда они тренируются. Всё ясно? Он вздрагивает, съёживаясь на своем стуле. — Прости, я не буду. Шота вздыхает и облокачивается на стойку. — Это для твоей безопасности. Они оба чрезвычайно сильны, и, как у новичка, у тебя слишком велик риск пораниться. Я верю, что они сделают всё возможное, чтобы этого не случилось, но я не собираюсь рисковать. Изуку кивает, слегка ссутуливаясь. Айзава, как всегда, замечает это. — Эй, малыш, прости, что я был таким резким, – он пересекает кухню, хватает Изуку за плечо и мягко сжимает. – У тебя нет проблем. Я рад, что ты поговорил со мной. Если бы ты видел, какими могут быть эти двое, ты бы понял моё нежелание. Мы можем поговорить об этом снова, когда у тебя будет некоторый опыт, хорошо? Это не бесконечное «нет». Он понимает эту логику. Прямо сейчас он слаб. Встречаться лицом к лицу с Каччаном было бы опасно, независимо от того, насколько он силён. Конечно, у него не было никаких планов попасть под взрывы Каччана, но он знает, что всегда есть риск несчастных случаев. Однако его утешает тот факт, что Шота хочет защитить его. Как только герой решает, что Изуку достаточно стабилен, он разворачивается и возвращается к приготовлению чая. Через несколько минут перед ним стоит чашка чая с молоком, подслащенного достаточным количеством мёда. Он больше не пьёт сладкие отвары Хизаши, не в состоянии выпить столько за один раз. Айзава возвращается к выставлению оценок, а он позволяет себе утешиться молчаливым общением. Допив, Изуку ставит чашку в раковину. Шота отодвигает свой стул немного назад, жестом подзывая его. — Иди сюда, малыш. После того, как он крепко сворачивается калачиком у него на коленях, Айзава возвращается к проверке. Всего через несколько минут Изуку засыпает, в безопасности и комфорте. ——— Шота относит Изуку в постель. На мгновение он задумывается о том, чтобы уложить его обратно в свою кровать, но игнорирует эту мысль и предпочитает, чтобы ребёнок спал у них с Хизаши. Тот мягко улыбается и протягивает руки, так что Айзава отпускает Изуку, а затем направляется в ванную, чтобы почистить зубы. — Знаешь, Шо, в какой-то момент он больше не захочет здесь спать. Я действительно возненавижу этот день. Он хмурится и выплевывает зубную пасту. — Почему ты думаешь о чём-то подобном? Ямада вздыхает и проводит пальцами по волосам парня. — Послушай, я прекрасно понимаю, что он никуда не денется в ближайшее время, но мне ненавистна мысль о том, что я когда-нибудь потеряю это. Шота тихо выдыхает и забирается в постель. — Не думай об этом, Заши. Он здесь, и с нами он чувствует себя в безопасности. Но если однажды он всё-таки решит уйти, эти чувства не изменятся. Он понял, откуда эта неуверенность. Во время обеда они немного поговорили о том, как они гордятся Изуку за то, что он вышел из своей зоны комфорта и присоединился к своим друзьям. Хотя Хизаши не раз выражал, как сильно он скучает по парню. И он понимает. Это только один из многих шагов, пока Изуку покидает их. Он знал, что это не будет постоянным, и они должны быть счастливы, что ему становится лучше. Уход Изуку означает, что ему становится лучше. И чем больше уверенности он обретает, тем меньше с ним нужно нянчиться. Им это может не понравиться, но это к лучшему. — Мы всегда будем нужны ему, просто по-разному. И мы должны быть рядом с ним, несмотря ни на что, – Айзава наклоняется и целует другого в щёку. – Наш сын очень любит тебя, Хизаши. Никогда не забывай об этом, – он слегка сжимает подбородок мужа и поворачивает его лицо, чтобы их губы соприкоснулись. Он шепчет на расстоянии дыхания от губ Хизаши. – Я тоже тебя люблю. Внезапно появляется Катсуки, глубоко вздыхает и стонет. — Перестань быть таким мягким и подвинься, старик. Он приподнимает бровь, но подчиняется, позволяя подростку забраться в кровать. Шота никогда не будет принимать как должное то, что у них есть прямо сейчас. Он не собирается думать о будущем, но прямо здесь, в этом моменте, у него есть доверие и любовь, о которых любой человек только может мечтать в своей жизни.