こい の よかん
Через неделю все в школе знают: Узумаки с кем-то сцепился. Ну как с кем-то. С Гаарой. Каждый в курсе, что он тихий и молчаливый. А в драках его кукуха поспешно машет ручкой и отчаливает в далёкие края. Никакой пощады. Никаких стоп-слов. После него — сплошная кровь. Одной такой стычки всем хватает. В его сторону даже не глядят: ничем хорошим это не закончится. Даже имя не желают произносить. Сами-Знаете-Кто и дальше по списку. Но это не мешает распространению сплетен. Подрались знатно. Но это не новость: такие ситуации не редкость в школе. А ждать чего-то обычного от Гаары вовсе не стоит. «Пусть поставят выскочку на место. Даже руки марать не придётся. Какая удача!» — внутренне ликует Саске. Но злобный оскал быстро сходит с лица: слухи распространялись с такой ультраскоростью, потому что Узумаки бесповоротно уделал Собаку-но. Стремительно и грязно. Уделал. Ученики с нетерпением ждут прибытия причины главных сплетен. Сакура нервно поглядывает на дверь. Наруто заставил себя ждать: он ввалился в класс как ошпаренный спустя пятнадцать минут урока. В новой юбке и вчерашнем свитере. Руки и скулы заклеены пластырями. С котятами. Голубыми. Ёбаный стыд. Даже руки о такого марать жалко. Если бы не тот факт, что ублюдок уделал главного смертоносного тихоню школы. Это уже интересно. — Наруто-кун, в следующий раз не пущу. — Я… Это… Старушке помогал, да, — улыбается тот, нервно почёсывая затылок. Какаши усмехнулся: это же он сказал ученикам на прошлой неделе. Неужели одна и та же старушка? И как так «неудачно» разминулись? Смех, да и только. — Вы же сами пришли минут пять назад, — заливисто щебечет Сакура. Наруто благодарно ей улыбается. Ярко. Приятно. До тошноты. — Что за вид? — А что с ним не так? — Юбка? Пластыри на лице? Заколки? — Учу придурков любить людей. А юбка этическим кодексом школы не запрещена. А заколки… Ну, прикольные и удобные. А Какаши совершенно нечего на это возразить. Саске знает. Он сам на прошлой неделе упорно прошерстил этический кодекс школы, в поисках уничтожающей-юбки-на-тупых-парнях информации. Учитель щурится сквозь маску и жестом приглашает занять свое место. Лукавая улыбка вновь озаряет лицо, и тупица идет на свое место, мимоходом касаясь плеча Сакуры в знак благодарности, прежде чем сесть за ней. Сакура смущенно улыбается в ответ. Бестактные европейцы. Чтоб их. Саске смотрит. И смотрит. И смотрит. Злоба плещется на дне темных глаз. Если бы одними только глазами он был способен ниспослать на человека сжирающий все на своем пути огонь — Узумаки Наруто расплавился бы, только ступив на порог их класса в первый же день. Жаль, они не в той Вселенной. Видимо, глазное прожигание дыры дает свой эффект, и блондин оборачивается. Заигрывающе шевелит бровями и прикусывает кончик ручки. Как же хочется вдарить по этому лицу. Чтобы весь был в обычных бинтах, а не в чертовых пластырях с котиками. Чтоб перестал глазеть так бесстыдно и вызывающе, будто заглядывая в душу и с хрипотцой приговаривая: «а я все знаю». Саске едва ли не лопается от ярости, когда на перемене видит алые волосы, лицо с черной подводкой, кадзи на лбу «любовь» и — те же чертовы пластыри с котиками. Наруто смеется, закинув руку на плечо Гааре, тот непроницаем, как и всегда, но взгляд потеплел. Вряд ли он найдет объяснения (он почти убедился — когда дело касается Узумаки, логика выходит из чата), вряд ли он подберет слова для этой ситуации. Он всегда был немногословен: короткое «хн» срывается с губ, плечо впечатывается в плечо болвана напротив. Вот оно. Ответная реакция. На секунду в голубых глазах вспыхивает злость, но быстро гаснет, сменяясь азартом. — Эй, какие-то проблемы? — Да, ты. — Но Наруто, кажется, ничуть не смущен провокацией. — А, значит, снять напряжение рукой не вышло? Ну, хочешь, отсосу? — Пошел в жопу. — Оу, это приглашение? — смеется тот. Саске не может больше этого вынести. В общем-то, все, что он может: сжимать-разжимать кулаки и идти, куда шел. И почему не ударил? Смалодушничал. А в голове набатом звучит звонкий хрипловатый смех.こい の よかん
Наруто быстро вливается в коллектив. Он сидит вместе с Кибой, расталкивая ленивого Шикамару за ними в критические моменты, обедает с ними и с Сакурой в столовой. Сакура с меньшим энтузаизмом глядит в сторону Учихи, пока настырный блондин что-то там проповедует за их столом. И даже это бесит. Дискутирует с Саем о современной живописи. Да болвана даже не заткнуть: все происходит на уроке ИЗО. Притворно тупит взгляд у доски на геометрии: тригонометрия и геометрические тела в трех измерениях ему еще не поддаются. Но снова чертовы дискуссии с девчонками на уроках литературы. На все свое мнение и взгляды. И, если бы разум Саске не застилали беспочвенная злоба и ненависть, он бы чуть усмехнулся и изрек глубокомысленное «хн», что в переводе с Учиховского означало абсолютное согласие со всем сказанным тупой блондинистой головой. Игра продолжается: и спустя месяц все уже в курсе, что единственный, кто может вызвать такую бурю эмоций у Саске — Узумаки Наруто. Еще месяц, и все уже в курсе, что единственный, кто может стать причиной беглой, но яростной агрессии на лице блондина — Учиха Саске. И не то чтобы Саске это не нравилось. По правде говоря, эта мимолетная злоба в голубых глазах напротив — как наркотик. Кажется, теперь это то, ради чего Учиха просыпается каждое утро и идет в школу. То, ради чего готов рвать жопу и терзать свои мозги в попытках найти изощренный способ докопаться. Злоба проскальзывает в голубых глазах штормовым предупреждением, а с губ слетают лишь уклончивые шуточки и грязный флирт. И будь проклят Узумаки Наруто, хриплый смех и постыдный флирт — то, ради чего все затевается. Но Саске упорно не признается в этом даже самому себе. Пидорам нет места в Японии. Такие, как он, вообще должны сидеть тише воды и ниже травы. От чего-то невысказанные слова звучат отцовским голосом, что оставляет горечь на языке.こい の よかん
В первый раз они дерутся на второй месяц. Наруто не выдерживает первым. Вообще-то, Саске был попросту сбит с толку: с болваном иначе никак. Никто и не понимает, отчего вечно позитивный блондин весь красный подлетает к Учихе и бьет четко в челюсть. Но Саске понимает. Он видит это в глазах напротив. От удара взгляд его расфокусирован, но это не мешает уловить суть: он видел, как Сакура после очередного признания ушла от него, тихо роняя слезы. Он бьет в ответ. Собравшиеся вокруг не всегда поспевают за их движениями, но парням все равно: главное успеть друг за другом. Спустя пару минут их растаскивают по разным углам и с дистанцией в несколько метров тащат в медпункт, а после — в кабинет директора. Цунаде выглядит не удивленной, глядя на Узумаки, и крайне удивленной, глядя на идущего следом Саске. Следующие полчаса они проводят в тишине в ожидании родителей. Фугаку входит в кабинет плавно, но спешно. Смотрит на присутствующих и, натыкаясь на яркую одежду и плиссированную юбку, насмешливо выдает: — Меня вызвали в школу ради разборок моего сына с девчонкой, — изящная темная бровь весело приподнимается. Саске ухмыляется, глядя на Цунаде. Узумаки резко подрывается с места, оглядывая вошедшего: — О, ну, теперь ясно, в кого ты такой склонный к предрассудкам ублюдок, — Наруто скалится в привычной ему манере, у Саске спирает дыхание от демонят в этих ярких глазах. Да. Вот в кого. — Я Узумаки Наруто, черт вас дери! — Наруто! — рявкает Цунаде. Узумаки не реагирует, глядит прямо в знакомые насмешливые глаза незнакомца напротив. Саске с интересом наблюдает за перестрелкой взглядов: свою унизительную порцию нравоучений как-подобает-жить-Учихе он получит чуть позже. Сейчас — он намерен взять все от этого представления. — Что еще нам расскажешь, щенок? — о, похоже, не одному Саске срывает резьбу при контакте с Узумаки. Учиха помнит своего отца таким эмоциональным примерно никогда. Тем не менее во взгляде отца он видит что-то еще. Наруто ни на секунду не отводит взгляд, и это достойно восхищения. Атмосфера мгновенно накаляется. — Наруто! — в кабинет влетает женщина с длинными алыми волосами. Саске понимает, в кого Узумаки такой… ТАКОЙ. — Мама! — отвечает Наруто ей в тон. Они отделались малой кровью: выслушали тираду Цунаде по второму кругу, спор родителей о воспитании и приличиях, в процессе обругавшись вновь. Цунаде меланхолично разнимала два семейства, мечтая о запрятанной бутылке саке под столом. Саске вновь понимает, в кого Узумаки такой бесстрашный, когда видит, как мать Наруто ни на толику не уступает его отцу: такое провернуть под силу не многим, но Кушину это нисколько не волнует. Она отстаивает сына, виновника драки, как отчаявшаяся волчица. Компромисс все же найден: сквозь зубы парни цедят извинения и покидают кабинет, взглядами обещая друг другу мучительную смерть. Впрочем, вскоре взгляд Наруто снова становится лукавым, он одними лишь губами произносит: «Захочешь снять напряжение, звони.» О, Ками-сама, как Саске заводится от этих слов: адреналин выдает ни то ярость, ни то тянущее возбуждение. Он откидывает мысли прочь и смотрит на две удаляющиеся фигуры: Кушина отвешивает сыну подзатыльник, а тот, впервые на памяти Саске, выглядит извиняющимся. — В машину, — командует отец, и Саске плетется за ним. Во всем его существе не найдется ни капли сожаления и страха. Лишь скука и презрение. Это что-то новое. Это странно: он всегда мечтал угодить отцу. Но ради этой ярости в голубых глазах, ради этого возбуждения и жара в спорах и драке — он готов проворачивать подобное хоть каждый день. Чаша весов перевешивает страх и желание угодить. И это чертовски приятно.こい の よかん
За драку в школе Саске на неделю лишают карманных денег и телефона. Весьма спорная мера пресечения: до школы его всегда подвозят, мама заботливо складывает любимый бенто с обилием черри, а Итачи всегда подкидывает мелочь «на всякий случай». Телефон спустя пару дней вернулся обратно владельцу — спасибо тому же старшему брату, имеющему доступ в отцовский кабинет. Но ему и не от кого ждать звонков и сообщений. Ни в одной контактной книге школьника нет номера Учихи Саске. Саске же уверен, что, даже если бы телефон и карманные деньги считались для него предметами первой значимости, яростные голубые глаза — словно воздух, а, значит — жизненная необходимость, посему — он продолжит делать то, что делает. К черту. В следующий раз они дерутся через пару недель в школьной столовой. Никто толком и не знает, из-за чего весь сыр-бор. Некоторым известно только то, что Узумаки внезапно захотел последний томатный салат, предложив Учихе выкупить его стриптизом. Учиха переворачивает салат на голову блондина, успевая захватить кусочек томата, нахально смакуя ягоду и свое язвительное «отсоси» голубым глазами напротив. В эту же секунду в скулу прилетает первый несильный удар — он успевает увернуться, и костяшки чужой руки проезжаются почти что вдоль щеки. Но следы останутся. Саске толкает соперника от себя (и почему опять не вмазал как следует?). Следующий удар приходится в район солнечного сплетения, снова будто щадящий, но у Учихи спирает дыхание. Ублюдок садится сверху, захватывая руки по бокам от головы — что ж, это будет ему уроком: не стоило недооценивать Узумаки, пусть он идиот, зато быстр, наглядно быстр… — между тем блондин придвигается к его лицу близко-близко, буквально полностью ложась на него, с яростью заглядывает в глаза, и эта глубина, эта лазурь заставляют Учиху замереть, не предпринимая больше попыток вырваться. Он и сам не знает, почему замер и даже задержал дыхание. Он поймет и отрефлексирует это потом. А лучше выбросит, не притронувшись, словно речь о трехдневном пакете мусора. Сейчас он может лишь глядеть в это гребанное штормовое предупреждение напротив. Настроение резко меняется: Наруто мягко отстраняется, выдыхая напоследок в губы сладкое: — Снимай штаны, У-чи-ха, — лукаво щурит глаза, улыбаясь своей всезнающей улыбкой. Встать полностью и отскочить, впрочем, не успевает — их снова растаскивают по сторонам, снова медпункт и кабинет директора. И только в медпункте Саске осознает, что ни разу даже не ударил идиота напротив. От этого осознания нестерпимо горит кожа: пальцы, костяшки, все кисти рук в целом. Задеть, задеть, задеть. Коснуться. Он успокаивает себя тем, что сделает это позже. Когда-нибудь потом. Снова заденет, прикоснется, вывернется наизнанку, лишь бы мельком увидеть эту штормовую ярость в голубых глазах. Теперь покой ему только снится. Буквально. Закрывая глаза — в темноте он видит хитрый, словно лисий, прищур лазури. Блять. Просто невозможно.