Наивная и детская

      Александр брезгливо оглядел убогую квартирку, состоящую из одной только комнаты. Стены, облагороженные лишь невыразительным слоем краски, казались темными и угрюмыми. Простынка, закинутая через неэстетичную расщелину на потертый и немного уставший диван, едва маскировала дефект его обшивки.       В углу неуклюже размещался маленький столик, нагруженный разнообразным хламом: горстями мусора, пылью и невероятно старыми газетами, грудой высившийся над всем остальным. Здесь явно жил одинокий человек, питавший нездоровую страсть к алкоголю. Взгляд легонько мазнул по треснутым бутылкам. Визуальный хаос сильно отражался и в духе самой квартиры.       Мужчина, с некоторым отвращением отвернувшись от обстановки, взял маленького сына на руки. Ребенок, не подозревающий о том, какое место им приготовил «дядя Миша», радостно улыбался и бурно размышлял о красной машине пожарной бригады, которая пронеслась мимо них пару минут назад.       В сердце отца теплота смешивалась с тревогой. Не просто так столица сослала его подальше, да ещё и вручила в придачу ребёнка. А сбитая, обветшавшая квартирка нагоняла ещё большее опасение за будущее в целом.       Однако, Александр не предавался отчаянию. Он обещал себе, что это лишь временное жилище, что в будущем они найдут более достойную обители. Стоит только немного подождать, пока Москва сменит гнев на милость.       Так, с определенным чувством борьбы и настойчивости, Ленинград и его сын вступили в новую главу своей жизни, полные надежды что-то изменить. И пусть убогая квартирка лишь временное пристанище, они смело шагнули вперед, переступая убожеский дверной порожек.       Можете ли вы представить себе чувство, когда собственная душа разрывается на куски, постигая бесконечные муки и терзания? Это состояние, когда сердце переживает за каждый шаг, за каждое принятое решение, за каждое сказанное слово. Ты чувствуешь, что внутри тебя происходит бурлящая вулканическая эрозия, размывая все твердые представления о себе и мире вокруг.       Они пронизывают каждый аспект жизни. Невинные улыбки становятся труднодостижимыми, радость выплывает на поверхность, только чтобы быть смытой потоками безысходности и страха. Мир вокруг кажется смутным, размытым калейдоскопом безразличия. Ты чувствуешь себя одиноким, даже когда окружен толпой.       Бесконечные узлы мыслей могут захватить нас, когда мы оказываемся на распутье. Когда мы сталкиваемся с выбором, который определит наше будущее, мы ощущаем вязкую паутину сомнений. Действовать или оставаться в покое? Рисковать или идти по избитому пути? Мы ищем ответы внутри себя, в мудрых советах других людей, в книгах, в призыве судьбы. Но иногда ответы кажутся непостижимыми.       Мы искренни и открыты, но получаем в ответ затяжные паузы и перекошенные улыбки. И нам приходится бороться с эмоциональными катаклизмами, с самим собой.       Могут подействовать на психику. Они ведут по грани разума, заставляя поверить, что мы не достойны счастья и успеха. Они роняют нас на колени, ослабляют нашу волю и отнимают нашу веру в себя. Мы натягиваем маски, чтобы скрыть нашу уязвимость, и пытаемся изобразить уверенность, но муки продолжают жечь внутри нас.       Пусть душевные терзания и муки разрывают нашу сущность на куски, потому что именно в этих муках мы находим настоящую себя. Они позволяют нам увидеть свет и радость на фоне тьмы. Ведь счастье проникает внутрь нас только после путешествия через самые глубины души.       О жестяное донышко тазика стучит вода. Ребячье тельце мелко дрожит от перепада температур. От ковшика медленно идёт пар. Отцевские руки бережно прикрывают глаза, чтобы в них не затекла мыльная жижа с волос. Денис не любит мыться. Потому что всё время холодно, а стоять на дне тазика скользко. Ещё и это противное хозяйственное мыло, скребёт волосы и еле-еле отмывает сажу с пальцев. Но мальчик героически терпит всё это, крепко закрыв глаза и изредко пыхтя, когда сухие пальцы мылят его вихрастую макушку.       Сверху опрокидывают ещё один ковшика горячей воды и Мурино с облегчением выдыхает. Наконец-то водные процедуры закончены. От его лица убирают руки и он снова видит отца, в кривом свете нескольких крохотных свечек. Мальчик наблюдает, как папа быстро поддевает кусок ткани и оборачивает в неё его, Дениса. Мужчине ничего не стоит оторвать от металлического дна чисто вымытое тельце и в два шага перенести его на кровать.       Каждый сон становится кошмаром, каждый проблеск старой радости превращается в болезненное напоминание о том, что он больше не может чувствовать полноту и счастье. Темные мысли плетутся вокруг его сознания, создавая лабиринты невыносимой тоски и отчаяния.       Человеку, чьи мысли разбиты на крошечные осколки, нет легких ответов. Его раздробленное существо пытается собрать осколки вместе, пробуя запретные лекарства и ища выход в фабрикации реальности. Однако все попытки возвращения к нормальности кажутся бесплодными.       Он скован страхами и беспокойством, дремлющими в его подсознании. В одиночестве он встает на борьбу со своими внутренними демонами, но каждый шаг принес лишь боль и исчерпание собственных сил. Мысли, которые когда-то были его опорой, теперь обращаются против него, насмехаясь и глумясь над его слабостями.       Он затворился от мира, отвергая всякий контакт — физический или эмоциональный, ибо каждый новый знак внимания кажется ему ложным и притворственным. Он затерялся в своих мыслях, застрял в бездонной яме своих собственных переживаний.       Но в самых темных уголках его разбитого разума еще тлеет надежда — слабая, почти неощутимая. Она говорит ему, что даже в самых безнадежных ситуациях есть возможность исцеления. Он знает, что путь к выздоровлению будет долгим и трудным, но он решает держаться за эту тонкую ниточку надежды и продолжить бороться.       Пусть его мысли сломаны, пусть его душа истерзана, но внутри него живет неизмятый дух, который не смирится со своим состоянием. Может быть, время и сильная воля помогут ему восстановить себя, объединить разбросанные фрагменты мыслей в новый и целостный образ. Впереди у него долгий путь, но в этой борьбе — его жизнь, его будущее.       Детский сон довольно чуткий и трепетный аспект жизни. Тонкий слух способен улавливать незамысловатые шорохи ночи, обращая их в нечто жуткое.       Денис открыл глаза, внимательно вслушиваясь. Плачь. Тихие всхлипы доносились откуда-то со спины, кажется из-под кровати. Хотя нет, звуки гораздо ближе, буквально с другой сторону матраса, чьи пружины скрипят от веса двоих тел. — Прости меня Денис, прости, пожалуйста… — Хрустальные слезы медленно ползли по щекам, сверкая во мраке спальни. Детские ладошки нежно прошлись по коже, собирая соленую жидкость.              — Папа, ну не плачь. Скоро всё будет хорошо. — Детская наивность заставляет слезы течь сильнее. Ленинград прижимается к крохотным ручкам, давя всхлипы. Закоченелые пальцы цепко хватались за ребячью одежку.       Денис снова неловко мазнул рукой по отцовской щеке, оставляя морый след. Александр лишь слабо улыбнулся, бережно целуя в лоб своё чудо.       — Ты правда так думаешь? — Голос срывается на хрипы, и мужчина давится глухим кашлем. С великим трудом удаётся проглотить ком в горле, отдающий металлом и гарью. Этот невообразимый привкус революции ещё долго будет чувствоваться на языке и деснах.       Лицо ребёнка засияло уверенностью. Такой маленький и глупый, он до сих пор верит в то, что его отец непобедимый и всемогущий. Чтож, когда-то он был таковым, но не сейчас. Не это облезлое и битое тело. Нет, это Санкт-Петербург был таким, а он Ле-нин-град. Бесформенное и серое нечто, кривое отражение былого эго и тщеславия. А ведь говорит отец… Как иронична порой бывает судьба. Шура крепче прижал к себе сына.       — Пап, ты меня слушаешь? — Денис боднул его головой в грудь, привлекая внимания. Мужчина выныривает из собственных мыслей, чуть опуская голову, бесцветные глаза упираются в блестяще-стальные. Этот ребёнок точно лучик света в этой гнилой квартирке, где-то у чёрта на куличиках. Москва знатно постарался, чтобы он не вставлял палки в колеса во время становления нового государства. Пусть эта тварь удавится свой властью.       Саша аккуратно зарылся руками в волосы своего сокровища. Денис охотно прильнул к его жилистым рукам, всё так же улыбаясь, наивно и по-детски.