Шуанцзян

Лоча не знал, сколько прошло дней с его заключения, прежде чем Цзин Юань появился на пороге его камеры, ведь по ощущениям для него по меньшей мере прошла целая вечность. Мужчина предстал перед ним один, без стражи, опустился на соседнюю пустующую кушетку, когда дверь за ним со скрежетом захлопнулась, устремил нечитаемый холодный взгляд на Лочу. От этого взора кому угодно стало бы не по себе. Цзин Юань, каким бы строгим и сдержанным не был, мог и умел располагать людей улыбкой, нарочито тёплым тоном, непринужденностью беседы. Он отлично чувствовал черту, ловко совмещая некоторую официальность в своей манере общения и одновременно с тем дружелюбность. Лоча первое время знакомства общался с ним исключительно по работе, но при этом каждая встреча проходила, как беседа давних друзей — настолько тёплую атмосферу Цзин Юань создавал вокруг себя. И в такие моменты, когда ни намёка на прежнее тепло не оставалось, а взгляд не выражал прежнего трепета, становилось дурно. Цзин Юань оказался первым и единственным человеком, который заставлял Лочу чувствовать себя так, словно он провинившийся котенок, которого тыкают носом в опрокинутый цветок. Уж лучше бы он разбил цветочный горшок, чем провинился настолько серьёзно перед генералом. И всё же мужчина не маленький пристыженный ребёнок, который не способен или боится признать свои ошибки и принять наказание, потому он не разорвал зрительный контакт, не отвернулся, не опустил голову. Молчание между ними затянулось, пульс Лочи участился, но и тогда он остался непоколебим, терпеливо ожидая вопросов со стороны, чтобы его пылкая речь после напряжённого молчания меньше походила на оправдание. — Ты использовал меня, чтобы учинить беспорядок на Лофу? Было видно, что Цзин Юань хотел задать вовсе не этот вопрос — другой, более личный, скрывающий за собой возмущенные крики о запертых внутри чувствах. Генерал не зря занимал свой пост, первым делом, встретившись с ним, он озаботился состоянием того, что доверили под его крыло, даже если личный интерес стоял выше. — Два года назад я и подумать не мог, что Лофу станет одной из ключевых точек развития событий, — отозвался Лоча, отклонился назад, оперевшись спиной о стену, опустил скованные наручниками руки на колени. — А-Юань, я понимаю, как всё… — Тогда что ты забыл здесь два года назад? — оборвал его Цзин Юань, будто не услышал трепетного обращения, адресованного ему. Лоча поджал губы в тонкую линию, теперь его взор сделался нечитаемым, скрывая внутреннюю борьбу. Как бы он эти дни ожидания не раскаивался в том, как много умолчал, как бы не хотел быть честным с человеком, который по-настоящему нравился ему, до сих пор оставались вещи, которые он не мог сказать. Цзин Юань, пускай держался холодно и официально, резко проводя черту между ними, был несколько взвинчен. А значит, его состояние было слишком далеко от полного принятия, вывали он всё сейчас — лишь сильнее оттолкнёт мужчину, а его цель вновь сблизиться, а не превратить всё в руины в первую же их встречу. Да и раскрытие некоторых деталей Цзиньлю, когда — или если? — решит вернуться за ним, не одобрит. — Повесил на меня клеймо лжеца из-за одной ситуации? — не сдержал усмешки Лоча, однако, мгновенно отдёрнул себя. — Генерал, понимаю, что моя ошибка перед вами непростительна, но это не значит, что я врал обо всём. Я действительно странствующий торговец, представляющий интересы своей родины, я самостоятельно изготовляю гробы, да и мои способности лекаря — не подделка, вам ли не знать. Если бы я хотел использовать вас для того, чтобы навредить Лофу, разве я не воспользовался бы вашим доверием раньше? Между вами и легионом случалось немало стычек, подменить лекарства или смешать их с ядовитыми и измельчёнными в кашу растениями — не проблема для меня, — Лоча пожал плечами, медленно и четко проговаривая каждое слово. — Лучший способ навредить Лофу — не обмануть вас, а убить вас. Как бы Фу Сюань не стремилась занять ваш пост, мы оба понимаем, что она недостаточно обучена и не готова к этому морально, да и ваша внезапная кончина ввела бы её в состояние крайней растерянности. В момент, когда почва уходит из-под ног, а человек, который держал всё на своих плечах — мёртв, мало кто может среагировать своевременно и предотвратить катастрофу. Цзин Юань молчал, глядел неотрывно, будто взглядом намеревался прожечь дыру в нём, сканировал каждую клеточку тела, искал намёки на ложь в глазах напротив, в непроизвольном подрагивании мышц, в выражении на лице, в малейшем движении. Лоча, стараясь сохранять спокойствие и говорить неизменно ровно, продолжил: — Оставлять вас в живых — рискованнее, вы так не думаете? Если вы чуть не погибли в битве против Фанталии, то что бы ждало других? Так что ваши подозрения переходят все черты, у меня не было цели вредить вам или использовать вас, наше знакомство должно было остаться в рамках рабочих отношений, но зашло дальше, чем я предполагал. — Хочешь, чтобы я поверил, что кто-то вроде вас, помешанных, может быть искренним и надёжным, когда дело касается чувств? — дослушав его, отозвался Цзин Юань, по-прежнему сохраняя сталь в голосе. — А ты думаешь, что произошедшее между нами можно было подделать? — не выдержал Лоча, чуть повысив голос, во взоре его отразилась едва заметная обида. Он лучше всего понимал, почему Цзин Юань не верит ему, у того был не один повод засомневаться, однако… И впрямь есть немало вещей, которые невозможно подделать или красиво сыграть, и он надеялся, что те хорошие поступки и моменты генерал не отринет с такой лёгкостью, будто этого никогда не было. Казалось, что древо и Фаталия — всё, что он теперь может косвенно или прямо связать с Лочей. А что до тех моментов, когда он, не в силах сдержать дрожь в голосе, повторял, что всё будет хорошо, когда Цзин Юань был тяжело ранен? А тех, когда он настойчиво напоминал ему про отдых или приносил в комиссию перекус, потому что кое-кто иногда не способен вспомнить о важности приёмов пищи за огромной нагрузкой? А то, как долго они к этому шли, мялись, не решались зайти дальше ненавязчивых и почти неощутимых касаний к плечу или запястью, что уж говорить о объятиях и большем? Если бы он использовал Цзин Юаня, если бы хотел сыграть этот нелепый романтический спектакль, давно бы заговорил о своих чувствах, предложил отношения, не затягивал бы с близостью. Зачем так беречь чьи-то чувства ради притворства? Зачем беспокоиться о возможно отвергнутых чувствах, несмотря на искры между ними, если тебе плевать? Ответ на каждый вопрос очевиден. Лоча не ждал прощения или понимания, готов был принять наказание, добиться доверия вновь, доказать, что на него можно положиться. Худшее, что Цзин Юань мог сделать в ответ — обесценить то, что было между ними. — Я думаю, господин Лоча, — Цзин Юань поднялся и наконец отвернулся от него, — что так и не получил ответа на вопрос о том, почему вы прибыли сюда два года назад. Если вы собрались прикрываться личиной торговца до победного — ваша право. Я даю вам единственный раз сказать неприкрытую правду при нашей следующей встрече, и если я снова почувствую недосказанность — вашу участь будет решать Фу Сюань, она ведь так жаждала понять нюансы моей работы. С этими словами мужчина вышел прочь, дверь с уже знакомым скрежетом закрылась за ним. Лоча вздохнул, поднял закованные руки и устало потер переносицу. Он надеялся переключить внимание Цзин Юаня на то, о чем не солгал до сих пор. Тот не хотел знать те крупицы правды, что получил. Он хотел знать ту правду, что ему не рассказали, снова поставив Лофу Сяньчжоу ваше собственных чувств. Мужчина надеялся спровоцировать его на разговор о них, но, едва получив прямой вопрос, Цзин Юань сбежал. И от этого на душе становилось тревожнее. Промах Лочи и правда ударил по благосостоянию Лофу и его жителей, а Цзин Юань всегда ставил обязательства выше своего комфорта. Он не хотел обсуждать их отношения, потому что прямо сейчас вынужден был выбрать, что для него важнее. Ведь если Лоча не отступится от методов достижения своей цели — Лофу Сяньчжоу снова пострадает. Это мужчина готов был сбежать без оглядки на свою родину и захватить с собой генерала. Цзин Юань никогда не сделал бы для него того же.