***
— Значит, у тебя есть парень? — Вонхёк закрывает свой шкафчик и натягивает толстовку совершенно обычную. Бэкгёль спросил его однажды, меняет ли он стиль хоть иногда, и на следующий день младший пришёл в обтягивающей водолазке и узких джинсах. Бэкгёль с ним в раздевалке тогда специально не пересекался. — Ну да, — Сону времени больше требуется. Он собирается тщательно, одевается многослойно, ибо на дворе осень и нужно выглядеть не только опрятно, но и тепло. Вонхёк ждёт, прислонившись к шкафчику плечом и сложив руки на груди. Рассматривает задумчиво. — Я бы никогда не догадался, если бы ты сам не сказал, — произносит он, и Бэк неопределённо хмыкает. — А должен был догадаться? — Не знаю, обычно их видно. Влюблённых. У них невидимые крылья на спине вырастают и они над землёй парят. Мотивации куча, желания. Особенно под конец рабочего дня. Особенно при взгляде в экран телефона. Вы давно встречаетесь, должно быть? — С конца зимы. — У вас всё хорошо? — У нас всё правильно. — Это как? — Правильно, — Бэкгёль закидывает сумку на плечо и спрашивает надменно: — Ну, долго мне тебя ещё ждать, копуша? Тогда разговоры на странные темы заканчиваются и начинается привычная игривость. Подколы безобидные, смех обоюдный и рожицы смешные, которые только они могли друг другу показывать. Остальные – взрослые и скучные, ничего не понимают.***
Вонхёк был человеком хорошим. Они на работе не единственными сотрудниками являлись, и Вонхёк, конечно, со всеми общался. Так умело поднимал настроение, поддерживал, давал советы и помогал. Умудрялся болтать вечно и работать лучше всех. Как будто ничем другим не занимался, как будто на учёбу не ходил и не уступал остальным в возрасте. Бэкгёль смотрел на него и пытался разглядеть невидимые крылья за спиной. Только в людях никогда не умел разбираться, так что попытки выяснить самому успехом не увенчались. Бэкгёль был горд тем, что являлся другом Вонхёка. Но в то же время понимал, что не быть им – задача сложнее. Так что сильно не обольщался. Старался не привязываться и не принимать всё близко к сердцу, потому что Вонхёк не для него хороший. Он просто хороший.***
— Ух ты, — сегодняшняя смена началась с удивлённого вздоха младшего, вошедшего в помещение для персонала. Почему-то они всегда приходили раньше всех. — Обновлённый стиль? — Да уж, — отозвался Бэкгёль, скептически рассматривая себя в зеркале. Его когда-то длинные чёрные волосы укоротились, теперь лишь немного закрывая уши. — Наверное, мастер всё же переборщил. — Почему? — Вонхёк скинул огромную спортивную сумку на скамью и подошёл ближе, так что его теперь тоже было видно в маленьком отражении. Выше всего на несколько сантиметров, но возвышался так, словно на целых десять. — Тебе не нравится? — Нравится, — Бэкгёль нахмурился. — Просто иногда изъяны становятся слишком заметны. И я думаю, что дело в причёске. — Изъяны? — Вонхёк тоже нахмурился. — Это какие такие изъяны? — Ну, губы у меня... нет их почти, — Бэк вздохнул. — Однако к ним я уже привык. Ромин шутит часто, так что я отношусь к этому спокойнее. — Не вижу проблемы, если честно, — Хёк гуляет взглядом по его лицу, а потом поворачивается, чтобы посмотреть на старшего вживую. Бэкгёль наблюдает за ним спокойно, потому что думает, что ко всему уже готов. Но ошибается. Вонхёк оценивает вид друга всего несколько секунд, после которых поднимает руку и медленно заправляет волосы ему за ухо. Совершенно аккуратно и осторожно. Его длинные пальцы оказываются нежными и изящными. Они касаются кожи, проходясь почти по всей ушной раковине, и исчезают. Бэкгёль переводит взгляд на своё отражение так, будто впервые видит. Его дыхание прекращается, но он не знает, почему. Его зрачки мечутся, но он думает, что от непривычки. Потому что он никогда не убирает волосы за уши. Потому что уши – ещё один комплекс, большой и пожизненный. И Вонхёк словно понимает это, но никак себя не выдаёт. Лишь вместе с Сону разглядывает, положив ладонь на плечо и чуть склонившись к зеркалу. — Мне нравится, — выносит вердикт парень. — Тебе идё- — Кстати, забыл новости передать, — Бэкгёль возвращает волосы на место, убеждается, что они лежат ровно, и отходит, чтобы наконец переодеться в униформу. — Ты знал, что Лина уволилась? В срочном порядке, буквально вчера, так что замену ей подыскать не успели, и мы будем работать за троих. Разумеется, пока начальство ищет нового сотрудника. Как думаешь, сколько таких смен пройдёт, прежде чем кто-то объявится? — Сону вешает кожанку в шкафчик, и когда закрывает дверцу, встречается взглядом с Хёком. — Тебе идёт, хён. Сону не отвечает и не реагирует никак, лишь запоздало продолжает переодеваться, пытаясь вернуть младшего к вопросу об увольнении знакомой. Вонхёку и не нужна реакция. Ему просто было важно закончить свою мысль. Убедится, что комплимент дошёл до адресата, а не остался у него в голове.***
С тех пор это становится нормой. Ну, почти. Бэкгёль уже даже не помнит, какого ему жилось до того, как Вонхёк начал творить эти вещи, но кроме как привыкнуть ему ничего не оставалось. Посреди рабочего дня сказать, что "Это было мило, хён! Ты был таким милым сейчас", хотя всё, что старший сделал – устало пробормотал колкую реплику, предназначавшуюся Вонхёку. Делать странные подмечания и комплименты, обязательно повторяя их, если какой-то шум перебил и появилась вероятность того, что Бэкгёль не услышал. Хотя он слышал всё и всегда, так что это было двойным ударом. Когда Вонхёк умудрился порезать себе ладонь чуть ли не на полсантиметра в глубину, и Бэкгёль обрабатывал ему рану, заматывая бинтом и говоря о чужой невнимательности. Когда Вонхёк на это лишь поднял здоровую руку и снова заправил волосы ему за ухо. Лицом к лицу это ощущалось иначе. А ещё Вонхёк смотрел. И что Сону мог сделать? Сону позволял. Занимался своими делами, стараясь игнорировать младшего, его глаза, прикованные к его профилю. Или просто боялся смотреть в ответ, не зная, что в таком случае будет дальше. Потому что Вонхёк, казалось, смотрит не для того, чтобы его заметили. Он смотрит и... Сону чувствует. Им любуются, за ним наблюдают. И это необъяснимо и ново, но в то же время Вонхёк сам по себе необъяснимый, так что Бэкгёль вновь оказывается в тупике. Он решает, что, скорее всего, Вонхёк просто такой человек. И ему просто нужно давать быть собой.***
Через несколько недель появился новый сотрудник, так что они смогли спокойно вздохнуть. Милый растерянный парень, обучение которого взял на себя Вонхёк. Не потому, что должен был, а потому что людей любил. Всех и сразу. Может, этого парнишку чуть больше. Бэкгёль не понял, в какой момент наблюдателем стал, полицейским или детективом себя ощущая. Регламентировал чужие отношения, взгляды и слова запоминая. Вонхёк добрый безумно, как всегда. Хвалит по поводам и без, чтобы подбодрить. Обучает старательно и рядом находится. Незаметно отдаляясь от Бэкгёля. "Где же твои невидимые крылья?" Они либо были уже, либо никогда не появлялись. Вонхёк всегда энергичный и с мотивацией. Всем улыбается и каждому сообщению в телефоне рад. Где разница? Как понять, что его сердце занято? Не может быть не занято. Если Бэкгёль со своим одним с половиной другом кого-то нашёл, то Вонхёк тем более подыскать любовь способен. Перебирать бесконечно, пока доволен не будет. И всё же, как понять, что доволен? Вонхёк находит его за стойкой, задумчиво протирающим столешницу в одном и том же месте уже несколько минут. — Ты такой крутой, — весело сообщает он, и Бэкгёль вдруг остро ощущает, насколько сильно они отдалились за это время. Ежедневные комплименты прекратились с появлением стажёра, так же быстро и незаметно, как и появились однажды. — Круто работаю тряпкой? — хмыкает Бэк, и воротника его рубашки касаются, пытаясь расстегнуть верхние пуговицы. Гёль отстраняется, вечно настороженный к подобным действиям. — Ой, извини, — спохватывается Хёк. — Я забыл о том, что там может быть засос. Бэкгёль удивлённо раскрывает глаза и кончики его ушей загораются. — Нет там никакого засоса! — и сам пуговицу расстегивает, недовольно фыркая. — О чём ты вообще. — А что такого? — Вонхёк улыбается, но взгляд его становится хмурым на несколько мгновений. Он чуть расслабляет чужой галстук и говорит, что хотел добавить крутому хёну ещё больше крутости. Бэкгёль вздыхает. — Как там новенький? — Он очень милый! — Да, именно это я хотел выяснить. Вонхёк строит гримасу и они смеются. — Очень хорошо справляется. Думаю, я смог расположить его к тому, чтобы остаться здесь надолго, — отвечает он наконец, но быстро возвращается к изначальному направлению. — А милый потому, что смущается забавно! На самом деле, почти все смущаются, когда им говорят комплименты или хвалят. — Ну да, это ведь не то, что услышишь от каждого встречного, — Бэкгёль пожимает плечами. — Верно. Но, знаешь, твоя реакция мне нравится больше всех. Бэк в замешательстве смотрит на него. Больше всех? Но реакция Гёля ведь самая скучная, он не краснеет и не отвечает даже. Он просто делает вид, что всё так, как и должно быть. Вонхёк необъяснимый. Но с этого дня становится совершенно непонятным.***
Касания возвращаются, натурально вливаясь в будни, словно никогда из них не пропадали. Бэкгёль решает, что Вонхёк временно отвлекался от них, чтобы потратить все силы на новичка. Но то, что он вернулся, так, будто это было очевидным или обязательным, смущало. Много чего смущало, если честно. И в какой-то момент Вонхёку надоело притворяться, будто он не замечает. Они вновь закрывали смену последними. Бэкгёль дожидался друга, облокотившись о свой шкафчик, но вместо того, чтобы звонить кому-то или писать, он старательно изображал занятость. Почему изображал? Потому что как только Вонхёк приблизился, останавливаясь рядом, на него тут же обратили внимание. — Ладно, пора поговорить о твоём подозрительном взгляде, — парень скрестил руки на груди, возвышаясь, но всё равно чувствуя себя неуютно. — Что не так? Бэкгёль молчал некоторое время, взвешивая все за и против, а затем формулируя вопрос. Ничего не вышло. Так что он сдался и просто сделал также, как сделал бы непредсказуемый Вонхёк. — Объясни, как работает твоя любовь. Вонхёк издал удивлённый смешок. — В каком таком смысле? — В прямом. Не знаю, помнишь ли ты, как сравнил влюблённость с появлением невидимых крыльев за спиной. Так вот, я твоих не вижу, но при этом ты ведёшь себя именно так, будто они у тебя есть. Для всех и сразу. — Я надеюсь ты не пытаешься назвать меня ветренным. — Нет! Но ты ведь согласен, не так ли? Ты ведёшь себя со всеми одинаково. Вежливо и дружелюбно. Так как же отличить любовь? Как ведёт себя влюблённый Вонхёк? — Наверняка, он делает комплименты, — легкомысленно сказал парень, на что получил вполне красноречивый взгляд Бэка. — Ну и ухаживает. Я не из тех, кто скрывается, так что добивался бы, касался как можно чаще и пытался прочесть чужую реакцию. Замечал мелкие детали, пытался порадовать. — Вонхёк, — покачал головой Гёль. — Ты описываешь обычного себя. — Да как же, если нет! — Да! Я не смогу назвать человека из нашего коллектива, кому бы ты не делал комплименты, кого бы не пытался порадовать или коснуться. И ты внимателен к деталям. Всегда. — Ах, вот оно что, — Вонхёк вдруг мягко улыбнулся, заставив Бэкгёля нахмуриться. — Нет, ты просто не понимаешь, о чём я говорю. Бэкгёль смотрел ему в глаза, наверное пытаясь на ментальном уровне получить разъяснения или хотя бы понять чужую логику, ход мыслей. Но в голове младшего слишком запутанно. А может, это у Бэка слишком всё легко. Но, к счастью или сожалению, ответ больше не приходится додумывать самому. Потому что Вонхёк сдвигается с места, медленно и плавно, и оказывается напротив. Одной рукой он упирается в шкафчик рядом с головой Гёля, и почему-то последний затаивает дыхание. Почему-то внутри у него всё сжимается, когда Хёк поднимает вторую руку и осторожно заправляет прядь ему за ухо. Привычный жест. Но сейчас он был другим. — Знаешь, почему я так делаю? — Бэк поклясться готов, что и голос у парня изменился, теперь звуча интимнее и тише. Совершенно не по-дружески. — Не потому, что это твой комплекс и я пытаюсь тебя от него избавить. А потому, что мне правда нравятся твои уши, и твои волосы приятные на ощупь. Мне нравится всё в твоей внешности, но ты всегда выглядишь так, будто не знаешь, насколько красив. Я подумал, что тебе никто не спешит раскрывать этот секрет. Я решил, что тогда буду первым. — Вонхёк продолжал смотреть ему в глаза, не разглядывая его, не позволяя себе переступить черту и даже мельком лицо очерчить. Наверное, именно из-за этого слова, прозвучавшие дальше, вызвали табун неожиданных и неправильных мурашек. — Твои губы вовсе не маленькие. Скорее целовательные. — Хёк, — предупреждающе выдохнул Бэкгёль, на самом деле не до конца понимая, кого и от чего пытается предостеречь. — Да-да, — Вонхёк поднял руки в знак капитуляции и выпрямился, весело улыбаясь. — Ну, в общем, вот так себя бы вёл влюблённый я. — Откуда ты знаешь? — Вот, снова ты так поступаешь, — с излишним энтузиазмом указал он на него пальцем. — Обожаю. Делаешь вид, что всё нормально, и мне никогда не узнать, бьётся ли твоё сердце хоть чуточку быстрее. Бэкгёль не выдержал, опуская глаза первым, и попытался успокоиться, действительно заметив за собой небольшое волнение. — Ты был влюблён? — Нет, я просто знаю, что хотел бы делать, — Вонхёк засунул руки в карманы, поддаваясь Бэку и тоже притворяясь непринуждённым. — И чего делать не могу. И, впервые за всю их дружбу, Бэкгёль понял смысл сказанного без каких-либо усилий. Ему потребовалось всего несколько секунд, после чего ошарашенные глаза поднялись на младшего. В них было так много всего сразу, что Вонхёк решил не усложнять. Он видел все вопросы и эмоции одновременно, но мог лишь подарить успокаивающую улыбку в ответ. — Я не собираюсь ничего делать, даже ради того, чтобы быстрее получить отказ и отпустить. Потому что заметил, как ты начинаешь сомневаться. Но я не такой человек. И я буду в полном порядке, как и ты. Мы все будем в полном порядке, на тех же местах, на которых находимся сейчас. Просто... позволь дарить тебе немного счастья на работе, ладно? Я действительно хочу лишь этого. Как друг. Я ведь объяснил тебе разницу. Я правда твой друг.***
Возможно, Бэкгёль станет ещё счастливее в своих отношениях. Возможно, временные проблемы и недопонимания пройдут и они станут ближе. Возможно, под рубашкой действительно начнут скрываться засосы. Возможно, у дверей заведения начнёт появляться тёмная фигура, ожидающая снаружи, и возможно Бэкгёль будет спешить к ней, загораясь словно лампочка. А возможно, однажды Бэкгёль придёт на смену и скажет, что его сердце вновь свободно. Возможно, Вонхёк терпеливо дождётся своего часа и разрешит себе действовать. И возможно, у них что-нибудь даже получится. Но пока, Вонхёк лишь знакомый с работы. Лучик, который помогает выживать вечерами после учебы и держаться на ногах всю смену. Пока, у Бэкгёля есть Ромин.