Дом странных детей мистера Ли

Когда Чонин открыл глаза, то заметил перед собой крайне необычную картину: Хенджин лежал под боком его соседа по комнате, проминая и так старый матрас. Лисий характер не позволил ему просто проигнорировать эту ситуацию и продолжить притворяться спящим. — Ты чего улегся тут, Хенджин-хен? — не открывая глаз вдруг говорит он, прикрывая одеялом лукавую улыбку. — А я тебе говорил, что он не спит, — ворчит под боком Феликс и сталкивает его с кровати. Хенджин разочарованно стонет и выплетается из комнаты. — Иди, иди, — поддакивает ему Чонин. Он довольно лыбится и натягивает одеяло повыше. Теперь его спокойный сон не потревожит ни один купидон. А то повылазили тут. В последнее время он действительно заметил большое количество сердечек в глазах. У Лили глаза округлялись на всё, поэтому она не в счет, как думал Чонин. Она действительно была доброй и милой, и восхищалась всем, что видела. Удивительно для человека, проживающего один и тот же день в тысячный раз. А вот Хенджин стал в более открытую липнуть к Феликсу. Ему это не нравилось, даже учитывая факт, что липнут не к нему. Просто неприятно. Чанбин, влюбленный в свои стекляшки, полюбил наведываться к Минхо ещё чаще. Бутылкам из под выпивки больше не откуда прибывать, кроме как из кабинет мистера Ли. Поэтому по ночам Джисон часто слышал скрип кровати и звон стекла — это Чанбин направляется совершить свой ночной визит. Чонину не рассказали всей истории, но он заметил, что Сынмин стал ещё трепетнее перечитывать письма Сольюн и чаще общаться с девочками. Раньше он тоже вкладывал в это много смысла, но сейчас письма Юны заставляли его глаза блестеть от радости, а не от печали и сокрушения. Только Чан всегда был черным и угрюмым, как и его одежды. Чонин знал только то, что ему бывает очень плохо, но помочь он ничем не может. А в комнату девочек он не заходил, потому что наслушался баек про то, какая Джинсоль электрическая. Поэтому с ней он виделся только на обедах и во дворе. Иногда ему казалось, что у них какая-то легкая неприятная битва, в которой Чонин выиграл, когда та стала самой младшей в доме. Он до последнего надеялся на адекватность Джисона. Да и Джисон тоже в это вроде верил. Каждый день, стабильно, отругивал Чанбин за его коллекцию, сидел с Чонином, заменяя Феликса и проводил больше времени с Джинсоль. Да и в целом все также много улыбался и смеялся. Приводил Сынмина в чувство, когда это было нужно и разбирал свои стихи с Лили и Джуёном. Но почему-то никто не привел в чувство и не разобрал ситуацию с самим Джисоном. Многие заметили, что он стал чаще засматриваться на мистера Ли за трапезами и без повода наведываться в его кабинет, подглядывая за дверью. Сам же объект симпатии мирно потягивал чай из хрустального сервиза, с гордо поднятой головой носил свой берет и задумчиво вглядывался в стены, вслушиваясь в тишину. А где-то за дверью, почти ему в спину дышал Джисон. — Ты в него втюхался что-ли? — каждый раз спрашивал Чанбин. — Может быть, — лаконично и загадочно отвечал он и увиливал от дальнейших вопросов. Хотя не влюбиться в мистера Ли было невозможно. Острые черты лица, его вкус, взгляд... Возможно, в нем всё было идеально. Мечта перфекциониста. Но только внешне. Никто не знал, что под его непробиваемой кромкой льда. Всё, что о нем было известно, так это то, что он единственный мужчина-имбрин. Никто в доме не смог выдать больше. Джисон писал ему стихи. Такие чувственные и пронзительные, что Лили бы точно заслезилась. — Он прям... Никак? — Никак, Джуён, никак, — только и вздыхал Джисон. — Ну ты не отчаивайся, — дружественно хлопает его по плечу Феликс. Дорогому другу надо помогать. А они почти как семья. Поэтому за завтраками кидали на Минхо перепуганные взгляды, указывающие на Джисона, сбивая его с толку. Мистер Ли сразу заметил этот марафон, но ничего не сказал и на третий раз. Джисон же в ответ смотрел прямо ему в глаза. Издеваются. Ему легко держать себя в руках, поэтому мистер Ли просто продолжал трапезу, пожимая плечами. Хотели бы, сказали прямо. Но прямо ему говорить начали спустя несколько дней только что описанных махинаций. Четко и почти без соплей — подкладывали под дверь записки со стихами. Не догадаться было бы крайней стадией маразма. Взгляды на Джисона. Стихи Джисона. Это Джисон. Элементарно, Уотсон. Только Минхо не до конца понимал его намерений. Утверждаться в том, что он ему нравится было бы слишком самовлюбленно, но тогда к чему вся эта поэзия? Его больше пугал этот факт, чем радовал. Он знал, что Джисон взрослый и их разница достаточно небольшая. Но он то все-таки имбрин. Вообщем, странная складывалась картина. — Он посмотрел на тебя ровно семь раз за завтраком! — подсчитывает Феликс. — Семь было за обедом. Утром было пять, — спорит Чанбин. — Я думаю, вам просто нужно поговорить. Я бы тоже испугался такого наплыва любви, — смеётся Феликс. — Испугался — сбежал бы от Хенджина, — бурчит Чонин. И заручившись поддержкой, день Икс все-таки настал. В кончиках пальцев немного покалывает, но Джисон справляется с дрожью в коленях. И не такое в его странной жизни было. Он стучится несколько раз и Минхо разрешает войти. Обратного пути нет. Он сглатывает, заходит и запирает дверь. Все уже давненько улеглись. — Добрый вечер, мистер Ли. — Я бы сказал, спокойной ночи, но присаживайся. Джисон кивает и присаживается на противоположное от Минхо кресло. Он в своей классической позе созерцающего пространство эстета. — Я бы хотел поговорить... — неловко начинает Джисон. — Я тоже давно тебя ждал для этого разговора. Не пояснишь мне, что же все-таки между нами происходит? — он смутился. — Нет, я понимаю, что происходит у тебя, но не совсем понимаю, что у меня. — Вы... читали мои стихи? — О, да, Джисон. Безусловно. И мне все дословно понятно, — он ведет себя спокойно, даже насмехаясь, соблюдая свой классический образ. — Но уверен ли ты в своих чувствах? Стоит ли мне на них ответить? — Минхо склоняет голову. — Вы сделаете это не из жалости? — с надеждой спрашивает Джисон. — Только если ты уверен. — То есть да? — Как бы мне не хотелось это признавать... Да, — он закрывает глаза, ужасаясь самого себя. Джисон радостно вскакивает. Минхо уверен, что сейчас он побежит и навесится ему на шею и завизжит. Он побежал и завизжал. Но в другую сторону. — Джисон? — не понимает оставленный в смятении Минхо. Тот бежал, спотыкаясь о многочисленные ступеньки и крича на весь дом. — Хенджин-а! Хенджин-а! Слышал?! Он согласился! Хенджин, что уже ожидал его в коридоре, потирал лоб. — Правда? — не веря спрашивает он. — Да. — Да ну... — Ты проиграл. На что мы там спорили? — он уже в предвкушении потирает ладони и хихикает. Так это был спор... Спор, за который мистер Ли уже успел поверить, что влюбился. И кажется, ему придется лечить разбитое сердце.